Каша в бороде или о черносотенцах и колониализме
В последнее время особенно остро встал вопрос колониальной сути России (во многих её итерациях: от романовской империи до нынешней Торговой Федерации), так как для какого-либо критического анализа и выработки стратегий борьбы с опрессивными институтами кремля необходимо понимание сути процессов, определивших и продолжающих определять суть российских колониальных институтов и направление кремлёвской политики. В связи с этим хочется вспомнить текст, написанный ещё в середине прошлого года, но всё ещё не потерявшего своей актуальности, являющийся своего рода диалогом с черносотенной публикой, яро защищающей свою “патрию”, отрицая колониальную суть и прошлое оной:
Третьего дня случилось нечто, что заставило пуститься пальцы в пляс: некто Артемий Сыч — один из бывших авторов (самый, скажем честно, интеллектуально ничтожный из плеяды этих интеллектуальных недорослей) печально известного издания Спутник и Погром, главред которого к общему счастью всех добрых людей совершил акробатический этюд «падение орла и сокола» перед облюбованным московским бомондом рестораном «Армения» — решил своими дрожащими от бессильной злобы ручонками накатать — нет, даже не пасквиль, а так — записоночку, какую в произведениях русских «классиков» обычно составлял бы плешивый дьячок или жадный недалёкий дьячок.
Записоночка эта касается материи столь же отдалённой от завсегдатаев СиПа, скоропостижно скончавшегося после весьма потешных попыток реанимации от оставшихся без своего главакробата редакторов этой идейной выгребной ямы, сколь отдалены от неё идеи гуманизма и просвещения. Объектом попыток интеллектуального импотента облечь свой зловонный и полный бурлящих нечистот поток мыслей в форму текста стала русская культура, а точнее — вопрос колониальной сути оной.
Катализатором, запустившим в движение покрывшиеся толстым слоем патины шестерёночки невыдающегося мозжечка черносотенца, стал весьма безобидный (безобидный, конечно, для любого человека приличного, не замаранного баловством с прокисшими, давно стухшими идеями простинасгосударьцев) текст от девчат и ребят из DOXA, которые тогда только вырвались из под домашнего ареста, наложенного государством-тираном. В тексте данном было сказано, что агрессивный милитаристский чахоточный бред Ресурсной Федерации, в порыве которого кирит-унгольские изверги пытаются утопить всё вокруг в крови, вызван к жизни, конечно, не только желаниями обезумевшего дряхлого некроманта, но самой сутью колониального и глубоко шовинистического налёта, покрывшего — точно ржавчина — тело русской культуры.
В ответ на довольно банальную и — по гамбургскому счёту — фактологическую по своей сути ремарку от молодых учёных булькающее создание выдало из себя несколько НЕСОКРУШИМЫХ и НЕПРЕВЗОЙДЁННЫХ анчалектуальных аргументов, долженствовавших сокрушить, как автор выразился, «блядских нерусских уёбков», посмевших поднять руку на добрую черепаху русской культуры. Очевидно, что эта добрая черепаха самостоятельно не имеет достаточного морального или интеллектуального авторитета, чтобы защитить себя от армянско-польско-еврейского триумвирата, так что на сцену выходит наш аляповатый шут в славянофильской венгерке.
Итак, по словам черносотенного мальчонки, ведущего свой незатейливый личный дневничок под названием «Обыкновенный Царизм» (вспоминается отрывок из британского ситкома «Митчелл и Уэбб», где человек, облачённый в форму СС, вопрошает: «Ганс, мы что, злодеи?») Российская империя никогда не была империей колониальной, но «континентальной» (sic). В ответ на это, конечно, любой человек здравомыслящий, не желающий тратить время на бездарных школяров, не учивших, как завещали нам классики, матчасть, засмеялся бы и, просто плюнув — фигурально ли, натурально ли — в лицо этого прощелыги, отправился бы по своим делам, но ваш непокорный, будучи по сути своей весьма добрым человеком, нежно относящимся к каждой — даже самой наимерзейшей — твари божьей, вынужден будет в данном случае разъяснить пару моментов.
По какой причине в весьма скромные по своим размерам чертоги разума хлюпающего бумагомарателя закралась блестящая, как ему, наверняка, кажется с его интеллектуальных высот (находящихся, предположительно, на том же уровне, что и балкон над рестораном «Армения»), идея противопоставить империю континентальную и империю колониальную — это вопрос, способный озадачить любого любителя отвечать на вопросы телезрителей. Конечно же, колония не должна быть отделена от метрополии какой-либо водной границей. Так, мы можем взглянуть на чудесные примеры Османской, Австро-Венгерской или Цинской империй, можем отдельно отметить, конечно, и Ирландию, имевшую — и по сей день имеющую к великому неудовольствию вечно колющейся ИРА — сухопутную границу с Британией.
Основным критерием колонии является политическая, экономическая зависимость от метрополии, лишение субъектности, распространение доминантной культуры метрополии в колонии (вспоминаем про Эмский указ, про кодификацию, про обобщение правовых практик в казахской степи царскими агентами/разведчиками/исследователями — отсылаю тут к монографии «Эксперименты империи» Сартори и Шаблея, про крестьянскую колонизацию казахской степи — отсылаю тут к монографии «Знание и окраины империи» Яна Кэмпбелла, про натуральное ограбление коренных народов севера через изъятие ресурсов (в царское время — земли и пушного зверя) — отсылаю тут к монографии Юрия Слезкина «Арктические зеркала»).
По какой причине водные или земные просторы, образующие барьеры между метрополией и колониями, для нашего неуча в его изгвазданной славянофильской венгерке являются необходимым критерием — тайна за семью печатями, но раз уж его воспалённый миражами имперского мифотворчества разум так жаждет увидеть у русских колоний, отделённых от имперского центра, то я осмелюсь лишь спросить, чем являлась для русских Аляска? Или, ежели мы желаем обратиться к более новой истории, чем по своей сути являлся Квантунский полуостров с его чудесным Порт-Артуром, на строительстве которого — как это заведено у колониальных бегемотов — были украдены миллионы так называемых денег?
Ну и, чтобы завершить данную часть нашего противостояния на интеллектуальном ринге, позвольте, что называется, выдать молодецкий хук с правой и поинтересоваться, почему же имперские чиновники, которые, казалось бы, согласно мировосприятию этого господина, напоминающего неказистостью своего ворлдбилдинга одного из персонажей небезызвестного рассказа «Фантазёры», должны были в своё время яростно отрицать принадлежность романовской империи к элитному клубу колониальных кровопийц, писали вот такого рода статьи и монографии:
Анненков Н.М. Средняя Азия и её пригодность для водворения в ней русской колонизации. — СПб., 1889.
В. П. Вощинин. Очерки нового Туркестана: Свет и тени русской колонизации. — СПб., 1914.
Говорить про то, как называлось главное периодическое издание ведомства Главного управления землеустройства, или цитировать Ключевского, цитировавшего Соловьёва, писавшего, что «История России есть история страны, которая колонизируется», я не буду, ибо это попросту, что называется, неспортивно по отношению к СиПу (также неспортивно, как обличать их антисемитизм, попросту глядя на название этой идейной клоаки с дизайном для так называемых геймеров).
Я уже не говорю о том, что молодой человек, как и его ментор, любивший ходить под куполом цирка, явно не читали ни Терентьева, ни Абазу, ни Куропаткина, хотя — казалось бы — наш юный и не вполне смышлёный друг, обёрнутый в имперскую портянку, столь яростно лелеющий свои фантазии о хрусте французских булок, должен бы почитать хотя бы милитаристов, которые занимались наиболее варварским делом в истории человечества (на этот раз — со вкусом русского колониализма ©). Но нет, русский националист, а особенно — русский интеллектуальный националист — ни в коем случае не должен утруждать себя чтением старых, пыльных, червивых книг — фу! Вместо этого он должен предаваться мудрствованию и составлению своих мнений под мерцающей лампой светильника, покрытого толстым слоем жира от прогорклого масла, в какой-нибудь подвальной коморке, полной заоблачно дорогих книг и не имеющей даже намёка на хоть какое-то подобие вкуса. Ведь для построения глобальных и мудрых теорий, схем и концепций русскому националисту нужен лишь доступ к странице плешивого маразматика (тоже — кстати — любящего писать о колониях, гегмонах и суб-гегемонах) да поллитры для розжига своего великорусского гонора.
Кроме того, вторым своим интеллектуальным сталинским ударом наносит наш пасквилист удар по тезису о колониальной сути русской культуры. Самоочевидно, что раз Россия, как мы, дорогие читатели, указали выше, являлась колониальным гиппопотамом с неуёмным — натурально животным аппетитом, то и культура Российской империи будет покрыта ржавчиной колониализма, так как надстройка и базис связаны. Но подобные гадкие соцалистические термины, выдуманные «блядскими нерусскими уёбками-социалистами», конечно, не смущают нашего гиганта мысли. Господин чернорубашечник заявляет, что русская культура — это культура, полная рефлексии и самобичевания. На этом моменте у ошеломлённой толпы должны пооткрываться рты, точно у целого косяка сомов, невзначай выкинутых на берег, а руки сами должны начать складываться в бурные аплодисменты: «Видали, мужики? Культура-то у нас, оказывается, не хухры-мухры, а натурально само-реф-лек-сив-ная, о!» Но, к сожалению, планам черносотенного мальчонки сбыться не суждено, ибо «народ безмолвствует». Кого конкретно должно было удивить и шокировать известие о том, что русские писатели и публицисты занимались самобичеванием и постоянно сравнивали себя с европейскими коллегами — загадка в темноте. Для нашего любителя отдыхать в плесневелых подвалах будет, наверное, шокирующим открытием тот факт, что — ВНИМАНИЕ! — любая культура имеет свойство заниматься самокопанием, но, как становится понятно после прочтения текста, наивысшая планка чтива нашего несбывшегося Уварова — это анекдоты из журнала «Тёщин язык», а уж никак не Диккенс, Гюго, Памук, Акутагава или Джойс.
Вся эта нелепая попытка представить колониальных офицеров, имевших абсолютно троглодитские взгляды — как, к примеру, Пушкин — на т.н. «инородцев», сложными и неоднозначными героями века романтизма («нет, я не Байрон, я — другой!») — это лишь никудышная попытка чавкающего застрявшей в великоросской бороде капустой черносотенца вытащить из замызганного всё той же капустой рукава туз само-виктимизации, всегда бывшего в фаворе у коричневых упырей всех мастей по всему миру.
Пушкин, который сперва писал про обломки самовластья и звёзды пленительного счастья, после разговора с неким г-дином Палкиным стал натуральным лизоблюдом, требовавшим, чтобы русской колониальной гидре дали спокойно разобраться с её «естественным анчаресом» в, прости Богиня, королевстве Польском, заявляя, что это «старый спор славян». В этот спор ПОСМЕЛИ вмешиваться какие-то там умники, «которые всегда ненавидели Россию, старались навредить ей», а Россия в реальности г-дина Пушкина, не имея даже, кажется, агентности, лишь оборонялась, заграбастав каким-то образом в итоге ряда исключительно оборонительных, видимо, войн себе треть Польши. Примерно ту же логику можно увидеть и в текстах Пржевальского или какого-нибудь Громбчевского, писавших, что Британия — которая, конечно, является (и с этим, я надеюсь, у чернорубашечных умников хватит мозгов не спорить) колониальной империей — покушается на естественные интересы русского колониального бегемота на — ВНИМАНИЕ! — Памире. То есть, по словам всех этих бесчисленных поэтов-песенников колониализма Российская империя, то решая какие-то там семейные споры, то обороняя свои “естественные рубежи” в районе Гёкдепе, дошла до Памира, Польши, Плутона и Альфа-Центавры соответственно. Весь этот замшелый нарратив про “колониальную невинность”, про то, как генералы с кровавой пеной у рта никогда не желали приращения земель метрополии, но лишь оборонялись, очень стар, как старо и перенимание защитниками колониальной мясорубки у западных коллег (лорд Карсон любил рассказывать про «естественное» право Британии на владение Ирландией) прекрасного приёма само-виктимизации.
Итак, каким образом комплекс неполноценности, вызванный к жизни карго-культом европоцентристской пост-просвещенческой идеи о «прогрессе» и «цивилизации», должен каким-то чудесным образом смыть с червивых пальцев царизма и его трубадуров кровь бесчисленных жертв бездумной колониальной экспансии, имевшей целью лишь набить пуза и мошны царских генералишек и тунеядцев-рабовладельцев дворян, остаётся тайной, завесу которой приподнять наш любитель колониализма, увы, не в состоянии — тут все его 30 очков айкью, к сожалению, не смогут ему помочь.
Можно было бы, конечно, посоветовать нашему т.н. Капустину-Бородину прочитать «Русский Ориентализм» и «Навстречу восходящему солнцу» Дэвида Схиммельпэннинка ван дер Ойе или попробовать осилить своим хиленьким умишком «Витрины великого эксперимента» Майкла Дэвида-Фокса, в котором как раз говорится о преемственности нарратива о «восточной отсталости» в большевистской среде, унаследовавшей этот довольно расистский майндсет от всяких колониальных сморчков, но зачем даже заикаться о книгах, написанных, конечно, «блядскими нерусскими уёбками» (или же в данном случае этот блеклый и невероятно банальный пассаж применим только к национальным меньшинствам, проживающим на одной шестой земной суши?), если человечек не читал даже своих излюбленных расистских словоблудов из позапрошлого века – навроде какого-нибудь довольно безыдейного Ухтомского или Пржевальского?
Более всего вашего непокорного, как могли догадаться те, кто имел несчастье ознакомится с обсуждаемым текстом лично, поразил пассаж, посвященный Лермонтову - колониальному, между прочим, офицеру, ничем не отличающемуся от какого-нибудь Киплинга по мерзости и гадости своих недалёких взглядов. В пассаже оном мальчонка с перемазанной капустой жиденькой бородкой вопрошает, вскидывая руки к небу: за что зловредный и подлый еврейско-польско-армянский триумвират накинулся на несчастного Михаила Юрьевича, ведь он всего лишь (а теперь внимание, задние ряды уже поняли) пытался «искоренить рабовладельческий строй на Кавказе» и обеспечить «безопасность южных границ»?
На этом моменте становится окончательно кристально чисто ясно какого уровня — за неимением лучшего слова — дебильню вынуждены читать несчастные, решившие отведать из черпака забродившей великорусской каши на мухах и говне.
Дворянин, представитель класса натуральных РАБОВЛАДЕЛЬЦЕВ, имевших свойство проигрывать ЛЮДЕЙ в КАРТЫ, соизволил сугубо из своего душевного гуманизма — а вовсе не ради приращения всё новых и новых рынков сбыта, чего требует, безусловно, хищническая имперская колониальная логика — отправился сжигать аулы и терроризировать местное население вместе с другими милитаристами-рабовладельцами.
У русских, которых наш белопузый мальчонка так якобы нежно любит, есть поговорка про бревно, глаз и щепку, которая чудеснейшим образом иллюстрирует всю зияющую пустоту, представляющую собой мысль русских нацистов. Когда единственный ход конём, который эти любители двуглавых куриц могут предложить, заключается в обвинении кого-то в работорговле, когда вся русская культура девятнадцатого века была буквально состряпана за редкими исключениями натуральными рабовладельцами/работорговцами, бездельничающими за счёт РАБСКОГО ТРУДА, приходится признать, что ход по шахматной доске, грезившийся русским нацистам конным маневром из «Queen's Gambit» (ну или «Турецкого гамбита» — чтобы им понятнее было), на деле является лишь неудачной попыткой пьянчуги попасть трясущимися пальцами с грязнющими ногтями по шашке, чтобы добыть себе победу в партии в Чапая, разыгрываемой со свиньёй в хлеву.
Помимо этого, конечно, вообще главный момент в вопросе обсуждения и даже обмусоливания рабства со стороны имперцев — это тот факт, что они, вечные маниловцы и мечтатели, почему-то воображают, что, повези им в империи родиться, они были бы баронами, графьями и так далее. У людей просто-напросто отсутствует понимание, что подавляющая часть русскоязычного населения этой тюрьмы народов составляли натурально РАБЫ. Люди буквально готовы облизывать вонючие пятки белогвардейской шушеры, которая держала якобы так нежно любимых ими русских в РАБАХ. Поэтому особенно смешно смотреть за какими-то безумными пасами рук вокруг замены памятника какой-то там очередной простинасгосударыни в Одессе. Мало того, что русские “интеллектуальные” националисты, которые так и не смогли объяснить даже сами себе, кто такие “русские”, хотя они и писали в своей газетёнке каждый день тексты, в которых неумело и даже бездарно пытались лавировать между ethnic и civic национализмами, не видят иронии в том, что ими правили буквально какие-то взаимозаменяемые немецкие/британские/французские нобили и жертвы инцеста, так они ещё и буквально облизываются при мысли о каких-то никому не нужных территориальных прирощениях, произведённых буквально за счёт ещё большего закабаления тех самых русских немецкой дворянкой, утопившей в крови самое, пожалуй, крутое антиколониальная восстание, объединившее всех угнетенных русскими дворянами-работорговцами: от башкортов и казахов до русских крепостных.
Весь этот пассаж про неимение в русской культуре даже молекулы колониализма, вызванный к жизни банальным отрицанием невзрачным писакой колониальной сути империи, очень показателен, так как наш черносотенец пытается не только вновь сыграть первую скрипку в концерте «Культура отмены до-мажор», завывающего из трубы каждого патефона каждого правого, начиная от Такера Карлсона, заканчивая каким-нибудь плешивым дзюдоистом, но и разыграть вновь карту русской имперской невинности. Только если обычно серьёзные исследовательни_цы говорят об этом феномене применительно к советскому периоду, когда колониальная модель управления была попрыскана из флакона Шанель номер пять со вкусом розы и эмансипаторных обещаний, то наш грязнуля, перемазанный капусткой, принялся пытаться натянуть сову имперской невинности на глобус романовского колониализма.
Конечно, можно было бы пройти мимо этого нелепого, плохо состряпанного пасквиля, написанного человеком не очень умным (возможно даже крайне неумным), не имеющим даже базового представления о тех материях, о которых он с таким апломбом пишет. Но, перефразируя одного доброго друга, в этом неказистом и убогом нелепии — всё величие великоросской мысли. Эти люди, обряжающиеся в портянки белогвардейских недобитков, по какой-то одной им известной причине заявляющие о себе как о единственно верной версии русских, исключающие из носителей русскоязычной культуры — не ограничивающейся, конечно, как и культура любой другой империи, лишь удушливыми, кровавыми колониальными миазмами, порождёнными узкой прослойкой угнетателей из натуральных, всамделишных рабовладельцев — всех противников замызганной кровью и грязью колониальной экспансии, на самом деле не являются, конечно, носителями той самой русской культуры, во славу которой чернорубашечники гиперборейского пошиву, живота своего не жалея, выводят каракули на просторах всемирной паутины. Они, напротив, представляют собой жалких подпевал, симулякров, не умеющих и не могущих создать ничего аутентичного или хоть сколько-нибудь интересного. Вся их выдумка - подобрать с пола несвежие объедки мыслей колониалов ли, нацистов ли заокеанских: они заводят долгий, нудный и уже настолько приевшийся плач Ярославны про (святый Боже, как же уже заебало обмусоливать эту дебильню) «отмену русских», пытаясь обернуть — точно саваном — всю русскоязычную культуру дырявой и отдающей трупным смрадом шинелью палочного кровожадного милитаризма, который может угомониться лишь — как писал представитель другой построенной на костях империи — «когда мы все умрём».
И нам, представителям подкласса т.н. «блядских нерусских уёбков», куда, как понимается, входят также и те русские, которые сами не пребывают в восторге от желания разворошить полный опарышей труп имперства и посадить его на царский трон, нельзя оставаться в стороне, давая этим невзрачным косплеерам рассказывать, уплетая остатки гнилой капусты с засаленных волосков жиденькой бородки, о великоросской колониальной невинности, позволяя смраду невежества и угнетения отравлять тот воздух, которым мы дышим.