Невыносимая русскость бытия
Глава из книги Андрея Коробова-Латынцева
«Философ и война. О русской военной философии».
Идея невыносимой русскости бытия проста, это лишь удачный и, может быть, несколько игровой термин для той интуиции, которая издревле существует в русской философии и в русской литературе. Русское бытие невыносимо, потому что Россия никогда не существует как реальность – потому что русские никогда не удовлетворены своей реальностью.
Россия никогда не ЕСТЬ, она или БУДЕТ, или БЫЛА; она или грандиозный проект и светлая мечта о будущем, или горькое воспоминание об утерянном прошлом; Россия всегда или воскресает, или идет на Голгофу.
Главный тезис невыносимой русскости бытия: России нет в стабильном состоянии, она бывает лишь тогда, когда гибнет, или когда возрождается. Россия чаема: её или еще нет, и тогда мы о ней мечтаем, или уже нет, и тогда тоскуем.
К.Н. Леонтьев приближается к тезису о невыносимой русскости бытия в своих мыслях о славизме: «Я только заявляю данные, чтобы подтвердить ими ту общую мысль мою, что есть славянство, но что славизма, как культурного здания, или нет уже, или еще нет; или славизм погиб навсегда, растаял, вследствие первобытной простоты и слабости своей, под совокупными действиями католичества, византизма, германизма, ислама, мадьяров, Италии и т, п., или, напротив того, славизм не сказал еще своего слова и таится, как огонь под пеплом, скрыт незримо в аморфической массе племенного славянства, как зародыш архитектуры живого организма в сплошном желтке, и не доступен еще простому глазу» (К.Н. Леонтьев, Византизм и славянство).
Вот еще удачная цитата из Владимира Эрна, подтверждающая мысль о невыносимой русскости бытия: «Параллельно росту могущества русского царства и созиданию Великой России тайники народной души отдают свои лучшие силы на невидимое строительство Божьего Града, на созидание и завоевание умопостигаемой небесной родины – Святой Руси» (В.Ф. Эрн, Время славянофильствует). Созидание Руси и в то же время завоевание. Созидают то, чего еще нет и что только должно появиться в мире; завоевывают же то, что уже есть и что должно стать нашим; например, вновь стать нашим, если это когда-то было потеряно (как Крым, например), то, что берется силою.
Человеку, чуждому невыносимой русскости бытия, который не в состоянии ее вынести, это может показаться нелогичным, но в свете идеи невыносимой русскости бытия эти слова Эрна приобретают абсолютную логическую стройность. Невыносимая русскость бытия, таким образом, может выступить и как метод в отношении текстов русских философов, причем такой метод, который раз и навсегда положит конец спорам о существовании или несуществовании русской философии. Разумеется, для тех лишь людей, которые в состоянии понять невыносимую русскость бытия как реальность. Для людей, не способных к такому, и русская философия, и русское бытие навсегда останутся чуждыми.
Русское бытие есть лишь тогда, когда его уже или еще нет, Россия жива лишь тогда, когда она погибает или когда возрождается, когда мы её разрушаем или восстанавливаем. Странно – все народы и страны хотят, чтобы их обживали, обустраивали – а вот русское пространство не обжито, не обустроено и не может быть обустроено. В России вечно неуютно и холодно. Потому что Россия либо погибает, либо возрождается. Вечное ожидание – погибели или воскрешения - вот состояние русскости.
Вячеслав Иванов в своей работе «Русская идея» описывает легенду о Христофоре-Христоносце, полудиком сыне Земли, огромном, неповоротливом, косном, тяжелом. Христофор, спасая свою душу, переносит путников через широкую реку. Его широкие богатырские плечи не знают усталости, любая ноша ему по плечу, каким бы тяжелым ни был очередной паломник. Но однажды в ненастную темную ночь Христофор сквозь сон слышит слабый плач ребенка, он неохотно идет исполнить свое послушание, и принимает на свои плечи не узнанного Божественного Младенца. Бремя ему явно не по плечу, однако, изнемогаясь, переносит он через реку свой груз – Младенца Иисуса... «Так и России грозит опасность изнемочь и потонуть», – комментирует легенду Иванов. Образ, который он применил к России, показателен. Народ-Богоносец, которому не по плечу несомое бремя, который изнемогается от тяжести, но несет её, эту невыносимую тяжесть своего русского бытия. С одного берега на другой. На одном берегу – наш земной мир, наша человеческая история, на другом – мир иной, метафизический, горний мир, из которого приходит в наш мир Христос.
Но и враг России будет ожидать от России – антихриста или мировой тирании, друг России, наоборот – Христа и хилиазма. А тот, кто вопрошает о России – кто будет для России? Чем будет Россия для него? Не будет ли такой человек называться русским? И не потому ли так много в мире русских людей?
Стремление вопрошать о мире в онтологическом смысле то же самое, что стремление оправдать мир в смысле нравственном. Мир, не нуждающийся ни в вопрошании, ни в оправдании нуждается в уничтожении. Всё это входит в функции философии. Когда Бог мертв, когда забыто Бытие, уснула нравственность, а на её месте воздвигается бетонными плитами мораль последнего человека, или человека массы, как угодно, когда у людей не осталось вопросов и налицо, по слову Бердяева, рабская ненависть к благородным вопросам, рабская ненависть к неразрешимым (карамазовским) нравственным проблемам, тогда невыносимая русскость бытия остается едва ли не единственной альтернативой для мира. Можно ли после этого определить русскость как национальную черту? Очевидно, что нет. Это черта над- и вненациональная, она может быть свойственна не одним только русским.
Н.О. Лосский в своей книге «Характер русского народа» анализирует труды многих иностранных писателей, которые всей душой полюбили Россию и которые благодаря этой своей любви сумели рассказать о России намного больше, чем те писатели, которые не любили Россию. Вместе с любовью к России эти писатели прониклись чем-то гораздо большим, чем Россия, чем-то таким, к чему Россия является лишь преддверием, порогом. Это пробовали описать русские писатели-классики и русские философы, от славянофилов и Тютчева до русских религиозных философов. Писатель и философ Юрий Мамлеев написал книгу «Россия вечная», в которой нашел, быть может, самые прямые, самые наивные и в то же время самые удачные слова для выражения этой интуиции существования чего-то большего, порогом чего является Россия. Мамлеев пишет, что одновременно с нашей, здешней Россией существует еще Россия метафизическая, вечная, принадлежащая высшим мирам, небесным сферам. И наша здешняя Россия – лишь отражение этой России Вечной. Поэтому наша здешняя Россия отчасти несет на себе черты России Вечной и не может вся целиком поместиться в нашем временном мире, в нашей истории. Именно поэтому от России не убежать – ибо Россия не пространство, не государство, не совокупность политических законов или культурных событий – это не Россия, вернее, это еще не вся Россия.
«Далеко не все – и ничтожно мало – православно в русской душе», – писал Флоровский. Он понимал православие как задачу для России. Вообще русские философы склонны были ставить России задачи, мыслить проекты. Николай Федоров ставил проект воскрешения (правда, не только для России, но вообще для человечества, но все-таки сам Федоров был русским человеком по преимуществу, и сама постановка такого глобального проекта для всего человечества – чисто русская черта); Вяч. Иванов ставит проект Русского Возрождения (вслед за ним этот проект ставили евразийцы, от Иванова это слово закрепилось за началом русского XX века); Флоровский ставит Православие как проект и задачу.
Если на Западе больше вглядывались в глубину веков, в свое прошлое, в свои руины, то русские пристально смотрели вдаль, вширь, будто позади себя ничего не имели. Ницше, очень русский философ, за правило ставил: пусть о тебе говорит то, куда ты идешь, а не то, откуда. Начав рассуждать о русскости бытия, мы должны помнить правило: о нас, о русских больше говорит то, куда мы идем, а не то, откуда. Куда мы идем? Мы идем в Россию. Это самый главный наш философский, жизненный Проект. Проект, который стоит под страшным, громадным знаком главного проклятого вопроса, вопроса всему миру.
Подробности о книге смотрите в каталоге.
Купить книгу всего в пару кликов можно в нашем магазине Вконтакте.