Рассказ от лица оператора спецподразделения ССО Датской королевской армии «Jægerkorpset».

Я не похож на афганца и не буду похож. У меня крупное и сильное тело, широкая челюсть и скандинавские черты лица - это далеко от типичных афганских лиц, узких с длинным изогнутым носом. Но сейчас мои волосы, брови и густая борода, окрашены в черный цвет. На руках коричневый грим. На мне традиционная афганская чалма и одежда - широкая рубаха и мешковатые штаны цвета хаки.

Под одеждой у меня бронежилет, ремень с пистолетом USP, два магазина к нему, нож Gerber, рация с подключенной к ней скрытой гарнитурой, телесного цвета. Единственное, что меня выдает, ботинки LOWA Desert.

Я и пятеро других егерей выполняем анонимную и секретную миссию в одном из крупных городов центральной части Афганистана. Мы должны работать тайно среди местного населения. Нет формы. Нет видимого оружия. Никаких военных машин.

Среди егерей мой старый приятель Миккель, участник моей первой операции в горах Афганистана.

Разумеется, днем мы будем легко раскрыты, наша маскировка не обманет местных. Но мы работаем только ночью, когда город спит.

Наша машина - старая изношенная и побитая жизнью Тойота с грязными стеклами. Но под неказистой внешностью прекрасное техническое состояние. Двигатель, коробка передач, подвеска, тормоза и шины почти новые. В колеса залита специальная жидкость затягивающая пробоины, так можно будет проехать до 20 км, даже если все колеса будут пробиты.

Наш тайный статус означает, что мы должны будем вступить в бой только в чрезвычайной ситуации. Например, если будем раскрыты. На этот случай мы тоже неплохо подготовились. В салоне машине лежат карабины Diemaco С8 со стволами длиной 10 дюймов. Они прикрыты черным шемагом, но могут быть быстро использованы. Между сидениями лежат пистолеты. В дверях уложены по 6 магазинов к винтовкам. Под сидениями осколочные и дымовые гранаты. Там же лежат ПНВ, спутниковый телефон, вода и сухпай.

Наша деятельность заключается в сборе информации в городе. Наш контакт, это агент под прикрытием, зовут его Эрик, ему около 30 лет. Он контактирует с местными, собирает от них информацию. Это не так-то просто. Эрику необходимо искать и устанавливать доверительные отношения. Это не происходит за один день. Вхождение в доверие, процесс медленный и рискованный. Это работа для одиночки и очень профессионального, т.к. надо знать местные языки, культурные обычаи, разбираться в местной политике.

Одно дело знать это чисто технические, другое дело, быть способным войти в эту среду, стать своим. Некоторые из его источников, беспринципные и работают за деньги. Но зачастую самые важные источники информации действуют исходя из идеологии и убеждений. Это требует самого сложного подхода к ним.

Эрик всегда работает один, инкогнито, и он профессионал. Крайне мало людей знает о его работе, даже его семья не в курсе, чем он занимается. По большому счёту, он предпочитает работать без нас. Больше посторонних людей вокруг него, больше вероятность провала. Для него это неприемлемо. Поэтому наша основная миссия, защита Эрика во время его встреч с источниками. Совсем не шаблонная работа.

Обычно у нас есть ряд ресурсов, на которые можно опираться. Но здесь мы сами по себе. Если что-то пойдет не так - никаких сил быстрого реагирования, никакой авиаподдержки. Вся наша связь, это небольшие рации для связи между двумя машинами. Даже солдаты НАТО для нас могут быть опасны, если не захотят разбираться кто перед ними.

Дома, в корпусе, мы в течении нескольких месяцев тренировались для этой миссии. Речь в основном идет о работе с машиной. Дополнительные курсы экстремального вождения: вождение на высокой скорости, развороты, торможение, повороты и дрифт. Также основы разведывательной работы, слежка и обнаружение слежки. Например, слежку труднее обнаружить, когда она ведется из разных автомобилей попеременно. Изучается язык пушту, как один из основных языков Афганистана. И, наконец, мы первые датские солдаты, изучающие актерское мастерство, в частности искусство нанесения гримов и тональных кремов, плюс ношение накладных бород.

Я сижу за рулем нашей "старой" Тойоты и мы едем из ангара по узкой грунтовой дороге. Обычно мы используем старые заброшенные ангары, к которым никто не имеет доступа. Там же мы одеваемся и наносим грим. Рядом сидит Миккель и ведет меня по GPS и карте. Я уверен в нем, он профессионал. Несколько лет назад он был мои напарником во время чрезвычайно изнурительных операций на юге-востоке страны. Мик завоевал мое большое уважение, он уникальный профессионал.

После нескольких поворотов мы въезжаем в центр. В нескольких сотнях метров позади нас ехала остальная часть патруля - четыре человека на другом автомобиле, старом микроавтобусе Тойота Хайс. Помимо интересной внутренней начинки салона и двигателя, он имеет шторки на окнах, это позволяет проводить встречи с агентами в машине во время движения.

Эрик сейчас на встрече с агентом, и мы должны подобрать его в укромном переулке в центре.

Тихий спокойной вечер, почти нет движения по дороге, кроме нас. Но на самом деле было бы большим преимуществом, если трафик был бы оживленней, так легче спрятаться. Сама дорога в ямах, часто без асфальта.

Мы видим как несколько человек идут пешком или едут на велосипеде. Нет женщин или детей. Но много уличных собак, ищущих пропитание.

Миккель внимательно разглядывает дорогу, я специально еду не быстро, чтобы он успевал сверяться с GPS и картой. Мы знаем, где расположены блокпосты афганских правительственных сил, но они постоянно перемещаются, так что карта может врать. Это плохо, потому что мы хотим их избежать. Посветите нам фонариком в лицо и мы будем раскрыты. Разговор может перейти в конфронтацию, если солдат в приступе мании величия захочет узнать кто мы, и что делаем в этой одежде. Хотя мы и делаем одно дело и сражаемся против одного противника.

Другая машина патруля, микроавтобус, идет другим маршрутом, но параллельно нам. На борту машин включены радиомаяки, поэтому мы знаем кто и где находится. Для того, чтобы мы могли опознать друг друга в темноте применяться нехитрая уловка - выкручиваем лампочки передней правой и левой задней фар. Здесь нет риска получить штраф за вождение с неисправными фарами.

После поворота, через 100 метров мы видим военную технику. КПП. Его не было на карте и Миккель тихо ругается. Теперь уже нет возможности сдать назад или куда-то свернуть, это может показаться подозрительным. Нет варианта, кроме как ехать вперед. Миккель прячет карту и GPS под сиденье. Я проверяю на месте ли пистолет.

Время примерно час ночи и я надеюсь, что афганские солдаты устали и просто спят в машине. Но по мере приближения я вижу солдат с АК на дороге, приказывающих нам остановится. Снова мы с Миккелем ругаемся.

Я опускаю стекло вниз и подъезжаю к солдату. "Салям алейкум", приветствует он меня. Это молодой парень, с чистым звонким голосом. Он еще не увидел моего лица. "Ва-алейкум ас-салям", отвечаю я ему, тихим голосом, чтобы не раскрыть акцент. Но это не важно, солдат достал фонарик. Сначала он осветил салон, не нашел ничего интересного и затем направил свет прямо мне в лицо. Луч света вздрогнул, я почувствовал себя как маленький воришка, которого поймали с поличным.

Тем не менее солдат пока настроен дружелюбно и не агрессивен. Он наклоняется к моему лицу и уже в состоянии понять, что я не местный.

"Тха тсанга е?" (Как дела?), спрашиваю я максимально дружелюбно. Он кивает, но молчит. Существует вероятность, что его подозрительность усилится, когда он уловит мой акцент. Я протягиваю ему небольшую пачку 50$ банкнот, заготовленных на этот случай и говорю по английски "Спасибо".

Солдат молчит, но фонарь направлен на деньги. Эта пачка соответствует его нескольким месячным зарплатам. Фонарь выключается. Он осторожно смотрит в сторону других солдат, которые, ничего не подозревая, болтают в джипе. Затем он забирает деньги и на ломаном английском говорит "Окей". К счастью для нас он не видит необходимости создавать проблему, особенно когда получил деньги. "Ташаккур", благодарю я его и включаю передачу. Да здравствуют деньги!

По рации нас вызывают коллеги из микроавтобуса, они забеспокоились, увидев, что мы остановились.

После короткого разговора, мы двигаемся дальше, к небольшому переулку, где нас будет ждать Эрик. Когда мы прибыли, микроавтобус двинулся дальше осматривать обратный путь.

Миккель и я остаемся на стоянке, в тени, наблюдая за переулком. Каждый 5 минут нам приходит дежурное "Окей" из другой машины. Ровно за 30 секунд до запланированного времени я завожу двигатель, через 15 секунд включаю первую передачу и медленно еду мимо переулка. Эрик выходит из темноты за несколько секунд до назначенного времени. Если бы не его манера ходить, я никогда не отличил бы его от местных, настолько естественно на нем сидит одежда. Я останавливаюсь рядом, он садится сзади. Эрик говорит, что встреча ночью была чрезвычайно плодотворной, со свойственным ему сухим юмором.

Эрик не привык к тому, чтобы быть окруженным группой энергичных и беспокойных, с его точки зрения, охранников. Я думаю, что мы его утомляем. Но все же я с ним в неплохих отношениях, мы часто вместе едим, а когда сидим одни, Эрик рассказывает о своих былых похождениях и приключениях, весьма увлекательных.

Сейчас он очень доволен. Его источник оказался чем-то вроде золотой жилы, много важной информации по нашему городу.

Интенсивность нашей работы с Эриком постоянно меняется. Порой мы катаемся всю ночь по разным местам. Это полностью зависит от источников Эрика, они выбирают место и время встречи. Это заставляет постоянно быть наготове. Афганистан очень опасное место, здесь надо быть постоянно начеку. Ни в коем случае нельзя недооценивать талибов.

Недавно были убиты четверо канадских солдат из группы реконструкции и восстановления. Они остановились пообщаться с детьми. Мимо проезжал смертник на велосипеде и подорвал себя. Дети также погибли. Хоть мы работаем под прикрытием это не дает никаких гарантий, что враг не сможет найти нас. Спокойствие и тишина могут превратиться в ожесточенный бой. Достаточно одного гнилого источника, чтобы завести нас в засаду и, при нашей ограниченной огневой мощи и слабо бронированных машинах, у нас будет немного шансов на выживание. 

Именно это случилось в прошлом году с аналогичной командой из британских оперативников SBS. Они попали в засаду. Из 5 человек двое погибли, один был тяжело ранен.

А в одну из крупных гостиниц города, где Эрик устраивал часть встреч, вошла группа талибов. Один из них был смертником, когда он взорвался, то уничтожил часть охраны отеля. Далее последовала перестрелка.

Помимо работы с Эриком, мы много времени проводим на базе, бегаем, качаемся, играем в волейбол, стреляем по банкам и другим импровизированным мишеням из винтовок и пистолетов.

Время от времени мы выезжаем в город на бронированных Тойотах в обычной одежде, разумеется в бронежилетах и с оружием.

Последний раз в афганском городе я был еще при режиме талибов. Теперь я не вижу ни повешенных на столбах, ни патрулей в черном, ни как людей бьют палками на площадях. Я вижу как люди танцуют, дети играют, едят мороженое, вижу улыбающихся мужчин. Из магазинов и машин доносится музыка. В целом я чувствую настроение примирения и надежды на будущее.

И снова я ввязался в историю с собакой. Некоторое время назад одна женщина, американский офицер, нашла и выходила восьминедельного щенка, вымазанного дегтем. К сожалению, она должна улетать и я взял на себя заботу о щенке, которого назвали Каем. В Дании я нашел семью, которая согласилась приютить собаку. Я подкупил грека-ветеринара, чтобы вакцинировать собаку и подготовить документы на нее. Также я подарил одному датскому солдату шесть бутылок вина, чтобы он взял с собой ящик с собакой, когда будет возвращаться домой. Пришлось дать еще бутылку шотландского виски капитану самолета, чтобы тот закрыл глаза на собаку. Но я все это преодолел и в итоге Кай нашел себе новых хозяев в Дании. 

Я с большим облегчением вздохнул, когда эта миссия закончилась и нас отозвали.

Но Эрик так и не был заменен. Он по прежнему выполняет свою одинокую миссию под прикрытием в анонимном мире агентов и разведок.