Почему люди боятся смерти?
Гиренок Ф.И. "Философия жизни и смерти в России: вчера, сегодня, завтра: коллективная монография"
Страх перед смертью — это страх перед сознанием. Мы думаем, что смерть — это старуха с косой. Нет. Это страх перед сознанием. Мы не хотим сознания. Мы боимся его. У Канта есть указания на беспричинный страх — быть в сознании. Вообще-то никакой смерти нет. Что это значит? Это значит, что животные умирают, но смерти у них нет. То есть у них нет чего? Нет сознания. Смерть не существует. Существует лишь только страх перед сознанием. Сознание — это ворота смерти, через которые нужно пройти. И наоборот, смерть — это ворота сознания, через которые нужно пройти, входя в человеческую жизнь. Почему ребенок кричит? Потому что ему страшно. Он боится иметь сознание.
Для русской философии смерть софийна. Софийна она, к примеру, для С. Булгакова. «Нельзя сказать о смерти, что она софийна — это было бы смешным и странным парадоксом… — говорит Булгаков. — И, тем не менее, — продолжает он, — смерть софийна, ибо она «дает свободу от тяготы мира, и без нее эта свобода недостижима».
В рассуждениях о смерти ссылки на Бога неуместны. Почему? Потому что Бог смерти не создавал. Ее создал человек. А поскольку люди делятся на тех, кто живет в области возможного и на тех, кто живет в области невозможного, постольку смерть может быть софийной и асофийной. Софийная смерть — это действие посредством невозможного. Асофийная смерть — это действие посредством возможного. В первом случае, чтобы быть, нужно отказаться от себя. Во втором случае, чтобы быть, нужно отказаться от встречи с собой.
Никто из людей не дан самому себе полностью. Все требуют своего завершения. Завершает человека не другой человек, а смерть. Этой мыслью Булгаков отличается от так называемых «диалогистов». Человек, пишет Булгаков, «в свете смерти являет себя себе». Если бы не было смерти, то люди не узнали бы о том, что они люди. Смерть удостоверяет каждого: это ты, говорит она, можешь проходить на свое место. Откуда место? От Бога. Он хотя смерти и не создавал, но место для нее предусмотрительно, то есть софийно, приготовил. Смерть софийна уже потому, что она тебя предъявляет тебе, пусть и ценой отказа от себя. Если же ты в ней не встретишься с собой, то смерть твоя будет натуральной, асофийной.
Булгаков пишет: «все тебе дано, даже ты сам, тебе же принадлежит, от тебя пришло только… подполье…». Подполье построено из «кирпичей» относительного в предположении, что оно прочнее абсолютного. Кто не хочет себя в своей самости? Все хотят быть в порядке перед собой. Ведь принадлежность мира и других людей твоему сознанию так естественна. Так просто быть солипсистом. И так мучительно неестественна твоя принадлежность сознанию другого человека, в котором тебе совсем не хочется существовать. Умереть замурованным в своей субъективности — значит умереть натурально, как животное, без ужаса перед адом и без зова к Богу. Если во мне и от меня только подполье, и я загоняю себя в этот подвал, в эту пещеру, то я враг самому себе. Я отношусь к себе как к другому. Я безнадежно раздвоен. Если бы не было смерти, то самообман веры в себя так бы никогда и не был раскрыт.
Софийность смерти состоит в том, что она раскрывает этот обман и говорит: относительное только относительно, а абсолютное — абсолютно. И вместе им не поможет сойтись никакая диалектика. Только в смерти человек понимает, что ему гордиться нечем, что он, по словам Булгакова, мнимая величина, получившая реальность. Смерть помогает человеку забыть свое я и «постигнуть безмерную одаренность травки, воробья, каждого творения Божия». Бог не ждет, когда сахар растает в стакане. Для него нет различия между свободой и несвободой, между грезой и данностью. Поэтому в нем нет места злу. Зло идет от человека, от того, кто в своем творческом самоопределении ждет, когда сахар растает в его стакане.
Софийность смерти состоит в том, что она не дает возможности злу повсеместно распространиться. Всякая смерть одной своей стороной обращена к ничто, а другой — к Богу. Если твой центр — это я, вокруг которого ты вращаешься, то смерть тебе покажет себя со сторон небытия. И будет она несофийной. Страдание не выйдет за пределы того, кто страдает. Его боль будет только его болью. Если сдвинуть центр из себя за пределы себя, то смерть покажет себя с другой стороны: светлой и радостной. Страдание одного становится страданием всех.
Христос не умер в тот далекий от нас день. Он все еще умирает в наших душах. Он умирает с каждым умирающим человеком. И пока он умирает в нас, мы умираем вместе с ним.
Список использованной литературы:
- Булгаков С.Н Софиология смерти/ Тихие думы. Этика, культура, софиология. СПб.: «Издательство Олега Абышко», 2008. С. 380.
- Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М.: ООО «Издательство АСТ»; Харьков: «Фолио», 2001. С. 286.
Подробности о книге смотрите в каталоге.
Купить книгу всего в пару кликов можно в нашем магазине Вконтакте.