ДИКОЕ ПОЛЕ. БЕРЕСТЕЦКАЯ КАТАСТРОФА

В середине июня 1651 г. две враждующие армии сошлись у городка Берестечко (ныне районный центр Волынской области). Польское войско насчитывало 150 тысяч воинов, из них – 40 тысяч регулярных войск, 20 тысяч опытных дисциплинированных немецких наемников и 60–80 тысяч шляхтичей посполитого рушения (ополчения). С учетом вооруженной и способной к бою челяди это число можно увеличить до 200 тысяч человек. Богдан Хмельницкий мог противопоставить полякам 100‑тысячное украинское войско, состоявшее из 60 тысяч казаков и 40 тысяч вооруженных крестьян, мещан и обозных слуг. К ним примкнули около 50–60 тысяч крымских татар во главе с самим крымским ханом Ислямом ІІІ Гераем. Приведенные цифры приблизительны, однако в любом случае ясно, что в битве сошлись колоссальные армии, сражение которых стало одной из наиболее масштабных и кровопролитных битв в истории Европы XVII в.

18 июня 1651 г. войска сошлись в низине у города, у реки Стыр, окруженной с одной стороны болотами, а с другой – лесом. Первый день не был ознаменован существенными событиями и завершился вничью; 19 июня удача была на стороне казацких полков и татар, которые, предприняв наступление, уничтожили около 7 тысяч вражеских солдат, однако существенные потери понесли и сами казаки. На третий день сражения, 20 июня, начался решающий бой. С утра поле боя было покрыто таким густым туманом, что возобновить боевые действия удалось лишь после полудня. В это время в атаку пошла конница Яремы Вишневецкого, к которой примкнули другие полки.

Наступавшим полякам и немецкой пехоте удалось потеснить казацкие ряды и прорваться к ставке крымского хана, находившейся на небольшом возвышении. Опытным польским артиллеристам удалось шквальным пушечным огнем накрыть татарскую конницу, подставившуюся под обстрел, и немало татар были убиты, в том числе и знать из ближайшего ханского окружения. Погиб брат Исляма Герая калга Крым Герай, был тяжело ранен Тугай‑бей, да и сам хан также якобы был ранен в ногу. Весь предыдущий военный опыт и тактические навыки говорили татарам, что в данной ситуации может помочь лишь стремительное отступление, которое они и предприняли. Со стороны это выглядело как паническое бегство, которым, по сути, и было, однако при условии успешного отхода и перегруппировки оно могло перерасти в контратаку. На это, по всей видимости, рассчитывал и Богдан Хмельницкий, бросившийся вдогонку за ханом, чтобы убедить его перегруппироваться и напасть на поляков, ударив по наиболее слабым местам их боевых порядков. Возможно, казацкий военачальник рассчитывал даже подсказать, где, когда и как татарам лучше нанести удар по польскому войску.

Разговор только вышедшего из‑под смертельного обстрела хана, потерявшего брата и близких родственников, с казацким гетманом был острым, однако Хмельницкому все же удалось убедить Исляма Герая вернуться и контратаковать. Этому, однако, воспротивились татарские беи и мурзы, заявив, что кони их вспотели, переутомились и оголодали, да и вовсе ныне байрам, когда воевать мусульманам запрещено. В итоге крымцы не только не вернулись, но, что стало гибельным для казацкого войска, силой удержали у себя Богдана Хмельницкого, оставив украинцев без главнокомандующего. Перед тем как броситься вдогонку за ханом, гетман отдал приказ отойти к болотистым берегам притоки Стыра реки Пляшевки и там закрепиться. Теперь же казаки остались без руководства, «как пчелы без матки». По рядам пронесся слух о смерти гетмана, его тяжелом ранении, захвате в плен и даже бегстве с поля боя. Какая бы из версий ни была верной, это не отменяло главного – лишившееся полководца войско было дезорганизовано и могло принимать только тактические решения. Боевой опыт и традиционные тактические преимущества в создавшихся условиях подсказывали как полковникам, так и рядовым казакам, что нужно срочно сооружать укрепленный табор, под защитой которого при удачном стечении обстоятельств можно было продержаться либо до подхода подкреплений, либо до переговоров с неприятелем, либо просто до отхода истощенного врага, неспособного более держать лагерь в осаде.

В считанные часы перед казацкими позициями, тылы которых упирались в болотистые берега Пляшевки, были вырыты окопы и насыпаны валы. Взять такой лагерь с тыла и флангов не позволяла болотистая местность и река, а в лоб он грозно ощетинился жерлами пушек и ружейными стволами. Началась долгая десятидневная (с 1‑го по 10 июля) осада, во время которой все штурмы поляков были успешно отражены. Однако у лагеря был и стратегический недостаток – у него не было путей отхода: спереди стояла вражеская армия, сзади начиналось непроходимое болото. Истощенные осадой и штурмами, нехваткой боеприпасов, продовольствия и питьевой воды казаки и крестьяне начинали роптать. Между ними усиливались противоречия – как показали археологические раскопки лагеря, даже в условиях совместного боя в столь тяжелых условиях казацкие и крестьянские отряды не смешивались, а держались отдельно друг от друга. Нарастали и противоречия в среде старшины.

Попытки переговоров с поляками провалились – те требовали безоговорочной капитуляции, а артиллерийские обстрелы казацкого лагеря со стороны Пляшевки не прекращались. В этих условиях было решено выходить из окружения через болота. Возглавил операцию отхода опытный полковник Иван Богун. Под его руководством были наведены три переправы через Пляшевку и прилегавшие болота. Сооружали шаткие мостки из всего, что было под рукой – возов, палаток, седел, хомутов, кожухов, лозы, посуды, военного снаряжения. По ним вначале была выведена казацкая конница, которая должна была обеспечить прикрытие операции. Когда это увидели непосвященные в тактический замысел отступления крестьяне, они решили, что старшина и казаки бросают их на произвол судьбы. Панический слух превратил и без того уступавших казакам в дисциплине крестьян в обезумевшую толпу, сметавшую все на своем пути. Не помня себя от страха, они бросились к переправам, давя и топя друг друга в болотной жиже, а заодно и разрушая с таким трудом возведенные настилы. В этот момент дружно ударила польская артиллерия, пошли в атаку драгуны…

Поражение казацких войск был ужасным, потери колоссальными. Лишь за 10 июля погибло около 8 тысяч человек и «вода от их крови покраснела». Всего же в битве полегло более 50 тысяч повстанцев. Ивану Богуну удалось вывести лишь 20‑тысячный отряд казацкой кавалерии и часть пушек (были утрачены 28 орудий из 115). Поляки захватили в лагере 18 пушек, 7 бочек пороха, 20 казацких хоругвей, документы канцелярии Богдана Хмельницкого, гетманскую булаву, печать и казну с 30 тысячами талеров. Существенные потери понесло и польское войско, оказавшееся к тому же на территории с враждебно настроенным ей населением. Один из участников похода писал, что «теперь мы окружены врагом отовсюду – спереди, по бокам и сзади. Крестьяне за нами мосты и переправы разрушают, угрожая нам: “Если вы и захотели бы бежать, то не убежите”».

В таких условиях, а также учитывая, что Богдану Хмельницкому удалось собрать войско и поставить хорошо укрепленный, практически неприступный лагерь у Белой Церкви, украинцы и поляки вошли в смертельный клинч, выбраться из которого военным путем был не в состоянии ни один из противников – стороны могли лишь взаимно уничтожить друг друга. Это прекрасно осознавали современники. Польский шляхтич Станислав Освенцим писал, что украинские повстанцы перекрывали все пути и морили польское войско нестерпимым голодом, а крестьяне по селам и городам издевались, выкрикивая: «Ляхи обложили наших со стороны Днепра, а наши ляхов со стороны Вислы…»

Крепко схватив друг друга за горло, поляки и украинцы все же пошли на переговоры, в результате которых 18 сентября 1651 г. был заключен Белоцерковский договор. Его условия были существенно менее выгодны для Украины по сравнению со Зборовским. Так, казацкий реестр сокращался до 20 тысяч, а все не попавшие в реестр должны были вернуться в свое прежнее социально‑юридическое состояние. Шляхта и магнаты возвращались в свои имения, существенно ограничивалось казацкое самоуправление – реестровцам запрещалось селиться в пределах Брацлавского и Черниговского воеводств, а в Киевском они могли жить только в королевщинах, а из шляхетских владений должны были выселиться.

Договор, впрочем, не был ратифицирован сеймом, и война продолжилась. Воспользовавший краткой передышкой, стороны приготовились к очередному сражению. Произошло оно вновь при участии татарских войск у городка Ладыжина на Брацлавщине (ныне районный центр Винницкой области). Здесь встал лагерем польский польный гетман Марцин Калиновский, расположив свое 20‑тысячное войско (12 тысяч гусарской конницы и 8 тысяч пехоты) на крайне невыгодных позициях – с тыла его лагеря располагалась гора Батиг, перед табором протекала река, а с флангов подступали леса и болота. Поляки ожидали подкрепления и не готовились к сражению – украпления вокруг лагеря были сооружены крайне небрежно. Появление казаков и татар стало для поляков полнейшей неожиданностью.

Усыпив бдительность польского командования сообщением о походе на Молдову, Богдан Хмельницкий во главе четырых казацких полков – Переяславского, Корсунского, Чигиринского и Черкасского – и при поддержке татарских войск во главе с нурэддином стремительным маршем вышел к польскому табору и окружил его. 22 мая начались стычки конницы и решительный штурм, в результате которого польское войско было к вечеру полностью разбито. В бою полег польный гетман М. Калиновский со своим штабом, более 8 тысяч коронных воинов и половина знаменитых шляхетских «крылатых» гусар. Еще больше поляков отправились в неволю к татарам – так Хмельницкий рассчитался за военную помощь. Часть же пленных казаки, мстя за кровавый разгром под Берестечком, казнили.

Битва под Багатогом в какой‑то мере сравняла счеты в кровавом противостоянии, и лишь к концу 1652 г. поляки пришли в себя. Возобновить же боевые действия они оказались способны лишь начиная с марта 1653 г. Решительное же сражение произшло в этот раз под городком Жванцем на левом берегу Днестра напротив Хотина (ныне Каменец‑Подольский район Хмельницкой области), где в начале октября расположилось лагерем польское коронное войско, насчитывавшее 40 тысяч человек. Во главе его стоял сам польский король.

Подошедшее войско казаков насчитывало приблизительно такое же воличество воинов и было к тому же существенно усилено крымскими татарами. Вначале к гетману в качестве посла был отправлен Сефер Гази‑ага, целью которого было выяснить состояние дел. Когда же он доложил о том, что польский король собрал большое войско для вторжения в Украину, то Диван пришел к решению немедленно выступить в поддержку казаков. В качестве передовых отрядов были отправлены войска во главе с Осман‑агой и Урак‑мурзой, а вслед за ними во главе основного крымско‑татарского войска 21 сентября 1653 г. выступил из Бахчисарая и сам хан Ислям Герай.

Силы союзников разгромили подкрепления, спешившие на выручку королю, и начали длительную осенне‑зимнюю осаду лагеря. В польском войске вскоре начался голод, вспыхнула эпидемия, массовым стало дезертирство. Не меньшие лишения несли и казаки, также самовольно покидавшие свои отряды. Чтобы пресечь это, Богдан Хмельницкий даже разрешил крымским татарам захватывать дезертировавших казаков в ясырь. Сил для решительного разгрома врага не было ни у одной из сторон.

В сложившихся условиях своей золотой акцией в конфликте вновь воспользовался крымский хан Ислям ІІІ Герай. 5 декабря 1653 г. он заключил с польским королем Яном II Казимиром устное соглашение, не принимавшее во внимание интересы казаков. Поляки пошли на переговоры с татарами, желая отвратить их от союза с Хмельницким. Сефер Гази‑ага соглашался на мир, однако с тем условием, чтобы татарам было разрешено осуществить грабеж в польских владениях: «Как же быть – татарское и ногайское войска подверглись стольким издержкам и трудностям – и вдруг вернуться им без добычи! Это невозможно. Коли вы согласны на то, чтобы они пошли и набрали добычи внутри паланок и сел, из каких они пожелают, так мир состоится, а коли нет, то более 100 000 татарского и ногайского войска, да около 80 000 войска казацкого войдут в вашу страну и опустошат и разорят ее вплоть до Варшавы!».

15 декабря 1653 г. в Жванце был заключен мир, однако татарская орда, не обращая внимания на договоренности, все равно принялась грабить и опустошать земли Речи Посполитой. Хан, хорошо знавший своих подданных, их обычаи и потребности, цинично заявил, что «если исламское войско дорогою захочет грабить, то удержать его невозможно; простой народ не понимает – ему трудно воротиться домой без добычи». При этом сами татарские военачальники, не в силах предотвратить чинимый их подданными беспредел, считали за благо его возглавить.

Таким образом, согласно условиям заключенного устно соглашения, поляки должны были возобновить действие Зборовского договора 1649 г. (а это уже не устраивало украинскую сторону), выплатить поминки в сумме 100 тысяч польских злотых и разрешить крымцам в течение 40 дней беспрепятственно захватывать ясырь на территории Речи Посполитой вплоть до Вислы. Переговоры и заключение соглашения происходили крайне странным образом – король и хан так и не встретились лично, заключенное устно соглашение так и не было закреплено письменным договором, а Богдан Хмельницкий и вовсе не принимал участия в переговорах, хотя и знал о них, отправляя следить за их ходом казацких полковников. Каждая из сторон имела в таком оформлении переговорного процесса и его результатов свой расчет: Ян Казимир получал возможность отрицать подтверждение и возобновление действия условий Зборовского договора, Богдан Хмельницкий мог утверждать, что переговоры велись без его ведома за его спиной, а Ислям Герай добивался своей стратегической цели – равновесия взаимно ослабленных Польши и Украины.

Расчет крымского хана был бы абсолютно верен, если бы речь шла о закрытой системе, ограниченной тремя участникам – Крымским ханством, Речью Посполитой и Войском Запорожским. Однако Богдан Хмельницкий, убедившийся в невозможности положиться на крымского хана и будучи не в силах самостоятельно победить в борьбе с поляками, давно уже искал государство, готовое поддержать его извне. В качестве двух наиболее вероятных кандидатур рассматривались османский султан и московский царь. Контакты с ними были завязаны уже с самых первых месяцев Казацкой революции.

Турецкий султан уже в 1650 г. не возражал против того, чтобы принять Войско Запорожское в состав своего обширного государства на тех же условиях, что и вассально зависимые Молдова, Валахия (Ментения), Семиградье (Трансильвания). В своей грамоте в декабре 1650 г. турецкий правитель писал Богдану Хмельницкому: «…пока вы будете твердо стоять на пути покорности и искренности… вы будете пребывать под защитой моей державной опеки».

Продолжились переговоры гетмана с Турцией и позже. Турецкий историк Наима‑челеби, описывая события конца 1652 г., упоминает о том, что привезший письмо Хмельницкого к муфтию посланник поведал о тайном переходе гетмана в ислам, не известном остальным казакам, а в самом письме утверждалось желание Хмельницкого служить турецкому султану: «Ставши теперь владыкою около 300 000 казаков, я подвязал полы на службу падишаха исламского; пусть только от меня потребуют услуги, и я душою и телом буду стараться».

Позже, говоря о событиях марта 1653 г., Наима упоминает о просьбе четырех «голубоглазых и желтоцветных послов», которые привезли султану прошение казацкого гетмана. В нем говорилось о том, что Хмельницкий готов отправиться в поход на Польшу вместе с крымским ханом и просит пожаловать ему барабан и знамя, а также часть молдавских границ под именем эйялета. В итоге турки согласились предоставить гетману желаемое, с тем условием, что под именем эйялета им предоставлялись земли, уже заселенные украинцами ранее, без права вторгаться на молдавскую территорию.

Московский царь же был гораздо более сдержанным в своих обещаниях, чем турецкий султан. Наученный горьким и все еще хорошо памятным московитам опытом поражения в Ливонской войне и кровавых поражений Смутного времени, когда поляки грабили московские земли, он долгое время не решался открыто вмешаться в конфликт, хотя и оказывал Хмельницкому разного рода негласную поддержку. Наконец, когда к концу 1653 г. стало очевидно предельное ослабление Речи Посполитой, Московское царство решилось действовать. В октябре 1653 г. Земский собор постановил принять Войско Запорожское со всеми «городами и их землями» под «государеву высокую руку». Именно этого и дожидался Богдан Хмельницкий, получив теперь, опершись на «высокую» руку московского государя, возможность разорвать все отношения и соглашения как с поляками, так и с крымскими татарами.

Показательны слова, произнесенные казацким гетманом в январе 1654 г. на знаменитой Переяславской раде, на которой обсуждалось и принималось решение о выборе покровителя Войска Запорожского. В своей мощной по накалу экспрессии и яркой по образности речи гетман Богдан Хмельницкий предложил собравшимся на раду выбрать «государя из четырех, кого хотите: первый царь – турецкий, который много раз через послов своих призывал нас под свою власть, второй – хан крымский, третий – король польский, который, если захотим, и теперь нас еще в прежнюю ласку принять может; четвертый – есть Православный Великой России Государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Руси самодержец восточный, которого мы уже шесть лет беспрестанными моленьями себе просим. Тут которого хотите выбирайте! Царь турецкий – бусурман: всем вам известно, как братья наши, православные христиане, греки беду терпят и в каком живут от безбожных утеснении; крымский хан тоже бусурман, от которого мы, по нужде в дружбу принявши, какие нестерпимые беды испытали. Об утеснениях от польских панов нечего и говорить: сами знаете, что лучше жида и пса, нежели христианина, брата нашего, почитали. А православный христианин великий государь – царь восточного единого с нами благочестия, греческого закона, единого исповедания, едино мы тело Церковное с православием Великой России, главу имея Иисуса Христа».

Выбор был очевиден, и к нему подводила вся логика сложившейся ситуации, речь гетмана лишь окончательно закрепляла давно устоявшееся всеобщее мнение. Однако интересно обратить внимание на то, что среди причин разрыва с крымским ханом Богдан Хмельницкий не ограничивается утверждением, что он, подобно османскому султану, мусульманин‑«бусурман». Гетман напоминает также о «нестерпимых бедах», которым подверглись украинцы, заключив союз с крымцами, а также о том, что сотрудничество с татарами не было добровольным – «по нужде в дружбу принявши». Эти малозначительные на первый взгляд ремарки в выступлении гетмана были крайне важны для многих собравшихся – не так давно они плечом к плечу сражались с союзными татарами против общего неприятеля и могли испытывать к крымцам вполне понятные теплые чувства. Правильная же расстановка акцентов для понимания отношений с Крымским ханством позволяла нейтрализовать эти дружеские отношения, показав их как вынужденный шаг («по нужде в дружбу принявши») – заключение соглашения о военной помощи с государем чуждой религиозной принадлежности («крымский хан тоже бусурман»), обернувшийся к тому же существенными проблемами («нестерпимые беды испытали»).

Таким образом, перейдя под «высокую руку» Московского царя, Войско Запорожское разорвало все предыдущие договоренности с Крымским ханством. Вскоре даже были предприняты некоторые враждебные действия запорожцев по отношению к самому Крыму. Так, после смерти Исляма Герая в конце июня 1654 г. в пятидесятелетнем возрасте от каких‑то болезненных чирьей и нарывов, покрывших всю его спину, Высокая Порта назначила крымским ханом его младшего брата Мехмеда Герая, томившегося в ссылке на острове Родос. Назначение состоялось в Стамбуле 25 августа 1654 г., причем султан лично вручил новому крымскому властителю кинжал и сургуч, напутствуя его при этом такими словами: «При твоем брате те страны были свободны от смут, и мое августейшее сердце было спокойно; он с необыкновенно‑прекрасною прямотою и искренностью правил службу; надо, чтобы ты еще превосходнее служил». Пообещав стараться, Мехмед IV Герай (1654–1666 гг.) собирался было отправиться на галере в Крым, однако тут было получено известие о волнениях, охвативших полуостров, и о некоей экспедиции казаков, которые якобы вышли на чайках в Черное море, чтобы захватить новоназначенного хана в плен. В связи с этим было решено отправиться в Крым по суше.

Впрочем, добрая память о союзнических отношениях также сохранилась. Показательны в этом отношении события осени 1655 г., когда казацкое войско сошлось 12 ноября 1655 г. под Озерной с крымской ордой, направлявшейся на помощь своему союзнику польскому королю в его войне против Швеции. После нескольких вялых и нерешительных стычек обе стороны посчитали лучшим выходом из сложившейся ситуации заключить договор о возобновлении прежней дружбы сторон. Крымцы обещали не нападать на украинские земли и не вмешиваться в ход войны Украины и Московии против Польши, а казаки, в свою очередь, обязывались не нападать на Крым и Турцию. Более того, соглашение предусматривало союзные действия против третьей враждебной кому‑либо из сторон договора: «…кто был бы врагом Войску Запорожскому, тот и хану врагом будет, и хан никуда не отправится со своим войском, но туда пойдет, куда Войско Запорожское отправится».

В то же время договор с Крымским ханством заключил и московский царь Алексей Михайлович. Согласно его условиям, следовало «быти и Крымскому юрту в тишине и в покое и другу ево государеву другом, а недругу недругом и на его Царского Величества украинные городы и уезды, также и на Его Царского Величества подданных на Запорожских Черкасс войною самим не ходить и царевичей и детей своих и братью и племянников и князей и мурз и уланов и всяких воинских людей и черных и крымских и нагайских людей и азовских и никаких татар не посылать…»

К сожалению, Озерянское перемирие просуществовало недолго, и уже в середине 1656 г. мирные связи Войска Запорожского с Крымским ханством были разорваны, что привело к существенному ухудшения положения гетманского государства на международной арене. Когда в апреле‑мае 1657 г. в Стамбул прибыло очередное посольство от гетмана с просьбой принять казаков в подданство к султану на одинаковых условиях с молдовалахами, им было отказано из‑за их ненадежности в повиновении и покорности. При этом главной причиной отказа было обозначено то, что согласие принять казаков в подданство султану было бы неприятно крымскому хану. В связи с этим казакам советовали жить в дружбе с ханом.

www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=44518866

«Загадки истории. Крымское ханство / А. Н. Домановский; худож.‑оформитель Е. А. Гугалова»: Фолио; Харьков; 2017