РОКОВЫЕ ДАТЫ. ПОСЛЕДНИЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

Хмурым холодным осенним днем 10 ноября 1444 г. разнородная 30‑тысячная крестоносная армия неожиданно, в нарушении перемирия напавшая на турок, была уничтожена ими под Варной на берегу Черного моря, а ее вожди и представитель папы, кардинал Джулиано Цезарини, погибли, похоронив надежду руками латинов избавиться от врагов Византии на Балканах. Император Иоанн VIII, не участвовавший в Крестовом походе, смог дистанцироваться от побежденных крестоносцев, которых напоказ обвинял в «клятвопреступлении», и богатыми дарами задобрить султана Мурада II, с которым сумел сохранить до конца жизни мирные отношения. Оба правителя – и василевс, и султан – как бы согласились предоставить сыграть заключительный акт трагедии своим преемникам.

Ромеи опять остались один на один с могущественным противником, который готовил решительный удар – захват древней христианской столицы – Константинополя. Никто и ничто уже не могло охладить воинственный пыл потомков Османа и их горячего двадцатилетнего султана Мехмеда II, сменившего у власти умершего 13 февраля 1451 г. в Адрианополе Мурада II. Новый молодой султан решил во что бы то ни стало добиться осуществления пророчества, давно вдохновлявшего турок. Соперником Мехмеда II в разыгравшемся заключительном акте гибели Византийской империи стал последний ромейский василевс Константин ХІ Палеолог Драгаш (1449–1453 гг.), сын Мануила II и сербской княжны Елены Драгаш. Константин XI не блистал образованием, отличался вспыльчивостью, однако обладал благородством души, здравым смыслом и даром убеждать слушателей. Кроме того, василевс был храбрым воином и умел держать слово. Византийцам не должно было быть стыдно за их императора.

К середине XV в. от прежнего византийского государства осталось, увы, только «голова без туловища» – столица без страны. Последний византийский император получил в наследство, по сути, лишь Константинополь и его ближайшие окрестности. Если раньше Ромейскую империю можно было измерить только долгими месяцами пути, то теперь спокойно можно пройти из конца в конец за несколько часов. Последние «обломки» – немногие острова Эгейского моря, далекую пелопоннесскую Мистру и небольшую Трапезундскую империю – можно было не принимать в расчет.

Константин XI чувствовал, что ему не избежать сражения за Константинополь. Поэтому он сразу же, продолжая усилия Иоанна VIII, принялся готовить город к длительной осаде: чинить стены и башни, обветшавшие от времени и обвалившиеся во многих местах, расчищать заваленные мусором рвы, запасаться продовольствием, топливом, по возможности вооружать горожан.

Тревожные опасения Константина XI были более чем обоснованны: турецким султаном стал Мехмед II Фатих (в переводе с арабского – Завоеватель) (1451–1481 гг.). Интерес к науке, греческой и византийской философии, увлечение математикой, астрономией, знание четырех языков, включая греческий и латынь, ничуть не повлияли на его нрав и не помешали прославиться как жестокому, вероломному правителю и непобедимому полководцу. Самой большой слабостью воинственного османа, если не считать двух гаремов из женщин и красивых мальчиков, была страсть к завоеваниям и военным подвигам во имя Аллаха. Особенно важным при этом султан считал покорение Константинополя.

Необходимость завоевания византийской столицы для сохранения турецкой государственности и упрочения ее мощи кратко резюмировал сам Мехмед ІІ: «Священная война есть наша главная задача, как была она в годы наших отцов. Константинополь, расположенный в середине нашего царства, привечает наших врагов и натравливает на нас. Посему завоевание города жизненно важно для обеспечения в будущем безопасности османского государства». Источники рассказывают, что, поклявшись овладеть Константинополем и увенчать этим объединение всех захваченных турками земель, он ни на минуту, ни днем, ни ночью не имел покоя, строя планы покорения древней столицы ромеев: «Ночью и днем, ложась спать и вставая, в своем дворце и вне его, всю свою заботу полагал на то, какими военными действиями и средствами овладеть Константинополем».

Будучи сыном султана Мурада II от наложницы и опасаясь других, более законных претендентов на трон, первое, что он сделал после кончины отца – отдал приказ умертвить своего девятимесячного сводного брата Амурата. О бессердечии нового государя складывали легенды. Ему ничего не стоило отрубить голову прислужнику, чтобы показать работавшему над портретом султана италийскому художнику Джентили Беллини как выглядят лицевые мышцы трупа и конвульсии шейных мускулов. Разыскивая похитителя дыни из султанского сада, Мехмед, не раздумывая, велел резать животы работавшим в этом саду 14 рабам, чтобы таким зверским способом обнаружить улику в желудке несчастного виновника. Разумеется, обессиленные ромеи, стоявшие на пороге национальной трагедии и в полной мере испившие чашу унижения побежденных, не могли ждать пощады от этого правителя.

Давно было ясно, что роковой час близится. Уже в 1396 г. на малоазийском берегу Босфора турки построили мощную и хорошо вооруженную артиллерией крепость Анатоли‑Хиссар. В 1452 г. Мехмед II приказал как можно быстрее, используя камни из окрестных разрушенных монастырей, возвести подобное укрепление и на европейском берегу пролива, в его наиболее узком месте, где ширина Босфора составляла всего 88 метров. Новая мощная крепость, напоминавшая в плане неправильный пятиугольник, получила название Румели‑Хиссар. Ее сооружение означало, что остро нуждавшийся в причерноморском хлебе Константинополь в любой момент могли отрезать, и тогда его жителей ждала голодная смерть. Ни один корабль не мог проскользнуть пролив, взятый под прицел турецких пушек. Решившихся на это капитанов италийских судов обстреливали, топили, а спасшихся моряков ждала казнь. Не случайно турки называли Румели‑Хиссар Богаз‑кесен, а греки – Лаймокопия, что в обоих случаях переводится одинаково – «перерезающая пролив», или, иными словами, «рассекающая горло». Название было поистине пророческим. Началась настоящая подготовка турок к запланированной на весну военной кампании и осаде.

Как только весть о строительстве крепости достигла Константинополя, в городе распространились панические настроения. Историк Дука писал, что среди ромеев во всех концах и на всех оставшихся осколках империи только и слышались восклицания: «Теперь приблизился конец города; теперь знамения гибели нашего рода; теперь наступают дни антихриста; что будет с нами, и что делать? Где святые, охраняющие город?» Возведение укрепления произошло в рекордно короткий срок: в марте 1452 г. турки приступили к его сооружению, а уже 31 августа строительство было полностью завершено, орудия на стенах расставлены, а гарнизон укомплектован.

Константин XI попытался протестовать против сооружения крепости Румели‑Хиссар на греческой территории, но это было совершенно бесполезно. Султан надменно ответил послам императора: «Я могу делать все, что мне угодно. Оба берега Босфора принадлежат мне, тот восточный – потому что на нем живут османы, а этот западный – потому что вы не умеете его защищать. Скажите вашему государю, что если он еще раз вздумает прислать ко мне с подобным вопросом, я велю с посла живьем содрать кожу».

Мощь Румели‑Хиссар ярко описал переживший осаду Константинополя знатный венецианец Николо Барбаро в своем «Дневнике константинопольской осады»: «Это укрепление чрезвычайно сильно с моря, так что овладеть им нельзя никоим образом, ибо на берегу и на стенах стоят в громадном количестве бомбарды; с суши укрепление также сильно, хотя и не так, как с моря». Гарнизон Румели‑Хиссар состоял из 400–500 воинов под командованием Фируз‑бея, самая крупная из ее пушек могла, по свидетельству источников, выстреливать ядра весом 272 кг. Сохранившиеся до наших дней здешние ядра весят до 204 кг.

Первой силу новой крепости испытала на себе итальянская эскадра, которая 25 ноября 1452 г. не подчинилась приказу спустить паруса. Часть кораблей смогла прорваться, но самая крупная и медленная галера венецианцев, получив несколько пробоин от каменных ядер, затонула, а все спасшиеся с нее моряки и капитан Антонио Эриццо были казнены.

Вовсе отчаявшись, василевс решился в обмен на помощь латинов вновь пойти на заключение унии церквей. Но возобновленный союз не принес ожидаемого результата и лишь усилил возмущение в народе. В ноябре 1452 г. из Рима в Константинополь прибыл легат папы Николая V (1442–1455 гг.) ловкий грек‑ренегат – кардинал Исидор, митрополит Киевский и всея Руси (1426–1458 гг.), который некогда председательствовал на Ферраро‑Флорентийском соборе. Привезенная им подмога была ничтожна. 12 декабря в храме Св. Софии Исидор торжественно отслужил мессу по католическому обряду, тем самым символизируя союз восточных и западных христиан.

Заключение унии вызвало взрыв негодования среди греков. Грозная своим количеством толпа с криками «Не нужно нам ни помощи латинов, ни единения с ними!» рассыпалась по городу, избивая попавших под руку униатов и католиков. Ненависть ромеев к латинам была столь велика, что даже мегадука византийского флота, богач Лука Нотара, почетный гражданин Венеции и Генуи, где он разместил большую часть своего состояния, говорят, бросил крылатую фразу, ставшую пророческой: «Лучше увидеть в городе царствующей турецкую чалму, чем латинскую тиару». Кто мог подумать, что после падения Константинополя его поначалу обласкают, чтобы затем казнить по приказу султана вместе с сыновьями и зятем, а дочь Анна окончит свои дни в Венеции?

Несмотря на бедственное положение Византии, на Западе не торопились оказать помощь этому гибнущему «кораблю». Скорее там ждали удобного случая, чтобы захватить и разделить оставшиеся земли ромеев, нежели реально прийти на подмогу. Поначалу Мехмед II не представлялся западным правителям серьезным противником, способным преодолеть стены города, которые оказались не по силам его отцу, султану Мураду II.

Лишь Генуя и Венеция оказали небольшую поддержку защитникам Константинополя. К великой радости горожан в январе 1453 г. на двух больших судах прибыл отряд генуэзских добровольцев из 400 тяжеловооруженных воинов под командованием талантливого храброго кондотьера Иоанна (Джованни) Джустиниани из Хиоса, по прозванию Лонго (Длинный). Историк Дука писал по этому поводу: «…прибыл из Генуи некто по имени Джованни Лонго, из рода Джустиниани, с двумя огромными кораблями, на которых было множество великолепных боевых машин, а также вооруженные молодые генуэзцы, исполненные воинственного духа». Император назначил Джованни полководцем и главнокомандующим, посулив в уплату за труды о. Лемнос. Немного позже подошли еще несколько венецианских кораблей.

Греки Мореи, погрязшие в междоусобице и покоренные турками, не смогли прислать подмогу осажденной столице. Собственные же силы ромеев были невелики. Вместе с отрядами иностранных наемников, константинопольскими венецианцами и каталонцами, лучниками, оплачиваемыми папой, и греками‑добровольцами защитники столицы насчитывали немногим более 7 тысяч воинов, которые прикрывали собой от 50 до 70 тысяч жителей. Византийско‑италийский флот из 26 судов, хотя и обладал такими преимуществами, как «жидкий огонь» и высокое мастерство мореходов, оказался заперт турками в гавани Золотого Рога.

Противостоящая ромеям, готовящаяся к осаде армия султана была огромна. Она насчитывала 150–200 тысяч человек, из них 30 тысяч составляли янычары. К весне 1453 г. Мехмед II построил флот из 80 военных и 300 грузовых кораблей, необходимых для переброски десанта и доставки снаряжения, и начал собирать его под Константинополем. Созданная турками артиллерия не имела себе равных в Европе. Давно устаревшие византийские орудия не шли ни в какое сравнение с пушками мусульман. К тому же греки опасались использовать свою артиллерию, поскольку при выстреле орудия разрушали стены древней христианской твердыни, не приспособленные для пушек.

При любых расчетах выходит, что на одного защитника Константинополя приходилось никак не меньше 20 врагов. Правда, как выяснилось позже, султан не знал об этом и преувеличивал численность своих противников. И все же последние надежды и чаяния ромеи возлагали на проверенные временем мощные тройные крепостные стены своей древней столицы, перед которыми в свое время оказались бессильными авары, арабы, болгары и русы. Защитники были прекрасно вооружены, снабжены всем необходимым – от хлеба до арбалетных стрел, имели большое количество метательных машин, противоосадных механизмов, запасов ядер и селитры для пороха и «жидкого огня». Они рассчитывали на обещанную италийцами военную помощь, которая, казалось, вот‑вот должна появиться, и горели желанием сражаться до конца, понимая, что иного выхода нет. Наконец, и это немаловажно, срабатывал психологический фактор: за долгие века во всем мире привыкли верить в незыблемость столицы Византии. За обреченностью еще проглядывали надежды, которые не казались пустыми.

В конце марта 1453 г. вокруг Константинополя появились первые подразделения легкой османской кавалерии, задачей которой была разведка боем окрестностей византийской столицы. Вскоре подошла и легкая пехота. Турки полагали, что ромеи незамедлительно спрячутся за стенами города, однако 2 апреля Константин ХІ предпринял смелую вылазку и, перебив несколько десятков турок, с ликованием вернулся в город. Однако вскоре, когда 5 апреля к столице подошли основные несметные силы турок, подобные стремительные набеги стали гораздо более рискованными. Впрочем, первая победа вдохновила константинопольцев, которые полагали, что хорошо подготовились к осаде и смогут отразить нападавших в случае штурма.

Оптимистические настроения были небезосновательными – город действительно был неплохо подготовлен к обороне. Длительная подготовка к осаде, начатая еще Мануилом ІІ, заметно активизировавшаяся при Иоанне VIII и с утроенной энергией продолженная Константином XІ, дала свой результат. Были отремонтированы и укреплены стены и башни, обновлены ворота, очищены и углублены рвы. На стенах установлены и пристреляны пушки (правда, весьма устаревшие по сравнению с новоотлитыми турецкими) и камнеметы, заготовлены запасы «греческого огня» для того, чтобы сжигать корабли, осадные башни и идущих на приступ вражеских воинов. Запасы продовольствия, топлива и разнообразного военного снаряжения также были весьма внушительными и вполне достаточными для того, чтобы обороняющиеся могли без особой нужды выдержать многомесячную, а то и более чем годовую осаду. Наконец, главное, что вдохновляло осажденных – обещанные Папой Римским и венецианцами войска.

Не удивительно поэтому, что когда Мехмед ІІ предложил Константину ХІ сдать город в обмен на удел в Морее, неприкосновенность которого клятвенно гарантировал, василевс гордо отказался. Отдать Константинополь, бывший одновременно сердцем, мозгом и душой империи, было невозможно. Это означало бы своими руками убить саму Византийскую империю. Ответ императора поражает своим спокойным мужеством и верой в священный город Константина: «Император готов жить с султаном в мире, – заявлял Константин Драгаш, – и оставить ему захваченные города и земли; город уплатит любую требуемую султаном дань, насколько это будет в его силах; только сам город не может предать император – лучше умереть».

Андрей Николаевич Домановский

Загадки истории. Византия

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=44518940

«Загадки истории. Византия / А. Н. Домановский; худож.‑оформитель Е. А. Гугалова»: Фолио; Харьков; 2016