Арка 5, Глава 73 — «Терезия ван Астрея»
— Если бы ты узнал, что это была любовь с первого взгляда, как сильно бы ты удивился?
Терезия ван Астрея получила «Божественную Защиту Святого Меча», когда ей было двенадцать лет.
Это событие, внезапное и без каких-либо предзнаменований, коренным образом изменило её жизнь.
Оно обрушилось на неё посреди обыденности, совершенно неожиданно.
Именно с таким серьёзным чувством Терезия обрела свою защиту.
И этот факт она некоторое время хранила в тайне.
— Семья Астрея из поколения в поколение славилась как дом меча, порождая «Святых Меча».
В результате великих деяний, совершённых сотни лет назад первым «Святым Меча» Рейдом Астрея, меч семьи Астрея был признан неотъемлемой частью Королевства Лугуника, заключившего договор с драконом.
Эта традиция не прерывалась сотни лет и передавалась из поколения в поколение, дойдя и до времён Терезии.
Поэтому все, кто рождался в семье Астрея, независимо от наличия «Божественной Защиты Святого Меча», были практически обречены посвятить свою жизнь мечу.
Это касалось отца Терезии, её двух старших братьев и младшего брата. Знакомство с мечом с раннего детства, вне зависимости от таланта или наличия защиты, было традицией Астрея.
Такое воспитание было нормой в семье Астрея, но как же росла Терезия, будучи девочкой? А вот как — она проводила дни, совершенно далёкие от меча.
Конечно, родившись в семье Астрея, меч давали в руки всем, невзирая на пол.
Терезия, как и её братья, тоже проводила дни, размахивая мечом под строгим руководством. Проводила, но вот только никакого заметного таланта к мечу у неё не было.
Вернее будет сказать, что у неё не было ни малейшего желания обращаться с мечом.
Как и многие девочки, Терезия не испытывала к мечу никакого интереса.
Дело было не в умении обращаться с ним. Навязанное фехтование, тренировки без души и бунтарское отношение. Неудивительно, что родители в конце концов перестали видеть смысл заставлять её владеть мечом.
— «Божественная Защита Святого Меча» даруется лишь тем, кто покажет себя достойным благоволения Бога Меча.
«Божественная Защита Святого Меча» — особая защита, передаваемая из поколения в поколение только членам семьи Астрея. Хотя её детали до сих пор не раскрыты, по крайней мере, в то время считалось именно так.
Лишь искренне обратившись к мечу и получив признание своего таланта, можно было обрести защиту.
Старшая дочь, девочка, не интересующаяся мечом и постоянно отворачивающаяся от него.
То, что Терезию быстро списали со счетов как возможную «Святую Меча» и позволили ей жить свободно и эгоистично, было закономерным итогом.
Терезия, почти силой вырвавшая себе свободу от тренировок с мечом, имела на то свои причины.
Конечно, одной из причин её нежелания тренироваться было то, что она ни капли не интересовалась титулом «Святого Меча» и не видела смысла в занятиях с мечом, но главная причина была иной.
— Терезия с рождения знала о своей врождённой защите — «Божественной Защите Жнеца».
Раны, которые она наносила другим, никогда не заживали и продолжали кровоточить.
Осознав эту силу, предназначенную исключительно для лишения жизни других, юная Терезия испытала ужас перед тем, что могли сотворить её руки.
Тренировки с мечом были худшим, что могло усугубить этот страх.
Будь то тренировка или спарринг, защита Терезии, которую она не могла контролировать, не выбирала удобного случая. Даже царапина, если она останется незаживающей раной на всю жизнь, — это не повод для смеха.
А уж рана от меча могла стать смертельной из-за малейшей неосторожности.
Поэтому, освободившись от тренировок с мечом, Терезия втайне вздохнула с облегчением.
Жить, не причиняя вреда людям, на самом деле очень сложно, если постоянно об этом думать.
Даже если не пытаться сознательно и активно навредить другим, несчастные случаи или неосознанные действия могут произойти с кем угодно и когда угодно. Если кто-то порежется осколком упавшей тарелки, как можно быть уверенным, что сила защиты не сработает?
Юная Терезия неосознанно избегала контактов с людьми.
Если не прикасаться, если не приближаться, то не будет и страха причинить вред. Естественным образом она стала избегать людских глаз и всё больше времени проводить с цветами.
Получив свободу отказаться от меча, она стала девочкой, которая разбила свой собственный цветник в саду поместья и с любовью выращивала там сезонные цветы, любуясь ими.
Её братья с отчаянным видом размахивали мечами, повторяя мучительные тренировки.
Нельзя сказать, что она не чувствовала себя чужой или виноватой перед ними. Но она не могла рассказать им о своей защите, и её единственными собеседниками были выращенные ею цветы.
— «Смогу ли я когда-нибудь быть с кем-то вместе, такая, как я…»
Своими сомнениями, терзаниями и мыслями она могла поделиться лишь с цветами, чьи лепестки колыхались на ветру.
Как и многие люди, Терезия была обычной девочкой, которая хотела любить и быть любимой.
Но она постоянно задавалась вопросом, имеет ли она, предавшая устремления братьев и родителей и осознающая свою защиту, способную ранить и убить, право быть рядом с кем-то. Этим самокопаниям не было конца.
— Именно в такие дни на Терезию и снизошло благоволение Бога Меча.
Внезапно это осознание обрушилось на Терезию.
Оно давило на неё гораздо сильнее, чем осознание «Божественной Защиты Жнеца».
И это естественно. Врождённая защита была для неё такой же данностью, как зрение или слух — функцией, которая просто есть.
Обретение же новой защиты было сродни внезапно выросшим крыльям. Как можно приветствовать появление новой, изначально отсутствовавшей функции иначе, чем с чувством глубокого дискомфорта?
Испытывая отвращение и тошноту к новой защите, Терезия думала именно так.
Вспомнились времена, когда её заставляли размахивать мечом. Теперь она ясно понимала, насколько бесполезным, бессмысленным, тщетным и ненужным было то, что она делала.
Инстинкт подсказывал ей самый лучший, самый оптимальный, самый верный, самый превосходный способ владения мечом.
Та, кто специализировалась на убийстве людей, теперь в совершенстве постигла технику убийства людей.
Это был ужас. Это было отчаяние. Это был конец света.
Время, когда она могла носить маску обычной девочки и притворяться ею, закончилось. Она остро осознала, что является жнецом в облике девочки.
Терезия никому не рассказала о полученной защите.
Она решила навсегда скрыть и «Божественную Защиту Жнеца», и «Божественную Защиту Святого Меча», запереть их в своём сердце, запечатать тот факт, что она — чудовище, созданное для убийства.
Пожаловавшись на плохое самочувствие, она заперлась в своей комнате в поместье.
Забыв даже об уходе за своим цветником, Терезия ушла в свою скорлупу. Она ничего не делала, кроме как спала, по-детски мечтая, что когда-нибудь, подняв голову от удушья, она обнаружит, что всё это было сном. Она продолжала прятаться в своей скорлупе.
Но это была всего лишь детская уловка, способ отвернуться от неприятного.
— То, что Терезия унаследовала «Божественную Защиту Святого Меча», вскоре стало очевидным.
— «Брат… Следующая „Святая Меча“ — твоя дочь. Эта девочка».
Главный дом Астрея — родной дом Терезии, оплот рода «Святых Меча».
Человеком, который пришёл в поместье и разоблачил Терезию, свернувшуюся калачиком в постели, как следующую «Святую Меча», был её дядя, предыдущий «Святой Меча».
«Божественная Защита Святого Меча» — особая защита, передаваемая из поколения в поколение только в семье Астрея.
Однажды эта защита внезапно переходит от текущего «Святого Меча» к следующему. И когда передача завершается, «Святой Меча» освобождается от своей роли и теряет защиту.
Естественно, когда действующий «Святой Меча» лишается защиты, по всему королевству начинаются поиски следующего «Святого Меча».
И предыдущий «Святой Меча» с первого взгляда узнаёт, кто стал новым.
Так закончились дни затворничества Терезии.
Исхудавшую, с тусклыми волосами и кожей, Терезию вывели в сад.
Босиком, в ночной рубашке, с сознанием, блуждающим между сном и явью, её всё же грубо выволокли в сад, и дядя силой вложил ей в руку деревянный меч.
Тощими пальцами Терезия снова и снова качала головой, не желая этого.
Но никто не слушал её протестов. Дядя несколько раз заставил её перехватить деревянный меч, а затем, словно смирившись, подтолкнул Терезию, сжавшую рукоять, вперёд, заставив смотреть прямо.
Перед Терезией стоял её старший брат, который был на четыре года старше.
У него было доброе, располагающее лицо, но сейчас он выглядел растерянным. Было видно с первого взгляда, что он не может осмыслить происходящее.
Подумав так, Терезия была ошеломлена.
Сердце пронзил шок, она потеряла дар речи и лишь широко раскрыла глаза.
Игнорируя состояние Терезии, дядя низким голосом обратился к её старшему брату.
Он приказал ему тоже взять деревянный меч и сразиться с Терезией лицом к лицу. Ударить сестру этим деревянным мечом и доказать свой талант фехтовальщика.
— «Я не могу этого сделать!» — вскричал старший брат.
Он был добрым братом. Он усердно тренировался с мечом и никогда не сомневался в устоях семьи Астрея, но к своей сестре Терезии он был просто добр.
Она боялась прикоснуться к нему, боясь причинить боль, но ей нравилось, когда большой брат брал её на руки. Добрый, добрый брат.
— «Трус!» — раздался голос дяди, бранящего брата.
Оскорбление от предыдущего «Святого Меча», которым он так восхищался, глубоко ранило старшего брата. Терезия знала, кем восхищались и ради кого продолжали махать мечами её старший брат, второй брат и младший брат.
Услышав брань от такого человека, старший брат был сильно уязвлён. Второй брат и младший брат, которых тоже привели сюда и заставили смотреть на всё это с края сада, выглядели столь же ранеными.
Вскоре на лице старшего брата, всё ещё хранящем боль, появилась мрачная решимость.
Прямо, вложив всю свою силу, отточенную долгими тренировками, он навёл деревянный меч в позицию сейган.
По дрожащему кончику меча и острому взгляду старшего брата Терезия поняла.
Брат собирался выбить деревянный меч из её рук, стараясь не ранить её. Его стойка, взгляд и вся его аура говорили об этом.
С его уровнем мастерства это было несложно сделать против более слабого противника.
Этого было достаточно, чтобы доказать свой талант и отобрать у Терезии меч.
Раздался крик дяди, и поединок, которого не желал ни один из участников, начался.
Старший брат издал боевой клич, и отточенная аура меча вонзилась в Терезию.
Эта аура обладала силой сковать противника, подавить его движения. Если бы он просто не замахнулся мечом, выбить его из её рук было бы легко.
Эта битва с самого начала была ошибкой в замысле.
У Терезии не было причин сражаться, а у брата не было причин ранить Терезию. Интересы обеих сторон совпадали, так что конфликта возникнуть не могло.
Не могло — но…
Деревянный меч, взлетев высоко в воздух, вонзился остриём прямо в землю сада, и раздался голос.
Очнувшись от оцепенения под строгим голосом дяди, Терезия обнаружила, что деревянный меч в её руке был направлен вперёд, а его острие упиралось в горло ошеломлённого брата.
— Она вспомнила, как перехватила удар меча брата, когда тот опускался вниз, и вырвала у него оружие.
Затем она приставила острие меча к его горлу, демонстрируя своё превосходство и то, что могла убить его в любой момент.
Старший брат от изумления упал на колени. Увидев это, Терезия, дрожа губами, обернулась и посмотрела на второго брата и младшего брата, наблюдавших за поединком, и на своих родителей.
Все были ошеломлены, не веря своим глазам.
— «Следующая „Святая Меча“ — Терезия. Я не ошибся».
Только голос дяди, сказавшего это, прозвучал на удивление пусто.
Терезия выронила деревянный меч, посмотрела на свои руки и вцепилась ими в свои рыжие волосы. Она царапала их до крови, издавая звериный рёв и крича от отчаяния.
Кричала, обезумев, сожалея до кровавой рвоты, раскаиваясь.
Терезия стала «Святой Меча».
Талант Терезии к мечу безжалостно растоптал годы, которые её братья посвятили тренировкам.
Количество часов тренировок не имело никакого значения перед лицом подавляющего таланта.
Став «Святой Меча», Терезия видела насквозь все недостатки в фехтовании братьев. Она ужасалась при мысли о том, что они, потратив столько времени, так и не увидели этих недостатков.
В то же время ей было ужасно жаль братьев, которые продолжали упорно тренироваться с мечом, даже когда разница между ними и Терезией стала столь очевидной.
Ни старшему, ни второму, ни младшему брату не было ничего, чему бы они могли посвятить себя с такой же страстью, как мечу.
Родившись в семье Астрея, выросши в прославленном доме меча, они посвятили большую часть своей жизни фехтованию, и даже когда их сестра, их старшая сестра, отняла у них вершину, им оставалось только продолжать идти вперёд.
Даже зная, что им никогда не достичь этого уровня.
Так она думала.
Почему бы им не заняться тем, что им нравится? Меч уже не имел значения.
Раз уж Терезии это больше не позволено, пусть бы они жили в мире, который им нравится.
— «Терезия-сама, всё готово. Пора отправляться».
Голос окликнул Терезию, которая смотрела из окна своей комнаты на братьев, тренирующихся с мечами в саду.
Она обернулась и увидела девушку примерно её возраста с коротко стриженными красивыми золотистыми волосами.
Это была Кэрол Ремендис — член семьи Ремендис, известной своими выдающимися рыцарями. За своё превосходное мастерство владения мечом и близкий возраст её назначили сопровождающей Терезии.
И действительно, её навыки мечницы были превосходны.
Не хотелось бы проводить громких сравнений, но её сила меча, вероятно, не уступала силе её братьев.
Хотя её серьёзный характер и полная сосредоточенность на фехтовании вызывали некоторое беспокойство с точки зрения обычной девушки.
— «Да, пойдём. Сегодня обучение людей из замка, верно?»
— «Да. Все в замке с нетерпением ждут ваших наставлений, Терезия-сама. Разумеется, я разделяю их чувства».
— «…Мне кажется, Кэрол, ты и так уже достаточно сильна».
— «Что вы! Мне до вас, Терезия-сама, как до луны».
Кэрол так скромно оценивала свои способности, словно принижая себя.
Терезии такая оценка была крайне неприятна. Ведь она ни разу не брала в руки меч перед Кэрол. Да что там, дело было не только в этом.
Последний раз Терезия держала меч в тот день, когда сражалась деревянным мечом со старшим братом.
С тех пор прошло более двух лет, и Терезия даже не прикасалась к мечу.
Тем не менее, обязанности «Святой Меча» никуда не делись.
Тот факт, что она была «Святой Меча», скрыть было невозможно. Не желая доставлять неудобства всей семье Астрея, она покорно выполняла эту роль.
— «Тот, кто должен видеть, поймёт. Даже если я никогда не видела вас в бою, я знаю, что если Терезия-сама возьмёт меч, она проявит силу, недосягаемую ни для кого другого».
Терезия горько усмехнулась на уверенные слова Кэрол.
Вместе с ней Терезия отправлялась выполнять свои обязанности, такие как обучение солдат. Хотя обучением это можно было назвать с большой натяжкой.
Она просто ходила и указывала на ошибки тех, кто держал оружие и проводил обычные тренировки.
Страшная особенность «Божественной Защиты Святого Меча», вероятно, заключалась в том, что она дополняла все инстинкты, связанные с боем. И это касалось не только фехтования. Будь то копьё или топор, если дело касалось боевых искусств, Терезия понимала всё — и хорошее, и плохое.
Стоило ей указать на ошибки, как движения солдат заметно улучшались.
Хотя с точки зрения Терезии, их действия всё ещё были полны недостатков, даже такие незначительные изменения были огромным шагом для тех, у кого не было таланта.
Благодарность и уважение вызывали у Терезии чувство неловкости.
Хотелось немедленно сбежать.
Сбежать из этого места, где от неё ждали силы, которой она не желала, убраться подальше.
Как и тогда, когда она получила «Божественную Защиту Святого Меча», Терезия отчаивалась из-за своего положения.
Хотелось запереться в комнате, уйти в свою скорлупу и надеяться, что волны судьбы утихнут.
— Возможно, это было наказанием за её пассивность и бегство от ответственности.
В Королевстве Лугуника произошло крупное столкновение с союзом полулюдей.
Оно быстро переплелось с глубоко укоренившейся в королевстве дискриминацией полулюдей и вспыхнуло с новой силой, подпитываемое многолетним недовольством полулюдей, живших в стране.
Началась величайшая и самая страшная гражданская война в королевстве — «Война Полулюдей».
Эта гражданская война, начавшаяся на востоке королевства, с каждым днём становилась всё серьёзнее.
Поначалу казалось, что небольшие силы полулюдей будут легко подавлены, но королевство недооценило глубину связей между полулюдьми, тайно поддерживаемых подпольно.
Более того, похоже, среди полулюдей нашёлся кто-то, кто выступил посредником между различными расами, ранее не имевшими связей, и пожар войны мгновенно охватил всю страну.
Пламя разгорающегося конфликта неудержимо распространялось по королевству, и когда год усилий по его тушению не принёс никаких результатов, королевство наконец признало, что столкнулось с беспрецедентной ситуацией.
— «Нынешней „Святой Меча“, Терезии ван Астрея, приказывается: подобно рыцарям и солдатам, сражающимся за подавление гражданской войны, от тебя также ожидают ратных подвигов».
Высшая знать, осознавшая проблему как общекоролевскую и бросившая в бой невиданные доселе силы, не могла позволить себе держать в резерве сильнейшее оружие — «Святого Меча».
Естественно, Терезии пришло известие с требованием вступить в войну.
— Настал момент, которого она так боялась. Терезия испытала невиданное доселе отчаяние.
Это отличалось от тех дней, когда она могла по своей прихоти не брать в руки меч.
Требовалось не применять знания «Святого Меча», а проявить силу меча «Святого Меча».
Не взять меч в руки было невозможно.
Впервые Терезии вручили Драконий Меч Рейд, который издавна дозволялось носить лишь «Святым Меча».
— «Но этот меч нельзя обнажить, кроме как в нужный момент. Понадобится другой меч. Подбери себе подходящий».
С пониманием посоветовал ей дядя, предыдущий «Святой Меча».
Дядя, некогда носивший Драконий Меч на поясе, знал о его капризном нраве. Следуя его совету, Терезия выбрала длинный меч — тот же, что предпочитала её сопровождающая Кэрол. Она с первого взгляда поняла, что он ей подойдёт.
— В первом бою Терезию сопровождали Кэрол, а также дядя и братья.
Не сказать, что это был её звёздный час, её дебют на поле боя.
Но это, безусловно, было событие, которое нельзя было проигнорировать. Это была прекрасная возможность продемонстрировать всему королевству меч нынешнего поколения семьи Астрея.
Независимо от душевного состояния самой Терезии, окружающие сами по себе воодушевлялись.
Все возлагали на неё необоснованные надежды, уверенные, что со «Святым Мечом» проиграть невозможно.
Терезия боялась этого бесцеремонного доверия, обрушившегося на неё со всех сторон.
Как обычно, она не могла никому об этом рассказать, пряча всё глубоко внутри. Перед первым боем Терезия просто дрожала.
И тогда к ней…
…нежно обратился не кто иной, как её старший брат.
Услышав ласковые слова брата, Терезия, ожидавшая своего первого боя в шатре, была ошеломлена.
Она сознательно избегала контактов с братом.
Вернее, она избегала контактов не только со старшим братом. Она избегала и второго брата, и младшего, и даже родителей и дядю.
С добрым, любимым братом она не разговаривала почти два года.
Не зная, что сказать, Терезия могла лишь продолжать смотреть вниз.
Но брат сел рядом с ней, такой жалкой, нежно обнял её и погладил по голове.
От его ладони, такой же, как и прежде, Терезия была ошеломлена.
— «Я понимаю, что ты чувствуешь себя виноватой передо мной и нашими братьями. И я тоже, проиграв тебе так, не мог ничего не чувствовать. Но…»
Тут он прервался и слабо улыбнулся.
Это была та самая улыбка брата, на которую Терезия смотрела снизу вверх бесчисленное множество раз.
— «Ты моя дорогая сестра. Если тебе что-то не нравится, если тебе страшно… я должен защитить тебя. Ведь я твой старший брат».
Слёзы хлынули из глаз. Нельзя было показывать слабость.
Никому, а особенно брату, которого она сама победила, нельзя было этого слышать. Она была в этом убеждена, но брат опроверг её убеждения.
— «Проиграв тебе, я был раздосадован, и даже думал бросить всё. Но всё-таки я люблю меч. Я благодарен за то, что родился в этой семье, что у меня есть братья и ты, сестра. Я благодарен мечу».
— «Поэтому я рад, что владел мечом».
Какую же глупость она себе надумала. Терезия осознала свою недалёкость.
Она смотрела на братьев, продолжавших тренироваться с мечом даже после поражения от неё, и думала, что у них нет другого пути, что они не знают ничего другого, что они просто вынуждены владеть мечом, что они цепляются за это. Она судила их по себе, считая, что им следует заниматься тем, что им нравится.
Брата, на которого она должна была равняться, которого должна была уважать, которого любила, она презирала лишь из-за своего таланта к мечу.
Кто здесь глупец? Она сама гораздо глупее. А Бог Меча — самый большой глупец из всех.
Почему он не излил свою благосклонность на человека, который так его любил?
Почему он благословил ту, кто постоянно отворачивалась от меча, такую, как она?
Это благословение должно было достаться брату и таким, как он.
— «Тебе не нужно сражаться. — Ведь ты такая добрая девочка, что и мухи не обидишь».
Боясь силы «Божественной Защиты Жнеца», она жила, стараясь никого и ничего не ранить.
Понимание брата было немного иным, но он знал о таком её образе жизни.
Это было так приятно, так тронуло её сердце, больше всего за последние несколько лет.
Она поддалась слабости. Заплакала, прижалась к брату и всё доверила ему.
— В том первом бою Терезии её брат погиб, защищая главный лагерь.
Терезия так ни разу и не взмахнула мечом. Не смогла.
И после этого ещё несколько лет Терезия ни разу не прикоснулась к мечу.
— Прошло пять лет с начала Войны Полулюдей, Терезии исполнилось девятнадцать.
«Божественная Защита Святого Меча» по-прежнему тихо жила в ней.
Но сама Терезия продолжала упускать возможность применить эту силу, и пока гражданская война ухудшалась, она просто бесцельно проводила дни, не имея к ней никакого отношения.
Первый бой, в котором Терезия не смогла сражаться.
Фронт, ожидавший доблести «Святого Меча», был полностью разгромлен, и в разгар битвы погиб её старший брат. Потрясённая смертью брата, Терезия так и не смогла после этого прикоснуться к мечу.
Факт такого позорного дебюта действующей «Святой Меча» был полностью скрыт от общественности. Существование «Святого Меча» было духовной опорой для королевства. Нельзя было допустить, чтобы стало известно, что она рыдала в первом бою, позволила брату умереть и замкнулась в себе.
Поэтому позор Терезии был стёрт из записей, не став достоянием гласности.
И пока Терезия, неспособная исполнить роль «Святого Меча», пряталась, её второй брат и младший брат, стремясь сражаться достойно имени Астрея, тоже бросились на поле боя и погибли.
Добрый старший брат, который с растерянным видом выполнял любую её просьбу.
Немного вредный второй брат, который, однако, всегда первым извинялся при примирении.
Трусливый и плаксивый младший брат, который всегда ходил за ней по пятам.
Все они погибли, сражаясь вместо Терезии, которая не могла сражаться.
— «…Я заставил тебя пройти через многое. Прости, Терезия».
Дядя, предыдущий «Святой Меча», который своим присутствием воодушевлял войска, тоже погиб в бою.
Он переходил из битвы в битву, сражался, превозмогая раны, и в конце концов погиб героической смертью, прикрывая отступление союзных войск.
Нельзя сказать, что она не испытывала к дяде обиды.
Если бы он не сказал, возможно, никто бы и не узнал, что Терезия унаследовала «Божественную Защиту Святого Меча». Если бы это не стало известно, возможно, её братья не проявили бы такой отчаянной решимости в этой гражданской войне и не погибли бы.
Думая об этом, она чувствовала обиду. Но было и другое чувство.
Дядя, вероятно, лучше кого-либо понимал тяжесть титула «Святого Меча». Будучи предыдущим «Святым Мечом», он, естественно, сталкивался с теми же ожиданиями, что и Терезия.
Он, вероятно, действовал из лучших побуждений, стараясь, чтобы имя «Святого Меча» служило благу и королевства, и Терезии.
Поскольку это не удалось, при их последней встрече прозвучали те прощальные слова.
И из-за этих слов Терезия больше не могла ненавидеть дядю.
Тогда кого же винить? Вероятно, только себя.
Себя, слабую, которая унаследовала титул «Святого Меча», но только и делала, что плакала.
— «Терезия-сама однажды обязательно поднимется. Просто сейчас ещё не время».
Кэрол, её сопровождающая, ни за что не хотела оставлять Терезию, сломленную гибелью братьев, дяди и других родственников.
Она продолжала верить в Терезию, которая опозорилась в первом бою, затем по-детски капризно упускала возможности и теперь в одиночестве замыкалась в своей скорлупе.
В последнее время она даже стала брать на себя приказы из королевского замка, адресованные Терезии, и, похоже, подвергала себя опасности.
Но даже зная, что Кэрол рискует, Терезия не могла ответить на её чувства.
Она, одарённая талантом убивать сверх всякой меры.
Никогда бы не подумала, что настанет день, когда она, такая, будет мучиться от того, что не может убивать людей. Причин сражаться не было нигде. Сражаться было невозможно.
Когда Кэрол отлучалась, Терезия выбиралась из поместья и начинала бродить по столице.
Пять лет непрекращающейся гражданской войны лишили столицу былой живости, и в воздухе витала какая-то мрачная атмосфера. Без радостных новостей лица людей не светлели. Естественным образом Терезия избегала людных мест и искала одиночества.
В последнее время Терезия предпочитала посещать заброшенный квартал на окраине столицы.
Развитие этого квартала было заброшено с началом гражданской войны. Пробираясь по едва различимым дорожкам и между полуразрушенными зданиями, она направлялась вглубь.
Терезии нравилось небольшое открытое пространство, которое едва ли можно было назвать площадью.
Сердце не трепетало от радости. Просто это пустое место посреди запустения казалось ей созвучным состоянию её души, и она чувствовала там умиротворение.
Утром, в иронично свежем воздухе, Терезия шла вглубь площади.
Сев на каменные ступени, ведущие в никуда, она заглянула за них и увидела поле, сплошь усыпанное жёлтыми цветами.
Падающий солнечный свет и почва, излишне подходящая для роста цветов.
Воспользовавшись тем, что это было тайное место, куда никто не приходил, Терезия посеяла там семена цветов. У неё не было сил ухаживать за совершенно засохшим цветником в поместье.
Но у неё хватило настроения просто посмотреть, что получится из случайно посеянных семян.
— «Я их даже не поливала… а они так выросли».
Цветы сильны.
Пока Терезия продолжала смотреть на свою слабость, цветы тянулись только к небу, распуская свои лепестки и прекрасно расцветая.
Когда-то она восхищалась их красотой, теперь же восхищалась их силой.
Что-то подступило к горлу, и она чуть не заплакала.
Она прижала руку к глазам, которые предательски защипало, отчаянно пытаясь сдержать слёзы.
— Именно в этот момент она почувствовала приближение колючей ауры.
В утреннее святилище Терезии бесцеремонно вторгся кто-то с опасной аурой.
Чуть не выдав свои слёзы, Терезия нарочито бодро произнесла эти слова. И посмотрела на того, кто стоял на площади.
Посмотрела и застыла.
Короткие каштановые волосы, правильные, но колючие черты лица. Гибкое, стройное, тренированное тело, и исходящая от него обжигающая кожу демоническая аура.
Его явно недружелюбное отношение, по правде говоря, её удивило.
Но в этот момент Терезию поразило не это незначительное обстоятельство.
— Этот юноша показался Терезии обнажённым мечом.
Раскалённый, выкованный клинок из стали смотрел на неё.
От этого видения сердце Терезии слегка дрогнуло. Прижав руку к груди, она задалась вопросом, что же произошло.
Но она не хотела, чтобы юноша заметил её волнение.
Поэтому, чтобы скрыть его, Терезия заговорила.
— «Надо же, кто-то приходит сюда так рано утром. В таком месте…»
Весьма своеобразное приветствие.
В ответ на дружелюбное обращение Терезии юноша прищурился и обрушил на неё острую, отточенную ауру меча. Густую, проработанную ауру, которая не походила на простую угрозу.
Вероятно, это было проявлением его воли — он счёл Терезию помехой и хотел прогнать её.
Внезапно стало неинтересно.
Раз уж он настроен так, Терезия тоже не будет церемониться. Она заставит его пожалеть о своей самоуверенной ауре, показав, что она на неё не действует.
— «…Что-то случилось? У вас такое страшное лицо».
Услышав слова Терезии, юноша выглядел так, словно его застали врасплох.
После этого он, похоже, решил, что Терезия совершенно не разбирается ни в ауре меча, ни в сражениях вообще. И он не ошибся.
У Терезии не было ни боевого опыта, ни многолетней практики владения мечом.
Она была всего лишь неопытной девчонкой, которая, однако, должна была быть сильнее кого-либо в бою.
— «Что баба делает в таком месте спозаранку?»
Юноша ответил грубыми, невежливыми словами.
Впервые услышанный голос юноши, хоть и был недовольным, звучал разборчиво.
— Она снова почувствовала, как слегка дрогнуло сердце.
После этого Терезия и юноша встречались ещё не раз.
Похоже, юноша приходил на ту площадь в определённые выходные дни.
Хотя её присутствие, казалось, ему мешало, он всё же не пытался силой её прогнать. Возможно, он решил, что приближаться к ней будет себе дороже.
Терезия приходила на площадь, чтобы посмотреть на поле жёлтых цветов.
Иногда юноша был там раньше неё, иногда она приходила первой. Пока Терезия сидела на ступеньках, любуясь цветником, юноша размахивал своим внушительным мечом, усердно тренируясь. Это стало их негласным ритуалом в этом месте.
Краем глаза она взглянула на танец меча юноши.
Едва не вырвался вздох восхищения. Для Терезии испытывать подобные чувства, глядя на чужую технику владения мечом, было крайне редко — нет, возможно, впервые.
Поначалу вид юноши с мечом вызывал у неё отвращение.
Дело было не столько в нём самом, сколько в душевном состоянии Терезии. Она бежала от роли «Святого Меча», и даже в своём убежище встречала кого-то, кто владел мечом.
Её изгоняли даже из уютного убежища, которое она, казалось, нашла. Этот жалкий страх исчез в тот день, когда она впервые увидела танец меча юноши.
Меч, которым владел юноша, мягко говоря, не был изысканным.
С точки зрения Терезии, обладающей «Божественной Защитой Святого Меча», в нём было множество очевидных недостатков. Терезию раздражало обилие недостатков в чужом фехтовании — это была её дурная привычка, — но в мече юноши, несмотря на недостатки, была страсть, которая с лихвой их компенсировала.
Братья Терезии тоже, должно быть, посвящали всё своё время мечу.
Но даже к их мечам Терезия не могла не испытывать неприятных чувств.
Почему же она не чувствовала того же по отношению к мечу юноши?
Ответ, вероятно, был до смешного прост.
— В мече юноши не было ни капли примеси.
Вложить всего себя в меч, посвятить себя ему.
На словах это просто, и Терезия раньше думала, что её братья так и делали, но это было совершенно не так.
Здесь была страсть юноши, у которого действительно не было ничего, кроме меча.
У него был только меч. Он любил только меч. Он был клинком стали, который не мог любить ничего, кроме меча.
Наблюдая краем глаза за танцем меча юноши, Терезия почувствовала, как горят её щёки.
Терезия была «Святой Меча». Осыпанная благоволением Бога Меча, поставленная на вершину мастерства владения мечом.
Там, куда он так самозабвенно стремился, находилась она.
Это, несомненно, было иллюзией, но ей казалось, что он ищет её.
Терезия, «Святая Меча», видела всё, что касалось мечей.
Любой драгоценный меч, демонический меч, тупой клинок или даже Драконий Меч — она видела их суть. Могла свободно ими владеть. В её руках не было стали, которая не обнажила бы себя.
Только он.
Только он был клинком стали, неподвластным Терезии.
Меч, но даже она, «Святая Меча», не видела его предела.
Наверное, именно поэтому он так её интересовал.
Они обменялись именами — юноша назвался Вильгельмом — через три месяца после знакомства.
До этого они встречались много раз, но ни разу не спросили имён друг друга.
На самом деле, Терезия много раз ждала подходящего момента, но Вильгельм упорно не замечал её желания. Наконец, обмен именами состоялся лишь потому, что Терезия, потеряв терпение, представилась сама в естественном ходе разговора и побудила Вильгельма сделать то же самое.
— «До сих пор я мысленно звал тебя Цветочницей».
Какой же он невежливый, этот мужчина.
Ни капли такта, думает только о себе, не пытается завязать разговор, а поговорив немного и удовлетворившись, просто уходит, оставляя Терезию в полном смятении.
Даже когда она показала ему свой драгоценный цветник, ответ был таким.
Он, должно быть, совершенно не способен говорить то, что порадует собеседника или расположит его к себе.
Испытывая негодование по этому поводу, она тут же подавляла его, думая: «Но именно поэтому он такой, как меч…» — и это было безнадёжно.
В то время Терезия ещё не осознавала, что существование меча, который ей не подчинялся, спасало её, показывая, что быть «Святым Мечом» — не такое уж великое дело.
С тех пор как они обменялись именами, они стали обмениваться большим количеством слов.
Разговоры о цветах и обо всём понемногу, а затем расставание. Нарушением этого привычного ритуала, вероятно, послужило её плохое настроение в тот день.
Терезия слышала, что ситуация на фронте Войны Полулюдей снова ухудшилась, и королевство терпит поражение.
Особенно сильными оказались ключевые фигуры полулюдей, которые скрывались в разных частях королевства и занимались диверсиями. Говорили, что среди них даже была замечена «Ведьма», владеющая сверхъестественными силами.
Внезапно её охватило беспокойство.
Вильгельм уже давно сказал ей, что он солдат королевства. К тому же, он был выдающимся мечником. И вдобавок ко всему, у него был ужасно жаждущий крови взгляд.
Королевство, охваченное гражданской войной, его солдат — идеальная роль для него. Однако и он не был непобедим. Когда-нибудь он может перестать приходить на эту утреннюю площадь.
Это беспокойство заставило Терезию задать тот вопрос.
Вильгельм, весь в поту после танца меча, посмотрел Терезии прямо в глаза. Подумав немного, он пожал плечами, словно говоря: «Какая глупость», и ответил:
— «Потому что у меня ничего другого нет».
Так ответил клинок стали.
Это был именно тот ответ, которого Терезия ждала, но…
Она осознала, что её грудь разрывают беспокойство и одиночество.
— «Потому что у меня ничего другого нет».
Со временем этот обмен репликами стал обязательным ритуалом.
Терезия сама не понимала, какого ответа она ждёт на этот повторяющийся вопрос. Стоит ли радоваться тому, что ответ не меняется, или же надеяться на перемены в нём, остающемся сталью? Она ничего не знала.
Не знать и безответственно оставлять всё как есть — это было в духе Терезии.
Точно так же, как она продолжала носить титул «Святого Меча», отправив братьев на верную смерть, свалив свои обязанности на Кэрол и продолжая проводить время в бездействии.
Поэтому перемены всегда заставали Терезию врасплох.
Обычно на площадь первой приходила Терезия.
Раньше Вильгельм приходил нерегулярно, но теперь она точно знала его расписание и была полностью готова к встрече: знала, что сказать при встрече и о чём поговорить.
Терезия уже начинала осознавать, что полагается на его присутствие.
Разговаривая с Вильгельмом, наблюдая за ним, посвятившим всего себя мечу, Терезия могла хотя бы на время забыть о тяжести своего титула «Святого Меча».
Будучи «Святым Мечом», она была притянута к нему, и в то же время его слова, словно говорящие, что быть «Святым Мечом» — это ерунда, приносили ей спасение.
Она сама не знала, хочет ли она быть «Святым Мечом» или нет — и это тоже было нечестно.
Чувство вины за то, что она бесконечно пребывает в этой тёплой ванне неопределённости.
Даже это чувство его присутствие помогало забыть.
Почувствовав его приближение по как всегда легко узнаваемой ауре, Терезия обернулась.
У входа на площадь стоял юноша с мечом.
На её лице невольно появилась улыбка, и Терезия улыбнулась ему.
Именно в этот момент её эмоции внезапно прорвались наружу.
Вильгельм широко раскрыл глаза, его губы задрожали, и он закрыл лицо дрожащими руками. Терезия была поражена и шокирована его столь бурной реакцией.
Не понимая, что она сделала не так, Терезия подбежала к нему, закрывшему лицо. Но она не знала, что сказать.
Терезия до сих пор старательно избегала контактов с другими, чтобы не причинить им вреда.
Поэтому, когда она ранила чью-то душу, она не знала, как поступить.
Она отчаялась. Отчаялась из-за себя, ничего не знающей и не пытавшейся узнать.
Из-за себя, неспособной ничего сказать Вильгельму, который стоял перед ней сломленным.
Не зная, что сказать, Терезия протянула руку к Вильгельму. Сколько времени прошло с тех пор, как она сама прикасалась к кому-то?
Она боялась причинить боль, не могла ни к кому прикоснуться.
Но в этот момент страх того, что он отвернётся от неё, если она не прикоснётся, был гораздо сильнее.
Терезия коснулась пальцами его руки, закрывавшей лицо. Дрожа от сильной неуверенности и ощущая невероятный жар, она поняла.
Меч, сталь, закаляются в неистовом жаре, становясь ещё крепче.
Вильгельм был клинком меча, но это был не совершенный меч.
И сейчас Вильгельм был раскалён, он был в процессе закалки, превращаясь в сталь.
И роль кузнеца, который должен был ковать эту сталь, теперь требовалась от Терезии.
— Если противник — меч, то она, «Святая Меча», должна понять.
Этого человека, этот меч, она должна суметь понять.
Сам собой вырвался привычный вопрос.
Возможно, сторонний наблюдатель счёл бы это нелепым утешением. Но для них двоих этого было достаточно.
И на привычный вопрос последовал непривычный ответ.
Раньше Терезия думала об этом так:
Когда-нибудь ответ Вильгельма изменится, и тогда Терезия снова испытает разочарование, уныние и страх остаться позади.
Но ничего подобного не произошло. Она просто любила его меняющегося.
Сталь, стремящаяся измениться и стать сильнее, просто клинок меча был ей дорог.
Значит, и на этот вопрос будет другой ответ.
И этот ответ, возможно, принесёт Терезии спасение…
— «Потому что я не придумал другого способа… защитить».
У него есть только меч, ответил Вильгельм.
Да, у этого человека есть только меч.
Именно такой человек ей и нужен. Именно он.
— С тех пор привычный обмен репликами стал им больше не нужен.
Но это не означало, что они перестали разговаривать на площади.
Напротив, если говорить только о разговорах, то их стало даже больше.
Вильгельм, который раньше приходил на площадь, чтобы тренироваться с мечом, теперь стал уделять больше времени разговорам с Терезией, чем тренировкам.
Сидя на ступеньках с видом на цветник, она слушала немногословного Вильгельма. Неуклюжие, бессвязные рассказы, но слушать его голос было приятно.
— «Меня представили к награде, и я стал рыцарем».
То, как он начал разговор в тот день, и его необычно пылкий взгляд.
Хотя Терезия плохо сходилась с людьми и держалась от них на расстоянии, она была не настолько глупа, чтобы не понять смысл этих слов юноши, набравшегося смелости.
То, что простолюдин был признан рыцарем за заслуги на поле боя, было беспрецедентным случаем.
Непутёвая «Святая Меча» прекрасно понимала, каких успехов добился Вильгельм Триас, Демон Меча, в этой Войне Полулюдей.
И она также понимала, ради чего он, удостоенный рыцарской чести, добился этого положения.
— «Поздравляю. Ты стал на шаг ближе к своей мечте».
Понимая его истинные намерения, Терезия намеренно ответила равнодушно.
Если бы она расслабилась, то мгновенно бы покраснела. Сосредоточив все нервы на самообладании, Терезия улыбнулась Вильгельму, выглядевшему обескураженным.
— «Ты ведь взял меч, чтобы защищать? Рыцарь — это тот, кто защищает кого-то».
Услышав ответ Терезии, Вильгельм тут же серьёзно кивнул.
Обычно он такой упрямый, а иногда бывает по-детски простодушным.
— Пусть бы среди тех, кого он хочет защитить, была и она.
Будучи почти уверенной в этом, она всё же подстраховывалась, и это ей в себе не нравилось.
Она ненавидела себя за то, что, думая, что их чувства взаимны, она ничего не предпринимала, была такой глупой, такой безнадёжной, и поэтому Терезия снова ошиблась.
Казалось, она ни разу в жизни не поступила правильно — настолько сильно она это ощущала.
Вильгельм, чья родина была сожжена, в одиночку бросился на поле боя.
Когда запыхавшаяся Кэрол доложила о неожиданном самовольном поступке Демона Меча, у Терезии вся кровь застыла в жилах, и она чуть не рухнула на колени.
Она видела, как Кэрол встревожилась, увидев её бледное лицо. Видела, но не чувствовала никакой воли. Она понимала, насколько отчаянной была ситуация.
Пока Терезия смотрела в пол, до её ушей донёсся чей-то голос, совершенно неуместный в этой обстановке.
Это была не Кэрол. И не кто-то из домашних. Но голос был знакомым, словно принадлежал кому-то, кто всегда был рядом с Терезией, и тогда она поняла.
Это был смех Бога Меча, насмехающегося над ней, отвергнувшей его благоволение.
Слыша смех Бога Меча, Терезия медленно поднялась.
Насмешка всё ещё эхом отдавалась в её маленьком черепе. Но нельзя было позволить Богу Меча смеяться над ней и всё бросить.
Она всё свалила на брата и позволила ему умереть.
Свалила ответственность на второго брата, на младшего, на дядю — и позволила им умереть.
Но его — только не Вильгельма.
Этот меч, эта сталь, этот человек — он принадлежит только мне.
— «Терезия-сама?.. Но ваше самочувствие…»
Кэрол, беспокоившаяся о Терезии, услышав повторный приказ, выпрямилась. Затем она быстро задвигалась и немедленно приготовила всё для Терезии.
Боевое облачение, которое она не надевала со времён первого боя, и длинный меч, не знавший крови.
Поклявшись так схваченному длинному мечу, Терезия поторопила Кэрол и запрыгнула в драконью повозку.
Драконьих повозок, направлявшихся на помощь Вильгельму, оказалось больше, чем представляла Терезия. Там были люди из его отряда, те, кто говорил, что обязан ему спасением, — их было много.
Обнажённый меч, тот колючий юноша, исчез.
Теперь юноша своим блеском и остротой стал драгоценным мечом, привлекающим многих.
— Фронт на родине Вильгельма был уже полностью разрушен.
Поле боя, где раздавались крики и рёв, наполненное запахом крови и гари.
От столь ужасающей картины Терезию затошнило. Она много раз представляла себя на поле боя. Но реальность легко превзошла все ужасы воображения.
На поле боя, где люди ранят друг друга, убивают друг друга, где царят кровь и смерть, решимость ничего не стоит.
— «Немедленно ищите Вильгельма!»
Голос принадлежал Болдо Цельгефу, командующему закалённым в боях отрядом. По его громоподобному приказу группа воинов в каменных доспехах разом пришла в движение.
Она услышала голос Кэрол, просящей указаний, но Терезия её не слушала.
Подчинённые Болдо столкнулись с вражескими солдатами, разорявшими его родные места. В этом ужасающем столкновении она смутно почувствовала его.
В тот момент, когда она это поняла, её ноги сами понесли её.
Ноги Терезии без малейшего колебания неслись по полю боя, кишащему воинами. Она знала, куда идти, даже не глядя.
Она бежала по земле, мимо гор трупов, к месту, где сливались рёв и предсмертные хрипы.
И добравшись до места, где особенно сильно пахло кровью, Терезия увидела.
Прямо сейчас зелёный получеловек заносил большой меч над падающим Вильгельмом.
Вильгельм с окровавленным лицом смотрел на этот меч снизу вверх. Его губы шевельнулись. Хриплым, слабым голосом он прошептал что-то.
Больше ничего не слышно.
Терезия повторяла про себя лишь последнее услышанное шёпот Вильгельма.
Она взмахнула длинным мечом в руке. Легко.
Без звука, даже без толчка, голова получеловека была легко снесена.
Она пнула падающее гигантское тело с большим мечом, чтобы оно не задело Вильгельма. В то же мгновение на хрупкое тело Терезии со всех сторон обрушился шквал враждебности и убийственного намерения.
Она видела траекторию каждого удара. Читала их. Чувствовала кожей.
Увернувшись, Терезия провела мечом по странным линиям, которые видела.
Непонятно откуда появившиеся, в воздухе плавали многочисленные таинственные белые линии. Ещё более странным было то, что инстинкт подсказывал ей, что нужно просто провести по этим линиям мечом.
Проводит, проводит мечом по белым линиям.
Поднялся ветер от меча, и тела полулюдей, оказавшихся на линиях, одно за другим разрубались надвое.
Отсекая конечности, снося головы, пронзая животы, пожиная жизни.
«Божественная Защита Святого Меча» и «Божественная Защита Жнеца», наконец получив возможность, взорвались.
Если отрубить запястье, рана не закроется.
Если пронзить живот, кровь не остановится.
Даже неглубокая рана будет вечно мучить болью.
Краем глаза она заметила, как поднимают Вильгельма.
Юноша со щитом и рядом с ним Кэрол. Они подхватили ошеломлённого Вильгельма и попытались покинуть зону боя.
Да, так и надо.
Быстрее уводите Вильгельма из этого места.
Кэрол, увидев Терезию, размахивающую мечом, сжала кулон на шее. От этого молитвенного жеста Терезия едва не улыбнулась.
Да, ты была права, Кэрол.
Я всё-таки сильнее всех, и лучше всех умею убивать.
— Ах, если бы я поняла это раньше.
Юноша отчаянно пытался вытащить Вильгельма, который сопротивлялся, цепляясь за землю, чтобы остаться на этом месте.
Но Вильгельм, весь израненный, не мог ему помешать.
Его присутствие удалялось. Она почувствовала облегчение.
С облегчением взмахивая мечом, она отняла одну, две, три жизни. Легко, просто.
Рубила, рубила, кромсала, заглушая рёв и предсмертные хрипы.
Заглушая вечно надоедливый голос Бога Меча.
Пусть звучит только его голос, отчаянно цепляющегося за жизнь.
Пожалуйста, запечатлите причину, по которой я так сражаюсь.
Пожалуйста, позвольте мне верить, что мой меч спасёт Вильгельма…
Битва закончилась.
Цель, ради которой Терезия бросилась на поле боя, была достигнута — Вильгельм выжил.
Однако цель Вильгельма, сражавшегося за защиту своей родины, достигнута не была.
Его родина была сожжена, родовой дом утрачен, он остался один.
Вильгельм, сражавшийся в гневе, уничтожил более трёхсот врагов.
Для одного мечника на одном поле боя это было невероятное, немыслимое число.
— Тем более ненормальным казался талант Терезии, выложившей более тысячи голов.
Присутствие «Святого Меча» явлено здесь…
Позорный первый бой был скрыт, и в историю вошёл именно этот бой как дебют «Святой Меча» Терезии.
Хотя сама битва была проиграна, она доказала подавляющую силу меча.
Имя Терезии ван Астрея стало широко известно в королевстве и сильно подняло боевой дух воинов, продолжавших сражаться на полях битв.
Естественно, об этом услышал и тот юноша, Демон Меча.
Они не договаривались о встрече.
Тем не менее, оба были уверены, что встретятся, если придут на площадь.
И действительно, это произошло.
Вильгельм, пришедший на площадь, замахнулся мечом на Терезию.
Она подставила руку под траекторию удара и остановила его двумя пальцами.
Она знала идеальный угол, идеальное усилие — всё это Терезия понимала.
Вильгельм, чей удар был остановлен, грубо скривил губы и выпалил слова, полные страсти, совершенно не подходящие для такой встречи.
— «Отвечай, Терезия… нет, Святая Меча!»
У неё и в мыслях такого не было.
Но какой смысл в таких оправданиях? Никакого.
Терезия действительно в некотором роде смотрела свысока на танец меча Вильгельма. Она видела его недостатки и, не говоря ему о них, держала их при себе — это факт.
Каковы были её истинные намерения — говорить об этом бессмысленно.
Она подсекла ноги бросившегося на неё Вильгельма и грубо опрокинула его. Он с яростным лицом бросался на неё снова и снова, но Терезия уклонялась от всех атак и контратаковала.
Вскоре бой стал односторонним, и в руках Терезии оказался его потрёпанный драгоценный меч. Меч, на рукояти которого буквально виднелись следы его кровавых усилий — она провела им по белой линии, нацелившись на туловище Вильгельма.
Плоская сторона меча ударила его по туловищу, и Вильгельм, задыхаясь, рухнул.
Она не могла вынести его взгляда, полного ненависти, жалости и прочих негативных эмоций.
Терезия покачала головой и выбрала то, что выбирала уже много раз — бегство.
— «С таким лицом… не смей держать меч».
С досадой прорычал Вильгельм, уткнувшись лицом в землю.
Он больше всех верил в красоту и благородство меча. И именно её сила топтала и оскверняла всё, во что он верил.
— «Я — Святая Меча. Раньше я не понимала причины, но теперь поняла».
И врождённая «Божественная Защита Жнеца».
И дарованная без её желания «Божественная Защита Святого Меча».
Ради чего они ей даны — кажется, она наконец смогла с этим смириться.
— «Владеть мечом, чтобы защитить кого-то. Думаю, это хорошо».
Владеть мечом, чтобы защитить кого-то.
Если бы она поняла эту простую вещь раньше.
Хотя даже если бы поняла, возможно, не смогла бы выбрать, кого защищать.
Но теперь она может выбрать.
Этой силой, этой ненавистной силой убийства, защищать Вильгельма, пока сможет.
Защищая его, защитить семью, Кэрол, защитить ещё больше людей, а потом защитить и такую большую вещь, как королевство, и стать достойной «Святой Меча».
Ведь она — самая сильная. «Святой Меча» — сильнейший.
Растоптав его чувства, предав то, во что он верил, она всё равно не может отказаться от того, чтобы быть «Святой Меча».
Больше слов не было.
Думая, что это конец, Терезия шагнула вперёд, но в спину ей донёсся голос.
Она чуть не остановилась. Отчаянно подавила это чувство.
Но голос Вильгельма всё равно достиг её ушей, ушей Терезии, отчаянно сдерживающейся.
— «Я отберу у тебя меч. Мне плевать на дарованную защиту и роль… Не смей недооценивать… владение мечом… красоту клинка, Святая Меча».
Он сказал, что отберёт.
Смех Бога Меча снова раздался в её голове.
Словно насмехаясь над юнцом, заявившим о таком безрассудстве.
Словно насмехаясь над своим любимым дитя, чьё сердце дрогнуло от такой хрупкой надежды.
— Для завершения гражданской войны потребовалось ещё два года.
После расставания с Вильгельмом Терезия бросалась в бой на всех фронтах.
Она совершала подвиги львиной храбрости, способствуя значительному сокращению сил союза полулюдей.
Союз тоже пошатнулся, потеряв своих ключевых фигур, и его основа была подорвана.
Неудивительно, что они приняли предложение мира, протянутое королевством.
Так величайшая гражданская война в королевстве, «Война Полулюдей», резко контрастируя с ужасами своего течения, закончилась так же внезапно, как и началась.
Она готовилась к следующей битве, и к следующей после неё, к бесконечной войне.
Поэтому внезапное известие об окончании сбило Терезию с ног.
— «Да, закончилась. Гражданская война завершена. — Это ваша заслуга, Терезия-сама».
Кэрол подхватила пошатнувшуюся Терезию и простодушно сказала это.
Кэрол, которая в последнее время часто показывала такое мягкое выражение лица, крепко поддержала растерянную Терезию и нежно погладила её по спине.
Ей было трудно это осознать.
Терезия просто рубила и рубила, веря, что в конечном итоге это поможет защитить кого-то.
Веря, что это спасёт юношу, который самовольно покинул армию и куда-то ушёл.
Однако её действия, которых она сама не осознавала, как и сказала Кэрол, были признаны величайшим вкладом в дело королевства.
На церемонии, устроенной в её честь, держа в руках парадное платье и церемониальный меч, Терезия с начала до конца не могла избавиться от чувства, будто идёт во сне.
Нет, если это сон, то Терезия всё время шла во сне.
С тех пор как она получила «Божественную Защиту Святого Меча» и впервые почувствовала присутствие Бога Меча рядом, сердце Терезии всегда находилось во сне, который показывало ей это великое существо.
Поэтому это тоже сон. Сон, который показывает любовь Бога Меча, сон, который никогда не рассеется.
И если когда-нибудь настанет время освободиться от этого сна, то…
Шёпот изумления прорезал восторженную толпу на церемонии.
Не обращая внимания ни на чьи крики, он нетвёрдой походкой вошёл в зал церемоний.
В его руке был обнажённый меч — ржавый, рассыпающийся, потрёпанный меч.
Он был одет в грязную коричневую куртку, а видимая кожа была покрыта нечистотами. Но прежде чем кто-либо успел нахмуриться при виде его, все инстинктивно почувствовали другое.
— Подавляющую демоническую ауру, исходящую от него.
— Нет, ауру меча.
Молча приняв стойку, он встретился взглядом с Терезией, которая тоже взяла церемониальный меч.
Король, стоявший на том же помосте, остановил стражников, собиравшихся окружить дерзкого незнакомца. Она была благодарна за это. Теперь никто не помешает.
Никто не помешает её встрече с «Демоном Меча».
Но, словно сговорившись, их клинки одновременно метнулись вперёд и столкнулись с резким звоном.
Тупая сталь столкнулась лицом к лицу со священным мечом, пусть и церемониальным. Брызнули искры, удары рассекали воздух, и две тени закружились в танце на помосте.
Размахивая мечом, Терезия изумлялась. Сердце трепетало, билось всё чаще.
Терезия по-прежнему видела белые линии, плывущие в бою. Она знала, что нужно провести по ним, что, проведя по ним, она убьёт. Она видела путь к победе, который указывал Бог Меча.
Но меч Демона Меча прорывался сквозь этот путь к победе, созданный Богом Меча, вершиной мастерства, лишь упорством и безумной страстью.
Плывущие белые линии рассекались ржавым мечом, словно он их видел.
Отражая бесчисленные белые линии, Демон Меча с рёвом прорывался к вершине мастерства, которая должна была быть недостижимой.
Сердце колотилось. Снова и снова, с каждым столкновением.
Каждый раз, когда их мечи скрещивались, каждый раз, когда белые линии рвались, каждый раз, когда их взгляды встречались.
Она влюблялась в демона меча перед ней.
Снова, и снова, и снова «Святая Меча» влюблялась в этого «Демона Меча».
Он был дорог, дорог ей. Невыносимо дорог.
— Этот человек был ей невыносимо дорог.
Что она творит, устроив беспорядок на церемонии, на глазах у стольких людей? Терезии стало смешно донельзя.
Щёки горели. Сердце колотилось. С каждым ударом любовь росла.
На самом деле, ей хотелось тут же бросить меч и кинуться ему в объятия.
Нечего тут отбирать. Давным-давно, с самой первой встречи, с того момента, как её сердце затрепетало при виде тебя, всегда, я…
Выбор снова бежать в сторону лёгкости, отказавшись смотреть правде в глаза, был пресечён.
Не гневный голос Бога Меча, а взгляд демона перед ней, всей его сутью отрицал это.
Он отберёт её своей силой, не прибегая ни к чьей помощи, даже к её собственной.
Своей силой, своим упорством, всем, что он посвятил мечу, он отберёт женщину у Бога Меча.
Сколько же, сколько времени.
Сколько раз, сотни, тысячи, миллионы, миллиарды раз он думал о ней.
Удары мечей пересекались, клинки скрещивались в клинче, острия сверкали, сталкиваясь снова и снова.
И удар, нанесённый вместе с гневным рёвом Бога Меча…
Красновато-коричневый клинок сломался, и его кончик, вращаясь, отлетел и запрыгал по помосту.
Это совершил удар «Святой Меча», в который она вложила всю свою душу, без сомнения.
Удар, решивший всё, в который она вложила всю силу «Святой Меча», насколько это было возможно.
Но…
Драгоценный меч был вырван из рук Терезии.
Ладонь онемела от удара, и за спиной с высоким звоном упал драгоценный меч. А к белому горлу Терезии был приставлен кончик сломанного пополам тупого клинка.
Прекрасно украшенная «Святая Меча» проиграла грубо выкованному «Демону Меча».
Это был момент, когда драгоценный меч пал перед тупым клинком, и иллюзия «Святого Меча» была разрушена.
— «Тебе, кто слабее меня, больше нет причин держать меч».
Голос, обращённый к ней.
Кажется, она давно не слышала его резкого голоса.
И всё же, первые слова — такие.
— «Если я не буду держать меч… кто тогда?»
— «Причину, по которой ты держишь меч, унаследую я. Ты же стань причиной, по которой меч держу я».
Причина, по которой он держал меч, — чтобы защитить что-то.
Стань этой причиной, сказал он и снял капюшон своей куртки.
Грязное, угрюмое лицо смотрело на неё, и Терезия покачала головой.
Пришёл сказать что-то крутое, вроде «отберу» или «защищу», а на самом деле совершенно не понимает женского сердца. Ну, он же меч, так что仕方ない (shikatanai - ничего не поделаешь).
— «Жестокий человек. Всю мою решимость, все мои намерения — всё обратил впустую».
— «Всё это унаследую я. Ты же забудь о том, что держала меч, и беззаботно… да. Выращивай цветы и живи спокойно за моей спиной».
Если он причисляет её к своим драгоценностям и отвечает на её любовь.
Терезия улыбнулась словам Демона Меча, Вильгельма.
Затем коснулась меча, приставленного к её шее, и сделала шаг вперёд.
Через прикосновение к клинку она почувствовала два года Вильгельма.
Если всё это время он думал только о ней, сердце наполнялось теплом.
Невыносимое чувство подступило, и слёзы наполнили глаза Терезии. Они медленно полились, стекая по щекам улыбающейся Терезии.
Терпение лопнуло.
С того момента, как она отпустила меч, голоса Бога Меча больше не было слышно.
Она видела только Вильгельма.
Чувствовала только Вильгельма.
Существовал только Вильгельм.
Она тихо прижалась к его груди и слегка подняла голову.
Губы Вильгельма коснулись губ Терезии, закрывшей глаза. Мягкое, горячее прикосновение вызвало прилив нежности, и мир Терезии изменился.
Покраснев, она посмотрела на любимого мужчину перед собой.
Вильгельм молчал, спокойно ожидая её слов.
Это было забавно. Ждала-то она сама. Кажется, он этого не понимал, поэтому, как и раньше, она сама…
Резкий ответ, и он отвернулся.
Услышав этот ответ, она округлила глаза, и в тот же миг в их мир ворвался звук. Оцепенение, сковавшее зрителей, спало, и толпа стражников устремилась к ним.
Среди них были лица, хорошо знавшие Вильгельма.
Посмотрев на них, Вильгельм с каким-то облегчением вздохнул, а Терезия надула губы.
Что это значит — смотреть в сторону, когда она перед ним?
Ведь она ещё не услышала слов, которые должна была услышать.
— «Есть вещи, которые я хочу услышать словами».
Вильгельм почесал щеку и, словно пытаясь уклониться, повертел головой. Но в конце концов, словно уступив взгляду Терезии, вздохнул и внезапно обнял её за тонкую талию.
И, приблизив лицо к уху удивлённой Терезии, прошептал:
— «Когда-нибудь, когда будет настроение».
— Кажется, пройдёт много времени, прежде чем это настроение появится.
Испытывая такое недовольство, она всё же с нетерпением ждала того дня, который когда-нибудь наступит.
Терезия, из-за слабости к любимому, простила слова дорогого ей человека.
— После этого, оглядываясь назад, было много всего.
Переполох из-за того, чтобы принять в мужья Вильгельма, который устроил беспрецедентную выходку, ворвавшись на церемонию и украв главную героиню.
Переполох из-за того, что Терезия ушла с поста «Святой Меча», а Вильгельм, по рекомендации Болдо и других, вступил в ряды Рыцарей Королевской Гвардии.
Переполох из-за того, что Кэрол, клявшаяся служить Терезии всю жизнь, влюбилась в боевого товарища Вильгельма, и они то женились, то не женились.
Переполох из-за того, что Болдо, совершивший слишком много подвигов на поле боя, получил место в важном государственном совете.
Много, действительно много всего было, и это были счастливые дни.
— «Я люблю тебя, Вильгельм. А ты?»
В конце концов, он так ни разу и не сказал этих слов. Хотя вместо слов он показывал это действиями.
Этим можно было обмануть только добрую женщину или женщину, по уши влюблённую в своего мужчину — Терезия была и той, и другой, поэтому позволяла себя обманывать.
Супружеская жизнь протекала спокойно и беззаботно.
Вильгельм, как и обещал Терезии, с той церемонии ни разу не позволил ей взять в руки меч. У Терезии тоже не было никакой привязанности к мечу. Голос Бога Меча давно умолк.
Тем не менее, иногда «Божественная Защита Святого Меча» давала о себе знать.
Например, во время готовки, стоило ей взять нож, как она тут же понимала оптимальный угол атаки. Впрочем, мастерство нарезки помогало только на этапе подготовки, а по мере изучения последующих этапов она всё больше убеждалась, что быть домохозяйкой гораздо труднее, чем мечником.
Примерно в это же время она научилась контролировать «Божественную Защиту Жнеца». Она случайно порезала палец скорлупой во время готовки.
Любая рана, нанесённая самой себе, подпадала под действие защиты. Она побледнела, увидев рану на себе, и запаниковала, пытаясь остановить кровь, но кровь тут же остановилась.
— Неужели это было так просто? — она была поражена.
Принять существование защиты и контролировать её силу.
Несмотря на то, что она носила великий титул «Святой Меча», на самом деле она была всего лишь девчонкой, не способной даже разобраться в собственном имуществе.
Всё больше её охватывало сожаление о том, что если бы она поняла это раньше… — такие мысли возникали в груди при воспоминании о братьях.
Именно в такие моменты, словно подгадав, возвращался Вильгельм. И он срывал с Терезии, пытавшейся скрыть свои мысли, её слабую оболочку и вламывался внутрь.
Именно это и спасало её.
Только на этот вопрос он упорно не отвечал.
А потом было ещё много всего.
Действительно, много всего.
Сын, родившийся у них, Хейнкель.
Женщина, которую Хейнкель взял в жёны, и их первенец, внук Терезии и Вильгельма, Райнхард.
— Никто не должен быть виноват.
Ни Хейнкель, который был прямым, усердным, преданным мечу больше кого-либо и которым она гордилась.
Ни его жена, поражённая болезнью «Спящей Красавицы», лишившая Хейнкеля возможности объясниться и оставившая юного Райнхарда одного.
Ни Райнхард, с первого взгляда поразивший своим талантом и с юных лет обременённый ненужной ему судьбой.
Никто не виноват.
Поэтому, как обычно, виновата была она сама.
Хейнкель исказился, его жена погрузилась в сны, а Райнхард старался заслужить любовь таких родителей.
Она первой заметила это, но ничего не смогла сделать — она была самой глупой и безнадёжной.
— «Будет битва за Белого Кита… Великая Кампания. Я там…»
Лишь номинальный рыцарь гвардии, лишь номинально важное задание.
На предложенное предложение наложился дрожащий голос сына, и Терезия в одиночестве тихо приняла одно решение.
Длинный меч, которым она когда-то пользовалась, Кэрол всё это время поддерживала в порядке, и он был в том же состоянии, что и раньше.
— «Я против. О чём ты думаешь?!»
На решение Терезии Вильгельм, как и ожидалось, возразил.
Его пронзил острый, волевой взгляд.
Хотя в его волосах появилась седина, а голос утратил былую молодость, суть Вильгельма не изменилась.
Его стать, страсть, неуклюжесть — всё оставалось таким же, каким Терезия любила его и продолжала любить.
— «Самовольно! Кто вообще мог такое… неужели».
Видя непреклонность Терезии, Вильгельм понял, от кого исходила эта идея.
Его лицо побагровело от гнева, и неудержимая аура меча вырвалась наружу.
— «Ни у меня, ни у тебя нет права так говорить».
Вильгельм тоже сожалел о том, что случилось с сыном. Выражение ярости на его лице смягчилось, и он закусил губу.
Его страстность не изменилась, но он повзрослел достаточно, чтобы подавить этот жар и изобразить спокойствие.
— «У тебя есть свои обязанности. Ты должен понимать, Вильгельм. — Ты ведь не забыл, как горевал господин Форд».
Дочь младшего брата короля, Форда, была похищена кем-то, пробравшимся в королевский замок. Вильгельм, как командир Рыцарей Королевской Гвардии, был обязан как можно скорее вернуть её.
Отправить Демона Меча в Великую Кампанию было невозможно.
Вместо этого поступила просьба об участии Терезии, которая всё ещё носила «Божественную Защиту Святого Меча».
Отказаться было нельзя. Спокойная жизнь без меча была построена на эгоизме.
Нельзя было больше этим злоупотреблять.
Терезия позвала мужа, который всё ещё пытался её переубедить. Увидев его лицо, на котором застыло дыхание, она с улыбкой спросила.
Задала вопрос, который не задавала уже очень давно.
Замешательство — она увидела в нём те же чувства, что и раньше.
Улыбаясь, Терезия нанесла удар ребром ладони по плечу Вильгельма. Удар, рассекающий воздух и кожу.
Вильгельм, беззащитный перед женой, не смог среагировать на эту неожиданную атаку, и из раны на плече хлынула кровь.
На неглубокую рану на плече действовала сила «Божественной Защиты Жнеца». Рана была неглубокой, но кровь продолжала течь. Пока Терезия была рядом, пока расстояние между ними не увеличивалось.
Она тихо прижалась к его груди.
Чувствуя силу его рук, обнимавших её, Терезия прижалась губами к ране на плече Вильгельма.
Губы окрасились в алый цвет крови, и она впервые ощутила вкус крови мужа.
— «Теперь ты не сможешь пойти за мной. Эта рана, она не закроется, пока я рядом».
— «Ради такого делать такую глупость… Знай, я тебя и с кровотечением…»
— «Тогда всё будет бессмысленно».
Тихо рассмеявшись, Терезия отстранилась.
И, указав пальцем на рану на плече Вильгельма, сказала:
— «Оставлю эту рану так. Чтобы ты не пошёл за мной. Когда мы оба закончим свою работу, я закрою её».
— «Всё в порядке, ты забыл, кто я? Сильнейшая мечница в мире после тебя».
— «В сорок с лишним лет тягаться с молодёжью…»
Она резко пресекла его попытку сказать что-то невежливое.
Вот так, прожив вместе больше двадцати лет.
— «Да, так и надо. Этот ответ — в следующий раз».
Вильгельму, нахмурившемуся, Терезия кивнула.
И, поклявшись на ране на плече мужа о новой встрече…
— «Когда я вернусь, скажи мне те слова, которые я не услышала в тот день».
Память… улетучивается.
Зрение расплывалось, словно она была в песчаной буре, а окружающие звуки были обрывочными и трудноразличимыми.
Слышались чьи-то крики, вопли, рёв.
Перед глазами всё было зелёным — нет, это земля. Цвет травы. Оглядевшись, она увидела густой туман, полностью скрывавший мир даже в десяти метрах.
Армия разгромлена, отряд уничтожен.
Началась давка, и в густом тумане было неясно, куда бежать.
Лишь смутно ощущалось огромное давление из-за тумана. Поэтому раздавались крики бежать в противоположную сторону.
Она не могла сразу вспомнить, что произошло.
Шла ожесточённая битва, но, казалось, перевес был на их стороне, и она чувствовала, что её сила, хоть и ослабевшая после отставки, всё ещё полезна…
Подумав об этом, она заметила лёгкое чувство дискомфорта.
Она посмотрела на свою ладонь. Что-то не так.
Руки, ноги, глаза — всё в порядке.
Но было какое-то чувство, словно она лишилась крыльев…
Она поняла.
Ощущения «Божественной Защиты Святого Меча» больше нигде не было. Исчезло и присутствие Бога Меча, который всегда был рядом, как бы далеко она ни была от меча.
И его насмешливого смеха тоже нигде не было.
Одновременно Терезия интуитивно поняла, к кому перешла защита, утраченная её телом.
Было ли это то же чувство, что и у дяди, когда он понял, что она унаследовала защиту? Или просто Терезия знала о бездонном таланте Райнхарда?
В любом случае, Терезия не сомневалась, что следующим «Святым Меча» стал Райнхард.
Это чувство, возможно, было предательством по отношению к её родному сыну Хейнкелю, но… никого, кто мог бы её за это осудить, ни времени на это уже не оставалось.
— «…Ах, надо же, женщина осталась здесь одна. Какая вы храбрая».
Раздался такой нежный, неуместный голос девушки.
Обернувшись, Терезия увидела в густом тумане маленькую тень.
Белые одежды, платиновые волосы.
Дружелюбный, ласковый взгляд, выражающий бесконечную любовь к незнакомцу, сочувствие и дружелюбие — отвратительная, неуместная любовь.
— «Кажется, я вам не понравилась».
Взяв длинный меч, Терезия шагнула вперёд.
В обычное время она, возможно, забеспокоилась бы об этой девушке. Но здесь был мир смерти, окутанный туманом Белого Кита.
Появление здесь девушки было более чем странным.
Даже без «Божественной Защиты Святого Меча» тело Терезии сохранило остатки былого таланта. Она всё ещё была мечницей высшего класса, и её стремительный удар должен был разрубить маленькое тело девушки надвое…
Голос девушки коснулся барабанных перепонок, и сознание померкло.
Резко, со звуком.
Сознание падало во тьму.
Словно её со связанными руками и ногами погружали в бездонную тёплую воду, тело Терезии медленно тонуло.
Будущее внука, сердце сына, невеста, связывающая их двоих — рой беспокойных мыслей пронёсся в голове.
И наконец…
Она позвала имя любимого мужчины, и сознание полностью угасло.
И затем…
Медленно открыв веки, она увидела перед собой искажённое лицо.
Волосы совсем побелели, на лице прибавилось глубоких морщин, но он всё равно был красив — ничего не поделаешь.
Ошибиться было невозможно.
Это было лицо её мужа. Хотя, похоже, с момента их расставания прошло немало времени.
Она долго выдохнула.
Рядом она чувствовала присутствие ещё кого-то — вероятно, Хейнкеля и Райнхарда.
Трое мужчин Астрея собрались вместе, возможно, чтобы встретить её или проводить.
Вильгельм с морщинистым лицом затаил дыхание.
Как неловко перед сыном и внуком.
Куда делись его достоинство и стать? Хотя, если вспомнить, он всегда был склонен к таким проявлениям слабости.
Её собственный голос был хриплым, но при этом странно молодым.
Словно он ей не принадлежал — нет, он определённо был её, но ведь она должна была быть уже совсем старушкой.
Стыдно, голос как у той девочки, что впервые влюбилась.
Ощущение первой влюблённости вызвало лёгкую щекотку.
Оставшегося времени было мало, но они потратили его, просто глядя друг на друга.
Слова, которые должна была сказать Терезия, она уже сказала в достатке. Вильгельм должен был это понять.
Поэтому время, возможность и слова нужны были ему.
Терезия спокойно ждала этих слов.
Он заставлял ждать, но всегда оправдывал ожидания. Таким мужчиной был Вильгельм Триас.
Таким мужем был Вильгельм ван Астрея.
— «Мне нужно… сказать тебе кое-что…»
— «Я… я косноязычен… не могу толком передать свои мысли, и тебе со мной было тяжело… поэтому больше двадцати лет, я ни разу тебе…»
— «Двадцать лет, возможно, заставлял тебя беспокоиться. Но я…»
Глядя на его неуклюжие попытки подобрать слова, она не смогла сдержаться.
Рассмеялась. О чём он вообще говорит, этот мужчина?
— «Ты действительно не замечал?»
Она протянула руку к его щеке, по которой вот-вот должны были покатиться слёзы, к лицу, на котором отражалась отчаянная попытка излить душу.
Тело было ужасно тяжёлым. Сил почти не осталось, но она вложила всю оставшуюся силу в кончики пальцев и стёрла слезу, скользнувшую по его щеке.
Неужели он думал, что скрывал это?
Думал, что раз не говорил словами, то смог скрыть?
— «Твои глаза, твой голос, твои поступки, твои действия — всё всегда говорило».
Всё, что Вильгельм обращал к Терезии.
Сердце этого человека говорило яснее всего…
Поэтому этого было достаточно.
— Наверное, моя жизнь с начала и до конца была благословенной.
У меня были хорошие братья, близкая подруга, мне помогали многие люди, и я встретила Вильгельма.
Наверняка ещё осталось много проблем.
Но я верю, что вы с ними справитесь.
Но, на самом деле, есть только одна вещь.
Только одна вещь, о которой я так и не смогла спросить, и это меня немного гложет.
— Если бы ты узнал, что это была любовь с первого взгляда, как сильно бы ты удивился?
Обмен словами любви стал последним.
Удовлетворённо улыбающаяся, с нежным румянцем на щеках, с глазами, полными слёз, Терезия ван Астрея в мгновение ока потеряла форму и рассыпалась.
В руках Вильгельма, стоявшего на коленях, женщина, задыхавшаяся в луже крови, исчезла без следа, оставив после себя лишь кучку пепла — единственное доказательство того, что она была здесь.
Вильгельм смотрел на останки Терезии, превратившейся в пепел в его руках, и молча опустил голову.
И вместо молчащего, неподвижного Вильгельма заговорил другой мужчина.
Рыжеволосый мужчина средних лет — Хейнкель — с ненавистью посмотрел на Райнхарда, стоявшего рядом.
Райнхард медленно повернулся к нему и вздохнул.
— «Не притворяйся, ты же видишь! Доволен? Конечно, доволен, ты! Теперь ты по праву „Святой Меча“, поздравляю! Слухи о том, что ты убил предыдущую, чтобы занять её место, теперь неопровержимый факт. Ну что, доволен? Эй!»
— «Я не понимаю, о чём вы говорите».
— «Не строй из себя невинность! Сопляк!»
Хейнкель тяжело дышал и попытался схватить Райнхарда. Но Райнхард увернулся от его пальцев и остановил пошатнувшегося отца ладонью.
На облике нынешнего «Святого Меча» не было и следа от столкновения с предыдущей «Святой Меча». На самом деле, она не была ему ровней.
Словно столкнувшись с этим фактом, горло Хейнкеля издало тихий звук ужаса.
Пытаясь скрыть своё душевное смятение, Хейнкель ещё больше распалился и, тыча пальцем в Райнхарда, забрызгал его слюной.
— «Сколько бы ты ни строил из себя праведника, то, что я видел, не изменится. Ты зарубил мою мать… Терезию ван Астрея, это факт. Я расскажу всем. Расскажу так, что никто не признает тебя „Святым Мечом“!»
— «Как бы ты ни притворялся, ты не сможешь отказаться от чести „Святого Меча“. Раньше, может, и удавалось замять, но теперь так не пойдёт. Убил родную мать и „Святой Меча“? Меч Королевства? Ха, не смеши! Убийца!»
— «Вице-командир, сколько бы вы ни повторяли, это бессмысленно. — То, что я зарубил предыдущую, — это ваше заблуждение».
Райнхард спокойно ответил на крики покрасневшего Хейнкеля. Хейнкель округлил глаза, но в Райнхарде не было и намёка на обман или увёртку.
Это не было игрой слов. Райнхард говорил правду.
— «Нынешний враг — это всего лишь труп, оживлённый тайным искусством. Это не могла быть предыдущая „Святая Меча“… ваша бабушка. Вы, должно быть, что-то путаете?»
Услышав слова Райнхарда, Хейнкель застыл с ошеломлённым лицом.
Затем он запустил руку в свои рыжие волосы и яростно взъерошил их. Вырвался тихий, судорожный смешок, и Хейнкель с безумной улыбкой сказал:
— «Тогда что это было в конце? То, как она говорила с отцом?! То, как она с ненавистью смотрела на меня и на тебя… Если это была не мать!»
Хейнкель, обнажив зубы, сгорал от чувств, превосходящих ненависть. Его гнев остановил Вильгельм, до сих пор хранивший молчание.
Старый мечник, всё ещё сидя на корточках, оторвал рукав своей куртки и перевязал им рану на правой ноге — ту, что была пронзена длинным мечом.
Рана, которая не должна была заживать из-за «Божественной Защиты Жнеца», потеряла свою силу в тот момент, когда исчезло присутствие Терезии. — Нет, ещё раньше, она перестала действовать, когда Терезия в последний раз пришла в себя. Вместо неё заныла рана на левом плече, оставленная при расставании.
Терезия в здравом уме — на левом плече, Терезия-труп — на правой ноге.
Раны, оставленные «Божественной Защитой Жнеца», утратили силу с исчезновением обеих.
— «Хватит… отец! Тебя это устраивает?! Этот…!»
Вильгельм снова остановил Хейнкеля, который всё ещё пытался возразить.
Сняв куртку без рукава, Вильгельм завернул в неё останки Терезии, превратившейся в пепел. Оставлять её на волю ветра было бы слишком печально.
Нужно хотя бы этот пепел вернуть в могилу, подумал он.
Увидев это, Хейнкель с досадой стиснул зубы и замолчал. Затем Вильгельм собрал пепел и, пошатываясь, поднялся на ноги.
Хотя кровотечение было остановлено, он потерял много крови. Рана у основания правой ноги была глубокой, и оставлять его одного было опасно. Райнхард инстинктивно попытался поддержать его за дрожащее плечо.
Но…
Гневный крик Вильгельма отбросил его руку.
Райнхард замер с поднятой рукой, а Вильгельм так и не повернул к нему лица. Не глядя друг на друга, Демон Меча тихо вздохнул.
В отличие от дрожащего голоса Вильгельма, голос Райнхарда был твёрдым.
Услышав этот тон, Вильгельм на мгновение закрыл глаза, а затем произнёс.
— «Ты сожалеешь… что зарубил свою бабушку… Терезию?»
В ответе на вопрос была небольшая пауза.
Возможно, этот вопрос мог быть отброшен как бессмысленный, так же, как и предыдущий разговор с Хейнкелем.
Но Райнхард, помедлив мгновение, ответил.
— «Нет. — Я поступил правильно. Я не стану сожалеть об этом».
— «Ты прав. Я ошибаюсь. — Поэтому мне больше не о чем с тобой говорить».
Тихо ответив так, Вильгельм повернулся к Райнхарду спиной.
Дед и внук, не глядя друг на друга, завершили решающий разговор.
Затем Вильгельм поднял палец и указал в сторону центра города.
— «Господин Гарфиэль направился туда, но я беспокоюсь о городской ратуше. Если возможно, прошу оказать ему поддержку. Господин „Святой Меча“ Райнхард».
Услышав эти крайне официальные, вежливые слова, Райнхард посмотрел в указанном направлении. Затем кивнул и в последний раз взглянул на Хейнкеля.
Хейнкель, всё ещё кипящий ненавистью, слегка затаил дыхание при виде его голубых глаз, но Райнхард, проигнорировав этот незначительный испуг, сказал:
— «Снаружи опасно. Вице-командир, если возможно, отправляйтесь в убежище. — Вместе с господином Вильгельмом».
— «М-мне не нужны твои указания! Убирайся скорее!»
Услышав эти слова, похожие на слова проигравшего, Райнхард отвернулся. Он побежал к каналу, оттолкнулся от поверхности воды, словно прыгая, и с силой, достаточной, чтобы перелететь через здание, исчез в центре города.
Проводив взглядом эту нечеловеческую ловкость, Хейнкель сплюнул. Затем подбежал к Вильгельму, медленно идущему, прихрамывая на правую ногу. Однако…
— «Отец, вы же не можете один…»
— «Оставь меня. Сейчас я не хочу, чтобы кто-то видел моё лицо».
— «Обо мне не беспокойся. Думай только о своей безопасности. Спрячься в каком-нибудь подходящем здании или убежище… Так должно быть безопасно».
Сказав своё, Вильгельм ушёл, оставив Хейнкеля позади.
Прижимая к себе куртку с прахом жены, он хромал, и его спина удалялась.
Не в силах ни окликнуть его, ни пойти рядом, он остался один.
Остался один, и вскоре Вильгельм тоже скрылся из виду, и Хейнкель…
— «Какого… чёрта… Какого чёрта, какого, какого, твою мать, какого чёрта!»
На опустевшей площади Хейнкель, глядя на каменную брусчатку, изрыгал свою ярость. Он рвал на себе волосы, кричал от невыразимого гнева и швырнул на землю меч, висевший на поясе.
Красивый рыцарский меч с твёрдым стуком ударился о землю и, скользя, покатился прочь.
— «Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чтоб вы все сдохли…! Чтоб вы все сдохли…! Сдохнитеееееееееее!!»
На опустевшей площади эхом отдавался лишь крик Хейнкеля, похожий на кровавый кашель.
Бесконечно, бесконечно крик, смешанный с ненавистью и скорбью, разносился высоко и далеко…
Так закончилась битва, в которой на одном поле сошлись дед, отец и внук, семья Астрея.
Женщина, бывшая бабушкой, матерью и женой.
Кончина Терезии ван Астрея оставила в сердцах троих свои раны.
— На этом все сражения обороны водного города Пристелла завершились.
https://t.me/rz_arc