Звенья
Вынув соломинку изо рта, Таислав щелчком пальцев отправил её в костёр. Пламя взмывало так высоко, что казалось, ещё чуть — и лизнёт тёмно-синий бочок ночного небосвода. От едкого дыма щипало глаза и Таислав прикрыл лицо широкой мозолистой ладонью.
Гневается Семаргл, раз не жалеет жара. Видать, ещё ссорятся создатели в Прави. Оттого то бури лихие колосья стелят, то воды речные из берегов выходят так, что вместо трав землю укрывают. Неспокойно в Прави. И на Явь их смятения спускаются, покоя не дают.
— Тебе ли не знать, какова причина всему этому, — загудел кто-то сбоку и Таислав поджал губы.
Страшный голос был у незнакомца, будто молотом кто по наковальне стучит, да наковальня та размером потягаться с Мировым Древом может.
Но, как все волоты, трусом Таислав не был, и потому, наскоро с духом собравшись, повернулся к незнакомцу. А тот стоял внутри костра, ничуть не страшась пламени и ручищи на груди сложив. Крепок оказался говоривший, могуч и широкоплеч.
«Вот и помянул владыку, — подумал Таислав, нервно дёрнув щекой. — Нашёл следы мои, коими путал я так долго, что забыл уже, где начало положил. Почто наведался? Загубить хочет? Али потехи ради… — он прислушался к сердцу, но оно молчало. — Нет, не ведаю».
Таислав, помедлив, поклонился:
— Здрав будь, Семаргл. Не серчай на думы мои тёмные. Сам знаешь, не со зла.
— Знаю, — кивнул Семаргл, выходя из пламени, и покрытая искрами кожа вспыхнула пуще прежнего.
Всё пространство осветилось, пугая тройку чёрных коней, что по небу неслись в это мгновение, а от шагов создателя оплавился песок. Пробегающая мимо лиса нырнула под сапог Таислава, затаилась в надежде, что не заметит её огненный владыка. А тому до неё и дела не было.
— Зачем пожаловал? — стараясь не смотреть в глаза Семарглу, чтоб не ослепнуть, вопросил волот. — По душу мою, быть может?
— Не дрожи, не трону. Ты, Таислав, единственный из всех братьев, кто проклятой Скверне не доверился, на сторону её не ступил.
Таислав насупился, водя ступнёй по земле, и не услышал истошного лисьего писка.
— Не токмо. Ярило ещё остался, но куда мне до светлоликого. Он люб и на небесах, и под ними, ему опасаться некого. А мне и осталось, что в Яви прятаться.
Семаргл внимательно оглядел волота. Заросшие мхом плечи были опущены, грязная голова покрыта шишками и запёкшейся кровью. Самовольное изгнание оказалось не таким уж и благим делом для Таислава, как бы не он храбрился. Без родни тоскливо ему, но и последовать за ней не желает. Душа истончилась в муках. А где тонко — там и рвётся.
— Хоть и не досталось, над чем покровительствовать, ты и тут не сломался. Не соломинка, сын Волоса и Сыры-Земли, а гора. Помощь твоя требуется мне.
— Что ж я могу? Окромя силы и жизни вечной ничего боле и не имею. Да токмо то и у тебя есть.
— Твоя правда, — согласился Семаргл. — А знаешь ли, на что братьев твоих подговорила Скверна?
— Не ведаю. Я давно таюсь ото всех в щелях меж скал, токмо ночью решаюсь на поле выбраться, иначе не видать мне пощады. Обиду крепкую затаили и братья, что ослушался, и создатели, что на свет появился. Будто бы мог я взять и перевернуть всё, как угодно будет. Было б так — не сомневайся, владыка, повернул бы.
— Может тому и суждено случиться, — протянул Семаргл и, помолчав немного, понизил голос: — Тайны ты хранить умеешь, за что и нарекли тебя так, Таислав. Открою правду: вся твоя братия изничтожена будет скоро, не гляди, что смерти неподвластны. То уже Родом решено. Ярило и Лель лишь останутся. Желают смертных породить, «человеками» наречённых, чтоб неповадно было боле с богами в Прави тягаться. Но пока Скверна сильна, соки Древа Мирового пьёт и корни ядом своим травит, не будет спокойствия ни в одном из миров.
— Как же это? — удивился Таислав. — Неужто возжелала Дуб иссушить, окаянная?
— Истинно. За тем и пожаловал. Подсобишь?
Волот поднялся с земли и, отряхнув колени, взглянул на горизонт, куда умчались кони. Небесные бусины тихонько гасли, уступая первым лучам. Но места себе под ними Таислав больше не находил, как ни пытался. Сердце в груди, теперь гулко бухая, подсказывало: последний рассвет отражался в темных глазах волота.
— Добро. Веди, владыка. Сослужу тебе верой и правдой. А там, глядишь, окажется, что не зря родню отринул.
Семаргл указал огненной дланью в сторону:
— Алатырь-камень мне кузней служит. Там и выкую я звенья силы такой, что скрепят они Новь, Явь и Правь намертво, чтоб не растрясли их волоты. А как остановятся все части, так Волос их льдами укроет, и обнажится тогда гнилое нутро Скверны. Тут-то за дело молодой Ярило возьмётся. А опосля всех Волосовых детей заморит.
— Из чего ж звенья готовить собрался? Тут руды ни железяные, ни каменные не годятся.
— Единую цепь волоты разорвать не смогут, что по их подобию создана, — тяжко вздохнул Семаргл, и Таислав осознал: право было сердце. Не обмануло. — Потому-то и понадобился ты мне, Таислав. Говоришь, повернул бы всё, если б смог? Вот и пришла пора делом слова укрепить. Ведь придётся из праха твоего ковать, кровью окроплённого. Иначе никак.