«Люди перестали носить маски, но не перестали болеть»

«Ротонда» поговорила с врачами скорой помощи, чтобы узнать, как поменялась их работа за последние месяцы, видят ли они снижение заболеваемости коронавирусом, считают ли разумным проведение голосования и парада.

Врач скорой помощи Центрального района — о том, как статистика в Петербурге улучшается за счет снижения числа тестов

(По просьбе врача монолог публикуется без имени и фамилии)

— Обстановка сейчас в городе улучшается, но причины этому разные. Заболевших действительно мало, но и выявить их теперь сложнее.

Во-первых, изменилась схема сортировки и госпитализации больных. В конце мая город начал сокращать доступ к компьютерной томографии для скорой. До этого мы возили пациентов в специальный центр, чтобы посмотреть степень поражения легких. Потом центры компьютерной томографии перевели на дневную работу, а затем и вовсе оставили только один, куда может возить пациентов скорая — в Сестрорецке. Первое время мы недоумевали, но потом заболеваемость действительно спала. Получилось, что роль первичной постановки диагноза перевели по большей части на терапевтов поликлиник, которые уже в свою очередь выдавали направления на томографию, после люди уже самостоятельно ездили ее делать. Если выявлялась большая степень поражения легких, оттуда, из КТ-центров, до больницы их довозила скорая.

Когда был пик заболеваемости, больницы не могли проводить всю диагностику сами в условиях приемного покоя. Всех пациентов нужно было сортировать в отдельные боксы, соблюдать определенные меры санитарной безопасности, нельзя ведь двести человек положить в одну палату. Тогда на скорые и возложили функцию догоспитальной сортировки через КТ-центры. Сейчас, как я уже сказал, схема изменилась: теперь мне проще человека не на КТ повести, а сразу в больницу, если я вижу, что у него низкое насыщение крови кислородом. Из-за спада заболеваемости в больницах стало больше мест, у них больше нет трудности, чтобы принимать людей.

В пик эпидемии я надевал средства индивидуальной защиты (СИЗ) в начале смены, ночевал в них в машине и снимал только утром перед уходом домой. Творилась жуть. Сейчас хоть выдохнули немного. Уже недели четыре, как мы ощутили резкий спад. По поводу количества заболевших: у нас в районе выявленных «ковидов» сейчас немного. Я имею ввиду именно случаи, подтвержденные тестами, сделанными по методу ПЦР (такой тест позволяет обнаружить генетический материал вируса в слюне пациента — Прим. ред.). Дело в том, что сейчас еще и мазки ПЦР стали брать реже. В течение последнего месяца — с середины июня по середину июля — снижается количество сделанных в поликлиниках тестов. Может, сами люди стали меньше обращаться к врачам: вызывают сразу скорую, если становится плохо, до этого лечатся сами. Конечно, снижение заболеваемости и количество сделанных тестов связаны между собой.

В больницах сейчас появились места, но вспышки все равно есть, хоть их уже и не так много. Многие на дачи разъехались, кто-то к врачам не обращается вовсе. Вчера у меня на смене было три вызова по «ковиду», до этого пару дежурств я совсем не видел таких больных. Думаю, пик заболеваемости был уже пройден, большинство переболело, а сейчас идут вялотекущие вспышки. Многие заболевшие приехали из других городов, где обстановка более сложная, и привезли болезнь оттуда. Но это именно регионы — заболевших, приехавших из Москвы, мы фиксировали несколько месяцев назад.

Для того, чтобы заболеть, нужно попасть в очаг. Где вы подхватите вирус, вы не можете угадать: обнимет вас китаец или в автобусе кто-то на вас чихнет, или встретитесь со знакомым, который только заболел, а вы с ним без маски общаетесь. Поэтому защищаться лучше от всего, лишняя предосторожность — носить маски — не помешает.

Мера по открытию кафе и торговых комплексов — вынужденная. Сильно страдает бизнес, людям ограничения уже надоели. Будь что будет, но резерв коек в городе есть. Сейчас открыли федеральные больницы, в обычных появляются койки, «Ленэкспо» пустует. Если будет снова пик заболеваемости, мы справимся, всех правильно рассортируем. Это первый раз, когда город встретился с такой пандемией, сначала были, конечно, трудности, но потом все наладилось. Если будет повторение сценария, мы справимся еще лучше.

На станции скорой помощи Центрального района работает около сорока человек, почти все мои коллеги переболели коронавирусом. Это и диспетчеры, и врачи. Героически доктора, даже чувствуя слабость, но еще не зная, что больны, все равно садились в машины и работали. Я приходил иногда на смену с утра, а у диспетчера — по 30-40 необслуженных вызовов за предыдущие сутки. Такого в своем районе я никогда не видел. Это психологически было очень тяжело. Бывало и так, что медицинские работники хорошо себя чувствуют, но у них берут мазки, приходят положительные результаты, и их отправляют со смены домой. Приходишь на смену утром — и остаешься один. Многие районы подтягивали терапевтов в помощь, когда врачей совсем не хватало. У нас тоже такое было. В основном они ездили на неотложные вызовы.

Выплаты за работу с коронавирусными пациентами пока получили не все сотрудники нашей скорой. Нет понимания, что будет с теми, кто переболел пневмонией, а мазки на коронавирус дали отрицательный результат. У нас как раз есть такие сотрудники, они сдали тесты на антитела, получили подтверждение, но в поликлинике все равно выдают справку о том, что они болели вирусной пневмонией без упоминания коронавирусной инфекции. Часть коллег даже и документы на выплаты подавать не хотят — считают, что им откажут.

Все это время нас очень поддерживал частный бизнес. Например, в байкерском клубе Road 168 решили, что будут кормить медиков бесплатно всегда. На заправках Shell нас, уставших, кормили сосисками и поили кофе. А в очередях около больниц, где мы по 8-10 часов стояли, чтобы госпитализировать пациента, не было ни кофе, ни туалетов.

Сначала, когда постепенно стали снимать ограничения, мы смеялись, что вторая волна — это завуалированная первая. Но сейчас заболеваемость действительно снизилась. Что будет осенью, никто не знает. От второй волны никто не застрахован.

Алиса Шимкус, фельдшер частной скорой помощи CORIS — о том, как месяц просидела на больничном из-за волокиты с результатами тестов

— Я отсидела на больничном месяц. Заразилась коронавирусом в самый разгар пандемии, когда мы ездили по «ковидным» больным. Соблюдала все правила, пользовалась антисептиком, надевала костюм, не снимала перчатки и маску. Подозреваю, что заразилась от кого-то из коллег, которые, возможно, относились к мерам предосторожности халатно. Всё-таки у нас на станции некоторые сотрудники ходили без защиты. Сейчас уже все ходят в масках.

Дней пять или шесть я кашляла и чувствовала себя не очень. У нас был единый день, когда мы сдаём мазки. Я сдала, и на следующий день мне нужно было выходить на работу. В ночь у меня поднялась температура до 41 градуса, на следующий день позвонили и сообщили о положительном результате на «ковид».

Эту новость я восприняла тяжело: не хотела оставлять своих детей и ложиться в больницу, поэтому решила лечиться дома. Я до сих пор не знаю, какой у меня процент поражения легких. Дома я все время измеряла сатурацию, и она не падала. Я не самоизолировалась от детей. Положительный результат мазка пришел двухлетнему сыну, а четырехлетней дочке — отрицательный. Но никаких проявлений вируса у сына не было. Дети ведь особо не болеют, они в основном переносчики.

Я вышла на работу только в первых числах июня, пробыв на больничном месяц из-за ужасной работы поликлиники №43 на Ленинском проспекте. Сначала они потеряли мой больничный. Потом они потеряли мои анализы. В Роспотребнадзоре мне сказали, что отрицательные анализы они в поликлинику не отправляют, а отправляют только положительные. Но заведующий поликлиники все равно отказывался меня выписывать: сказал, что пока он не увидит отрицательного анализа, он закрыть больничный не может. Я ждала двадцать дней, пока мне сделали первый мазок. Его сделали, а потом я ждала еще десять дней, чтобы мне пришли результаты. В итоге я обратилась к заведующему скорой, где я работаю — он сказал, что готов сделать все мазки за свой счет. В поликлинике на это согласились. Недавно я возила на скорой мужчину, прикрепленному к моей же поликлинике, и он сказал, что там сейчас вообще перестали делать мазки, ссылаясь на то, что вся поликлиника ушла на больничный.

Я жаловалась на врачей этой поликлиники в Минздрав: они довели меня до истерики. Мне нужна была выписка после того, как я переболела «ковидом», чтобы мне выплатили компенсацию. Они мне сделали выписку без кодов международной классификации болезней (это обязательное условие для справки). Я пришла к ним снова, чуть ли не умоляла заведующегоучастковую врача выдать другую справку. Но они мне ответили: «А может быть, вы ее не заслуживаете?» В итоге коды все же проставили.

Пока я не получила никаких выплат по болезни. Только подписала в поликлинике последний документ. Сотрудники коммерческой скорой не получают таких выплат, как сотрудники городской. Я не увижу трехсот тысяч. Максимум — это 60 тысяч от города. Хотя рискуем жизнью мы точно так же.

Писали, что мы победили коронавирус. Нет, к сожалению, мы пока не победили. «Ковидных» вызовов стало действительно меньше, но всё равно больные есть. Не бывает такого, что на сутках нет ни одного «ковидного» больного, которого бы мы не свозили на КТ. Люди перестали и маски надевать, и дистанцию соблюдать.

У врачей со средствами индивидуальной защиты по-прежнему все не очень хорошо. Во-первых, СИЗы носят дольше положенного времени (видимо, это наша русская традиция экономить). Во-вторых, у нас все-таки очень редко люди на станции скорой помощи носили маски. Это сейчас уже, когда многие заболели и работать особо стало некому — стало меньше сотрудников на сутках, меньше машин — всех обязали носить маски даже в помещении, на подстанции. Хотя это очень тяжело в такую жаркую погоду. Мало того, что ты на вызове потеешь в три ручья. В этих костюмах вообще жить невозможно. Я как-то поднялась в этом костюме на пятый этаж, у меня аж яркие звёздочки перед глазами появились. Я поняла, что ещё немножко, и я упаду в обморок. Но снять ни маску, ни костюм нельзя, потому что это большой риск.

Мысль уволиться ко мне никогда не приходила. Куда я пойду? Это моё призвание, моя работа. Да, сейчас очень сложная ситуация, многие страдают, но я хотя бы работаю на любимой работе. Да, ты рискуешь не только своим здоровьем, но и здоровьем родственников. Одно время я очень сильно устала. Был момент, когда я переболела — я не знала, как я выйду снова на работу и снова столкнусь с «ковидом», как переживу возможность снова им заразиться. Я пересилила эти мысли и вышла на работу, но боязнь всё равно осталась.

Разочарование в государстве высказывают многие коллеги, но я этого не чувствую. Может быть, я просто постарше, чем мои коллеги, которые высказывают это разочарование. Они не жили так, как жила я. Я не вижу ничего плохого в нашем времени. Не вижу никаких явных проблем, на которые стоит жаловаться и обращать внимание. Есть какие-то выплаты на детей. Мне лично выплачивали компенсации. Это очень даже неплохо. А раньше как мы жили? Моя мама воспитала троих детей и не получила никаких выплат от государства. И из сладенького у нас был только хлеб, посыпанный сахаром.

Антон Потапов, врач скорой помощи города Кронштадта поликлиники №74 — о том, почему не видит проблемы в проведении парада и голосования по Конституции

— Я помню, как сначала никто не воспринимал «ковид» всерьёз. В апреле почти никто не ездил в защите — да и защитных костюмов у нас поначалу было немного. Но затем появилось много «ковидных» пациентов, в том числе, тяжёлых. Сначала нам доставили костюмы для миниатюрных девушек — а я мужчина крупный, мне не досталось. Пришлось ездить в халате. Поликлиника подсуетилась достаточно быстро. Нам достали и большие костюмы, и очки, и маски. Всё делалось по ходу, потому что никто не знал, как будут развиваться события. Потом волонтёрские организации нам доставили щитки. Если долго носишь респиратор, нос почти отваливается. Сильно натирает переносицу, очки потеют, перегреваешься.

Спонсоры у нас появились довольно быстро — пересылали крупные средства на закупку масок и перчаток. Кронштадт — город маленький. Если не станет нашей скорой помощи, то медицина в городе встанет, все это понимали. Поэтому Кронштадт в этом плане — не показатель. В других районных отделениях скорой и неотложной помощи всё могло быть гораздо хуже.

В мае я подхватил коронавирус. Думаю — из-за бракованного респиратора. У меня был один такой, неплотно прилегал к лицу. К тому же, всю защиту мы часто носили дольше положенного времени. Всего в Кронштадте у нас было немного заболевших сотрудников скорой — наверное, 5-7 человек. Про выплату по болезни я пока не знаю: заплатят — хорошо, не заплатят — не в деньгах счастье.

В начале пандемии были проблемы с маршрутизацией. Мы не знали, кого и куда можем везти, а кого нет. Допустим, у человека температура, у него берут тест, результат приходит через несколько дней, самочувствие пациента при этом ухудшается. Примерно через неделю обычно вызывали нас: мы везли больного на компьютерную томографию (КТ), стояли в очереди несколько часов, если 50% лёгких не работают, то везли в больницу, бывало, что одна переполнена, тогда везли в другую. Сейчас все иначе: мы измеряем сатурацию (нормальная — 98-99%). Если она снижена, а температура повышена, значит, есть нарушения в легких, мы сразу везем на компьютерную томографию, через бюро эвакуации спрашиваем, куда можно отвезти, чтобы не стоять в очереди. Затем решаем, вести в стационар или нет. Пациенты, у которых поражено до 25% легких, могут лечиться дома. Но я помню, как в начале эпидемии отвозил в больницу мужчину с 3% поражения — бюро госпитализации настояло: мы тогда госпитализировали почти всех.

Раньше из вызовов на десять адресов семь, тем или иным образом, были связаны с «ковидом». В начале лета пациентов меньше не стало, но на дежурствах количество «ковидных» вызовов стало примерно одинаковым, число больных перестало расти. Это явление называют «плато».И для того, чтобы провести голосование по Конституции, и для того, чтобы провести парад, время выбрали подходящее — лето. Это я говорю с чисто физической точки зрения, ведь коронавирус передается воздушно-капельным путём. Это как аэрозоль. Мельчайшие капли слюны быстрее высыхают [в жаркую погоду] и не успевают попасть в восприимчивый организм. Начнется сентябрь-октябрь, похолодает, тогда придет вторая волна. Она будет куда более серьёзная, чем было в апреле-мае. Поэтому парад и голосование… Ну, провели и провели. Могли сейчас, могли месяцем позже. Большой разницы в этом нет.