Взросление – по ту сторону смерти

Писатель и философ А.О. Омутов о том, как взрослеет человеческая душа в монографии «Философия жизни и смерти в России: вчера, сегодня, завтра»

В жизненном цикле смертного существа, пусть хотя бы человека, существуют определенные стадии. Они известны, естественны и не вызывают вопросов. Каждый переходный этап связан с утратой, но, вместе с тем, с приобретением нового. Осознающее существо (человек) всегда встречает неизвестность с некоторым напряжением — он может знать, что его ждет на каждом этапе, но, пока этап не наступил, он остается неизвестностью, и человек вряд ли в полной мере осязает всю его плотность. Иными словами, взросление страшит. Эти страхи подобны страхам ребенка перед множеством перемен, которые ждут его во взрослой жизни — они есть у каждого так или иначе.

Но повзрослевшему человеку смешно вспоминать большинство своих детских страхов. К тому же, каждая секунда жизни неумолимо приближает к смерти — единственному итогу любой жизни. Что, кстати, подлинно указывает на один из выводов — смерть утверждает жизнь.

Время подтверждает себя. Опираясь на саму индоевропейскую этимологию слова «время» (вращаться, вертеться) и достижения мысли, начиная от Аврелия Августина (который в трактатах «О Государстве Божьем» и «Исповедь» рассказал о том, как Бог лишил человека бессмертия после его грехопадения, поместив его в зависимость от времени. Потом Иисус Христос, искупив человеческие грехи, повернул время вспять — в сторону искупления. И время как бы пошло в две разные стороны — в сторону Града Божьего, который неуничтожим, и в так называемый мировой город, который будет разрушен) и заканчивая даже современной наукой (которая все чаще стала признавать величины, выходящие за пределы любой науки, имеющие отражение в восточных учениях, например, в буддизме — буддийские монахи, кстати, бывают приглашены на научные мероприятия. Наука пришла к тому, что время не является конкретной линией координат, чем его всегда считали), можно сказать, что существует как бы два времени — время, которое идет линейно и которое мы знаем и привычно чувствуем, и время, идущее по спирали, которое мы только предчувствуем, но не осознаем. Каждая секунда подтверждает свою «другую», «параллельную» секунду. Фиксация настоящего момента (а точнее нас в этом моменте) возможна, как результат этого подтверждения, когда два времени «сливаются». Но сейчас речь не о времени — этот пример был необходим, скорее, как аналогия.

Схожим образом смерть непрерывно подтверждает жизнь. Находясь в актуальном состоянии жизни, смерть как бы «за ширмой», она есть, но виртуально, она по сути трансцендентна. Но, вместе с этим, ее тотальное присутствие бесспорно. Известна ситуация с тремя силами — сила созидания, сила разрушения и сила бытия, позволяющая существовать, в том числе, двум другим силам. Эти силы непрерывны, а две из них в некотором смысле равнозначны. Смерть в этом отношении является основой всякой жизни. Конечно, об этом можно в полной мере говорить в масштабах Вселенной, но не отдельно взятого, брошенного и потерянного, существа.

Существо, запечатанное в поле пересечения этих законов, конечно, не может с легкостью отнестись к собственной гибели. Данная ситуация ставит принципиальный вопрос — что гибнет, а что остается? На этот счет существуют известные точки зрения — религиозные и философские, путь веры и путь знаний. В народных сказках имеются варианты, когда после смерти человек остается в виде какого-либо животного или даже дерева, реки, камня. Что общего между камнем и человеком? Ничего. Тем не менее, не возникает никаких вопросов по поводу того, что именно этот человек стал этим камнем. В знаменитом стихотворении Джалаладдина Руми представлена эта ситуация от начала до конца, восходящая к Тому, «кто не постижим ни одним умом». Можно говорить о «бытийном корне» — существо остается собой независимо от своей формы, оно сохраняет единство собственного отдельного бытия. Нечто, чем является конкретно это существо, проходит через смерть, не будучи затронуто ей. При том, что, очевидно, оно меняется до неузнаваемости. Даже если говорить о бессмертии души, то разве можно сказать о том, что у камня есть душа? Значит, бытийный корень независим даже от индивидуальной души, он как бы вне ее. Итак, в народном сознании имеется информация об этом.

Вместе с экзистенциальным ужасом перед неизвестностью, душа человека все равно стремится туда — к запредельному. За предел чего? Самой осязаемой чертой и пределом при всей тотальности остается смерть. Духовные поиски человека начались с его осознания собственной смертности и, словно бы, должны продолжиться за пределами смерти.

В человеческой душе сталкиваются противоречивые стремления — к запредельному, бескрайнему путешествию в неведомое и самое сильное желание любого существа — самосохраниться. Представляется такая картина – человек уютно сидит за чайком с самоваром, а его взгляд уносится в (ино)вселенские скитания. Такое сочетание бездонной пропасти мироздания вместе с исконным уютом. Самосохранение, допустим, возможно в двух вариантах (которые, кстати, не противоречат друг другу): во-первых, индивидуальная душа способна стать личностью, как ее понимают в метафизике — нечто, стоящее над индивидуальностью, которое проходит через смерть. Здесь можно говорить о традиционных (зачастую – глубоко эзотерических) духовных практиках, которые ставят высшие цели. Реализация этих целей есть реализация Себя, а, следовательно, самосохранение в прямом и полном смысле этого слова. Второй вариант — сохранение себя, как части целого — истории, народа, рода — то, что, в принципе, стараются, осознанно или нет, сделать все люди. Целое всегда сохраннее своей части — и дай Бог, чтобы это целое (как Россия) было неуничтожимо. Подобное сочетание, кстати, отражает еще одну метафизическую ситуацию, когда творец входит в творение посредством некоторого отчуждения и кенозиса — его инобытие остается его бытием, часть не гибнет (так как она — часть целого), но эта часть идет как бы туда, где нет самого творца, нет целого. Таким образом, часть становится метафизически «больше» целого, сохраняя сущность целого в себе.

Наш человек будто бы не боится смерти. Не то, чтобы даже не боится, малодушно не воспринимая ее, а готов умереть за высшую идею, за святыню, умереть отчаянно, жертвуя всем. А чего стоят строки Волошина, обращенные к России: «сгореть во имя твое»?

Можно говорить о некоем особом отличие души человека — она, не зная, знает. Особым образом «знает» то, чего не может вместить, входит в пламя, от которого гибнет, но для того, чтобы обрести неразрушимость. И человек, даже земной, уже способен предчувствовать, посредством собственной души, принадлежность к вечному. И, при определенных духовных достижениях, смерть становится необходимым этапом для этого ослепительного взлета. Как бы ни было грустно терять самое близкое в земном мире, это необходимо будет пройти и принять. Для того, чтобы освободиться и повзрослеть…

Подробности о монографии смотрите в каталоге.

Купить книгу всего в пару кликов можно в нашем магазине Вконтакте.