Критика некоторых концепций трансгуманизма в контексте постгуманистической антропологии

Ая Криман в «Русская философия в России и мире» о вариантах развития человеческой цивилизации.

Аннотация

Что будет с человеком в будущем? Можем ли мы вмешиваться в ход эволюции? Кто такие люди? Кто такие киборги? На эти и другие вопросы сегодня пытаются ответить многие философские течения. Однако центральными они являются для таких концептов как трансгуманизм и постгуманизм. Задачей данной работы является попытка прояснить, что такое постгуманизм, дифференцировать трансгуманистические проекты и подвергнуть критике некоторые из них с позиций постгуманистической антропологии.

Ключевые слова

Трансгуманизм, постгуманизм, дигитальный субъект, номадический субъект, Антропоцен, нанотехнологии, крионика, искусственный интеллект, Антропос.

Проповедники трансгуманизма думают, что понимают, что такое «хороший» человек, и они счастливы оставить позади ограниченных, смертных, естественных существ, которых они видят вокруг, в пользу чего‑то лучшего. Но действительно ли они понимают, что является высшими человеческими ценностями?

Ф. Фукуяма, «Трансгуманизм»

Введение

Трансгуманистическое мировоззрение становится все более и более популярным. «Трансгуманизм сегодня является лозунгом для различных культурных, политических, философских или цифровых движений, продвигающих техно‑футуристические видения о трансгрессии биологии человека» [15], — пишут С. Зоргнер и Р. Ранич. Несмотря на то, что термин «трансгуманизм» был введен еще в 1957 году биологом Дж. Хаксли, серьезный технологический базис он получил только в последнее время. «В частности, можно выделить идущую с 80‑х годов XX столетия революцию в области информационных и коммуникационных технологий, последовавшую за ней биотехнологическую революцию, недавно начавшуюся революцию в области нанотехнологий» [5], — подтверждают российские трансгуманисты В. Прайд и Д. Медведев.

Идеи о новом трансгуманистическом обществе развивались Ф. М. Эсфендиари, Е. Дрекслером, имморталистом Р. Эттингером, а также трансгуманизм нашел отражение в научной фантастике. Это философское течение связано с именами М. Мора, Н. Вита‑Море, Р. Курцвейлем, Д. Пирсом и др. Как идеология он оформился в 1998 г., когда Н. Бостромом и Д. Пирсом — на базе «Института экстропии» — была создана «Всемирная ассоциация трансгуманистов». В РФ «Российское трансгуманистическое движение» было основано в 2000 г.

Основные трансгуманистические тезисы: преодоление старения, нивелирование значения органической смерти, достижения постчеловеческой18 формы существования. Инструментом в борьбе за «спасение» являются технологии. Однако в связи с громкими заявлениями трансгуманистов возникает множество вопросов концептуального и этического толка. Если представить, что все трансгуманистические проекты реализуются — какой статус будут иметь новые дигитальные субъекты по отношению к био‑людям? К воскрешенным био‑людям? К роботам?

К Сверхразуму? Какие иерархические отношения между ними потенциально могут быть выстроены? Очевидно, что подобная дифференциация усилит классовые и прочие неравенства — элитарная трансгуманистическая повестка всегда имеет в виду более обеспеченных и образованных людей в качестве первопроходцев в мир «постчеловеческой реальности».

Один из самых известных критиков трансгуманизма Ф. Фукуяма говорит о потере равенства между людьми и прочими потенциальными субъектами в случае реализации трансгуманистических идей. «Если мы начнем превращаться во что‑то превосходящее нас, какие права будут требовать усовершенствованные существа, и какими правами они будут обладать по сравнению с теми, кто остался позади? Если кто‑то движется вперед, может ли кто‑нибудь позволить себе не следовать?» [11]. Наряду с неявными этическими решениями трансгуманистических проектов, онтологические основания представляются не менее зыбкими. Человек — это не сумма частей. Трансгуманистическое мировоззрение имеет под особой основания понимать человека как конструкт. Главная задача — это замена «слабых» частей конструкта на более «сильные» составляющие.

Тем не менее, говоря о трансгуманизме, необходимо помнить о его неоднородности. Множество проектов связаны именно с технологическим развитием и прикладным характером научных достижений в борьбе с болезнями и старением и не имеют под собой глубоких идеологических оснований, кроме как всеобщего улучшения качества жизни и, возможно, более удобного контроля населения планеты.

Наряду с ними существуют и предельно утопические трансгуманистические направления, использующие результаты научно‑технического прогресса в целях доказательства своей веры в сакральную роль технологий. Главная опасность подобных проектов в том, что на фоне всеобщей атеизации они во многом стали занимать место религии. Специфичное сочетание обрывочных научных открытий и технологий с верой в возможность «обожествления» человека за счет сращения с дигитальным представляет потенциальную угрозу для человечества.

Наряду с трансгуманизмом с постчеловеческим работает постгуманизм, но трактует его совершенно иначе. На данный момент трансгуманизм и постгуманизм часто понимают синонимично, что является ошибочным. Целью данной работы является попытка дифференцировать трансгуманистические проекты и подвергнуть критике некоторые из них с позиций постгуманистической антропологии.

К трансгуманистическим проектам относятся: программы слабого и сильного искусственного интеллектов, крионирование, перенос (или загрузка) сознания на иной носитель, нанотехнологии, киборгизация человеческой расы и др. Мы предлагаем разделить трансгуманистические проекты на условно позитивные и условно негативные.

Позитивные трансгуманистические проекты

Самая технократичная область трансгуманизма — разработка искусственного интеллекта. Следуя терминологии Джона Серла, искусственный интеллект (далее ИИ) подразделяют на сильный и слабый [6]. Этой терминологии придерживается Нильс, Бостром и многие другие ученые, непосредственно занимающиеся проблемами ИИ. Граница между слабым и сильным интеллектами проходит там, где заканчивается прикладное значение компьютерных разработок, и провозглашается возможность и цель создания ИИ, равного или превышающего человеческие интеллектуальные возможности.

К слабому искусственному интеллекту относятся машинное обучение, разработка искусственных нейронных сетей и интерфейсов, инновация в области медицины, робототехники и прочие проекты, связанные с компьютерным программированием. Безусловно, для некоторых стремительное технологическое развитие является полемическим вопросом, но тем не менее нельзя не согласиться с тем, что различные технологические внедрения в нашу жизнь при разумном использовании повышают ее качество.

Говоря о крионировании, также важном трансгуманистическом направлении, необходимо упомянуть о таком проекте как био‑банкинг. Сохранение ДНК, яйцеклеток, пуповины и различных биоматериалов так или иначе направлено на предусмотрительность в области решения медицинских проблем и в целом на увеличение продолжительности жизни.

Разработки в области нанотехнологий на данный момент являются обширным полем реализации научно‑технического прогресса. Применения нанотехнологии постоянно расширяется в области медицины, физики, даже в финансовых структурах.

Возможно, отнести эти проекты к условно положительным можно благодаря их прикладному характеру. Они не претендуют на идеологию, не имеют под собой глубоких философских оснований и в целом являются отраслями технологического прогресса.

Негативные трансгуманистические проекты

К условно негативным трансгуманистическим программам можно отнести проект сильного искусственного интеллекта (или Сверхразума). Он относится к утопическим проектам и представляет потенциальную опасность для человечества. Сами представители трансгуманизма видят угрозу в появлении Сверхразума. Ник Бостром в работе «Искусственный интеллект. Этапы. Угрозы. Стратегии» исследует различные опасности, связанные с развитием потенциального Сверхразума. Он анализирует различные возможные угрозы и, например, рассуждая уже в пространстве осуществленного проекта, предполагает, что «когда ИИ становится наконец мощным, то — без предупреждения или каких‑то провокаций, но всегда внезапно — наносит удар, формирует синглон и начинает напрямую оптимизировать мир согласно критериям, положенным в основу его конечных ценностей» [1].

Также к условно негативным можно отнести проект цифрового бессмертия (или загрузки сознания). Его потенциальная реализация подразумевает под собой возможность полной оцифровки человеческой личности, исключает важность телесного в самоопределении, тем самым поддерживает картезианский дуализм души и тела. Очевидно, что если и есть в человеке противопоставления, то у них гораздо более широкий спектр.

Ф. Гиренок обнаруживает иную проблематичность: сращение человеческого с дигитальным упрощает человека, помещая его в одномерную плоскость. Перенос сознания на физический носитель сводит сознание до телесного. «Человек не улавливаем телесностью, ибо он существует в повороте к самому себе. А в этом повороте существуют не тела, а видения» [2]. Складка человеческого распрямляется, хрупкое сознание разбивается о насилие цифрового. «В дигитальном мире, то есть в мире, определенном числом, сразу же обнаруживается проблема. Суть ее состоит в понимании того, что человек — это не тело, а субъективность, которая в числовой мир не вписывается. А без субъективности человек уже не человек, а числовой пробел мира» [3].

Проект крионики, имея под собой утопическую мечту о преодолении физической смерти, опасен тем, что пытается подвести под это научные основания. В этой области каждый год появляются все новые и новые результаты научных экспериментов, которые за громкими называниями не имеют каких‑либо весомых результатов. Замораживая за деньги тела своих близких (или подписывая контракт о собственном крионировании), нет никаких гарантий разморозки без последствий в неопределенном будущем. Тем самым, по сути, под видом бессмертия продается надежда на будущее воскрешение. Учитывая крайне сомнительную репутацию истории крионики, большинство ученых относятся настороженно к деятельности тех немногих компаний, которые берутся замораживать тела или мозг. Самый очевидный аргумент против крионирования — компании берут деньги за заведомо невыполнимые условия в ближайшем будущем и эксплуатируют главную человеческую слабость — страх смерти.

Нанотехнологии, помимо позитивного вклада в развитие науки, имеют потенциальную угрозу вымирания человечества. Один из первых разработчиков в области нанотехнологий, а также автор концепции «Серой слизи», трансгуманист Э. Дрекслер, говоря о возможном сценарии будущего человечества, не исключал варианта уничтожения всего живого нанороботами, способными поглотить все доступное живое земли.

«Представьте, что подобный репликатор, плавающий в бутылке с химикатами, делает свои копии <…> Первый репликатор собирает свою копию за одну тысячу секунд, затем уже два репликатора собирают еще два за следующую тысячу секунд, теперь уже четыре собирают еще четыре, а восемь собирают еще восемь. Через десять часов их уже не тридцать шесть, а свыше 68 миллиардов. Менее чем за день они наберут вес в тонну, менее чем за два дня они будут весить больше, чем Земля, еще за четыре часа их вес превысит массу Солнца и всех планет вместе взятых — если только бутылка с химикатами не опустеет задолго до того времени» [9]. Стоит отметить, что важные идеологи трансгуманизма (Дрекслер, Бостром) относятся очень критически к собственным проектам. Однако зачатую их последователи, ослепленные верой в технократическое спасение, не подвергают критическому анализу потенциальную реализацию достаточно смелых идей по модификации человечества.

Что такое постгуманизм?

Необходимо подчеркнуть, что постгуманизм и трансгуманизм являются принципиально разными концептами. Несмотря на то, что оба философских направления в своем основании отталкиваются от необходимости переосмысления человеческого и используют схожую терминологию (Постчеловек, киборг, технологии и др.), концептуальные различия не позволяют употреблять эти понятия синонимично.

Фундаментальным различием между ними является понимание Постчеловека, на базе которого выстраиваются два принципиально разных дискурса.

Итак, в трансгуманизме главный акцент ставится на человеке и его улучшении за счет технических расширений. В процессе различных модификаций человек должен эволюционировать в Постчеловека, преодолевая стадию трансчеловека. Тем самым выстраивается четкая иерархичная система. Постгуманистический дискурс также развертывается с необходимости переосмысления понятия «человек», только в ключе его деконструирования. Характерными особенностями постгуманистического мировоззрения являются пост-гуманистическая повестка, пост‑антропоцентризм и пост‑дуализм.

Тем самым человек перестает быть главной ценностью и целью, а система приобретает децентрализованную структуру, где нет места иерархичности. «Постгуманизм часто определяют как пост‑гуманизм и пост‑антропоцентризм: он является пост‑ по отношению к концепциям о человеке и к историческому проявлению гуманизма, основанному на иерархических социальных конструкциях и человеко‑центрических допущениях» [10].

Термин «постгуманизм» впервые употребил И. Хасан в своей работе «Прометей как перформер: по направлению к постгуманитической культуре» (1977). В работе «Постмодернистский поворот» (1987) он дает определение постгуманизма. Пост‑дуалистическое направление должно явиться основным постгуманистическим базисом. «В настоящее время мы не можем, не должны выбирать между единицей и множеством, гуманизмом и деконструкцией, объединением и распространением. Мы можем только вновь открыть их для постоянных дискуссий» [12].

Концепция постгуманизма оформилась в 90‑х годах XX‑го века такими авторами как Д. Харауэй, К. Хэйлс, Р. Брайдотти и др. Постгуманизм вмещает в себя различные аспекты постмодернизма, технологий, постструктурализма, феминизма, постколониальных исследований. Несмотря на фрагментированность внутри этого философского концепта, общей чертой является тенденция к деантропологизации дискурса, однако без акцента на модификации биологии человека.

Постгуманизм можно условно подразделить на несколько категорий: идеи нового материализма разрабатывают К. Барад, В. Керби; критический постгуманизм развивают Д. Харауэй, Р. Брайдотти; проект метагуманизма принадлежит Х. дель Валь и С. Зоргнеру. К постгуманизму себя относят такие философы как К. Вулф, Ф. Феррандо, К. Хейлс и другие. Постгуманизм продолжает идеи М. Мерло‑Понти, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Постгуманистическое мировоззрение характеризуется отказом от любых бинарных оппозиций, от любых иерархий, деконструкцией фаллоцентрического субъекта, пониманием телесного как потоков различных виртуальностей. Центральной темой постгуманизма является идея Постчеловека, и в этом обнаруживается иллюзорное сходство с трансгуманизмом.

Критика негативных трансгуманистических проектов с позиций постгуманистической антропологии

Итак, предметом критики, что вполне закономерно, являются те трансгуманистические проекты, которые были выделены как негативные. Исходя из обозначенных ранее трех основных линий, характеризующих постгуманистическая мировоззрение, мы предлагаем начать развертывать критический дискурс условно негативных трансгуманистических проектов.

1) Пост‑гуманизм. Как уже было замечено выше, трансгуманизм работает с «улучшением» человека. И ключевым в этом выражении являются не столько спорные методы улучшения (и улучшения ли?), а понятие «человек», точнее, предельная на нем зацикленность. Даже если опустить все этические аспекты потенциальных дигитальных и прочих трансгуманистических субъектов и остановиться на линии «человек», обнаруживает-ся проблематичность концепта. Человек — трансчеловек — Постчеловек. Постчеловек — главная цель трансгуманистического дискурса — потенциально обладает более совершенными характеристиками, тем самым выстраивается иерархия из более и менее совершенных людей.

В противовес зацикленности трансгуманизма на фигуре Anthropos и ее модификациям постгуманизм деликатно снимает мнимое превосходство человеческого, высвобождая ранее угнетенных. Постгуманизм — это пост‑гуманизм. Смерть гуманизма, свержение витрувианского человека — белого цисгендерного мужчины — позволили говорить тем и о том, кому и о чем невозможно было даже помыслить дать слово еще 200 лет назад. Женщинам, представителям ЛГБТ сообщества, людям с небинарным гендерным самоопределением, людям с ограниченными возможностями, животным, растениям, киборгам и прочим, ранее находившимся по ту сторону классического понимания «человека». Необходимо заметить, что пионеры идеологии постгуманизма (такие как Р. Брайдотти, Д. Харауэй) тесно связаны с феминистскими движениями и проблемами гендера. В постгуманизме нет места идеалу человека, Постчеловека. В этом смысле происходит деконструкция фаллогоцентрического субъекта и, пользуясь терминологией Делеза, переход к номадическому субъекту, не имеющего четких границ и характеристик.

2) Пост‑антропоцентризм. Возвращаясь к нанотехнологиям, мы оказываемся так или иначе в пространстве прикладной науки. Концепт экофагии, выхода наносуществ за границы человеческого контроля, в своем основании подразумевает гегемонию человека над его собственными изобретениями. Тем самым поддерживается тенденция антропоцентричности, присущая трансгуманизму — только человек, как создатель, способен удержать тварное, и только человеку вменяется право и прерогатива мнимого контроля. Трансгуманизм наследует идею эпохи Просвещения о ценности человека. «Трансгуманизм разделяет многие элементы гуманизма, включая уважение к разуму и науке, приверженность прогрессу и ценность человеческого (или трансчеловеческого) существования в этой жизни, а не в какой‑то сверхъестественной „загробной“» [14], — пишет трансгуманист М. Мор.

Постгуманизм уходит от любых форм антропоцентричности и антропоморфности, сопровождая в пространство вневидовой этики. Вступление в геологическую эпоху Антропоцена провоцирует некоторое отторжение от главенствующей фигуры Anthropos. Экологичность становится необходимым атрибутом любого дискурса, затрагивающим все живое на земле. Понимание эпохи Антропоцена как начала фатального влияния человека на окружающую реальность влечет за собой критическое отношение к тем проектам, которые подразумевают потенциальную опасность для других видов. Вслед за пост‑гуманизмом как пространства для «многих людей», постгуманизм позволяет обрести агентность и прочим видам (животным, бактериям, машинам). Исследователь постгуманизма Екатерина Никитина отмечает, что «такие категории, как историчность, субъектность, разумность, способность чувствовать, умирать и т. д., долгое время резервируемые для Антропоса, открылись машинам, растениям, микроорганизмам, животным и не‑человеческому вообще, впустив в себя то, что Аристотель помещал в сферу нагой, неразумной жизни — zoe» [4].

Крионирование умерших тел или мозга. Этот утопический проект обнаруживает множество потенциальных проблем. Если даже представить, что некоторых из людей возродят к «жизни», то как возможно их включение в социальную реальность? Какой статус они будут иметь по сравнению с био‑людьми? Не очень ясно, почему некоторым представителям человеческой расы должна быть предоставлена исключительная возможность воскрешения. Крионика в своем основании подразумевает исключительную ценность личности. Как уже было замечено ра‑ нее, постгуманизм уходит от понимания человека как «мерила всех вещей». Можно возразить, что крионированные домашние любимцы не являются людьми. Да, это так. Они являются носителями антропоморфных черт, которыми их наделяют хозяева. В истории крионики не было случаев, когда предлагались проекты по массовому спасению вымирающих видов или создания «ноевого» крио‑ковчега.

3) Пост‑дуализм. Проект загрузки сознания на иной носитель подразумевает дуалистическое противопоставление души и тела. С одной стороны, отвергается важная составляющая телесного, которое участвует как в познании мира, так и в самоопределении. С другой стороны, сознание потенциально сводится к алгоритму, который можно загрузить на кремниевый или иной носитель, после чего, без ущерба для сознания, его «оживить».

Тем самым сторонники этого проекта предполагают, что таким образом может быть нивелирована смерть. Помимо пренебрежения к телесному и редуцирования сознания до алгоритма, нивелируется концептуальная составляющая смерти. Смерть как событие, как явление не столько преодолевается, сколько упрощается до окончания жизнедеятельности тела. Достаточно наивное понимание тела встречается у многих трансгуманистов. Например, один из основных идеологов этого направления Курцвейль, говоря о трансгрессии человека, акцентирует внимание именно на теле. «Мы будем продолжать иметь человеческие тела, но они станут трансформированными проекциями нашего интеллекта. В конечном счете люди, основанные на программном обеспечении, значительно расширятся за пределы жестких ограничений людей, какими мы их знаем сегодня» [13].

Хайме дель Валю и С. Зоргнеру принадлежит манифест метагуманизма. Несмотря на то, что они указывают некоторые различия между мета‑ и пост‑гуманизмом, их вариант «гуманизма» относится к постгуманистическому концептуальному пространству. Понимание тела не связано ни с какими дуальностями, отсылает нас к постоянному становлению, отсутствию четких границ и возможности модификации без фатального вмешательства технологий.

«Мы предлагаем бросить вызов анатомиям, формам, картографиям или идентичностям, которые составляют гуманистическую концепцию Антропоса, и технологиям, которые позволяют таким представлениям принимать форму. Анатомия, как карта человеческих и социальных тел, может быть сформулирована только с внешней точки зрения на тело. Мы бросаем вызов картезианскому расколу, который ставит нас как субъектов, внешних по отношению к объективной реальности и к другим субъектам. Перераспределяя и разрушая технологии восприятия, мы можем растворить внешнее состояние, а вместе с ним и анатомию и судьбу тела, не ради новой анатомии, а для по‑ станатомического тела. Таким образом, метагуманизм предлагает эстетику аморфного, рассматривая метамедиа, метаформанс и метаформативность как возможности навсегда переопределить органы чувств» [16].

Таким образом, постчеловеческая модификация понимается как внутреннее расширение и деконструкция базисных понятий в противовес внешним, техническим расширениям в трансгуманизме.

К вопросу о различиях между трансгуманизмом и постгуманизмом

Технологии. Однако точкой соприкосновения, которая является и точкой расхождения транс‑ и пост‑гуманизмов, является включение в концептуальное пространство технологий. В трансгуманизме техническое приобретает сакральные черты. Техника может быть и становится средством, позволяющим высвободить человеческое из оков биологического.

Апогеем технологического является проект сильного ИИ. Несмотря на кажимость разнообразия и обманчивый акцент трансгуманизма на технологичности, он продолжает идеи Просвещения о главенствующей роли Anthropos. Проекты по созданию ИИ отталкиваются от исследований в области человеческого мозга. В этом проявляется противоречивость, свойственная многим трансгуманистическим проектам. С одной стороны, они отталкиваются от несовершенства человеческой природы, с другой стороны, даже самая технократическая область трансгуманизма отталкивается от человеческого. А значит, поддерживается верой в исключительную роль человека как носителя особенного разума. «Акцент на таких понятиях, как рациональность, прогресс и оптимизм, согласуется с тем фактом, что философски трансгуманизм коренится в Просвещении, и поэтому он не экспроприирует рациональный гуманизм. Продолжая гуманизм, трансгуманизм можно определить как „ультрагуманизм“» [10].

Постгуманистический дискурс не столь техно‑оптимистичный. Постгуманизм придает большое значение технологиям и машинам как агентам, ставя их в один ряд с биологическим, однако постчеловеческое преодоление человеческого первенства не должно заменяться пиететом перед технологиями.

Природокультура. Говоря о пост‑дуализме, необходимо заметить, что постгуманистическое мировоззрение, помимо противопоставлений сознание/тело, включает уход от любых бинарных оппозиций. Мужчина/женщина, человек/животное, человек/машина, природа/культура и т. д. В трансгуманизме четко прослеживается противопоставление природы и культуры. Человек выступает как возделыватель природы. Постгуманистка Р. Брайдотти вводит термин природокультура и предлагает понимать культуру как элемент природы. А в «критической постгуманистике» постулируется смещение дискурса в сторону не‑человеческого, и Брайдотти, продолжая тенденцию пост‑дуалистического описания мира, вводит термин «медиа‑природо‑культура».

Киборг. Также оба эти течения по‑разному понимают, что такое киборг. Для трансгуманистов это технологичный субъект, максимально модифицированный в пользу отказа от биологического, но в тоже время предельно сконцентрированный в пространстве антропоцентризма. Для постгуманистов, в частности для Д. Харауэй, написавшей «Манифест киборгов», «киборг — это кибернетический организм, гибрид машины и организма, создание социальной реальности и вместе с тем порождение фантазии» [8]. Киборг — это точка сборки технологического и органического, мифического и социального. Это то, чем мы становимся, и то, что мы уже есть.

Время. В отношении ко времени также обнаруживается различие между двумя концептами. Трансгуманизм всегда направлен в будущее и исходит из посылки о несовершенстве человека, а именно — биологическом несовершенстве, которое необходимо преодолеть. Постгуманизм также смотрит в будущее, но с необходимостью включает и настоящее. Главным несовершенством он видит не столько биологическое человека, сколько предельную зацикленность человека на самом себе. Постгуманизм предлагает расширить понимание субъектности, при этом ссылаясь не на будущее, а на настоящее. «В конце XX века, в наше время, мифическое время, мы все — химеры, выдуманные и сфабрикованные гибриды машины и организма; короче, мы — киборги» [8].

Заключение

Подводя итоги, необходимо еще раз заострить внимание на принципиальных расхождениях этих двух концептов. Постгуманизм представляет собой философскую концепцию, деконструирующую понятие человека, а именно предельную концентрацию на фигуре Anthropos. «Постгуманизм можно рассматривать как постэксклюзивизм: эмпирическую философию медиации, которая предлагает примирение существования в его самых широких значениях». [10] Трансгуманизм, продолжая во многом идеи эпохи Просвещения, является своеобразной реинкарнацией гуманизма с его безудержной верой в ценность человека. Фуко писал: «…Конец человека — это возврат начала философии. В наши дни мыслить можно лишь в пустом пространстве, где уже нет человека. Пустота эта не означает нехватки и не требует заполнить пробел. Это есть лишь развертывание пространства, где наконец‑то можно снова начать мыслить» [7]. В этом контексте, трансгуманизм с его сакрализацией технологий во многом становится религией в социальном пространстве всеобщей атеизации, будто бы резервирующей место божественного для человека.

Список литературы:

1. Бостром Н. 2016 — Бостром Н. Искусственный интеллект. Этапы.
   Угрозы. Стратегии. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016.
2. Гиренок Ф. И. 2016. — Гиренок Ф. И. Что такое человек? // Философия хозяйства. 2016. № 6. С. 165–174.
3. Гиренок Ф. И. 2018. — Гиренок Ф. И. Основные принципы дигитальной философии // Философия хозяйства. 2018. № 6. С. 133–139.
4. Никитина Е. 2017 — Никитина Е. По направлению к транс‑мета‑по‑
   стгуманизму, 2017. URL: http://www.academia.edu/ 36494476/По_
   направлению_к_транс‑мета‑постгуманизму [дата обращения:
   14.01.2019]
5. Прайд В., Медведев Д. А. 2008 — Прайд В., Медведев Д. А. Феномен
   NBIC‑конвергенции: Реальность и ожидания URL: http://transhuman.
   ru/biblioteka/nanotekhnologii/fenomen‑nbic‑konvergentsi
   [дата обращения: 14.01.2019]
6. Серл Д. 1998 — Серл Д. Мозг, сознание и программы // Аналитиче‑
   ская философия: Становление и развитие (антология). — М.: «Дом
   интеллектуальной книги», «Прогресс‑Традиция», 1998. — С. 376–
   400.
7. Фуко М. 1977. — Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных
   наук. — М.: Прогресс, 1977.
8. Харауэй Д. 2017 — Харауэй Д., Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980‑х. — М., 2017.
9. Drexler K. E. (1996) Engines of Creation. The Coming Era of Nanotechnology
   Fourth Estate, 1996. — London.
10. Ferrando F. (2013) Posthumanism, Transhumanism, Antihumanism,
    Metahumanism, and New Materialisms: Differences and Relations, 2013.
    Available at: https://www.researchgate.net/publication/ 304333989_
    Posthumanism_Transhumanism_Antihumanism_Metahumanism_
    and_New_Materialisms_Differences_and_Relations11. [accessed Jan
    14, 2019].
11. Fukuyama F. (2004) Transhumanism // Foreign Policy / Washingtonpost.
    Newsweek Interactive. LLC. No. 144 (Sep. — Oct., 2004). P. 42–43.
12. Hassan, I. (1986) The Postmodern Turn: Essays in Postmodern Theory
    and Culture, 1986. — Ohio State University Press: Columbus, OH.
13. Kurzweil R. (2019) The Singularity is Near: When Humans Transcend
    Biology, 2005. Available at: http://www.grtl.org/Singularity‑Is‑Near.
    pdf [accessed Jan 2019].
14. More M. (2019) Transhumanism: Towards a Futurist Philosophy, 1990.
    Available at: http:// www.maxmore.com/transhum.htm [accessed Jan
    14, 2019].
15. Ranisch R, Sorgner S. L. (2015) Introducing Post‑ and Transhumanism
    // Post‑ and Transhumanism: An Introduction, 2015 — Frankfurt am
    Main, Peter Lang GmbH.
16. d.Val H. and Sorgner S. L. (2011) Metahumanist Manifesto, 2011. Interview
    and Review published in THE AGONIST — Nietzsche Circle,
    New York VOLUME IV, ISSUE II.

Подробности о монографии смотрите в каталоге.

Купить книгу всего в пару кликов можно в нашем магазине Вконтакте.