Hic svnt dracones

Как известно, в деструктивные среды всевозможного толка попадают по большей части нелюбимые и десоциализированные дети (и взрослые, которые из них вырастают), потому что нормально социализированному человеку с тем запасом внутренней прочности, который дают полученная в детстве безусловная любовь и отсутствие травмы привязанности, не настолько свойственно судорожно искать любви и принятия. Я не был исключением. На самом деле, мне-взрослому сейчас самому страшно, насколько десоциализированным я был. Скажем так - история Джипси-Роуз Бланшар никогда не казалась мне чем-то фантастическим.

Меня, конечно, не лечили от всех известных науке болезней разом и не приковывали к инвалидной коляске, но, например, до 23 лет мне запрещалось выходить из дома одному. Да, даже в магазин в соседнем здании. Да, даже в университет. В университет меня провожали: до 200 метров до корпуса - за руку, а дальше мама шла следом на расстоянии 20 метров и делала вид, что мы с ней незнакомы; один из самых стыдных и страшных моментов в моей жизни, наверное, был тогда, когда я возвращался с четвернинского семинара со всем тогдашним населением Лаборатории, и Четвернин вдруг велел мне сказать маме, чтобы она не пряталась и не ползала за колонной, они всё равно её видят и узнают. Все мои знакомства, кроме знакомств в интернете, визировались (что ни от чего меня, ясное дело, не защитило, ибо в людях мама разбиралась хреново). Дома мне нельзя было закрывать дверь даже в санузел, принимать душ с закрытой дверью - тоже; мои попытки закрывать дверь в комнату были объявлены Предательством Семьи; однажды я чуть не выбросился из окна, потому что хотел побыть один и спрятаться от скандала, и подпер дверь стулом; мама выбила ее с ревом, как медведь, и я побежал в единственную оставшуюся мне сторону.

Само собой, с самого раннего детства меня били. Одно из моих первых осознанных воспоминаний - как пятилетний я лежу на спине на диване, на мне сидит мама и размеренно метелит меня по лицу, потому что я кричу и позорю ее перед соседями. Каким-то образом мне достало холодной и совершенно недетской логики сказать ей: “Неужели ты не понимаешь, что я кричу потому, что ты меня бьешь?” - на что я услышал: “А я бью тебя потому, что ты кричишь. Ты должна понимать, что пока ты не заткнешься, это не остановится”. Повреждения, которые могли бы стать летальными, мне, впрочем, нанесли только однажды - мне было девять лет, и мой страшный грех состоял в том, что, во-первых, я дергал замок-молнию на сапоге во время театральной репетиции, а во-вторых, другая девочка, с которой мы вместе были в массовке, облила меня мыльными пузырями, и я мог простудиться. Мама была очень мила со всеми, пока мы ехали по домам с другими участниками постановки (репетиция закончилась заполночь, и те, кому было примерно в одну сторону, скинулись на такси). Стоило нам остаться одним - в подъезде - как меня приложили головой о стену этого же подъезда, и так я воочию узнал, что такое “искры из глаз посыпались” (они разноцветные, если вам интересно). Дальше меня, вырвав из розетки телефон (я пытался добраться до него и позвонить бабушке), метелили до пяти утра так, что я летал по всей квартире - ногами и подручными предметами, включая туго набитую советскими монетами сумочку на длинной бечевке. Эта сумочка должна была прилететь мне в висок, но я как раз пытался убежать от нее по стене по книжным полкам, мама промахнулась и всего-то сломала мне хрящ в ухе. На следующее утро, и много лет подряд потом, она изображала, что ничего не помнит. Потом она проговорилась, что все она, конечно, помнила, просто поссорилась в тот день с моим отцом, а тут еще и я со своим сапогом и мокрой кофтой.

Не помню, сколько мне было лет (уже больше 15), когда я однажды, молча глядя в глаза, пока меня били, согнул железную сушку в дугу (разогнуть ее потом я, кстати, не смог). Сушку эту мне так и не простили и поминали вплоть до алии и разрыва всякого общения с матерью, но бить перестали, только орали матом. В общем, по состоянию на 23 года я не умел переходить дорогу на светофор, не умел приобретать продукты в магазине, не умел включать газовую плиту, панически боялся открытых пространств, страдал топографическим кретинизмом и вел бложек в ЖЖ, в котором мастерски изображал насыщенную, яркую и полную всяческих приятностей жизнь (мама бложек, конечно же, почитывала).

В таком вот замечательном душевном состоянии я вляпался в толчкосекту, умудрившись сделать это по интернету. Сама секта, как я сейчас понимаю, была довольно вегетарианская - поскольку для нашего эльфийского нолимэ, сиречь “мудреца” на синдарине (?), это была первая проба пера такого рода. Маму он при личном знакомстве и визировании на предмет конвоя дщери, кстати, обаял, так как тоже был по образованию музыкантом (в картине мира мамы плохие люди классической музыкой не могут заниматься в принципе, ибо музыка развивает ДУХОВНОСТЬ). Нолимэ обещал забрать меня от мамы, вылечить от лесбиянства, подобрать мне какую-нибудь личную жизнь (бляпиздец), и тонко намекал, что было бы здорово жить в загородной коммуне светлых эльфов, если бы когда-нибудь я продал приватизированную на меня часть квартиры во имя покупки дома под оную коммуну. К счастью, примерно одновременно со знакомством с нолимэ я подружился в интернете с другим человеком, который как раз действительно оказался мне другом, и который в итоге помог мне в 23 года сбежать от мамы не в эльфийскую коммуну, а в Питер. Там я научился ходить на светофор без панических атак, есть нормальные количества еды, а не 200 грамм вареной куры и 300 грамм зеленого салата в сутки (мама считала, что я полноват), как-то коммуницировать с людьми, работать работу, платить коммуналку, и, в целом, для непосвященного я сходил уже не за человека с тяжелой социальной депривацией, а за экзальтированного дивного подростка. Однако - как и большинство выходцев из сект и из абьюзивных семейств - я искал guidance, хоть какой-то опоры и принятия, и ими для меня стала католическая церковь. Энтерз внушение мне консервативной пропаганды (я даже курсы катехизаторов почти закончил!), планы уйти в Opus Dei, “успешная” конверсионная терапия в рамках катехизации (которую я из рвения проходил два раза подряд в разных приходах!) и так далее. Тут меня радует только то, что а) я, в конце концов, поумнел и б) до того, как я поумнел, я никому не навредил и не сломал жизни. Ну, кроме разве что себя (но и тут по итогам обошлось).

Конечно, у меня были тревожно-депрессивное расстройство и суицидальные настроения. Конечно, у меня еще были пограничное расстройство личности и кПТСР (которые, в отличие от первых двух пунктов, никуда не делись, зато хорошо скомпенсировались). Конечно, я ничего с этим не делал, потому что до того мама уже водила меня к терапевту, чтобы меня посадили на транквилизаторы и я не выебывался и не дергался в сторону самостоятельных хождений в университет, ну и верным способом добиться того, чтобы я молчал в тряпочку, пока меня бьют, было угрожать вызвать “психовозку”. Не бойтесь доказательной медицины, не запускайте свои менталки, лечите депрессию, если у вас есть такая возможность, не будьте как я.

Но, так или иначе, несколько лет все было ни шатко, ни валко, а потом мне совершенно случайно попалось в интернете упоминание о том, что бывший нолимэ открыл маленький свечной заводик по производству коучинга и предсказаний. Я психанул. Мне очень хотелось, чтобы никто не переживал опыта даже минимального каменнохлебства, и хотелось максимально уберечь от роли учеников эльфийского светоча других десоциализированных мальчиков и девочек. Я написал о своем - и только своем - опыте в свой дайри и в соответствующей теме на холиварке. Little did I fucking know.

Little did I fucking know и о том, что нолимэ был относительно известен в тусовке, и дружил, например, с такими монстрами фандома, как Тёрн и Альквенаро, а новые ученики эльфийского светоча уже успели возрасти, и вероятно, в количествах. На холиварке обсосали всё, от веса (святое дело) до предполагаемого бешенства матки (одновременно с фригидностью и нистанизмом), выволокли на свет божий все пожизневые ФИО (чего я, заметим, относительно нолимэ не делал), места учебы, ЖЖ и твиттеры многолетней давности, приписали мне такие диагнозы, каких не знает и МКБ-10, эт цетера, эт цетера, в общем, вы знаете, как это бывает. Попутно я выяснил, что часть людей, к которым я искренне нейтрально-доброжелательно относился, годами меня сталкерила и терпеть не могла (и с радостью прискакала в тред). Я попытался себя защитить, меня сдеанонили, и всё это пошло на новый виток. Теперешний я бы пожал плечами и подумал, что я скорее даже польщен, что такие люди, как ролевые завсегдатаи холиварки, меня ненавидят (было бы куда большим поводом для тревоги, если бы я им нравился). Тогдашний я… ну, тогда я выпилил все соцсети, перестал писать и рисовать на несколько лет, и максимально близко подошел к самоубийству. Что меня спасло? Да то, что я собирался подавать документы в ЦТСФ, и уже прочитал "Рамаяну" к вступительным экзаменам. Почему-то именно напрасно выученной “Рамаяны” мне было очень жаль. Что бы было, если бы я не поступил и не уцепился за науку как за смысл и оправдание жизни? Я хрен знает.

Ситуация ничуть не упрощалась тем, что человек, когда-то вытащивший меня от мамы (и от эльфийского мудреца) в Питер, уехал из России, а мои новые (и почти единственные) друзья были порядком более интеллигентной и интеллектуальной, но не менее токсичной компанией, которые, сами выходцы из ролевой среды и каменных хлебов, воспроизвели в кругу себя примерно то же, только на минималках. Но, так или иначе, я оклемался (точнее, думал, что оклемался), и даже осторожно полез обратно социализироваться в ролетусовочку (потому что другой среды для социализации я не знал). Я не очень понимал, что я персона non grata (мои социальные скиллы и навык reading the room все еще требовали доработки). Но, например, мой будущий муж рассказал мне потом, как удивился, когда та же Тёрн посмотрела на него с потрясённым возмущением, когда он при ней дружески поздоровался со мной (он тогда не понял, в чём дело, но когда узнал, то крыл всю тусовочку страшным матом). О многих ивентах я узнавал исключительно постфактум (и вот за это мне ужасно обидно, так как на этих ивентах я мог бы раньше познакомиться и подружиться с будущим мужем, но - история не знает сослагательного наклонения). Ну и так далее. Впрочем, я в силу остаточной десоциализации, повторюсь, сам этого не замечал, и начал складывать два и два только сейчас, когда в очередной раз обнаружил, что истеричные сталкеры никуда не делись.

А после того, как я узнал об абсолютно пиздецовом и атомно чудовищном опыте, который пережил мой супруг (замечу, на протяжении 90% этого опыта он был еще и несовершеннолетним) в каменной хлебопечке у Тэм Гринхилл и Тайрены, у меня включился мой фирменный coping mechanism - а именно, тенденция всё анализировать и концептуализировать. Потом я - уже лично - стал свидетелем травли и аутинга, которую устроила его абьюзивная бывшая девушка, так и не простившая человеку того, что он не сломался и ушел, и абсолютной приемлемости в сообществе этого аутинга и в целом общения с ведомым абьюзером и насильником (все их когда-то общие друзья без слов выбрали ту сторону, которая продолжала ставить игрулечки, а кто-то изображал сочувствие и “Ах, мы видели, что это был пиздец, ты молодец, что ушел!” - а затем бежал нести инсайды собственно абьюзерше). Потом случилась война, и половина сообщества зетнулась, а другая половина не погнушалась пожимать им руки и допускать на мероприятия. И тут я стал концептуализировать ещё активнее. И до чего-то доконцептуализируюсь, надеюсь.