Протест против смерти: религиозные и антропологические аспекты учения Н.Ф. Фёдорова в контексте представлений Э. Фромма о природе человека

Екатерина Звонова в монографии «Философия жизни и смерти в России: вчера, сегодня, завтра» об иммортализме, религии, объединении людей и смысле жизни.

Одной из сущностных черт философии русского космизма является иммортализм, протест против смерти. Пожалуй, ни один человек не восставал против погибели с такой страстью, как основатель космизма Н.Ф. Фёдоров, писавший: «В смерти всякого человека заключается требование восстановления, как в жизни каждого заключается требование сохранения ее, воспрещение отнятия жизни» [2]. Именно преодоление чреватого смертью естественного порядка мира, согласно Н.Ф. Фёдорову, и должно составлять «общее дело», которое может и должно объединить человечество.

Показательно, что глубоко укоренённый в православии, называвший своё учение «Новой Пасхой» основоположник русского космизма обращался как к верующим, так и к неверующим: если бы «общее дело» было делом только православных, оно было бы частным, а не общим.

Быть может, не столь важно, есть ли у человеческой жизни изначально данный Богом смысл: даже если таковой отсутствует, это означает лишь, что нам самим нужно сотворить его, установив связи с себе подобными и миром. Замечательно, что латинское слово religare и означает «связывать», «объединять».

Так, выдающийся немецко-американский мыслитель-гуманист Э. Фромм, которого чаще всего относят к атеистам, подчёркивал в том числе и функцию религии как способа создания связей, укоренённости при наличии системы мировоззренческих ориентаций и объекта почитания. Для него не столь важно, выступает ли в качестве объекта почитания именно Бог, но, как и Н.Ф. Фёдоров, Э. Фромм полагает, что стремление к жизни является основополагающей нравственной ценностью. С точки зрения представителя Франкфуртской школы, различие между ориентированными на жизнь атеистом и верующим меньше, нежели между формальными единомышленниками в отношении религиозных убеждений, обладающими противоположными экзистенциальными ориентациями.

В свете сказанного представляется небезынтересным проанализировать имморталистические, антропологические и религиозные установки учения Н.Ф. Фёдорова через призму воззрений Э. Фромма на человеческую природу. Сущностное единогласие обоих мыслителей свидетельствовало о внеконфессиональной природе религиозного чувства и возможности продуктивного диалога между верующими и атеистами по сущностным мировоззренческим вопросам. Оно отвечало бы также христианской идее о приоритете духа по отношению к форме (форма — неподходящее здесь понятие, ибо со времен Аристотеля душа (дух) — это форма тела. То есть понятия «дух» и «форма» мыслятся в классической метафизике практически как синонимичные. Поэтому слова «Приоритет духа над формой» могут привести к путанице. Лучше поменять «форму» на «телесное»).

Обратимся к антропологическим идеям Э. Фромма. Учёный разделяет широко распространённое представление о человеческом существе как обособившейся части природного мира. Потеряв первичную связь с природой, не будучи жёстко детерминирован ей, человек ну ждается в установлении новых продуктивных связей, в новых основаниях ориентации [3]. Заметим, что описанная Э. Фроммом ситуация отражена в мифе о грехопадении и изгнании из рая, а также в религиозных представлениях о необходимости восстановления связи с Богом (его гарантом в христианстве выступает Сын Божий); соответствующие воззрения, безусловно, разделялись Н.Ф. Фёдоровым.

Потребности, обусловленные частичным разрывом с природой Э. Фромм называет экзистенциальными. По сути, именно они и формируют то, что можно назвать человеческой сущностью, поскольку являются общими для всех людей. А вот способы их удовлетворения могут быть диаметрально противоположными, и их многообразие определяет различие человеческих характеров.

Согласно антропологическим воззрениям Э. Фромма, человек прежде всего нуждается в системе ценностных координат и объекте почитания, т.е. по сути в религии как её понимал данный мыслитель. Ценностные ориентации определяют картину мира и варианты поведения в нем. Э. Фромм подчеркивает, что система ценностных координат и объект почитания могут быть самыми различными, однако они всегда имеются у человека, даже если тот не осознает или отрицает данное обстоятельство. У нас есть выбор, служить Богу или Маммоне, науке или всеобщему уничтожению, но «уклониться от службы» мы не можем, ибо в этом случае наш мир (мир, каким мы его воспринимаем) разрушится, и мы не будем знать, что делать на его руинах.

Человек всеми силами стремится к воссоединению, преодолению экзистенциального конфликта. Все мы переживаем его в онтогенезе. Ибо каждый из нас когда-то жил за счет симбиоза с матерью, олицетворяющей природу, а затем по мере развития сознания и самосознания пережил отделение от нее. Потребность в чувстве единства является базовой для человека. Это убеждение разделял и Н.Ф. Фёдоров, немало писавший о преодолении «неродства» и объединении во имя «общего дела». Объекты, за счет которых удовлетворяется соответствующая потребность, а также способы слияния с ними столь же различны, сколь и системы ценностных координат.

Человек может искать воссоединения с природой, миром, конкретными людьми, народом, идеей, самим собой… Он может попытаться вернуть симбиотические отношения ценой отказа от собственной индивидуальности и самостоятельности, либо сохранить свою личность в условиях единения с другими.

В первом случае человек становится садистом или мазохистом. Садизм и мазохизм понимаются Э. Фроммом в предельно широком смысле как страсти к тотальному господству и подчинению, соответственно. Для садиста подчиняемый объект символизирует мир, лишая последний воли. Обращая его в «ничто», он решает проблему разрыва, отсутствия единства, ибо не может быть разрыва с «ничем», «ничто» не угрожает безопасности. Сам садист при этом становится «всем». А если кроме «Я» ничего нет, то нет и разрыва. Ведь для такового должно существовать как минимум два объединенных ранее элемента, между которыми он происходит. Что касается мазохиста, становясь «ничем», теряя свое Я в подчинении, он также перестает нуждаться в преодолении отсутствия единства. Как у «Я» может быть с чем-либо разрыв, если его «Я» просто не существует?

Представления представителя Франкфуртской школы о садизме и мазохизме вполне соотносятся с убеждением Н.Ф. Фёдорова: «Жить надо не для себя и не для других, а со всеми и для всех».

Согласно Э. Фромму, в случае сохранения собственной индивидуальности в условиях связанности с другими человек идет путем любви и творчества. При этом «Я» каждого из участников связи, осуществляемой за счет любви, лишь утверждается благодаря другому «Я», но не за счет него (т.е. не путем подчинения его или ему). Становясь творцом, человек обретает единство с объектом творчества, а через него и с другими людьми. Любовь и творчество являются единственно продуктивными способами установления связи, не препятствующими развитию личности. По сути, здесь мы имеем изложенное в светской форме учение о соборности и активном христианстве.

Если закрытыми оказываются как путь симбиоза, так и путь любви, устанавливается нарциссическая связь. Нарцисс воплощает для себя весь мир и воссоединяется с ним в своем лице. Однако поскольку «Я» является чем-то большим, чем «Я», ибо становится в полной мере таковым лишь за счет установления связей (подобно органу внутри единого организма), «Я» нарцисса парадоксальным образом не утверждается (как и в случае садизма).

Кроме того, возможен наиболее радикальный и порочный путь, путь тотального стремления к уничтожению всего и вся — деструктивность. Опять-таки логика проста: если «Я» в одиночестве, ему не надо устанавливать связи. Разница между садистской и деструктивной установкой заключается в том, что садист заинтересован в продлении существования своей жертвы, иначе пропадает объект подчинения. Деструктивность же предполагает именно уничтожение.

Э. Фромм отмечает, что экзистенциальный конфликт порождает еще одну чисто человеческую потребности в формировании характера. Согласно определению философа, «характер — это специфическая структура, в которой организована человеческая энергия, направленная на достижение поставленных целей, им же определяется выбор поведения, соответствующего главным целям. Создается впечатление, как будто это поведение диктуется инстинктами. У вас даже принято говорить, что человек «инстинктивно» реагирует на что-то соответственно своему характеру» [3, С. 219].

Собственно, сама потребность в формировании характера обусловлена тем, что людям зачастую приходится действовать мгновенно, а инстинкты в силу ослабления их сознанием уже не могут их сориентировать. Ориентировочную роль при этом играют страсти, структура которых, в сущности, и составляет характер. Страсти подразделяются на рациональные, т. е. служащие поддержанию жизни человека как целостной системы, и иррациональные, т. е. препятствующие сохранению его жизни в этом качестве.

Э. Фромм подчеркивает, что страсти, укоренённые в характере, не являются независимыми друг от друга. Так, рассмотренные выше садизм, мазохизм, нарциссизм, деструктивность почти всегда представлены в характере совокупно, ибо «все они также имеют общие корни и связаны с одной принципиальной направленностью личности, именуемой «синдромом ненависти к жизни» [3, С. 222]. Любовь, творчество, рассудительность, солидарность также являются проявлениями единого синдрома, который Фромм называет «жизнеутверждающим».

«Синдром ненависти к жизни» находит наиболее яркое выражение в некрофилии, о которой немецко-американский философ отзывается следующим образом: «некрофилию в характерологическом смысле можно определить как страстное влечение ко всему мертвому, больному, гнилостному, разлагающемуся; одновременно это страстное желание превратить все живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения; а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Плюс к тому это страсть к насильственному разрыву естественных биологических связей» [3, С. 285].

Таким образом, мы видим, что между антропологическим учением Э. Фромма и философией Н.Ф. Фёдорова можно провести ряд параллелей, свидетельствующих об их идейной когерентности. Кроме того, имморталистскую установку, которая отличает последователей «московского Сократа» уместно рассматривать как ярчайшее выражение жизнеутверждающего синдрома, который, согласно Э. Фромму, является основой гуманистической морали.

На основании изложенного правомерно сделать вывод о том, что гуманистически настроенный атеист Э. Фромм и не разделяющий прельстительную идею человекобожия христианин Н.Ф. Фёдоров по сути солидарны в сущностных вопросах, вопросах жизни и смерти (в прямом смысле этих слов), истоков нравственности и природы человека, а также, как это ни парадоксально, в отношении религиозной проблемы установления связей, которые устраняют изолированность человека от бытия.

Список использованной литературы:

1. Семенова С. Г., Гачева А. Г. Русский космизм: Антология философской мысли. — М.: Педагогика-Пресс, 1993. — 368 с.
2. Федоров Н.Ф. Внутренняя роспись храма. Памятник Александру III-му, миротворцу - «князю мира», по выражению Стэда. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://dugward.ru/library/fedorov/fedorov_vnutrennaya_rospis.html, свободный. – (дата обращения: 03.03.2020).
3. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности: Перевод/ Авт. вступ. ст. П. С. Гуревич. — М.: Республика, 1994.— 447 с.
4. Фромм Э. Иметь или быть? Эрих Фромм ; пер. с англ. Э. М. Телятниковой.: АСТ; Москва; 2014.

Подробности о монографии смотрите в каталоге.

Купить книгу всего в пару кликов можно в нашем магазине Вконтакте.