Арка 5, Глава 80 — «Оставляя рябь на водной глади»
Слегка напряжённое лицо Эмилии озарилось, и её чистый, прекрасный голос разнёсся по комнате.
Этим серебристым голоском она обратилась ко всем присутствующим — а может, говорила сама с собой, — и подняла свои тонкие руки.
Закрыв глаза, Эмилия начала концентрировать ману в поднятых ладонях.
Огромное количество магической силы закручивалось вихрем, требуя предельной концентрации для точного управления. Это была задача, с которой могла справиться только она — стоило ошибиться хоть в чём-то одном, и цель была бы недостижима.
Множество взглядов было приковано к Эмилии, с серьёзным лицом приступившей к великому колдовству. Затаив дыхание, за её действиями наблюдали женщины и дети, прижавшиеся друг к другу.
Некоторые из них держались за руки, другие молились с закрытыми глазами, но все дрожали, разделяя тревогу и надежду.
А Субару молча наблюдал за Эмилией, принявшей на себя груз стольких сложных чувств, стоя в другом конце того же помещения.
Они находились в одном из подземных сооружений города Пристелла.
Изначально это был склад для хранения припасов на случай чрезвычайной ситуации, и его нынешний вид, после того как почти всё содержимое было вынесено, вполне соответствовал своему первоначальному назначению. Пустое каменное подземелье казалось просторным, но это лишь подчёркивало его сумрачность и промозглость.
Однако, возможно, именно такое место и подходило для нынешней цели.
— «Хотя не скажу, что это хорошо».
— «Не стоит бормотать такие сентиментальные вещи, я полагаю. Нехорошо, если кто-то услышит, да и Эмилия может потерять концентрацию».
На невольное замечание Субару тут же откликнулась Беатрис, стоявшая рядом.
Она держала Субару за левую руку, а свободной рукой теребила свой локон-сверло, не отрывая взгляда от белого ритуала, разворачивающегося перед ними.
Её бледно-голубые глаза, как показалось Субару, скрывали какую-то боль.
— «С Эмилией всё будет в порядке. Не волнуйся так».
— «…Не пойми неправильно, я полагаю. Бетти волнуется не за Эмилию, а за Субару. Сопереживать всем подряд — дурная привычка, не так ли?»
Хватка на его руке усилилась. Почувствовав заботу девочки, Субару скривил губы.
Он понимал, что Беатрис хотела сказать, и что она беспокоилась о нём. Но решение, которое он принял, было обдуманным.
Отступать он не собирался. Хотя и понимал, что доставляет одни лишь неудобства.
Пока Субару и Беатрис тихо переговаривались, ритуал Эмилии продолжался.
Сосредоточив все силы, она слегка вспотела, с её губ срывался белый пар. Управление огромным количеством маны требовало от неё напряжения всех умственных и физических сил.
Бледно-голубое сияние, исходящее от рук Эмилии, начало медленно окутывать подземелье.
Холод был таким, что зрение затуманивалось белой дымкой, но он не обжигал кожу, а словно мягко обнимал обнажённое сердце.
Говорят, люди на пороге смерти от переохлаждения перестают чувствовать холод. Предельный мороз лишает человека способности правильно ощущать температуру и дарит тепло в качестве последнего прощального дара перед тем, как забрать жизнь.
Субару смутно подумал, не было ли чего-то похожего в этом белом мире, но тут же покачал головой, отгоняя неуместные мысли.
Бледно-голубой свет заполнил пространство, и холод сконцентрировался в центре комнаты.
А в центре этого света…
Лежал, свернувшись калачиком и сложив крылья, огромный чёрный силуэт — Чёрный Дракон.
Но чудовищность этим не ограничивалась: вокруг дракона роились мухи размером с человека, создавая картину, похожую на кошмарный сон.
Однако Субару не испытывал отвращения к этой сцене.
Вернее, он изо всех сил заставлял себя не испытывать отвращения к облику Чёрного Дракона и людей-мух.
Они были жертвами, невинными людьми, не совершившими никакого греха.
Жертвами злобы Архиепископа Греха «Похоти», превращёнными в нелюдей.
Способа вернуть их изменённые тела в прежний вид в арсенале знаний Субару и его спутников не существовало. Именно поэтому и был выбран нынешний метод.
— «Иногда само наличие времени уже является спасением, я полагаю. Когда времени мало, кругозор сужается, и варианты, которые могли бы появиться, не приходят в голову. Не осознавать этого или осознать слишком поздно… и то, и другое жестоко, не так ли?» — ответила Беатрис на бормотание Субару, словно говоря сама с собой.
В её тихом, слабом вздохе чувствовались смирение и печаль, доступные лишь тому, кто провёл в раздумьях очень, очень долгое время.
Уловив это в её словах, Субару ничего не смог ей сказать и лишь молча погладил её по голове.
— «…Что это значит, я полагаю?»
Даже потратив много времени, не всегда можно сделать правильный выбор.
Иногда, сколько бы времени ни было потрачено, правильный выбор сделать просто невозможно.
Тем не менее, можно действовать так, чтобы выбранный путь стал наилучшим.
Таков был ответ Субару на четыреста лет Беатрис.
И он надеялся, что время, подаренное жертвам трагедии в этом городе, будет использовано именно так.
Размышления Субару и пик холода, заполнившего подземелье, совпали. Раздался звук, похожий на треск воздуха, и затем…
— «…Всё… благополучно закончилось».
Выдыхая белый пар, Эмилия обернулась.
Она слегка запыхалась и поклонилась присутствующим. За её спиной… были жизни, заключённые в лёд, их души запечатаны внутри белых кристаллов.
Заплаканные члены семей, рыдающие возлюбленные.
Вместо благодарности первыми вырвались мучительные стоны, безжалостно эхом разнёсшиеся по подземелью.
Они долго-долго отдавались эхом, словно не было предела скорби от неведомо насколько долгой разлуки с любимыми.
— «Похоже, предложение госпожи Эмилии сработало. Можно немного выдохнуть… наверное?»
Выслушав отчёты о собрании и о последующей заморозке жертв мутаций Эмилией, Отто с облегчением кивнул.
Его перевели из убежища в отдельную палату лечебницы.
На вид состояние лежащего на кровати Отто не изменилось, перевязанные бинтами ноги выглядели болезненно. Тем не менее, он хотя бы выбрался из условий полевого госпиталя, и подвешенные ноги уже были значительным улучшением.
Вообще-то, Отто был одним из героев обороны города, и заслуживал бы лечения получше, но сам он ничего не просил, и Субару решил не вмешиваться, полагая, что тот, вероятно, проявляет заботу об окружающих.
— «Понимание без слов… в этом суть японской эстетики ваби-саби».
— «То, что Нацуки-сан здесь телом, но не душой, — обычное дело, так что ладно… Госпожа Эмилия, вы, должно быть, устали».
Проигнорировав кивающего Субару, Отто поблагодарил пришедшую навестить его Эмилию за труды. В ответ на его слова она опустила уголки бровей.
— «Нет-нет, всё в порядке. Прости, Отто, что я решила всё без твоего ведома. Но я подумала, что это то, что могу сделать только я».
— «А, это ничего. Я совсем не злюсь, и сам поступок, несомненно, благороден. К тому же, с прагматической точки зрения, он тоже имеет огромную ценность».
— «Наверное, вам лучше бы понимать, но если не понимаете, то и ладно… хотя, как знать. Хм, честно говоря, мне сложно судить, что лучше».
— «Не думай, чувствуй. В этом вся Э•М•Т».
Эмилия не до конца осознавала последствия своих действий. Видя, как Отто схватился за голову из-за её реакции, Субару легкомысленно отмахнулся волшебными словами и, продолжив «Кстати», спросил:
— «Ноги, значит, ещё долго не заживут?»
— «В нынешнем состоянии Пристеллы лучшее лечение невозможно. Целителей в городе не хватает на такое количество раненых. Я уж подумывал, не перевестись ли в лечебницу другого города, но, похоже, Киритака-сан разослал гонцов во все окрестные города, чтобы собрать целителей. Так что, возможно, разумнее будет либо тихо ждать здесь прибытия целителей из других мест, либо вернуться в поместье».
Слабо усмехнувшись «хе-хе», Отто признал, что на время выбывает из строя.
Такие глубокие раны, как у Отто, нелегко исцелить без мага, владеющего очень продвинутой целительной магией. Нужен кто-то уровня Беатрис времён Запретной Библиотеки или Феликса.
— «Этот Феликс неотлучно с госпожой Круш, а наш целительный спецназовец носится по всей Пристелле… Причина, наверное, та семья».
— «Маленькие брат с сестрой и их мама, да? Думаю, тот человек в облике дракона был их отцом, так что это была семья из четырёх человек».
Спецназовец, которого здесь не было, — Гарфиэль.
Сейчас он, вероятно, носился по всему городу, где не хватало рабочих рук, и изо всех сил помогал в восстановительных работах. Гарфиэль по своей природе был честным и добрым парнем. Даже не имея никаких особых чувств к этому городу, он без колебаний помог бы людям в беде.
Однако его усердие в Пристелле было исключительным. И Субару смутно догадывался о причине.
— «Раз он нам не рассказывает, значит, там какие-то сложные обстоятельства».
— «Да, точно… Кстати, раз уж зашла речь, тебе не кажется, что Гарфиэль и та семья чем-то похожи? Цвет волос и глаз у них совершенно одинаковый».
— «Эмилия-тан, ты не сменила тему?»
Пока Эмилия изумлялась, с Гарфиэлем всё было примерно так.
Сам он, по идее, должен был получить немало повреждений, но, ссылаясь на «Благословение Духа Земли» и неиссякаемую выносливость, даже не думал отдыхать.
Вдобавок ко всему, за ним по пятам ходила Мими, которая то и дело бередила раны, доставляя неудобства своим братьям, так что шум стоял невообразимый.
— «Ну, насчёт истинных мотивов Гарфиэля, он рано или поздно сам проболтается. Нам нет нужды специально выпытывать. Важнее другое…»
— «А, нет, раз вы оба совсем не касаетесь этой темы, я тоже промолчал, но… почему госпожа Беатрис так дуется?»
Приподнявшись, Отто перевёл разговор на Беатрис, которая сидела в углу палаты с надутыми красными щеками и явно недовольным взглядом качала головой из стороны в сторону.
Услышав вопрос, Субару кивнул: «А-а».
— «Это она из-за того, помнишь? Ходила к реставратору по твоему поручению, а её там выставили за дверь. Вот и дуется… Если посмотреть с разных сторон, это твоя вина, а?»
— «Ну, это уж слишком… не так ли, госпожа Эмилия?»
— «Да, точно. Заботиться о своём духе — это прямая обязанность контрактора. Так что успокаивать Беатрис должен Субару».
— «Сказала „успокаивать“… Да и если уж на то пошло, я что-то не припомню, чтобы Эмилия-тан особо заботилась о Паке».
— «Не придирайся к словам! К тому же, я много чего делала, когда Субару не видел. Расчёсывала ему шерсть, подпиливала когти, спала с ним в обнимку…»
Сомнительно, можно ли считать это образцом обращения с духами, но лицо Эмилии, говорящей о Паке, было светлым.
Раньше, после внезапного расставания в «Святилище», её лицо омрачалось тенью печали при воспоминании о Паке, но, похоже, этот этап она преодолела.
— На груди Эмилии красовался кристалл, сделанный из бесцветного великого магического камня.
Он был того же дизайна, что и тот, который она носила не снимая до расставания с Паком. Вместе с сияющим выражением лица, это возвращало Эмилии её прежний облик.
Она коснулась кристалла тонкими пальцами.
— «Пока ещё не хватает сил, чтобы Пак вернулся… но наш контракт с Паком не разорван, так что, как только накопится достаточно маны для его проявления, мы снова встретимся. Нужно потерпеть ещё немного, да».
— «Это тоже заслуга Беако и… ну, щедрости Киритаки, как ни крути».
Изначально Субару и остальные прибыли в Пристеллу именно за великим магическим камнем.
Предполагалось, что придётся вести переговоры о том, уступят его или нет, но дело обернулось такой вот запутанной сделкой. Как бы то ни было, вещь они получили, и это главное.
— «Так что, Беако, хватит дуться».
— «Я вовсе не дуюсь, я полагаю. Это Субару всё неправильно понял. Хмф».
Издав характерный звук, Беатрис отвернулась от Субару, пытавшегося её задобрить. Субару разделял умиление Эмилии, которая стояла позади и вздыхала от восторга, но миловидность и возможность договориться — это разные вещи.
— «Господин Дартс, похоже, человек с характером ремесленника. Понимаю, что он не может бросить работу, за которую взялся, на полпути».
— «Но всё же, когда профессионализм доходит до крайности, это тоже как-то не так. Говорят, он всю суматоху просидел в мастерской за работой. Слишком уж трудоголик».
— «Таким и должен быть настоящий мастер».
— «Таким и должен быть настоящий мастер, значит…»
Почему Отто говорил с такой гордостью, было не совсем понятно, но раз уж он так уверенно заявил, Субару показалось, что так оно и есть. Мальчишки простые. Да и характер ремесленника — это круто.
Однако Беатрис раздражённо посмотрела на кивающих друг другу Субару и Отто.
— «Но даже так, полностью игнорировать слова заказчика — это недопустимо, я полагаю. Я предложила заплатить вдвое, чтобы он вернул книгу, а он и ухом не повёл!»
— «Предложение от маленькой девочки, размахивающей пачкой денег, — это награда разве что для очень искушённого знатока подобных вещей. Эмилия-тан, скажи ей тоже».
— «Да, так думать нельзя, Беатрис. Если будешь тратить деньги зря, я отберу у тебя карманные».
— «Как вы оба можете так неуважительно обращаться со мной, я полагаю!»
Возмущённая Беатрис схватила штору и завернулась в неё, спрятавшись.
Эмилия не выдержала и обняла Беако, завёрнутую в штору. Раздался крик: «Ай! Хватит, я полагаю!»
Оставим эту трогательную интермедию в стороне. Чувства Беатрис тоже были понятны.
Книга, которую Отто поручил реставратору Дартсу и которую Субару и остальные пытались забрать, была повреждённой «Книгой Мудрости». Естественно, было интересно узнать её содержание — причину, по которой её владелец, Розвааль, так упорно пытался помешать Субару, опережая будущее.
— «Хоть он и перестал мешать открыто, но по-прежнему увиливает, этот тип».
Даже после того, как его попытки помешать вскрылись, внешне поведение Розвааля не изменилось.
Разумеется, после того, как он столько интриговал за их спинами под маской беззаботности, бдительность никто не терял, но было и ощущение, что он как будто лишился своей ядовитости.
Тем не менее, он по-прежнему занимал позицию стороннего наблюдателя и не проявлял особого желания сотрудничать.
— «Если бы только можно было заглянуть в будущее „Книги Мудрости“…»
Если бы можно было убедиться, что Розвааль ничего не замышляет, что, несмотря на прошлое, можно будет идти с ним дальше по одному пути, это, вероятно, положительно сказалось бы на будущем их лагеря.
— «Вот это я и пытаюсь донести».
— «Да не нужно так усердно оправдываться, мы с госпожой Эмилией в целом разделяем ваше мнение, Нацуки-сан, так что всё в порядке. Разве что Гарфиэль… ну, у него личные счёты, так что его отношение вряд ли изменится, даже если он узнает факты».
Личные счёты — касались ли они «Святилища» или Рам?
Не затрагивая эту тему, Субару посмотрел на играющих Эмилию и Беатрис.
— «Эта книга и для Беатрис не чужая. Думаю, она тоже хочет её проверить, если есть возможность. То, что её удалось вызволить из Запретной Библиотеки, и то, что она смогла разобраться с прошлым, — это разные вещи».
— «Я много раз думал, не посоветоваться ли?..»
То, что Отто забрал «Книгу Мудрости», решил её восстановить и пытался сделать всё это в одиночку, — всё это было его решением, продиктованным, как он считал, добрыми намерениями.
И в целом, расчёты Отто почти никогда не подводили. Субару прекрасно знал, что он не из тех, кто действует из корысти.
— «Ты и правда не годишься в торговцы…»
— «Оставите меня в покое?! Лучше скажите, что ответил господин Дартс?»
— «Сказал, что это, возможно, самая большая работа в его жизни. Плата останется прежней, но он хочет довести дело до конца».
То, что сроки не были установлены, вызывало беспокойство, но раз уж он мастер своего дела, не будем давить.
Хотелось верить, что он не из тех мастеров, которые будут тянуть и после истечения срока.
— «Значит, в итоге, учитывая и необходимость забрать „Книгу Мудрости“, мне, похоже, предначертано остаться в Пристелле».
— «Гарфиэля я тоже планирую оставить на некоторое время для помощи в восстановлении и обороне города. Формально мы их прогнали, но нельзя исключать, что это уловка и они нападут снова! Вполне в духе этих ублюдков».
Они вполне могли злорадно повторить атаку.
И так думал не только Субару — все причастные не теряли бдительности. Хотя, возможно, это тоже входило в их планы — заставить всех мучиться от бесполезного напряжения.
— «Если так рассуждать, то вообще ничего не поделаешь».
— «В любом случае, необходимо следить за развитием событий. Я тоже, как только ноги придут в норму, займусь расследованиями. Однако…»
Обсуждая дальнейшие планы, Отто прервался.
Он с усилием приподнялся на кровати и посмотрел на Субару, прищурившего один глаз. Затем, постучав пальцем по виску, сказал:
— «…Ну, от тебя я другого и не ждал».
Субару горько усмехнулся на категоричное заявление Отто.
То, что он будет возражать, Субару вполне мог предвидеть.
Ведь Отто Сувен правильно оценивал Нацуки Субару.
Никто не осознавал беспомощность Субару лучше, чем он сам, но тех, кто действительно понимал его недостатки, было не так уж много.
Пожалуй, только Беатрис и Отто. Может быть, ещё Патраш. Или Феликс, хотя ему сейчас было не до того.
Именно поэтому он ожидал возражений от Беатрис и Отто из своего же лагеря. Он думал, что если бы Патраш могла говорить, она бы тоже возражала.
Однако…
— «Раз уж ты так хорошо меня знаешь, то должен знать и мой ответ».
— «…Недовольство госпожи Беатрис ведь не только из-за господина Дартса, верно?»
— «Кто знает. Даже я не могу заглянуть в глубины души Беако».
Субару пожал плечами, и Отто посмотрел на него с изумлением.
Естественно, такой начитанный человек, как он, должен был быть осведомлён о преданиях и слухах. Он также должен был прекрасно понимать опасность выбора Субару.
И всё же Субару, предварительно извинившись: «Прости», — сказал:
— «Я тут собираюсь по наводке Белого Лиса встретиться с так называемым Мудрецом».
Из вежливости постучав в дверь, Субару услышал тихий ответ изнутри.
Голос был знакомый, но лишённый силы, и это необъяснимо раздражало Субару.
— «Странное дело, но сейчас твой вид приносит мне огромное облегчение».
Войдя в комнату, Субару сопроводил своё первое язвительное замечание таким вот жестом.
Несмотря на такое поведение, он осторожно прикрыл за собой дверь. Закрыть дверь бесшумно было минимальной данью уважения к спящим внутри.
— «Если бы шум мог их разбудить, это было бы настоящим спасением».
— «Если бы так, ты бы устроил представление с аплодисментами и овациями? Вот это была бы редкая сцена. Ещё больше злюсь на „Чревоугодие“ за то, что лишил нас такого зрелища».
На смешок, похожий на выдох, Субару склонил голову, не встречаясь взглядом. Затем он как бы невзначай оглядел комнату, прищурившись на ряды кроватей.
Простые койки, тонкие одеяла — вот и всё, что было предоставлено спящим здесь людям. И Субару знал, что большего и не требовалось.
Люди, спящие здесь, были забыты своими воспоминаниями, отрезаны от повседневной жизни и продолжали существовать лишь как неполноценные существа, просто не мёртвые.
— «Юлиус. Я, конечно, не авторитет, но не стоит тебе здесь слишком засиживаться».
— «Сколько ни смотри, то, что забыто, не вспомнится. Даже если это любимая сестра… даже если это буквально твоя вторая половина, так бывает».
Не прибегая к банальным утешениям, Субару обратился к юноше — Юлиусу.
Тот сидел у кровати в самом конце ряда. Подняв голову, он посмотрел на Субару, и на его безупречных чертах лица проступила неутаиваемая печаль.
— «Знать что-то как факт и знать это на собственном опыте — совершенно разные вещи. Я не был самонадеян, но до сих пор не считал себя человеком, который живёт только головой. Осознать это только сейчас… остаётся лишь каяться».
Говоря это, Юлиус посмотрел на кровать рядом с собой.
Там, разумеется, тоже лежал один из жертв «Чревоугодия», потерявший своё «имя», его сознание и воспоминания были отрезаны от мира.
Поэтому Юлиус Юклиус не мог вспомнить, что этот человек — худощавый юноша с длинными фиолетовыми волосами — был его младшим братом, Джошуа Юклиусом.
Он мог называть имя своего брата лишь потому, что Субару рассказал ему об их родстве и имени.
Когда сообщили об обнаружении множества людей без сознания, личность которых установить не удалось, — жертв власти «Чревоугодия», — Субару сразу понял, что появились люди, пострадавшие так же, как Рем.
Он пришёл в больничную палату, полагаясь лишь на слабую надежду, что он, возможно, не забыл тех, кого забыли другие, и обнаружил спящего Джошуа.
— «Удивительно. Услышав твой рассказ, я нахожу достаточно общих черт, чтобы признать его своим кровным родственником, но во мне нет ни единого осколка воспоминаний о брате».
Юлиус закрыл глаза, не выказывая эмоций.
Среди жертв «Чревоугодия» Джошуа был единственным знакомым, кого удалось найти. Остальные тридцать с лишним пострадавших не смогли уцепиться даже за память Субару и продолжали спать, никем не оплакиваемые, никем не разыскиваемые.
Если подумать, то Джошуа, о котором беспокоился его брат, можно было считать счастливчиком?
Даже если его забыл брат, которым он так восхищался, и этот брат теперь приходит в палату, словно цепляясь за формальную братскую любовь, и обращается к брату, которого не чувствует.
И быть забытым, и забыть, и не существовать в воспоминаниях, и существовать только как факт — всё это лишь боль.
Он ведь знал. Знал это.
Что власть Архиепископа Греха «Чревоугодия» — самый отвратительный грех на свете.
И «Гнев», искажающий эмоции по своему усмотрению.
И «Похоть», сокрушающая и топчущая человеческое достоинство вместе с его формой.
И «Жадность», отрицающая всё, кроме себя, и навязывающая эгоистичное всемогущество.
И «Лень», прикрывающаяся словом «усердие» и эгоистичной любовью уничтожающая чужие жизни.
Никто из них не заслуживал жизни, все они были воплощением худшей злобы, но…
Разве могло существовать что-то, что так же оскверняло бы любую жизнь, как «Чревоугодие»?
— «…Здесь ты только впадаешь в уныние. Не заставляй меня повторять».
В голову лезли только неприятные мысли.
Выплеснув это раздражение в слова, Субару снова обратился к Юлиусу. Тот встал, коснулся худой груди своего незнакомого брата и сказал:
— «Он дышит. Он жив. Удивительно».
— «Так уж устроено. Но он не ест, ему не нужен туалет. И мыть его не надо… И он не смеётся».
— «И не страдает от того, что его забыли… В этом смысле, возможно, это и к лучшему».
Субару поднял бровь, реагируя на обронённое Юлиусом слово.
Обернувшись, Юлиус слегка улыбнулся уголками губ, слабой улыбкой, и сказал:
— «Если не осознаёшь, что тебя забыли, то и не нужно бояться остаться в одиночестве. Когда люди, которые должны быть близки, в одностороннем порядке разрывают отношения… это довольно тяжело».
— «Субару. Что тяжелее: быть забытым или забывать?»
От этого вопроса у Субару перехватило горло.
Не потому, что он не знал ответа. Ответ сформировался мгновенно. Поэтому слова Субару прервало не замешательство. А ярость.
Субару впился взглядом в Юлиуса с его циничной усмешкой.
— «Какое мне до этого дело?! Не смеши меня, хватит раскисать!»
— «И забывать, и быть забытым — всё это дерьмо собачье! Не пытайся расставлять страдания по порядку, ты что, совсем сник?! Сделал такое лицо, будто ты самый несчастный в мире. Хочешь посоревноваться со мной в несчастьях? Я всё равно выиграю!»
Юлиус онемел от внезапной вспышки Субару, который тыкал в него пальцем и кричал.
Он смотрел на внезапно разъярившегося Субару широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова. Глядя на замолчавшего Юлиуса, Субару опустил палец и, тяжело дыша, сказал:
— «Не делай такое слабое лицо. Я понимаю, что тебе тяжело, что тебя забыли и тебе некуда деваться… Но я не хочу видеть тебя слабым».
— «Ты забыл, Юлиус? …Нет, не забывай, Юлиус».
Сжав губы, Субару, всё ещё кипя от ярости, посмотрел на Юлиуса.
Он приложил руку к груди и, как уже делал однажды, твёрдо заявил:
— «Твою силу знают мои глаза. Знает мой позор. Даже если все забудут!»
Дыхание сбилось, кровь прилила к голове, и это ощущение не проходило.
Когда он в последний раз так злился? Со времён Регулуса. Он был поражён тем, что прошло всего полдня.
Сколько же ещё эта суматоха в Пристелле будет испытывать его сердце и лёгкие?
И тут…
— «Ха-ха… Нет, ты действительно невероятный человек. Я снова в этом убеждаюсь…»
Прежнее изумление исчезло с лица Юлиуса, и он вдруг согнулся пополам от смеха.
Поддавшись приступу смеха, Юлиус продолжал смеяться перед недовольным Субару. Наконец, когда приступ утих, Юлиус долго выдохнул и сказал:
— «Вот как, точно. Я ведь не был оставлен всеми позади».
— «Не то чтобы позади, ты скорее впереди корпуса на три».
— «Я тебе врежу! Мы с Беако теперь пара, совсем не то, что раньше!»
Субару показал средний палец, плюнув в сторону Юлиуса, который начал приходить в себя.
Юлиус элегантно увернулся от плевка, кивнул «Понятно» и поклонился.
— «Тогда, позволь мне понадеяться на твои громкие слова».
— «…Ага, давай. Ты тоже постарайся совершить такой подвиг, чтобы все удивились, когда вспомнят тебя».
На его вычурное поведение Субару ответил теперь перевёрнутым большим пальцем, дразня его. В ответ на этот вульгарный жест «Величайший из Рыцарей», известный лишь Субару, изящно улыбнулся.
— «Тогда, для начала, я постараюсь больше всех удивить тебя, того, кто помнит».
Так он подтвердил своё намерение сопровождать Субару к «Сторожевой Башне Плеяд».
https://t.me/rz_arc