Портал

— Мне кажется, Арсенал сегодня выебут.

— Всем похер твой футбол, Сергей. — Никита зло сплевывает на мокрый асфальт. Может быть, мы бы и пообсуждали перспективы канониров на пенетрацию, но настроения нет, ведь нас ждет много часов весьма неприятного действа.

Привычный вид на кучу металлолома заслоняет грязная, когда то белая, а теперь уже скорее желтоватая фура, под завязку забитая пакетами с углем для шашлыка по три килограмма каждый. То, что нам нужно сделать можно описать одним словом “разгрузка”, однако, чем короче звучит задача, тем, как правило, сложнее реализация, так и здесь — ебатории предстоит на многие часы, а может даже и на весь день. Подобной участи можно было с легкостью избежать — по сути, меня поставили сюда в наказание — для этого нужно было не пить вчера шесть литров третьей Балтики. Возможно, тогда в табеле не было бы пометки о двухчасовом опоздании.

Стреляю у Никиты сигарету. Сам то я утром, естественно, нихера купить не успел. Коллега достает из кармана робы пачку золотого портала — лютое говно, но дареному коню в зубы не смотрят. Сергей из отравляющих веществ употребляет только бухло, Сергей молодец.

Зябко. Горький дым наполняет лёгкие. “Бросить курить легко, уже тысячу раз бросал” — говорил Марк Твен. Обладая не таким упорством, как у знаменитого американца, я бросал курить всего около десятка раз прежде чем принять факт, что дешёвый табак со мной до гробовой доски.

— Че стали, блядь, полезайте! — раздается за спиной голос начальства. Начальство сегодня особенно зло, это, кажется, ощущается даже кожей.

— Вы двое внутрь, Никита на погрузчик. Только ровно складывайте, а не как обычно!

Ненавижу когда не дают докурить, но начальство по-своему право, мы слишком долго прокрастинировали, чтобы выебываться. Никита заводит оранжевый тойотовский погрузчик. Подъем в фуру даётся нелегко, кажется, что вместо мозга какая то вязкая, желеобразная субстанция, которая так и норовит вытечь из головы через уши. Это все влияние третьей Балтики, отродясь бы не пил эту мочу, будь она не на акции, а кошелек не был таким тонким. Отчаянно тянет стошнить, но я сдерживаюсь. Сергей тоже вчера бухал, но ему восхождение дается не в пример легче. Опыт это, или так винная карта легла? Непонятно и завидно.

— Ну шевелитесь, блядь, хуле вы такие медленные? — начальство выдает последний аккорд, прежде чем, недовольно ворча, удаляется вглубь склада.

Никита подаёт европоддон и мы начинаем. Сергей низкий, он не дотягивается до самых верхних мешков, поэтому я тянусь к ним сам и скидываю вниз. Дальше укладываем их на поддон по десять в ряд. Сверху еще ряд по десять, потом еще, и так, пока на поддоне не наберётся сотня. Затем Никита аккуратно забирает его погрузчиком, и медленно, чтобы вся конструкция не развалилась, увозит в склад.

Сам по себе мешок угля весит мало — три килограмма, это не сульфат аммония по двадцать пять килограмм, и не доломитовая мука по тридцать. Однако в фуре их четыре с половиной тысячи и к концу дня мы будем еле ворочать конечностями. Плюс пыль. Угольная пыль скоро заполнит все вокруг и начнет оседать на спецодежде, ботинках, руках, лицах и в лёгких. Уже через пару часов мы будем похожи на Сиджея, а во рту появится стойкий привкус активированного угля. Сергей шутит, что после такой фуры можно сразу идти квасить и наутро похмелья никакого не будет. Мысль вроде смешная, но шутка подана отвратительно, поэтому я смеюсь исключительно из вежливости.

Два поддона, три, четыре, пять. Перекур. Шесть, семь, восемь, девять, десять. Перекур. Прошло два с половиной часа, а мы не разгрузили и треть. Пыли слишком много, становится трудно дышать. Можно надеть респираторы, но с ними ещё хуже — лицо вспотеет, а потом его обветрит на холоде. Надо ускориться, никому не хочется оставаться после пяти.

Ещё через пару часов начинает казаться, что здесь что то не так. Мы выкинули уже тысячи три мешков, это значит, что уже, вроде как должнен виднеться конец прицепа, но его нет. Как будто эта фура внутри сильно длиннее, чем снаружи. Сергей тоже чувствует что то неладное.

— Какого хуя, сколько их там? — вопрошает он хриплым голосом куда то в черную пустоту.

— Че там, много еще? — орет снаружи Никита. Я жму плечами. Странно это.

Появляется мысль взять рулетку и померять прицеп снаружи и внутри чтобы сравнить длину, но я практически сразу отметаю эту идею. Как бы ни хочется верить, что мы наткнулись на пространственный карман, скорее всего, это не так. Потому что во-первых, какой пространственный карман в старой Скании, а во-вторых, все с бодуна, вот и чудится всякое говно. Чем дальше мы продвигаемся, тем темнее становится. Скоро грузить придется уже на ощупь.

Я с детства верил во всякую потустороннюю хрень, не знаю, секретные материалы в этом виноваты или Рен-ТВ, или стремные журналы, которые постоянно читала моя бабушка. Естественно, я никому не рассказывал о таких увлечениях — кому захочется, чтобы его считали ебнутым? Ещё через час Сергей не выдерживает.

— Блядь залезь наверх, посмотри, сколько там ещё, мы как будто бы уже в кабине должны быть.

Я карабкаюсь под потолок и начинаю делать “окно” в стене мешков. Передней стенки все нет, и нет. Я потихоньку начинаю визжать. Внезапно в глаза ударяет яркий свет, я даже чуть не падаю. Что за хрень, так быть не должно. Смотрю в дыру и не верю глазам. Впереди нет никакого угля, только пустота прицепа, идентичная той, что у меня за спиной. Такой же пол, стены, потолок, и дверной проем вдалеке, от него и свет. Оборачиваюсь. Ну да, все то же самое, как будто кто то зачем то вмонтировал в передний торец прицепа зеркало. Я сую в дыру руку, в надежде прикоснуться к этому зеркалу, но ощущаю лишь воздух. Почему то в голову не приходит, что если бы это было зеркало, то в нем отражался бы и я сам.

Сергей тоже удивлён открывшейся картине. Мы вылезаем из фуры. Снаружи все как обычно, то есть сначала тягач, потом трехосный прицеп, и никаких тебе нахрен сквозных проходов в непонятно какую Нарнию. Никита куда то свалил, наверное кофе налить.

— Чё делать будем? — спрашивает Сергей. Вместо ответа я лезу обратно и начинаю скидывать на пол мешки, расширяя дыру.

— Ты что туда лезть собираешься? — не унимается Сергей.

Конечно, я собираюсь, возможно мы в шаге от научного открытия. Непонятно, правда, какого именно, но то, что это какая то пространственная аномалия, понятно даже ежу.

Тяжелые рабочие ботинки гулко ударяются о железный пол прицепа с той стороны. Вдыхаю воздух полной грудью — это воздух неизвестности, я как Колумб, как Армстронг, блядь, как Гагарин. Вдыхаю — и тут же захожусь в кашле — угольную пыль никто не отменял. Сергей приземляется следом. Снаружи все то же самое. Та же фура, тот же склад, та же куча металлолома, те же бычки на мокром асфальте. Никиты все так же нет.

— Я ч-читал про т-такую хрень — Сергей всегда заикается, когда очень взволнован, — это параллельная вселенная. Как в М-марвеле или Рике и -М-морти.

С моей точки зрения это бред сивой кобылы, потому что в параллельной вселенной что-то отличалось бы от нашей, а тут все такое же. Поэтому я почти уверен, что это петля — зацикленный кусок пространства, в бабушкиных журналах было что-то такое. Однако все равно, нужно досконально изучить вопрос, поэтому мы начинаем сновать туда-сюда в надежде найти какую нибудь разницу между нашей стороной и той. Тщетно. Как будто в рубрике “найди десять отличий” нам подсунули две одинаковые картинки и теперь со стороны угорают. Никита подходит когда мы увлеченно исследуем левый задний фонарь прицепа.

— О, пацаны, как вы тут оказались? Я вас только что в раздевалке видел — удивленно говорит коллега, доставая из штанов пачку синего портала.

— В р-раздевалке? Нет, мы все в-время тут были. — Сергей растерянно хлопает глазами. Блядь. До меня доходит, что тут творится. Я срываюсь с места, влетаю в фуру, несусь в конец, к стене мешков с дырой, поднимая ботинками пыль. Прохода нет. Вместо него виднеется серый металл переднего торца прицепа. Блядь. Портал. Никита достал синий портал, но он не курит его, он курит только золотой. Точнее, наш Никита не курит синий портал, этот то может курить что угодно. Вот и отличие. Сергей прав, это параллельный мир, а мы в полной жопе. Надо бежать.

***

Несмотря на унылость и бесперспективность моей работы, я уверен, есть и похуже. Например, землекоп, никому не посоветую становиться землекопом. Летом еще ладно, а если земля мерзлая, как сейчас, то это вообще пиздец.

Мы копаем по очереди, потому что лопату Сергей нашел только одну. Рядом, завернутые в черную пленку лежат два тела — версии нас из этого мира. Не должно было все закончиться так, но чего уж боржоми пить. То, что мы рано или поздно встретимся со своими копиями сомнений не вызывало с самого начала, не на улице же нам бомжевать по такому холоду. Выловить их было нетрудно, у себя мы так же жрали пиво под старым мостом в среду после работы. Я хотел предложить мирное сосуществование, возможности открывались нешуточные. Как минимум можно было ходить на работу по очереди, а второй в это время занимался бы чем то ещё. Учил бы питон. Эксперементировал с чайным грибом, блядь, да хоть макраме. Главное было не палиться, но даже в таком случае нетрудно наврать что нибудь про близнецов.

Все испортил второй я. Он даже слушать ничего не стал, а просто напал. Его поступок понятен, в общем то. Эта версия определенно не знала о портале в фуре, а может, в этом мире я не был так зациклен на всякой антинаучной херне. А теперь представьте: вы тихо мирно бухаете, и тут из темноты возникают ваши точные копии, и начинают втирать какую-то дичь про мультивселенную.

Меня чуть не придушили. Шея болит, на ней синеют следы от пальцев, моих собственных пальцев. Смерть неплохо так дышала в затылок, никогда бы не подумал, что я такой сильный. И вот уж никогда бы не подумал, что спасение придет в виде куска кирпича, который я нащупал где то между пустой пластиковой бутылкой и порванным презервативом. Сергея номер два убрали просто чтобы не было свидетелей.

Дальше было осознание содеянного, истеричные вопли и судорожные попытки придумать, что делать дальше.

Абсолютно логичное решение пришло как то само собой. Если мы убили свои версии себя в этом мире, то нужно просто занять их место. Это должно быть несложно, если все отличия этой реальности от нашей заключаются лишь в том, какие сигареты курит Никита. Сергей и тут прав, все как в Рике и Морти.

Мы спихиваем трупы в яму. Больше двух метров в глубину копать не стали — руки едва шевелятся от усталости. Осталось не так много — закопать и замаскировать какой нибудь херней сверху. Очень хочется курить, но нечего.

Темно. Стоит только удивляться нашему везению. Тут, конечно, и так места безлюдные, однако нет-нет да и пройдет какой нибудь старый рыбак или бомж. Я боялся что нас кто-то увидит. Сразу после убийства. Когда тащили тела в лесополосу неподалеку. Когда Сергей бегал обратно на работу за лопатой и черной пленкой, пока я сторожил. Страх понемногу начал уходить вместе с осознанием того, что даже если кто то обнаружит тела, то никто даже не поймет, кто это — мы-то будем на месте. Их просто похоронят возле забора в безымянных могилах на северном кладбище, а дела закроют.

— Б-блядь, а мы ключи с кошельками у-у них з-забрали?

Сука. А ведь и вправду, как я в квартиру попаду без ключа? Придется откапывать обратно. Сергей не видит моего лица в темноте, и хорошо, потому что я чуть не плачу.

Если подумать, это унылый мир. От параллельной вселенной ждешь каких то кардинальных отличий, например, что СССР не развалился. Или, наоборот, что белые победили красных. Что ДВС не изобрели и машины ездят на пару. А не вот это вот, блядь. Ну что это такое, епрст. В глубине души, я, конечно понимаю, что раскатал губу. Чисто теоретически, возможны миры, которые отличаются друг от друга лишь узором на крыльях какой то конкретной бабочки, но все же. Я успокаиваю себя тем, что мы пока что не заметили всех нюансов. Вдруг у нас тут зарплата не косарь, а два, Арсенал — лучший клуб Англии, а если я взгляну в учебник истории, то у меня волосы дыбом встанут.

— Д-да все нормально будет, не кисни, — хлопает меня по плечу Сергей.

Удивительный человек. Я тяжело вздыхаю, беру лопату и принимаюсь за работу.