Вчера мне стукнуло 17
Вчера мне стукнуло 17. Иногда после ночной смены мы отсыпались прямо в цеху. Вот и сегодня решили отдохнуть — всё равно через 8 часов снова за станок. Я уже хорошенько задремал, как в комнату врывается начальник:
— Чего дрыхаете?! Вставайте и идите слушать, сейчас Молотов будет выступать.
Началась война.
Спустя какое-то время мы, упрямые и смелые, вчетвером ушли с Серовского завода — решили пойти на фронт. Далеко уйти не удалось — нас поймали и посадили за то, что мы покинули производство: в то время за молодыми работягами была «бронь» и мы должны были отработать положенный срок.
Через четыре месяца я освободился и поехал до своих сестёр в Верхнюю Туру. Устроился токарем на завод в новый 22 цех — молодёжным он тогда был. Оттуда ещё сложнее было уйти: я двухстоночник, народу на заводе и так не хватало. Там и с Асей познакомились.
Сколько ни просил отпустить меня на фронт, никто не слушал — я нужен в тылу. Однажды не выдержал и сказал начальнику цеха, что завтра опоздаю на 15 минут и меня после этого всё равно отправят на фронт, пусть даже в штрафбате. В этот раз начальник всё же отпустил, пожалел: лишь бы не в штрафбат. После Егоршино меня направили учиться на радиста-пулемётчика в нижнетагильскую танковую учебку, а после, в сорок третьем распределили на Карельский фронт.
«Здравствуй, моя дорогая Асенька. Мы едем в Карелию на поезде, наши вагоны для маскировки покрасили в белый — в тех краях уже много снега. Едем, значит, и с каждым разом понимаем, что становится всё теплее и теплее, и это далеко не Карелия — Молдавия. Приехали!
Оказывается, нас перекинули на 3 Украинский фронт в состав отдельного танкового корпуса под командованием генерала Толбухина. Отсюда я начинаю свой путь на Берлин.»
«… Уже было несколько боёв, и мы продвинулись вперёд. В первом же бою я понял, что такое война. Вспоминал слова нашего начальника цеха, что пожалею с выбором пойти на фронт. Но тут быстро привыкаешь, черствеешь и грубеешь. А как иначе? Бои страшные — раза два-три у нашего танка пробивало гусеницу. Немец крепкий, не сдаётся, умеет воевать: как даст нам! мы километров 20 назад. Очухаемся, разворачиваемся и гоним их вперёд на 50.»
«…Ася, пишу тебе, что я жив и здоров, чего и тебе желаю. Мы уже добрались до Румынии. Сейчас отдыхаем после боя. Расскажу тебе недавний случай: привезли как-то новые снаряды. Смотрю, а на ящиках-то надпись «завод 72» — это же наш, родненький, Верхнетуринский. Рассказал своим ребятам: смотрите, мол, какой привет с родины прибыл! Порадовались. А вдруг ты, Ася, к ним руку приложила? Такая приятная мысль — согревает.
Подъехала полевая кухня — буду заканчивать. Обнимаю тебя. Сильно за меня не беспокойся. Завтра двигаемся дальше.»
«…Зашли в одну деревню. И знаешь, блинов захотелось — и всё тут! Нашли какой-то полуразрушенный дом и растопили печь. Пока то-сё, прилетел снаряд — прямо перед домом. Летит второй — перелетает за дом. И тут мы понимаем, что сейчас третий будет наш. Не все успели выбежать. Снаряд попал прямо в дом. Поели блинов, блин!»
«…Вот уже и март 45-го. Здесь очень красиво и тепло. Совершаем большие марши, мимо нас проходят тысячи немецких пленных. Добрались до Венгрии. Недалеко от нас озеро Балатон. Большое такое. Между боями тишина, благодать. Решили искупаться в нём. Парни стали печь лепешки прямо на броне танка — настолько жаркая погода. Завтра четвёртый раз будем брать Секешфехервар. Драка будет страшной. Ну ничего — как-то же дошли до Венгрии, значит, и Секеш освободим.
Становится темно и дождь начинает покрапывать. Крепко тебя целую. Передавай привет всем нашим из цеха.»
30 марта, очередной бой. Сильный удар. Туман, ничего не понимаю, всё тело болит, где-то вдалеке грохот, стрельба и крики. Теряю сознаа…
Очнулся уже в румынском Констанце на пароходе в Одессу. Сказали, что наш танк подорвался на мине. Что там с нашим экипажем? Жив ли кто кроме меня? Сам я недвижим: перебиты оба бедра и правая кисть — лежу нарасшарагу, звездой. Эшелоном меня отправили в Сызрань. Там и узнал об окончании войны. Радости не было предела. Скинулись с ребятами по палате — отметили.
Август 45-го. Добрался до уже родной Верхней Туры. На вокзале повозки с лошадьми: раненых солдат встречали с фронта и доставляли до дома. Мне предложили — отказался, сам дойду! Через несколько минут пожалел. Ковылять на костылях до Фоминой оказалось не так просто. На встречу шли колонны пленных немцев, они работали здесь, строили бараки. Тяжело смотреть на врага: недавно мы с ними бились, а они теперь тут, совсем рядом.
Поскорее бы встретиться с Асей. Может, завтра сходим в клуб на кинофильм.