Суп с котом

(почти библейский рассказ)

Рыжий кот вырывался, стараясь убежать прямо по воздуху, причем на все четыре стороны одновременно. Хулиган на лету кутал его в полотенце, опасаясь раздавить. Кот взвился, вывернулся, полоснул когтями по рукам, проскальзывая, стриганул по мраморной террасе и исчез, как в воздухе растворился. Хулиган обескураженно держал руки на весу. Казалось, с них свисают лохмотья кожи, хотя на самом деле это было кухонное полотенце, мощности которого не хватило для усмирения кота. На террасе валялась разобранная котовозка.

Грустное раздражение овладело нами. К Арамису мы успели привыкнуть. Вернее даже — это именно он нас приручил, осознанно и целенаправлено.

…Котов на Кипре — превеликое множество. Здесь их все кормят и никто не обижает. Даже правительство выделяет деньги не на отлов, а на корма. Господдержки, впрочем, котам не хватает. Чуть ли не каждое кафе, отель, вилла и даже подъезд — кормят свою кошачью семью. Между котами случаются мафиозные разборки. Вечерами остров оглашается диким мявом.

Еще одна причина естественного сокращения поголовья котов — автомобили. Киприоты в целом водят довольно аккуратно. Коты игнорируют любые правила и здравый смысл. Дорогу они переходят, как пожилые академики, — не глядя по сторонам и не ускоряя шаг ни при каких обстоятельствах. Развалиться на асфальте, как на диване, посреди всего, — обычное дело для кота. Многие любят спать в тенечке — непосредственно под колесом припаркованной машины. На заведенный двигатель реагируют неохотно…

Собственно, по этим причинам наша Штаб-Сарайка однажды осиротела. Вернее, естественным путем сменилось очередное поколение котов. Мафиозные семьи, почуяв, что освободился жирный лох, стали постоянно приходить к нам с предложениями, от которых невозможно отказаться. Особенно борзо вел себя коротколапый кот с погонялом Диванчик. Также на то, чтоб получать со Штаб-Сарайки, претендовали семьи Рыжего Разбойника и Черной Бороды.

Мы, однако, соблюдали положенный траур. Кормить борзых котов не хотелось. Когда наезды переходили уже все грани приличия, Диплодок брал швабру и с боевым кличем «Пшел вон, собака!» выметал усатых мафиози с террасы. На котов эта фраза действовала обескураживающе: они как-то сразу теряли лицо.

Арамис же избрал другую тактику. Он сообразил, что по-видимому, в Штаб-Сарайке живут не лохи, а боги. Каждое утро он приходил к Сарайке и почтительно садился у печки-барбекюшницы. Не пытаясь при этом что-либо стянуть или приласкаться, запутавшись в ногах проходящего. Он ничего не клянчил. Он — молился. Совершив обязательный обряд, отправлялся скитаться по выжженной земле в поисках хлеба насущного.

Боги были жестоки и не замечали его молитв. А однажды просто взяли и улетели куда-то по своим делам. В Штаб-Сарайку я заезжал через два дня на третий, проверить, не забрались ли туда сирийцы. И всякий раз встречал скромного рыжего кота на утренней молитве. Это несколько раздражало: я больше не хотел себе никаких котов. В вечной (по кошачьим меркам) жизни богов есть свои неприятные стороны.

Однажды, естественно, случилось чудо. Я совершенно не собирался кормить Арамиса (то, что у него появилось имя, он счел добрым знаменьем). Просто в холодильнике начала портиться забытая богами-раздолбаями ветчина. И я отдал ее коту, не выбрасывать же. И с этого момента оказался на крючке: я уже не мог его не кормить. Кот поймал бога за бороду, потому что бог отношению к коту есть любовь, и даже швабра Диплодока есть проявление любви, как и ветчина его… Для Арамиса бог оказался един в трех лицах: я, грозный Диплодок и добрый Хулиган.

Теперь мы давали ему корм насущный и защищали от других котов, которые молились другим богам. Арамис сделался практически бессмертен. Жизнь боевого уличного кота — недолгая. Год, максимум — три. Арамиса же хранили боги. Однажды неугодные богам коты порвали богоизбранному коту горло. В руки он еще не давался. Мы думали — все. Но он отлежался в печке для барбекю на остывших углях. Угли вытянули заразу из раны. С тех пор Арамис разговаривал сиплым шепотом: «Мяху».

— Скажи: хочу мяса! — учил его Диплодок бархатными летними вечерами. — Знаешь, сколько денег тогда заработаем? Все стейки твои будут.

Но Арамис оказался откровенно туповат. Обретя расположение богов, первым делом он завел семью. Жену его звали — Библиотекарша. Это была самая некрасивая кошка из всех, что я видел, трехцветная, со скошенными к носу от постоянного вранья глазами. Она постоянно изменяла Арамису с огромными волосатыми котами, которых Диплодок продолжал разгонять своею шваброй и громогласным: «Пшел вон, собака!» Котята, впрочем, получились явно Арамисовичи, — как-то бабы это умеют. Их мы тоже кормили.

В следующий раз ему откусили пол-лица. Кот сделался похож на Фрэдди Крюгера. Судя по характеру травмы, Арамис не поделил кошку с некрупным динозавром. С трудом его удалось изловить и замазать рожу по живому мясу антибактериальной мазью. Хотя по-моему, тут требовалась как минимум пересадка кожи. Чудесным образом кожа отросла сама, даже шерсть восстановилась.

В третий раз Арамис приперся, показывая нам отекшую лапу. Что с этим делать, было неясно. Вполне могла оказаться и змея. Добрый Хулиган загрузил Арамиса загрузили в котовозку и доставил в ветклинику. Там из лапы откачали жидкость, обкололи антибиотиками, и на пару дней оставили кота в стационаре под наблюдением. Счет в евро оказался не столь уж и увесистым. Мы уже привыкли к Арамису и были готовы к большему.

Вскоре кот вновь обрел здоровье и свободу. Однако вера его оказалась подорвана. Он так и не смог осознать, что перенесенные страдания были ему во благо. И вот теперь — не принял помощи богов, убоявшись нового страдания. Мы понимали: с отекшей лапой он практически обречен. Но котовозку он отвергал в неверии своем, а помочь ему как-то по-другому было невозможно. Хулиган замазал глубокие царапины на руках той самой волшебной мазью, и мы еще некоторое время прождали этого рыжего идиота, говоря о своем.

— Звони, если вернется, — сказал я и уехал.

Вокруг Штаб-Сарайки нарезал круги незнакомый серый кот.