«Вполголоса жить не стоит». Интервью с Дмитрием Чёрным, лидером рок-группы «Эшелон»
«Революция отменяет смерть», «Так победим» («Ленин, партия, комсомол»), «Родина» (слышит тобой), «Власть вещей», «Левиафан» – эти песни знают многие поклонники группы «Эшелон». Лидер коллектива Дмитрий Чёрный не просто музыкант, но и поэт, писатель, публицист, идейный вдохновитель.
Его творчество – это своеобразный манифест поколения, которое не готово мириться с существующим порядком вещей. В нем переплетаются лирика и жесткий политический протест, революционная романтика и радикальный реализм.
В нашем интервью мы поговорим о том, как через свои песни, стихи и прозу Дмитрий пытается пробудить в людях критическое мышление, заставить их задуматься о социальных проблемах и вдохновить на поиск путей их практического решения.
100-летие ВЛКСМ, BFB-bar
1. Вы уже много лет пишете книги, стихи и тексты песен, которые исполняете в рок-группе «Эшелон». Чем является для вас ваше творчество? Кажется, это нечто гораздо большее, чем способ самовыражения.
Мой творческий путь был довольно длительным. Сначала я занимался рок-музыкой, потом – стихами, а потом уже добрался до написания книг. В 1991 году я начал играть в своей первой школьной группе «Отход» (История группы здесь). Мы делали отчасти политизированную музыку, типичную для того времени: с налетом этакого антитоталитарного протеста. Мы вдохновлялись группами вроде Nautilus Pompilius и «Кино», затем уже «Гражданской Обороной» и даже Faith No More.
Группа «Отход», 1996-й, Минлос – лежит
Позже, к 1996-му я увлекся современной литературой и присоединился к союзу молодых литераторов «Вавилон». Лидером был либерал Дима Кузьмин, убежденный антикоммунист. Но несмотря на это, он ценил некоторых левых поэтов и прозаиков, например, Кирилла Медведева (основатель «Свободного марксистского издательства», политический активист, вокалист и гитарист группы «Аркадий Коц», ныне политэмигрант) и Алексея Цветкова. В то время я сам мало разбирался в политических теориях, но мне не нравилось упрощенное, негативное понимание советского прошлого, которое было распространено среди моих знакомых. Митя Кузьмин сверстал, издал и презентовал в «Авторнике» (его поэтический клуб) мой первый сборник стихов «Выход в город» в 1999-м.
В конце 90-х меня больше интересовали анархистские идеи. Я участвовал в различных субкультурных движениях, таких как «За Анонимное и бесплатное искусство». Мы устраивали необычные акции, например, нойз-перформансы в заброшенных и недостроенных зданиях, концерты под землей, в каменоломнях за Горками Ленинскими.
Кинотеатр «Марс», кулисы, после концерта ГО, 2000-й
В 2001-м мы создали с Иваном Барановым группу «Эшелон» с ярко выраженной коммунистической направленностью. В то время я активно интересовался коммунистическими идеями, движениями и уже состоял с мая 2000-го в Союзе коммунистической молодежи. И писал верлибры отчетливо революционные, которые легли в основу поэтической и теоретической книги «Поэма-инструкция бойцам революции», в 2001-м же вышла самиздатом.
В 2001 году осенью мы дали первый концерт на празднике комсомола. Наша музыка вызвала большой интерес, группа быстро набирала популярность. Наше творчество с самого начала сочетало в себе лирику и политический пафос. Мы участвовали в различных уличных акциях и фестивалях, отстаивая свои убеждения на сцене.
Я часто на протяжении жизни группы задумывался о том, насколько смело творчество группы «Эшелон» и насколько оно субъективно. С одной стороны, в наших песнях присутствует лично-лирическая составляющая, с другой – они отражают определенные политические взгляды, не сводимые к чему-то личному. Наше творчество – это постоянный поиск новых граней подлежащей преобразованию действительности, но, конечно, и самовыражение тоже.
Вообще, творчество для меня – это полноценная жизнь, разные, но между собою связанные способы выразить не только свои, но и ближайшие, поколенческие и далее, мысли и чувства, то есть активно участвовать отражателем и преобразователем в общественном бытии, дабы не терять общественного сознания. Творчество позволяет взаимодействовать с другими людьми на этом, высшем, на мой взгляд, уровне.
2. Через свое творчество вы доносите коммунистические идеи. Можете ли вы сказать, что вас слышат и понимают?
Я считаю, что творчество, в частности литература, должно быть не только развлекательным, но и способным формировать сознание читателя. Мои произведения направлены на то, чтобы показать, что политика – это неотъемлемая часть нашей жизни, и каждый человек может принимать в ней активное участие.
Многие люди недооценивают влияние политических взглядов на повседневную жизнь. Известный психолог-теоретик В.В.Давыдов учил нас на лекциях, что любая наша деятельность, даже самая привычная, имеет теоретическую часть, то есть основана и на определенных убеждениях.
Радикальный реализм в моей прозе – это попытка подробнейшим образом показать реальность такой, какая она есть, без прикрас. Я стремлюсь к тому, чтобы мои книги вызывали у читателя непосредственные чувства и глубокие размышления о политических и социальных проблемах. Мои произведения – это попытка, пусть поначалу и самовыражением и даже шоком, вызвать диалог и заставить людей задуматься о своем месте в ими же создаваемом, воспроизводимом ежедневно мире.
Как коммунист, я вижу, что наше общество не реализует свой огромный интеллектуальный и инфраструктурный потенциал из-за существующей политической системы. Смотришь на богатства знаний и технологий, что оставили нам осознанно шедшие путем социального прогресса поколения отцов и дедов из СССР – и поражаешься тому простою, что возник из-за реставрации капитализма в России, тому провалу, в котором оказались уже несколько поколений, начиная с нашего и включая родившихся в 21-м столетии.
НИИ, создававшие космические корабли и луноходы, сейчас изобретают гиперзвуковые ракеты, дрончики и прочие орудия убийства соседей по СССР и уничтожения космических технологий (Южмаш, по которому грохнули «Орешником» – был частью советского космического производственного комплекса). Это меня глубоко беспокоит, поскольку время работает и сейчас не на нас, сторонников бесклассового общества. Но я верю, что через активные действия в соответствующей революционной ситуации мы сможем изменить мир к лучшему.
Ашукино, 2009, фото Полины Чёрной
Однако я понимаю, что не все разделяют мои взгляды. Многие люди предпочитают адаптироваться к существующей системе, даже если она их не устраивает. Это связано с различными факторами, такими как прямая экономическая зависимость от государства и буржуазии (в виде ипотеки, например), страх перемен в сторону социального равенства, боязнь слова «диктатура» (даже если это диктатура пролетариата) и прочее.
3. Расскажите подробнее о радикальном реализме.
Это литературное направление, которое я разработал сперва сугубо теоретически. Оно не имеет явной политической направленности, хотя и зародилось в контексте борьбы с постмодернизмом. Суть радикального реализма в том, чтобы максимально приблизить язык произведения к реальности, создать ощущение непосредственного присутствия читателя в описываемых событиях.
Эта концепция возникла в результате письменных споров с поэтом и гитаристом Филиппом Минлосом, моим коллегой по «Отходу» и «Вавилону», который придерживался более субъективно-идеалистического подхода к литературе. Для него и постмодернистов реальность была вещью в себе, изначально недоступным нуменом, к которому приблизиться можно, только создавая некие концепции. Я же отстаивал идею непосредственной доступности, исходной близости реальности для автора и читателя. Манифест радикального реализма был написан как итог этих диалогов во флекс-сборнике (флекс – направление нефигуративной графики) в 2000 году, еще до появления аналогичных идей у других авторов-новреалистов. Например, у Сергея Шаргунова в «Отрицании траура». Но нужно было показывать на практике, что мы напридумывали.
Я применил принципы радреала в своих произведениях, например, в той же верлибрической «Поэме-инструкции бойцам революции» (2001), а затем уже в прозе, в «Поэме столицы» (2008). Или в поэме «Дом», описывающей май того самого 2000-го года.
Киев, 2008, мини-презентация «П.С.» на Предассамблее 5-го Европейского социального форума
Эта поэма во второй ее части детально описывает политическую жизнь юных леворадикалов и коммунистов постарше, какой она была в нулевые. Однако некоторые читатели сочли это излишним и даже утомительным в 2008-м, поскольку все это было рядом, недавно, очевидно...
Я считаю, что автор, создавший новый стиль, должен постоянно его развивать, доказывать его актуальность. Радикальный реализм – это не просто раз сформулированное литературное направление, это динамический способ отразить реальность во всей ее полноте и сложности.
За двадцать лет я написал всего четыре книги, что кажется не так-то и много. Но в той же «Поэме столицы» в ее первом издании – без малого 800 страниц… И я не стремлюсь к массовой популярности и коммерческому успеху, для коммуниста это нонсенс. Моя цель – создавать качественную литературу, которая с последовательным упрямством отражает социальную реальность, выявляя политические вектора в ней самой. Радикальный реализм, который я таким образом практически «проповедую», не подразумевает лозунгов и упрощенных решений. Это, несмотря на языковую непосредственность и отказ от классических догм (сюжет, выдуманные герои) – попытка создать глубокое и многогранное произведение, которое заставляет читателя задуматься над действительностью, «героем» которой он может стать сам.
4. Бывало такое, что человек «вне политики», соприкоснувшись с вашим творчеством, начинал задумываться над вопросами классового самоопределения?
Если говорить об «Эшелоне», то конечно. Наша группа тоже пыталась выразить настроения и проблемы своего поколения, просто в более доступной форме. Мы хотели создать и в области рока что-то новое (тот самый red metal и «красную альтернативу»), что могло бы вдохновить людей на активные действия. Наши концерты собирали в 2002-2004-м году немало молодежи на площадях Москвы, и мы чувствовали, что наше творчество оказывает на нее определенное влияние.
«Антикапитализм-2005», Славянская площадь
Однако мы также сталкивались, конечно, с трудностями в буржуазно управляемой действительности. Нам приходилось бороться с влиянием массовой культуры, которая часто пропагандирует потребительские ценности и пассивность, в том числе и в русском роке этого было предостаточно. Мурлыкающие «мумий-тролли», трепетно-эгоистичные «сплинЫ»... Мы пытались противостоять этому своим примером, создавая музыку, которая заставляла бы людей думать и чувствовать в политической модальности, учила бы оценивать происходящее с ними с классовых позиций, искать родство с такими же, как они – пролетариями всего мира.
Я верю, знаю, чувствую, что искусство может и должно играть важную роль в формировании общественного сознания. Оно может вдохновлять людей на социальные изменения и помогать им лучше понять себя и окружающий мир.
Меня часто спрашивают о том, есть ли у меня запретные темы для творчества. Я считаю, что для писателя, работающего в жанре радикального реализма, таких ограничений быть не должно. Однако, я осознаю, что живой и «событийный» язык улиц, площадей, политического подполья, который мы (а у направления вскоре появились последователи – Борис Борисов в Ленинграде и в Сыктывкаре Андрей Фетисов, в прошлом члены РКСМб, кстати) используем, играет важную роль в восприятии текста читателем: кого-то лечит от снобизма, кого-то отталкивает.
Я стараюсь писать доступным языком, чтобы мои произведения могли понять люди с разным уровнем образования и культурного багажа. Считаю, что задача писателя – не только и не столько шокировать читателя, а и заставить его задуматься над причинами возникновения шока, над буржуазными устоями и «традиционными ценностями». Поэтому я избегаю излишней грубости и вульгарности именно в языке. К примеру, у меня нет мата, которым изобиловала проза «нулевиков», и особенно русских постмодернистов, но и у моих братьев-новреалистов, кстати, мат встречался неоправданно часто, и тут Пелевин от Прилепина мало отличается.
Современный читатель часто перегружен информацией, и ему сложно сосредоточиться на глубоких текстах. Поэтому важно, чтобы язык произведения был ясным, увлекающим по-своему в события прозы, но и понятным в каждом эпизоде.
5. В одной из песен «Эшелона» упоминается обыватель, всю жизнь проговоривший шепотом…
Эта песня, «Революция отменяет смерть», на самом деле была написана родным братом подруги Ивана Баранова Егором Селезневым. Я подробно описал историю создания этой песни в своей книге «Времявспять» (2017), где обитает наиболее полная автобиография «Эшелона». Изначально она звучала гораздо проще, под акустическую гитару. Иван Баранов фактически заново написал музыку к его словам, и песня Егора идеально вписалась в нашу программу…
И был случай такой: в 2018-м на концерте в честь 100-летия ВЛКСМ, где планировалось наше выступление во втором составе, со вторым по счету вокалистом Славой Кяльгиным, мне пришлось самому петь. А дело в том, что Слава сбежал из группы за три дня до концерта, просто не приехал на репетиции (жил он и живет сейчас под Саранском), хотя мы ему выслали 6 тысяч на дорогу туда и обратно… Вот такой подлый поступок вычеркнул его из «Эшелона» навсегда. Так что, почти как «Нирвана» или «Моторхед», мы выступили втроем – спасибо экс-барабанщику Slaughter2017 Лене Черницкому и Раджу, нашему мощнейшему за всю историю группы гитаристу – все сработали молодцами. Revolution cancels death не вычеркнули из программы, но я так надсадил голос, что заканчивал этот длинный текст с «петухами» (есть видеозапись).
Я помню, как волновался перед выступлением. Но когда мы начали играть, я почувствовал невероятный прилив энергии. Зрители встретили эту нашу песню очень тепло. Помогал и внимательный, влюбленный (не в меня, в эти песни) взгляд Джейн Летовой, музы Московской рок-коммуны. Это был один из самых ярких моментов в истории группы, и с 2018-го вообще началось возрождение МРК, сплотились несколько групп вокруг костяка «Эшелона» и «Банды Махоркина» (экс-«Анклав»). Ближайшие два года были не менее боевыми, чем стартовые для МРК нулевые.
Пенза, Сталин-центр, Антикапитализм-2020
Песня «Революция отменяет смерть» стала своеобразным гимном нашего поколения. Она отражала наши надежды и мечты, наши стремления к революционным, баррикадным, социалистическим переменам. Хотя некоторые критики могли посчитать ее слишком пафосной, для нас она имела глубокий смысл.
Водянистая платформа нажитого опыта
Обывателя, всю жизнь проговорившего шепотом,
Уходит из-под ног! Разоблачен пророк,
Предвидевший программу на телеэкране,
При помощи журналов, пожелтевших газет
Из сорванной глотки вырвалось: «НЕТ!»
Музыка, которую мы создавали в то время, была очень специфической, в ней был не один только жесткий, металльный, трэшовый, альтернативный звук, но и открытый вокал, «советский голос» (см. «Времявспять»). Ему соответствовало жесткое, классово-правдивое содержание, в этом странном саунде «западного» хэви и советско-эстрадного вокала и воплотился политический наш вызов, наш месседж, говоря по-западному же. «Красная альтернатива» отражала настроения и, возникшие вследствие деиндустриализации и общей инфраструктурной деградации страны, проблемы нашего поколения. Это была музыка уличного протеста, вызванная либеральными реформами и диктатурой силовигархии, но в то же время она была очень личной и эмоциональной. Мы пытались выразить через нее свои чувства и мысли, найти общий язык с нашими слушателями.
Я считаю, что наше творчество оказало определенное влияние на музыкальную культуру того времени. Мы все же создали внутри своего времени что-то уникальное и запоминающееся. Важно только, чтоб имя группы не становилось далее громче создаваемых нами новых песен: чтобы «Эшелон» катила не инерция боевых нулевых, а все же новые, меняющиеся на полустанках локомотивы…
6. Что вы можете сказать о текущем состоянии коммунистического движения?
Я обеспокоен тем, что внутри нашего движения присутствуют разные, иногда противоположные деструктивные тенденции, которые могут подорвать наши длительные сплачивающие усилия. Например, как идеи индивидуального террора, так и бегство в сугубо теоретический план борьбы, в кружковство, хотя и кажутся привлекательными для некоторых, на самом деле вредят нашему делу. Такие радикальные действия (как и отрицание всякой публично-политической деятельности в пользу чтения первоисточников) отталкивают потенциальных сторонников и дискредитируют наши революционные, высокие, радикально альтернативные нынешнему глобальному регрессу цели.
2006, Афины, 4-й Европейский социальный форум (слезоточивый газ)
Многие люди, даже те, кто согласен с нашими идеями, не готовы к активным действиям и планомерной деятельности вообще. Это связано с различными причинами, такими как страх, социальное давление или просто усталость от безрезультатной борьбы. Нам нужно найти способы мотивировать этих людей и вовлечь их в нашу деятельность, ведь их опыт, их самообразованность, знания новейшей, на наших глазах вершившейся не в пользу пролетариата истории – неоценимы.
Важно помнить, что истинные изменения происходят не через насилие и его противоположность, герметичное теоретизирование, а через объединение всех видов усилий и диалог единомышленников. Мы должны предлагать людям позитивную альтернативу существующей системе, а не просто критиковать ее. Здесь наблюдается тоже привыкание: ну, плохой капитализм, ну, хороший социализм. Но где «образ потребного будущего»? Где конкретика того, к чему зовут коммунисты?
7. Каким вы видите идеал коммунистического будущего – и верите ли, что когда-нибудь он воплотится в реальность?
Я вижу определенные тенденции, которые могут приблизить нас к построению бесклассового общества.
2006 год, май, на пароме Анкона-Афины
В частности, я говорю о постепенном упадке роли денег как универсального эквивалента труда и «меры всех вещей». Переход к цифровой экономике и появление различных видов цифровых валют подрывают основы традиционной денежной системы. Мы понимаем, что циферки, «приходящие» нам на карты в виде зарплат – не обеспечены ничем (никакими золотыми запасами, как это было в СССР, например). Да и если все одновременно побегут их обналичивать, просто бумажной массы «эквивалента» не хватит.
Это просто начисляемое государством или буржуями право воспроизводить, поддерживать себя и свою семью как физические и культурные единицы. Государство все больше контролирует денежные потоки, определяя, сколько денег и кому будет предоставлено. Это потенциально создает условия для более справедливого распределения ресурсов при смене формации: приучает трудящихся к небумажным деньгам, а это важный шаг вперед от их «субстанциональности», материальности, шаг от конкретного к абстрактному. Следующий шаг – отмена самих денег. Тут все по Марксу: внутри формации возникают изживающие ее основу (товарно-денежные отношения) тенденции, ее могильщики.
Конечно, цифровая экономика также, с диалектической необходимостью, несет в себе определенные тенденции углубления буржуазной диктатуры, такие как усиление государственного контроля и создание новых форм неравенства и зависимости (к примеру, мы понимаем, что «деньги» с кредитных карт не обеспечены тоже ничем, это наши же долговые обязательства, их как бы нет вообще, этих «денег», поэтому так сложна и дорогА их обналичка). Однако я верю, что при правильном, марксистско-ленинском подходе, при постепенности движения в этом направлении (к нетоварному производству как таковому и прямому распределению), мы сможем использовать сложившийся даже при реставрации капитализма потенциал для создания более справедливого и гуманного общества. То, что возникло внутри социального регресса, при утверждении социального неравенства, послужит социальному прогрессу и фактическому равноправию в будущем.
Представьте себе общество будущего, где доступ к ресурсам самовоспроизводства будет регулироваться с помощью уже не цифровой, а цветовой системы. Каждый гражданин будет иметь определенный уровень доступа, который будет определяться его вкладом в общее дело и его же потребностями. Условно говоря, можно выделить несколько уровней доступа, каждый из которых будет соответствовать определенному набору прав или, в крайних случаях, ограничений.
Например, те, кто активно участвуют в общественной жизни и производят для общества в своей профессиональной стезе важнейшие, в идеале инновационные блага, будут иметь более высокий (зеленый) уровень доступа и смогут получить как блага, давно просчитанные через их ежедневный рацион потребления, так и в соответствии со своими культурными запросами «все, что душе угодно». Те, кто не вносит значительного вклада, будут иметь более ограниченный доступ (желтый), где безусловно гарантированы те же базовые блага ежедневного рациона, но культурная составляющая специфически сужена для исправления ошибок (опять же, чтобы не толкать гражданина на путь деградации к физическому индивиду, а мотивировать расти над собой вчерашним, чего-то не додающим обществу из того, что мог бы именно он дать). Вклад легко определяется коллективом, все теми же алгоритмами, уже существующими в офисах многих корпораций – только вне капиталистических иерархий это будет не «цифровой концлагерь», а, напротив, прямая демократия и прямое распределение.
Для предотвращения злоупотреблений доверием и оценками коллектива системой будет использоваться комплексная система контроля. У каждого гражданина – свой персональный (сперва цифровой, потом цветовой) счет, на котором отражаются все его операции. Это позволит отслеживать потребление каждого человека и предотвращать накопление излишков. За ненадобностью цифр (тут тоже возникнет на определенном этапе очевидное, естественное упрощение) при стабильной статистике вводится затем цветовой уровень.
Это было в виде штуки про штаны, причем антикапиталистической, в советском фильме «Кин-Дза-Дза», однако «цветовая дифференциация» не такой уж архаизм на фоне реальной разницы в месячных доходах трудового большинства и паразитарного меньшинства, владеющего в России 80% как финансовых, так и материальных ресурсов, включая средства производства. Добавлю: такая система высвобождает миллионы разумных индивидов, занятых в системе торговли и производства сейчас – нетоварное производство, без товарно-денежных отношений, упростит очень многое. Домашняя готовка еды будет минимизирована (чаек/кофе/бутеры), столовые на производствах и прочих экономических единицах заменят необходимость таскать домой продукты, а производящим их институтам – необходимость упаковывать еду именно как товары, «чтобы купили». Это уже экономия природных ресурсов. Магазинов не будет вообще – сколько пространства и времени освободится! Сколько умов, задействованных в товарно-денежной системе, высвободится из-под «Власти вещей» (это песня «Отхода», кстати, перешедшая в репертуар «Эшелона»), умов, достойных лучшего применения! Человек Разумный и Коллективный приблизится к родовой своей задаче, сформулированной еще Циолковским – расселению в космосе. Но сперва надо построить коммуну на Земле…
Конечно, такая система требует тщательной проработки и поначалу может вызывать множество вопросов. Однако, я считаю, что она представляет собой перспективную модель для построения справедливого и устойчивого (а устойчивость только равенством достигается) общества.
Современная экономическая система превратила человека в товар. Мы вынуждены продавать не только свой труд, но и свои тела, свое здоровье, а иногда и свою душу, чтобы выжить. Это порождает глубокое отчуждение и несправедливость, вражду, а затем и войны.
Необходимо построить новую экономическую систему, основанную на принципах справедливости и гуманизма. Такая система должна исключить возможность эксплуатации человека человеком и обеспечить каждому достойную его места в цепи эволюции и людских поколений жизнь.
Коммунисты всегда боролись за создание такого общества. Конечно, путь к этому гегельянскому «снятию» всех нынешних противоречий будет долгим и трудным. Но мы должны начать действовать уже сегодня. Нам необходимо разработать конкретные программы и проекты, которые позволят постепенно переходить к новой экономической системе.
8. Наши подписчики в основном знают вас как лидера группы «Эшелон», многие из нас бывали на ваших концертах. А расскажете о другом направлении вашей деятельности — о газете «Литературная Россия»?
Параллельно с музыкальной деятельностью я работаю ежедневно и еженощно главным редактором еженедельника «Литературная Россия». Я начал публиковаться в «ЛР» в 2009 году и с тех пор регулярно писал туда статьи на различные темы. Мне нравится дискуссионный формат этого издания, который позволяет обмениваться мнениями с другими авторами и читателями.
С 2001-го года я начал активно заниматься публицистикой в левых интернет-изданиях. Одним из первых сайтов, где я начал публиковаться, был «Коммунист.ру», потом была бумажная газета «Молодежная политика», из нее выросла газета и сайт «Независимое обозрение» (подробности во второй части «Поэмы столицы»). Это было время расцвета «красного интернета», когда будущие левые блогеры активно обсуждали актуальные политические и социальные проблемы. «Независимое обозрение» прожило под «крышей» КПРФ два года, с 2002-го по 2004-й…
Став в этом году главным редактором «ЛР», я столкнулся с рядом трудностей. Мы вынуждены искать финансирование самостоятельно, государственной поддержки нет. Минцифра в лице первого издателя Пелевина ультралиберала Владимира Григорьева демонстративно отвернулась от нас, обнаружив в прежнем нищенском финансировании «нецелевые расходы»: вот такая капиталистическая цифровизация-оптимизация! У меня был в 2018-м конфликт с главным редактором «ЛР», который уволил меня за критические высказывания в адрес некоторых деятелей: радикально не сошлись на Солженицыне, о котором он позже написал восхвалительную книгу, чем разорил «ЛР» и лишил ее помещения (ради издания книги не платил за ЖКУ полгода, и Департамент Городского Имущества выселил газету). Однако сейчас он, Вячеслав Огрызко, на помойке истории «ЛР», а я ее главный редактор, вот такой вышел забавный «подарок» неживого даже Солженицына коммунисту.
Но, несмотря ни на что, мы продолжаем работать и развиваться. Мы приглашаем авторов публиковать свои произведения и надеемся, что наше издание станет площадкой для свободного творчества и обмена идеями.
9. Сейчас высказываться открыто становится все опаснее. В вашем творчестве — много радикальных лозунгов. Наверное, это глупый вопрос, но все-таки очень хочется его задать, потому что ответ может мотивировать многих: вам не страшно?
Страшнее всего – бесцельно прожитые годы, как сказал Николай Островский. Я считаю, что нельзя идти на компромиссы в творчестве, особенно когда речь идет о политической поэзии.
Например, я не собираюсь удалять из своих стихов и прозы строчки, критикующие власть нынешних миллиардеров, даже если это может привести к проблемам с публикацией. Я считаю, что писатель должен быть честен перед собой и своими читателями.
В творчестве существует созданная самим тобой планка, ниже которой опускаться нельзя, об этом еще Егор Летов говорил в своих ранних интервью («КонтрКультуре», например, в 1990-м).
Конечно, я понимаю, что нужно быть осторожным и не навредить своим близким. Но я также считаю, что художник должен быть смелым и не бояться высказывать свое мнение.
Особенно сейчас, когда политика президента направлена на манипулирование молодежью. Использование патриотических лозунгов и создание образа внешнего врага позволяет отвлечь внимание самых протестно настроенных слоев населения от внутренних проблем.
Моя песня «Солнце среди руин» стала своего рода ответом на происходящее в последние пару лет у нас в стране. Ее премьера состоялась в 2023 году в «Библио-глобусе» (на все той же Лубянской площади, где выступали «Отход» в 1999-м и «Эшелон» в 2003-м), вблизи здания ФСБ. Товарищ, который пригласил меня сыграть, сказал: «Это было смело».
…Нас разделили, чтоб властвовать,
Чтобы в собственность части забрать,
Президент изнемог в ожиданье побед,
Ради рейтинга тысячи лягут в песок,
Мало им, много нам Запорожской АЭС,
Им нейтронную там бы взорвать.
Чтоб трон устоял на руинах двух стран,
Однако я бы не стал преувеличивать свою роль и отвагу. Сейчас многие авторы высказывают подобные протестные идеи. Важно не столько личное мужество (часто завершающееся самопожертвованием там, где нужно готовить революционные кадры таких же, как ты), сколько создание общего поля единомышленников для обсуждения и затем коллективного революционного решения социальных проблем.
2020-й, «Винтовка-фест», посвященный ДР Егора Летова