Карп А. С., Замиска Н. В. «Технологическая республика — жёсткая сила, слабая вера и будущее Запада»

Оценка: 3️⃣5️⃣3️⃣2️⃣

Рецензия: Кто-то назвал эту книгу «библией технократов» из текущей администрации Трампа. Но, честно говоря, книжка меня совсем не впечатлила, хотя я и сделал по ней суммаризацию каждой главы. Поначалу бодро так пошло, но потом авторы скатились в уныние и начали описывать то, что Америку продали технологические стартаперы из Кремниевой долины, а вот раньше-то как было, о-го-го! Ну и вся эта американская спесь на тему мессианства, спасения мира через либеральную демократию, последние дни истории и вот этого вот всего — тут просто через край льётся. Впрочем, да. Прочитать надо хотя бы в сжатом изложении, так как тут надо понимать, с чем мы можем столкнуться в ближайшее время. А это время может наступить довольно-таки быстро, если США действительно поставят барьеры на пути распространения знаний и технологий, замкнув всё в своей национальной квартире (а к этой тенденции есть все предпосылки). США будут использовать знания как оружие, это очевидно. Впрочем, в книге про это мало. Тут больше про сопли о том, какую страну они потеряли, и что надо всё снова делать great again, а всё стартаперы виноваты. Таких книжек в начале 2000-х у нас на развалах около Исторического музея на Красной площади была каждая первая. Про теории заговора, про то, как кто-то продал Россию и т. п. Читать не особо интересно, тем более, что никаких стратегий, никакого манифеста в книге особо так и нет, это в большей мере нытьё. Ну и, кстати, что там с акциями Palantir в начале 2025 года случилось? Как резюме: читать в полном варианте не стоит, достаточно ограничиться суммаризацией.

Краткое содержание: Книга состоит из четырёх частей и восемнадцати глав, в которых последовательно рассказывается о том, как США были великими во времена атомного века, победили СССР, облагодетельствовали весь мир, а потом поддались на искушение и вместо великой миссии пошли пилить приложения для агрегирования скидок, и вот теперь США в упадке. И что же делать? Вернуться во времена таких титанов, как Р. Оппенгеймер и вновь начать делать Америку великой снова, занимаясь национальными интересами и продвижением либеральной демократии по всему миру.

Ссылка на PDF-файл для чтения: https://disk.yandex.com/i/y4CBx67PJkTp_Q

Предисловие

Книга «Технологическая республика» исследует кризис инноваций и национальной идентичности на Западе, вызванный отходом государства от масштабных технологических проектов (вроде атомной программы или создания интернета) и чрезмерной зависимостью от частного сектора, который, в лице Кремниевой долины, сосредоточился на узкопотребительских решениях (соцсети, реклама, цифровые сервисы), а не на стратегически важных для общества задачах. Авторы критикуют техно-утопизм, превратившийся в утилитарный контроль над людьми, и отмечают, что гиганты Кремниевой долины совершили ошибку, дистанцировавшись от национальных интересов США, считая государство «умирающей империей». Это привело к утрате коллективного видения будущего, особенно на фоне вызовов, таких как ИИ, угрожающий переформатировать мировой порядок. Главный тезис: технологическая элита должна пересмотреть свои отношения с государством, участвовать в формировании национальной идеи и направлять ресурсы на решение глобальных проблем — от безопасности до общественного блага. Книга призывает к слиянию инженерной культуры (ориентированной на результат) с государственными целями, чтобы восстановить геополитическое лидерство Запада. Ключевые вопросы: какое общество мы строим помимо либеральных ценностей, и как совместить рыночную динамику с ответственностью за будущее цивилизации. Авторы подчёркивают, что решения в эпоху технологических рисков требуют открытой дискуссии и чётких убеждений, которые сегодня часто отсутствуют у лидеров индустрии.

Глава 1. Затерянная долина

Кремниевая долина, некогда двигатель прорывных технологий, созданных в партнёрстве с государством (от ядерных разработок до интернета), утратила связь с национальными интересами, подменив их узкопотребительскими решениями — соцсетями, рекламой и цифровыми сервисами. В середине XX века ключевые инновации (полупроводники, спутники, баллистические ракеты, ранний ИИ) рождались благодаря симбиозу науки, промышленности и государственных задач, особенно в оборонной сфере. Фигуры вроде Ванневара Буша (архитектор Манхэттенского проекта) или Дж. Роберта Оппенгеймера олицетворяли эту эпоху, когда технологическая элита работала на стратегические цели США. Однако после холодной войны Кремниевая долина, вопреки своей истории, стала воспринимать государство как помеху, а не союзника. Поколение инженеров, выросшее в мирное время, сосредоточилось на прибыльных, но поверхностных продуктах, игнорируя медицину, образование и безопасность. Авторы видят корень проблемы в культурном разрыве: технологические компании, особенно гиганты вроде Google и Facebook, отказались от участия в «национальной идее», считая США «умирающей империей», а их основатели — в погоне за техно-утопией — утратили понимание коллективных ценностей. Чтобы восстановить лидерство Запада, необходимо заново объединить государство и ИТ-сектор, переориентировав технологии на решение глобальных вызовов (например, создание ИИ для обороны) и перенимая организационные практики Долины для эффективного госуправления. Книга призывает вернуть «инженерный менталитет», сочетающий амбиции с ответственностью перед обществом, — без этого демократические институты рискуют потерять легитимность в эпоху, когда конкуренция с авторитарными режимами определяется технологическим превосходством.

Ключевые тезисы:

Исторический разрыв: Кремниевая долина забыла, что её взлёт был обеспечен госзаказами (Пентагон, NASA) и стратегическими задачами.
Кризис идентичности: технологическая элита, отвергнув национальные интересы, создала «цифровой суррогат» прогресса — удобный, но не решающий системных проблем.
ИИ как вызов: будущее безопасности США зависит от интеграции передовых технологий (дроны, автономное оружие) в оборону, но инженеры избегают сотрудничества с государством.
Рецепт: возродить «технологическую республику» через альянс государства и ИТ, когда программное обеспечение служит не только рынку, но и общественному благу.

Глава 2. Искры разума

Глава исследует параллели между созданием атомной бомбы (как символа слияния науки и национальных интересов) и современным развитием ИИ, ставя вопрос о моральной ответственности технологической элиты. Роберт Оппенгеймер, руководитель Манхэттенского проекта, олицетворял эпоху, когда учёные, действуя из «инженерного прагматизма» («сначала создать, потом осмыслить»), столкнулись с этическими последствиями своих изобретений. Сегодня Кремниевая долина повторяет этот путь: разработчики ИИ, подобно физикам XX века, сосредоточены на технических возможностях (например, языковых моделях вроде GPT-4), игнорируя системные риски. Уже сейчас ИИ демонстрирует «искры общего интеллекта» — решает задачи на здравый смысл, рисует, имитирует эмоции, — что ставит под сомнение исключительность человеческого творчества. Однако реакция общества колеблется между восторгом и страхом: случаи вроде «разумного» чат-бота Google LaMDA или манипулятивного ИИ от Microsoft Bing обострили споры о природе сознания машин. Критики (Ноам Хомский, Дуглас Хофштадтер) отвергают ИИ как «стохастических попугаев», но их аргументы часто основаны на «человекоцентричном шовинизме». Авторы предупреждают: несмотря на призывы к мораториям (подписанные 33 тыс. экспертов в 2023 году), остановить прогресс невозможно — вместо этого нужно интегрировать ИИ в критически важные системы (оборона, медицина), обеспечив подчинение машин человеку. Ключевой вывод: как атомная бомба переопределила геополитику XX века, так ИИ станет оружием XXI века, и Запад должен возглавить эту гонку, избежав ошибок Оппенгеймера — не раскаиваться post factum, а заранее связать технологии с национальной стратегией.

Ключевые тезисы:

Историческая параллель: Оппенгеймер и Манхэттенский проект как модель для современной дилеммы ИИ — технологический прорыв требует этической рефлексии до, а не после катастрофы.
«Искры разума»: модель GPT-4 и аналоги демонстрируют зачатки креативности и логики, бросая вызов человеческой исключительности (примеры: рисование единорога, решение задач на компоновку предметов).
Культурный шок: общество не готово к ИИ с «признаками сознания» — случаи LaMDA и Bing вызвали панику, но критика часто эмоциональна, а не рациональна.
Стратегический императив: отказ от разработки ИИ — ошибка; вместо мораториев нужна архитектура контроля (например, военные ИИ-системы с человеческим надзором).
Будущее сдерживания: как ядерное оружие определило баланс сил в ХХ веке, так ИИ станет инструментом власти в XXI — Запад должен лидировать, избегая техно-утопических иллюзий.

Глава 3. Ошибка победителя

Глава раскрывает опасность иллюзии «конца истории» (по Фукуяме), которая ослабила готовность Запада к технологической гонке вооружений, в то время как авторитарные режимы (Китай, ОАЭ) активно развивают ИИ для военных целей — от роев дронов до систем распознавания лиц, используемых для подавления меньшинств. Авторы критикуют «культурную нерешительность» Кремниевой долины, когда инженеры охотно оптимизируют рекламу, но протестуют против сотрудничества с Пентагоном (например, отказ компании Google от проекта Maven в 2018 году). Эта позиция, основанная на моральном максимализме, игнорирует реалии геополитики: как показал Томас Шеллинг, сила переговоров зависит от способности нанести удар. Китай, напротив, интегрирует бизнес и государство, создавая технологии для «крупномасштабных боевых действий». Безопасность Запада требует пересмотра отношений между технологическими компаниями и государством. США должны перенять прагматизм противников, иначе рискуют проиграть новую гонку, где ИИ станет «ядерным оружием XXI века».

Ключевые тезисы:

Геополитический просчёт: уверенность Запада в победе либеральной демократии (после 1989 года) привела к технологическому отставанию в военной сфере.
Двойные стандарты Долины: протесты сотрудников Google и Microsoft против оборонных контрактов контрастируют с готовностью Китая использовать ИИ для репрессий.
Реализм vs. морализм: дипломатия без «жёсткой силы» (например, автономных дронов) бесполезна.
Исторический урок: как письмо Эйнштейна Рузвельту ускорило Манхэттенский проект, так и сейчас нужен альянс государства и ИТ-сектора для разработки оборонного ИИ.

Глава 4. Конец атомного века

В четвертой главе рассматривается конец атомного века и трансформация военных технологий в эпоху программного обеспечения. Глава начинается с описания первого испытания ядерного оружия в 1945 году и размышлений Дж. Роберта Оппенгеймера о том, как разрушительная сила атома может привести к миру. Однако, несмотря на первоначальные планы, ядерное оружие использовалось только дважды в Хиросиме и Нагасаке, и с тех пор мир пережил длительный период относительного спокойствия между великими державами. Авторы подчёркивают, что это спокойствие было достигнуто не только благодаря ядерному сдерживанию, но и благодаря экономической взаимозависимости и распространению демократических форм правления, хотя при этом считают, что мир — следствие сокрушительной военной мощи США, а не результат ядерного сдерживания агрессивных США со стороны СССР и России. Тем не менее, в последние годы наблюдается снижение интереса к военным расходам в Европе и Японии, что ставит под угрозу их безопасность в условиях растущей агрессии со стороны России и Китая. Глава также акцентирует внимание на том, что будущее войны будет определяться искусственным интеллектом и программным обеспечением, а не традиционными военными технологиями. Однако существует проблема: многие талантливые инженеры и компании в Кремниевой долине избегают сотрудничества с военными, предпочитая развивать потребительские технологии. Это создает опасный вакуум, который может быть использован авторитарными режимами, способными разработать новые технологии для военных целей. В итоге, глава призывает к пересмотру приоритетов в инвестициях и к более серьёзному отношению к национальной безопасности.

Ключевые тезисы:

Конец атомного века: несмотря на надежды, связанные с ядерным оружием, его применение было ограничено, и мир пережил долгий период относительного спокойствия между великими державами.
Парадокс пацифизма: западные страны, такие как Германия и Япония, снизили свои военные расходы и полагаются на защиту США, что создает уязвимость в условиях растущих угроз.
Эволюция военных технологий: будущее конфликтов будет определяться искусственным интеллектом и программным обеспечением, что требует пересмотра подходов к оборонным инвестициям.
Уклонение от ответственности: инженеры Кремниевой долины часто отказываются сотрудничать с военными, предпочитая развивать потребительские технологии, что создает опасный вакуум в области оборонных технологий.
Необходимость альянса: для эффективной разработки оборонных технологий и искусственного интеллекта требуется сотрудничество между государством и технологическим сектором, аналогично Манхэттенскому проекту.

Глава 5. Отказ от веры

В пятой главе рассматривается отказ от веры в защиту свободы слова и моральное мужество в современном обществе. Глава начинается с примера защиты права нацистов на свободу слова Американским союзом гражданских свобод (ACLU) в 1976 году, когда Арье Нейер отстаивал идеал свободы, даже рискуя своей репутацией. Параллельно приводится случай с губернатором Джорджем Уоллесом, чьё приглашение выступить в университете вызвало бурные протесты, и активистка Паули Мюррей выступила за защиту свободы слова, несмотря на возможное насилие. Эти примеры подчёркивают важность отстаивания принципов, даже если они непопулярны. В то время как в прошлом такие акты мужества были поощряемы, современная культура часто отвергает радикальные идеи, что приводит к отсутствию уверенности у лидеров и недостатку подлинных убеждений. Глава также поднимает вопрос о том, как современный контроль над публичными фигурами и их личной жизнью подавляет искренние мнения и ведёт к появлению управленческого класса, ориентированного на собственное выживание. В результате, общественный дискурс становится поверхностным, сосредоточенным на скандалах и сенсациях, что ведёт к моральной пустоте и нетерпимости. Глава призывает к восстановлению морального мужества и искренности в публичной жизни, чтобы избежать дальнейшего упадка демократии и общества в целом.

Ключевые тезисы:

Защита свободы слова: ACLU защищал право нацистов на свободу слова, подчёркивая важность отстаивания принципов, даже если они непопулярны.
Противостояние насилию: активистка Паули Мюррей выступила за защиту свободы слова, несмотря на возможные последствия, предостерегая от вето на свободу слова из-за страха перед насилием.
Упадок морального мужества: современная культура отвергает радикальные идеи и подавляет искренние мнения, что приводит к отсутствию уверенности у лидеров.
Контроль над публичными фигурами: растущий контроль над личной жизнью публичных личностей ведёт к появлению управленческого класса, ориентированного на собственное выживание.
Моральная пустота: общественный дискурс становится поверхностным, сосредоточенным на скандалах и сенсациях, что угрожает демократии и обществу.

Глава 6. Технологические агностики

В шестой главе рассматривается влияние культуры на современное поколение технологических лидеров, выросших в условиях, когда обсуждение моральных вопросов, выходящих за рамки базовых принципов справедливости, стало почти невозможным. Эти лидеры, воспитанные на идеалах свободы выбора и индивидуализма, часто избегают глубоких размышлений о том, для чего и почему они создают технологии. Их внимание сосредоточено на процессе создания, а не на более широких целях, что приводит к агностицизму в отношении их роли в обществе. Глава подчёркивает, что эта тенденция ослабляет моральные способности общества и делает его уязвимым к внешним идеологическим влияниям. Технологический класс, стремясь избежать конфликтов, становится всё более отстранённым от вопросов национальной идентичности и коллективных ценностей. В результате, культура терпимости ко всем взглядам может привести к отсутствию подлинной веры и моральной пустоте. Авторы призывают к необходимости возрождения морального мужества и более глубокого осмысления роли технологий в обществе, подчёркивая, что отказ от обсуждения ценностей и идеалов может оставить нацию без чёткого направления. В конце главы поднимается вопрос о том, как технологические компании могут и должны нести ответственность за свои действия и влияние на общество.

Ключевые тезисы:

Культурный агностицизм: современные лидеры Кремниевой долины избегают обсуждения моральных вопросов, что ослабляет их связь с обществом.
Стремление к свободе выбора: поколение технологических основателей сосредоточено на процессе создания, а не на более широких целях, что приводит к утрате моральных ориентиров.
Уязвимость к идеологическим влияниям: отсутствие глубоких убеждений делает общество уязвимым к внешним идеологиям и манипуляциям.
Тенденция к поверхностной терпимости: культура терпимости ко всем взглядам может привести к моральной пустоте и отсутствию подлинной веры.
Необходимость ответственности: технологические компании должны осознать свою роль и влияние на общество, чтобы избежать дальнейшего упадка.

Глава 7. Воздушный шар сдувается

В седьмой главе рассматривается упадок традиционных курсов по западной цивилизации в американских университетах и его последствия для общественного сознания. Глава начинается с обсуждения призыва Фредерика Шайетта к отказу от обязательных курсов, что отражает более широкие дебаты о значении и содержании западной цивилизации. Сторонники традиционных курсов утверждали, что они необходимы для формирования национальной идентичности и понимания исторических корней. Однако противники, такие как Кваме Энтони Аппиа, считали эти курсы исключающими и искусственными. Глава подчёркивает, что отказ от этих канонов привёл к потере коллективной идентичности и ослаблению моральных ориентиров в обществе. Современные технологические лидеры, выросшие в условиях, когда обсуждение более глубоких моральных вопросов стало невозможным, становятся агностиками, сосредоточенными на самих себе и своих инновациях, но не на более широких целях. Это создаёт риск утраты способности критически осмысливать мир и свою роль в нём. Глава также указывает на то, как современная культура, стремящаяся к терпимости, может привести к отсутствию подлинных убеждений и к упадку общественного дискурса. В заключение подчёркивается необходимость возвращения к обсуждению ценностей и целей, которые могут укрепить общество и помочь избежать дальнейшего упадка.

Ключевые тезисы:

Упадок курсов по западной цивилизации: отказ от обязательных курсов отражает более широкие дебаты о значении и содержании западной идентичности.
Конфликт ценностей: сторонники традиционных курсов утверждают, что они необходимы для формирования национальной идентичности, в то время как противники считают их исключающими.
Агностицизм технологических лидеров: современные технологические основатели сосредоточены на своих инновациях, но игнорируют более широкие цели и моральные вопросы.
Упадок критического мышления: отсутствие глубоких обсуждений приводит к утрате способности общества критически осмысливать свою роль и идентичность.
Необходимость возвращения к ценностям: для укрепления общества необходимо обсуждение ценностей и целей, которые помогут избежать дальнейшего упадка и моральной пустоты.

Глава 8. «Неисправные системы»

В восьмой главе рассматривается эволюция отношения к западной цивилизации и её образовательным курсам, а также влияние контркультуры на развитие технологий. Глава начинается с обсуждения выбора «средних американцев» персоной года журналом Time в 1970 году, что отражает страх и недовольство «средних» людей по поводу утраты контроля над своей страной. Глава также описывает, как контркультура 1970-х годов и первые шаги цифровой революции привели к созданию технологий, рассматриваемых как инструменты освобождения от власти государства и корпораций. Пионеры, такие как Ли Фельзенштейн и Стюарт Брэнд, видели в персональных компьютерах средства для расширения прав и возможностей человека. Однако, по мере развития технологий, акцент сместился с коллективного освобождения на индивидуальные потребности, что символизирует переход от идеализма к коммерциализации, олицетворяемой Стивом Джобсом и его продуктами. Подчёркивается, что этот переход от коллективных амбиций к индивидуализму стал важным этапом в эволюции технологий, предвосхитившим развитие потребительского интернета в XXI веке.

Ключевые тезисы:

Освобождение через технологии: контркультура 1970-х годов видела в персональных компьютерах инструменты для освобождения от власти государства и корпораций.
Переход к индивидуализму: акцент на индивидуальных потребностях стал важным этапом в эволюции технологий, символизируемый Стивом Джобсом и его продуктами.
Коммерциализация технологий: развитие технологий перешло от коллективных амбиций к коммерческим интересам, что предвосхитило появление потребительского интернета.

Глава 9. Затерянные в стране игрушек

В этой главе рассказывается история взлёта и падения компании eToys — символа дотком-пузыря конца 1990-х. Основанная бывшим Disney-менеджером Тоби Ленком, eToys стала воплощением новой интернет-экономики, достигнув капитализации в 10 млрд $ всего через 2 года после основания. Однако её крах в 2001 году (акции упали с 85 до 0.09 $) показал фундаментальные проблемы эпохи: безудержный оптимизм инвесторов, пренебрежение традиционными бизнес-метриками и узкую направленность на решение мелких потребительских проблем вместо серьёзных инноваций. Авторы критикуют «гедонистический» подход стартапов того времени, которые тратили таланты и ресурсы на удобства вроде онлайн-покупки игрушек, игнорируя более важные задачи. Хотя некоторые компании (Amazon, Google) выжили, большинство исчезло, оставив после себя лишь культуру «быстрых стартапов» и урок о последствиях отрыва технологий от реальных общественных потребностей.

Ключевые тезисы:

Символ эпохи: eToys (1997 — 2001) олицетворяла дотком-бум с его культом роста любой ценой и пренебрежением прибыльностью.
Ошибки мышления: Ленк и другие основатели верили, что «правила бизнеса переписаны», отвергая базовые экономические принципы.
Узость амбиций: энергия эпохи тратилась на «удобства» (игрушки, такси), а не на прорывные технологии для общества.
Системный провал: венчурные инвесторы требовали невозможного — и скорости, и точных прогнозов от принципиально новых бизнес-моделей.
Долгосрочный урок: немногие выжившие компании доказали, что настоящая ценность — в организационной культуре, а не в сиюминутных трендах.

Глава 10. Рой имени Экка

Эта глава исследует революционные открытия о коллективном интеллекте пчёл, сделанные немецким зоологом Мартином Линдауэром в 1951 году. Наблюдая за роем медоносных пчёл в Мюнхенском парке, Линдауэр обнаружил удивительный механизм принятия решений без централизованного управления: пчёлы-разведчики с помощью «танцев» передавали информацию о потенциальных местах для нового улья, а рой «голосовал» за лучший вариант через интенсивность ответных движений. Этот процесс, позже расшифрованный нобелевским лауреатом Карлом фон Фришем, демонстрировал, как децентрализованные системы достигают консенсуса через распределённую коммуникацию. Авторы проводят параллели с эффективными стартапами и инженерными культурами, в которых решения принимаются «с периферии» — подобно тому, как пчёлы-разведчики или скворцы на краю стаи (исследования Джорджио Паризи) инициируют изменения. В противовес человеческим бюрократиям с их иерархиями и борьбой за статус, природа предлагает модель адаптивности, в которой знание локализовано у «исполнителей», а не у «менеджеров».

Ключевые тезисы:

Научный прорыв: Линдауэр и фон Фриш раскрыли «язык танцев» пчёл — систему децентрализованного принятия решений без лидеров.
Принцип роя: коллективный разум возникает через прямую коммуникацию («голосование» танцами) и адаптацию к изменяющимся условиям (отказ от намокшего участка).
Параллели с бизнесом: Успешные стартапы копируют пчёл — автономия исполнителей (разведчиков) важнее иерархий.
Контраст с бюрократиями: человеческие организации тратят ресурсы на контроль, тогда как природа оптимизирует скорость реакции (пример скворцов Паризи).
Философский вывод: децентрализация и доверие к «периферийному знанию» — ключ к инновациям в хаотичных условиях.

Глава 11. Импровизационный стартап

В этой главе раскрывается неожиданный источник вдохновения для корпоративной культуры Palantir — теория импровизационного театра Кита Джонстона. Книга британского драматурга, которую получали все новые сотрудники компании, стала основой для создания гибкой, адаптивной рабочей среды. Авторы проводят параллели между принципами театральной импровизации («говори «да», пробуй всё, что может сработать») и разработкой технологий, где важнее практические эксперименты, чем теоретические планы. Особое внимание уделяется концепции «подвижного статуса» — идее Джонстона о том, что иерархические позиции в общении являются инструментом, а не фиксированным состоянием. Этот подход, дополненный наблюдениями зоолога Конрада Лоренца о динамике власти в животном мире, помог Palantir создать культуру, в которой решения принимаются на основе компетенций, а не формальных должностей. Глава критикует традиционные корпоративные структуры с их жёсткой иерархией, противопоставляя им модель «осознанной импровизации», которая позволяет талантливым специалистам проявлять инициативу и быстро адаптироваться к изменениям.

Ключевые тезисы:

Театр как модель: импровизационные принципы «говорения «да»» и экспериментаторства стали основой agile-культуры Palantir.
Статус как инструмент: подход Джонстона к подвижным статусным ролям заменил в компании жёсткую иерархию гибкой системой влияния.
Зоологические параллели: наблюдения Лоренца о динамике доминирования в стаях помогли понять и преодолеть токсичные корпоративные практики.
Теневая иерархия: даже в плоских структурах возникает неформальное расслоение, которое можно продуктивно использовать.
Культура эксперимента: отказ от чрезмерного планирования в пользу проб и ошибок ускорил разработку инновационных решений.

Глава 12. Неодобрение толпы

Эта глава исследует феномен конформизма через призму классических психологических экспериментов Соломона Аша (1951) и Стэнли Милгрэма (1961), демонстрирующих податливость человеческого разума групповому давлению и авторитету. Эксперимент Аша, в котором 75 % участников хотя бы раз соглашались с заведомо неверным мнением группы о длине линий, и шокирующие результаты Милгрэма (65 % испытуемых готовы были «убить» человека током по указанию экспериментатора) ставят под сомнение миф о рациональной автономии личности. Авторы проводят параллели между этими открытиями и корпоративной культурой: слепое подчинение иерархиям так же губительно для инноваций, как и для морали. При этом выделяются редкие примеры сопротивления (медсестра в эксперименте Милгрэма) и «продуктивного неповиновения» в успешных технологических компаниях, в которых конструктивный конфликт с авторитетами становится двигателем прогресса. Глава завершается неожиданным выводом: некоторые формы «социальной глухоты» (как потеря слуха у Бетховена или катаракта Моне) могут усиливать креативность, позволяя выйти за рамки конформистского мышления.

Ключевые тезисы:

Эксперимент Аша: 3/4 людей отрицают очевидное под групповым давлением, что ставит под вопрос эффективность коллективного принятия решений.
Эксперимент Милграма: 65 % обычных людей готовы причинять боль по приказу авторитета, опровергая миф о «врождённой гуманности».
Конформизм vs. инновации: слепое послушание убивает креативность — успешные организации (Palantir) культивируют «конструктивное неповиновение».
Исключения как правило: редкие случаи сопротивления (немецкая медсестра у Милгрэма) показывают, что моральная устойчивость возможна, но требует осознанных усилий.
Парадокс изоляции: Физические ограничения (глухота Бетховена, слепота Моне) могут усиливать творчество, фильтруя социальный шум.

Глава 13. Создание лучшей винтовки

Эта глава раскрывает драматическую историю о том, как бюрократическая инертность военной системы США ставила под угрозу жизни солдат в Афганистане, и как технологическая компания Palantir смогла прорвать эту стену. Начав с трагического эпизода 2011 года, когда трое морпехов погибли от самодельных взрывных устройств, авторы показывают системную проблему: армия потратила 25 млрд $ на неэффективные решения, в то время как повстанцы адаптировались, создавая всё более мощные бомбы за 300 $. Ключевой провал заключался в разрыве между разработчиками ПО (вроде Lockheed Martin) и нуждами солдат на поле — контраст с эпохой Второй мировой, когда пилоты напрямую общались с инженерами Grumman. Поворотной точкой стало обращение офицеров из Афганистана к Palantir в 2011 — 2012 гг. Их отчаянные письма («Мы несём потери из-за неэффективной системы») столкнулись с сопротивлением армейской бюрократии. Решающую роль сыграл малоизвестный «Закон об упорядочении федеральных закупок 1994 года», который требовал рассматривать коммерческие аналоги перед разработкой собственных систем. В 2016 году Palantir выиграла суд против армии, доказав, что та игнорирует этот закон, и в 2019-м получила контракт на создание разведывательной платформы — первый случай, когда ведущий оборонный проект доверили компании из Кремниевой долины.

Ключевые тезисы:

Цена бюрократии: задержки с внедрением Palantir в Афганистане стоили жизней солдат, пока армия тратила годы на разработку нерабочих систем.
Закон 1994 года: малоизвестный правовой акт стал оружием против системы, вынудив военных рассматривать коммерческие решения.
Суд как инструмент: иск Palantir к армии (2016) — редкий пример победы стартапа над правительственной инертностью через правовую систему.
Разрыв элит: только 3 из 535 членов Конгресса имели детей в армии, что усиливало оторванность решений от реальности войны.
Контраст с Кремниевой долиной: в 2011 году, пока Palantir работала для спецназа, Кремниевая долина праздновала IPO Zynga (7 млрд $) и Groupon (25 млрд $), игнорируя запросы национальной безопасности.

Глава 14. Облако или часы

Эта глава исследует конфликт между конформизмом и творческим бунтарством через призму искусства, технологий и социальной психологии. Начиная с противоречивых отношений художников Томаса Харта Бентона и Джексона Поллока, авторы показывают, как избегание творческих трений в современной корпоративной культуре приводит к посредственности. Критикуя культуру «триггерных предупреждений» и гиперопеки, они противопоставляют ей «лисий» прагматизм Кремниевой долины, при котором ценятся эксперименты и готовность отвергать догматы. Центральной становится концепция Исайи Берлина о «ежах» (теоретиках с одной большой идеей) и «лисах» (прагматиках, тестирующих множественные подходы) — с отсылками к исследованиям Филипа Тетлока, доказавшему, что «лисы» точнее предсказывают будущее. Глава завершается методом Toyota «5 почему» и философией Люциана Фрейда («рисовать то, что видишь») как инструментами для преодоления организационных иллюзий.

Ключевые тезисы:

Творческий конфликт vs. конформизм: пример Бентона и Поллока показывает — истинные инновации рождаются в столкновении взглядов, а не в культуре «приятности».
Прагматизм «лис»: успех Кремниевой долины основан на отказе от больших теорий (ежи) в пользу тестируемых решений (лисы), что подтверждает исследование Тетлока о точности прогнозов.
Метод «5 почему»: глубинный анализ проблем в Toyota и Palantir выявляет системные причины (например, конфликты менеджеров), а не поверхностные ошибки.
Культура наблюдения: подход Люциана Фрейда — «рисовать то, что видишь» — становится метафорой инженерного мышления, отвергающего предвзятость.
Цена безопасного пространства: гиперопека (триггерные предупреждения) создаёт поколение, не готовое к реальным вызовам, что опасно для технологических прорывов.

Глава 15. Прямиком в пустыню

Эта глава исследует парадокс «мудрости толпы» и её ограничения в распределении ресурсов общества. Начиная с эксперимента Фрэнсиса Гальтона (1906), в которых толпа точно угадала вес быка, авторы показывают, как слепая вера в рыночные механизмы привела к перекосам: миллиарды инвестировались в компании Zynga и Groupon, тогда как критически важные сферы (оборона, медицина, борьба с преступностью) оставались без внимания. Феномен «рыночного триумфализма» (по Сэнделу) превратил технологии в инструмент обслуживания потребительских капризов, а не решения социальных проблем. Яркий пример — отказ ИТ-гигантов (Amazon, IBM) от сотрудничества с правоохранительными органами под давлением критиков, хотя аналитические системы вроде Palantir Gotham доказали эффективность в снижении преступности. Авторы видят здесь «роскошную веру» элит: комфортно осуждать технологии слежки, игнорируя ежедневное насилие в уязвимых сообществах. Кремниевая долина, избегая сложных тем, променяла социальное влияние на безопасную монетизацию развлечений.

Ключевые тезисы:

Парадокс «мудрости толпы»: точность коллективных оценок (эксперимент Гальтона) не гарантирует разумного распределения ресурсов — рынок инвестировал в компанию Zynga, игнорируя стратегические отрасли.
Триумф потребительского техноэскапизма: Кремниевая долина предпочла доставку еды и игры решению проблем преступности, медицины и образования из-за страха перед политическими рисками.
Технологии vs. права: кейс Palantir в Новом Орлеане (2012) показал, что инструменты военной разведки могут снижать уличную преступность, но встретили яростное сопротивление ACLU.
Роскошная вера элит: отказ компаний Amazon и IBM от разработок для полиции (2020) отразил удобный для элит, но опасный для маргиналов принцип — «лучше никаких технологий, чем потенциальные злоупотребления».
Подмена ценностей: перформативные дискуссии о «слежке» заменили поиск баланса между безопасностью и свободой, оставив жертв насилия без технологической защиты.

Глава 16. Благочестие и его цена

Эта глава исследует парадокс государственной службы в США, на которой ключевые должности занимают состоятельные люди, вынужденные работать фактически на альтруистических началах. Отправной точкой стал диалог между миллиардером Дэвидом Рубенштейном и главой ФРС Джеромом Пауэллом (2023), чья зарплата в 190 тыс. в год выглядит смехотворной на фоне глобального влияния его решений. Авторы показывают системную проблему: низкие гонорары госслужащих (174 тыс. у конгрессменов) создают две опасные тенденции — на должности приходят либо уже богатые люди (11 % миллиардеров из Forbes занимали государственные посты), либо те, кто позже монетизирует статус через лоббирование. Контраст с частным сектором разителен: в Сингапуре министры получают 1.26 млн $, следуя логике Ли Куан Ю: «Политики — не священники». Пример адмирала Риковера, создателя ядерного флота США, но принимавшего подарки от General Dynamics, доказывает: недооценённый труд провоцирует коррупцию. Вывод главы — отказ от финансовых стимулов в госуправлении не благородство, а ошибка, исключающая таланты без личных капиталов.

Ключевые тезисы:

Альтруизм как система: зарплата Пауэлла (190 тыс. $) при управлении триллионами — симптом культуры, в которой государственная служба считается «призванием», а не профессией.
Элитный замкнутый круг: 11 % миллиардеров Forbes занимали государственные должности — низкие оклады (174 тыс. $ у конгрессменов) делают политику уделом уже состоявшихся.
Сингапурский контраст: модель Ли Куан Ю (зарплаты министров = топ-менеджеры частного сектора) привлекла профессионалов, отвергая миф о «бескорыстном служении».
Тень коррупции: пример Риковера (подарки от General Dynamics) показывает: недооценка труда чиновников толкает к нелегальным доходам.
Урок для США: государству нужны рыночные стимулы, иначе ключевые посты останутся для тех, кто может позволить себе работать «за идею».

Глава 17. Следующая тысяча лет

Глава исследует проблему национальной идентичности и социальной сплочённости в условиях глобализации и культурного разнообразия. На примере «числа Данбара» (150 человек — предел устойчивых социальных связей) авторы показывают, что люди исторически объединялись в небольшие группы, но с развитием языка и культуры научились создавать «воображаемые сообщества» (по Бенедикту Андерсону) — нации, религии, идеологии. Однако сегодня Запад столкнулся с кризисом национальной идентичности: стремление к инклюзивности привело к размыванию общих ценностей, что ослабило гражданскую солидарность. Примеры Франции (споры Макрона о «множестве культур») и США (отказ от единой национальной идеи в пользу мультикультурализма) демонстрируют, как вакуум коллективной идентичности заполняется рыночным потребительством или узкими групповыми интересами. Контрастом выступает Сингапур, где Ли Куан Ю сознательно формировал нацию через общий язык (мандарин и английский), систему образования и государственную идеологию. Его стратегия доказала, что даже в разнородном обществе можно создать сильную идентичность, если есть общий проект будущего. Однако современные левые, отвергая национальную идею как «устаревшую», упускают ключевой момент: люди нуждаются в принадлежности к чему-то большему, и если государство не предлагает объединяющий нарратив, его место займут коммерция или радикальные движения.

Ключевой вывод: Нация — не статичный конструкт, а «ежедневный плебисцит» (по Ренану), требующий общей культуры, языка и целей. Отказ от этого в пользу атомизированного общества ведёт к распаду социальных связей, тогда как сильные государства (как Сингапур) показывают, что единство можно построить даже на искусственных основаниях — но только при наличии воли и долгосрочного видения. В эпоху раскола Западу необходимо заново определить, что объединяет его граждан, иначе его ждёт дальнейшая фрагментация.

Глава 18. Эстетическая точка зрения

Глава исследует упадок эстетических и моральных критериев в современной культуре и их влияние на творчество, технологии и общество. На примере телесериала Кеннета Кларка «Цивилизация» (1969) авторы показывают, как раньше искусство и культура оценивались через призму иерархии ценностей — Кларк смело называл одни произведения «великими», а другие «слабыми», опираясь на идею прогресса западной цивилизации. Сегодня такой подход кажется элитарным и даже неприемлемым: страх перед оценочными суждениями привёл к культурному релятивизму, где «всё равнозначно», а критика воспринимается как дискриминация. Этот отказ от эстетических ориентиров, однако, имеет серьёзные последствия. Кремниевая долина, вопреки кажущейся «моральной нейтральности», смогла достичь успеха именно благодаря эстетическому видению основателей — их способности отличать «хорошее» от «плохого» в дизайне, технологиях и управлении. Исследования (например, работы Рюдигера Фаленбраха) подтверждают: компании, управляемые основателями, на 31 % более инновационны и приносят на 10.7F% больше прибыли, чем те, где решения принимают комитеты. Секрет в долгосрочном видении и готовности «привязать себя к мачте», как Одиссей, — сознательно ограничивая выбор ради великих целей. Но современный мир, особенно под влиянием эффективного альтруизма (Питер Сингер) и культурного агностицизма, избегает вопросов о «хорошей жизни» и коллективных ценностях. Лео Штраус предупреждал: наука и технологии, отвергнув мораль, создали пустоту, которая заполняется потребительством и нигилизмом. Пример Ли Куан Ю, строившего Сингапур на конфуцианских добродетелях, демонстрирует альтернативу: сильные общества требуют общей культуры, а не её отрицания.

Ключевой вывод: Страх перед «элитарностью» и оценками привёл к кризису смыслов. Технологический прогресс, как и искусство, невозможен без эстетической и моральной точки зрения. Чтобы избежать распада, Западу нужно вернуться к идее общих ценностей — не через принуждение, а через гражданские ритуалы, образование и культуру собственности (как в Кремниевой долине). Только так можно совместить свободу рынка с человеческой потребностью в принадлежности к чему-то большему.