РОКОВЫЕ ДАТЫ. "НЕ БЫЛО ТАКОГО ХРАБРЕЦА"

24 мая 1203 г. венецианские корабли, которые перевезли крестоносцев, покинули о. Корфу и, обогнув Пелопоннес от о. Андрос направились к Константинополю. 23 июня 1203 г. крестоносцы уже стояли под стенами византийской столицы. Гигантский город, «столица мира», поразил западноевропейских рыцарей своим великолепием и блеском, сверкая тысячами куполов златоглавых церквей и крышами белокаменных дворцов «христианнейших императоров» и знати. Жоффруа де Виллардуэн так описывает впечатление, произведенное на крестоносцев видом византийской столицы: «Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел собственными глазами и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно; ибо с тех пор, как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким числом людей».

Город, на первый взгляд, был неприступен, однако на самом деле он представлял собой лишь яркую оболочку с напрочь сгнившей сердцевиной. Защищать город было некому и нечем, флот, как мы помним, был разворован и распродан, император Алексей ІІІ и его чиновники погрязли в роскоши и мотовстве, бросив государственные дела на произвол судьбы. Константинополь, по меткому сравнению Никиты Хониата, «представлял собой в совершенстве знаменитый изнеженностью Сибарис», неспособный защитить сам себя.

Правящий василевс попытался было договориться с предводителями крестоносцев через своего посланца ломбардца Николо Росси, обещая им всяческую помощь в освобождении от мусульман Святой земли, если только они оставят в покое Византию. Однако переговоры не увенчались успехом – западные бароны выдвинули ультиматум, по которому Алексей ІІІ, как узурпатор, должен был отречься от престола в пользу законного василевса Исаака ІІ и его наследника Алексея. В начале июля 1203 г. начались боевые действия.

5 июля галеры венецианцев прорвали цепь, заграждавшую вход в Золотой Рог, и, уничтожив сгнившие византийские корабли, заняли весь залив. Крестоносцы высадились в Галате и атаковали плохо оборонявшиеся укрепления Константинополя. Уже 6 июля западные рыцари захватили мощную Галатскую башню, контролировавшую вход в Золотой Рог, установив таким образом контроль над главной гаванью византийской столицы.

Вскоре крестоносцы заняли еще 25 башен городской стены, что и решило успех операции. Когда 17 июля начался одновременный штурм Константинополя с суши и с моря, император Алексей III не смог защитить город. Прихватив с собой 10 кентинариев золота (более 300 кг) и любимую дочь, он трусливо бежал под покровом ночи из осажденного города, бросив его и оставшуюся семью, царицу Ефросинью и детей, на произвол судьбы.

Резонно боясь грабежей и насилия со стороны «воинства Христова», жители Константинополя обратились к слепому и больному Исааку II Ангелу, который был вновь провозглашен василевсом 18 июля 1203 г. Горожане византийской столицы наивно рассчитывали, что это позволит быстро спровадить западных рыцарей: ведь если их требование вернуть власть законному василевсу выполнено, то чего им еще нужно? Однако они не учитывали кабальных условий заключенного царевичем Алексеем соглашения.

Крестоносцы восприняли коронацию Исаака с удовлетворением и потребовали от него подтверждения заключенного в Задаре договора и обещанных выплат. Пришло время платить по счетам, однако казна была пуста. Исаак не сразу пошел навстречу своим спасителям в удовлетворении их денежных запросов, и 1 августа 1203 г. в качестве соправителя был коронован его сын Алексей IV (1203–1204 гг.), оказавшийся более сговорчивым и деятельным. Отстранив слепого отца от реальной власти, огромными усилиями молодому императору удалось наскрести часть обещанной суммы – 100 тысяч марок серебром. Для этого ему пришлось отдать все деньги, оставшиеся в казне после бегства Алексея ІІІ, конфисковать все средства у брошенной беглецом супруги Ефросиньи и ее вороватых родственников, прибегнуть к изъятию церковных сокровищ. Попытка ввести специальный экстраординарный налог на жителей столицы встретила решительный отпор, провинции, обозленные сбором огромных налогов в пользу крестоносцев, и вовсе не признали императора. Положение становилось безвыходным, и к осени, понимая, что найти необходимые средства для уплаты оставшейся второй половины обещанной суммы не получается, Алексей IV принялся всячески хитрить, ловчить и затягивать процесс.

Тем временем, чувствуя себя хозяевами в Константинополе, крестоносцы вели себя крайне бесцеремонно и разнузданно. Они изыскивали возможности для самостоятельного удовлетворения своих все возраставших аппетитов, безраздельно хозяйничая в окрестностях столицы и вступая в потасовки с ромеями в самом городе. Ситуация была поистине уникальной – налицо было «самое поразительное, – как его характеризовал Умберто Эко в романе «Баудолино», – какое только может быть, положение. Город не был в осаде, потому что неприятели, хотя и стояли кораблями на рейде, сами были расквартированы в Пере и перемещались по городу. Город не был и захвачен, потому что о бок с крещатыми завоевателями ходили люди императора. В общем, крестоносцы были в Константинополе, но Константинополь не был их». Историк и современник этих событий Никита Хониат метко определил это призрачное царствование как «акробатическое».

Ситуация в Константинополе накалялась с каждым днем. Византийская столица поражала западноевропейцев своей роскошью и несметными богатствами, и им было невдомек, почему это ромеи не в состоянии собрать требуемую с них сумму. Робер де Клари, участник Четвертого крестового похода, писал о городе Константина: «Там было такое изобилие богатств, так много золотой и серебряной утвари, так много драгоценных камней, что казалось поистине чудом, как свезено сюда такое великолепное богатство. Со дня сотворения мира не видано и не собрано было подобных сокровищ, столь великих и драгоценных… И в сорока богатейших городах земли, я полагаю, не было столько богатств, сколько их было в Константинополе!»

Западноевропейские рыцари, с молчаливого согласия бессильных ромейских василевсов, начали обирать церкви столицы, забирая из них разнообразные святыни, нередко более ценные своей религиозной значимостью, чем драгоценными каменьями или металлами. Между западными рыцарями и ромеями то и дело вспыхивали драки и даже масштабные стычки. Во время одной из них, 22 августа 1203 г., обнаглевшие до крайности пизанцы, беззастенчиво грабившие мусульманский квартал, подожгли мечеть, огонь с которой перекинулся на город. Пожар бушевал два дня, и, по мнению очевидца, сгорело столько домов, сколько их насчитывалось в трех крупных городах Франции вместе взятых. Описывая его, Жоффруа де Виллардуэн утверждал, что «никто не смог бы перечислить вам ни ущерб, причиненный пожаром, ни имущество, ни богатство, которое там погибло и было загублено, ни сказать о тех многих мужчинах, женщинах и детях, которые там сгорели».

Жертвой пожара стала восточная, наиболее густонаселенная, самая древняя часть столицы. В пламени погибли тысячи ценнейших рукописей, накопленных в течение девяти веков существования Византии, подверглось разрушению множество великолепных памятников культуры. Вместе с ними превратились в пепелище лучшие, самые богатые торгово‑ремесленные кварталы города. Венецианцы могли злорадстовать, видя, какой непоправимый удар они нанесли и без того слабым конкурентам.

В итоге в конце 1203 г. Алексей IV был вынужден прямо заявить предводителям крестоносцев о том, что он не в состоянии выплатить оставшуюся часть обещанной суммы и поэтому не будет выполнять условия заключенного в Задаре соглашения. Отношения с западноевропейскими рыцарями обострились до предела, и, по словам Робера де Клари, Энрико Дандоло гневно заявил Алексею IV, что крестоносцы однажды вытащили его из грязи, но теперь вновь столкнут в грязь.

Исаак II и Алексей IV Ангелы оказались в крайне непростой ситуации – между молотом народного гнева константинопольцев, раздраженных бесчинствами крестоносцев, и наковальней алчности европейских рыцарей и венецианцев, требовавших выполнения условий договора и полагавшихся им выплат. 25 января 1204 г. в храме Св. Софии состоялось собрание части синклитиков и высшего духовенства, на котором обсуждался вопрос о низложении правящих василевсов и избрании нового императора. При всем том, что часть собравшихся, в частности историк Никита Хониат, выступила против свержения Алексея IV, резонно замечая, что это даст повод крестоносцам вмешаться во внутренние дела империи, большинство решительно объявило обоих «ангелов зла» низложенными.

В качестве претендента на престол знать выдвинула протовестиария Алексея Дуку по прозвищу Мурзуфл (Мурчуфл, Мурцуфл – Насупленный), прозванного так из‑за густо сросшихся над переносицей нахмуренных бровей. Простолюдины же ратовали за кандидатуру простого воина Михаила Канава, которого, в итоге, и короновали в храме Св. Софии, правда, с нарушением процедуры – без участия патриарха. В течение нескольких дней в Константинополе было сразу несколько претендовавших на власть василевсов – Исаак ІІ, Алексей IV, Николай Канав, Алексей Дука Мурцуфл – и никто не мог понять, кто же из них главный. В итоге путем хитрости и обмана власть заполучил Мурцуфл, который 28 января бросил в темницу Алексея IV, а затем и Николая Канава. Вскоре оба они были по его приказу убиты. В конце января умер и не выдержавший горестей своего вторичного падения Исаак ІІ. Императорская власть, таким образом, была полностью сконцентрирована в руках Алексея V Дуки Мурцуфла.

Алексей V был решительным противником латинян и предпринял попытку избавиться от их назойливого присутствия в столице. Вот как описывает его самого и его правление Никита Хониат: «Это был человек хитрый и в то же время самонадеянный, полагавший всю правительственную мудрость в скрытности и рассчитывавший при помощи ее к общему изумлению вдруг явиться со временем, в веках отдаленной будущности, благодетелем своего отечества, в силу того правила, что, как он говорил, царю следует действовать не опрометчиво и безрассчетно, но осмотрительно и неторопливо… Царские сокровищницы Дука нашел не только не переполненными через край или даже не только убавившимися на половину, но совершенно пустыми, и поэтому немедленно по воцарении начал жать, где не сеял, и собирать, где не расточал. Он обложил тяжелыми взысканиями все лица, в сане кесарей и севастократов, занимавших прежде, в правление Ангелов, высшие правительственные должности, и вырученные отсюда деньги обратил на государственные расходы. Прежде всего и нетерпеливее всех желал он окончательно отразить латинов, считая это дело легким: поэтому увеличил бревенчатыми надстройками высоту прибрежных стен города, огородил земляные ворота укреплениями и собственным примером воодушевил войско. Много раз, опоясавшись мечом, с медной булавою в руках, он собственноручно то отражал неприятельские нападения, то сам храбро и неожиданно нападал на неприятелей, когда они разрозненно бродили в поисках продовольствия. Этим он очень нравился горожанам».

В ультимативной форме новый василевс потребовал от крестоносцев в недельный срок покинуть территорию Византии, начал восстанавливать городские укрепления, активно готовился к войне. С этой целью он пытался создать ополчение из горожан Константинополя, обложил экстраординарными поборами на организацию обороны всех без исключения подданных, даже титулованных особ – кесарей и севастократоров – и собственных родичей. Иностранным наемникам, из которых состоял почти весь гарнизон, была обещана скорая плата и щедрое вознаграждение.

Однако при всей решимости василевса его приготовления разбивались о нехватку денег, непрестанные раздоры в среде аристократии, равнодушие константинопольского простонародья, бездействие наемников, долгое время не получавших жалованья и не особо веривших ничем не подтвержденным щедрым посулам. Особенно опасной и гнетущей была пассивность простых константинопольцев, которые своим числом в разы превосходили все войска крестоносцев и при должном воодушевлении и грамотной организации обороны вполне могли организовать эффективную защиту основательно одряхлевших и местами значительно разрушенных, но все еще мощных укреплений византийской столицы.

Когда крестоносцы проигнорировали ультиматум Алексея V, он предпринял нападение на отряды Генриха Фландрского, заготавливавшие во Фракии продовольствие для крестоносцев, однако эта эскапада закончилась для византийцев позорным поражением, в результате которого они оставили врагам ценнейшую ромейскую святыню – древнее знамя с изображением Богородицы. Война вступила в открытую фазу, и крестоносцы решили идти на штурм Константинополя, предварительно разделив между собой византийские земли.

В марте 1204 г. Энрико Дандоло, Бонифаций Монферратский и другие предводители крестоносцев подписали договор о разделе византийских земель – Partitio Terrarum Imperii Romanie. Начинался он весьма решительно и внушительно: «Прежде всего мы, призвав имя Христа, должны вооруженной рукой завоевать город». В документе были подробно расписаны условия дележа полученной добычи, как территории страны, так и движимого имущества, а также прописаны правила организации управления в будущем государстве, которое планировалось учредить на месте поверженной Византии. По сути, крестоносцы договаривались о том, как будут делить награбленное и управлять захваченным.

Согласно положениям договора, три восьмых ромейской территории должны были получить венецианцы, столько же – крестоносное воинство, а оставшиеся две восьмых (то есть четверть) – будущий император вновь учрежденного государства. Ему должны были достаться также два столичных дворца. Все сеньоры, получавшие в свое распоряжение земельные наделы, за исключением дожа, обязывались принести новому императору вассальную присягу.

Избрать императора предполагалось из среды самых знатных крестоносцев, как представителей стран Западной Европы, так и Венецианской республики. Право выборов было предоставлено специальной комиссии из 12 человек – шести венецианцев и шести рыцарей. Отдельно было оговорено, что патриархом должен стать представитель той стороны, из среды которой не будет избран император. Ей, соответственно, доставались все церковные богатства и распоряжение величественным храмом Св. Софии. Это положение было крайне выгодно для Венеции, которая не рассчитывала посадить своего ставленника на императорский престол, но была весьма заинтересована заполучить руководящие посты в весьма доходном управлении византийской церковью. Именно в расчете на избрание императора из среды западноевропейских крестоносцев, а не из венецианцев, была, очевидно, прописана и норма, ограничивавшая размер прямо подконтрольных будущему самодержцу земель всего лишь одной четвертой частью завоеванной территории Византии. Таким образом Республика Св. Марка изначально планировала извлечь из предстоящего мероприятия все экономические выгоды, оставив крестоносцам пустой императорский титул и видимость власти, которую невозможно было реально реализовать.

Особых оправданий своим действиям крестоносцы не искали. Если первое их нападение на Константинополь оправдывалось стремлением вернуть трон законному василевсу, то теперь, после смерти Исаака ІІ и Алексея IV, они считали себя полностью свободными от каких‑либо обязательств перед Византией и вели себя как простые захватчики. Весьма надуманной была разве что попытка оправдать вторжение необходимостью покарать Алексея V Мурцуфла за измену правителю‑сюзерену и убийство Алексея IV. Действительно, какое, казалось бы, право имели крестоносцы самостоятельно вмешиваться во внутренние дела суверенного государства, не имея на то даже формального предлога в виде обращения наследника сверженного правителя? Подписание соглашения о будущем разделе Византии и последовавшие затем действия западноевропейского Христова воинства со всей откровенностью обнажили весьма неприглядную сущность их истинных намерений, состоявших в грабеже и захвате византийских земель. Крестоносная кампания окочательно приобрела сугубо грабительский, «пиратский», по словам Никиты Хониата, характер.

За начало штурма, по словам Жоффруа де Виллардуэна, особенно ратовали католические священники, в один голос заявлявшие, что убийцы Алексея IV понесут таким образом заслуженное наказание: «Епископы и все духовенство, все, кто подчинялся велениям апостолика, были согласны в том – и сказали это баронам и пилигримам, – что совершившие подобное убийство не имеют права владеть землей». Проповеди священнослужителей не только оправдывали военные действия, но и служили воодушевлению крестоносного воинства. «И знайте, – продолжает французский мемуарист, – что эти увещевания явились большой поддержкой как баронам, так и рыцарям».

После подписания договора крестоносцы приступили к подготовке штурма. Со стен города константинопольцам были хорошо видны их приготовления – приведение в готовность осадных механизмов, укрепление лестниц, установка на корабли защитных панцирей из деревянных настилов и лозы, проверка и расстановка по позициям баллист и катапульт. Со своей стороны, защитники византийской столицы как могли, пытались им противодействовать. Так, ими была предпринята очередная и, к сожалению, безуспешная попытка поджечь флот крестоносцев брандерами – пущенными по ветру подожжеными судами, наполненными горючими веществами.

Соотношение сил осаждавших и осажденных, по оценкам Жоффруа де Виллардуэна, составляло 1: 200. Цифра эта конечно же существенно преувеличена, однако и вправду двадцатитысячному крестоносному войску защитники Константинополя могли противопоставить весьма внушительную силу, превышавшую число штурмовавших в три‑четыре раза. Учитывая мощь крепостных сооружений этого должно было с лихвой хватить для отражения любого нападения. Однако горожане, как уже было сказано, были полностью деморализованы затянувшимся политическим кризисом, сопровождавшимся чехардой василевсов на имперском престоле, и разуверились в возможности победы. Во многом они воспринимали предстоявшее сражение в западными рыцарями не как борьбу за отечество, родной город и империю, а как защиту интересов очередного носителя императорского титула – Алексея V Мурцуфла. В итоге правивший василевс мог рассчитывать лишь на крепкие стены, относительно надежных наемников и весьма незначительное число сознательных городских ополченцев. По всей видимости, силы осаждавших и осаждаемых были приблизительно равны, причем на стороне крестоносцев была уверенность в собственных силах, хорошая организация и мотивированность на победу, сулившую сказочную добычу – Бонифаций Монферратский обещал отдать богатейший город мира на трехдневное разграбление захватчикам.

Андрей Николаевич Домановский

Загадки истории. Византия

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=44518940

«Загадки истории. Византия / А. Н. Домановский; худож.‑оформитель Е. А. Гугалова»: Фолио; Харьков; 2016