Жизнь после смерти.
Жизнь после смерти, по представлениям всех
, человек попадал в Тот или Иной мир. В зависимости от готовности души к посмертному пути, а также от той работы, что проделал человек при жизни, именуемой, например, кармой, языческая душа из Срединного мира нисходила в Нижний мир (Яма, Кощное царство, Хель, Аид). Она также могла воплотиться в звере, тотемном предке, и пастись под присмотром властителя Дикой Природы и короля Леса. Душа также возносилась в Вышний мир, закончив цикл перерождений (Сварга,
, Вальхалла, Олимп).
У греков последнего удостаивались очень немногие, и даже самых великий героев и мудрецов ждал, как мы уже видели, безрадостный Аид - мрачное царство теней. Доставшийся при разделе мира собственно богу Аиду, брату Зевса. У германцев в палаты Одина и чертоги Фрейи попадали герои и их женщины, причём мужская половина душ отходила к Вальфэдру и составляла его небесную дружину, а воинственные жены их приходили к Фрейе. Умершие от старости, болезни и самоубийцы отправлялись в Хель, и надо полагать, что среди них были души как великих скальдов, годи, эрилей, так и самые последние карлы и бонды. Не избежал участи оказаться в Хель даже сын Одина - Бальдр, убитый дротиком омелы. Ему еще предстоит возродиться согласно “Предсказанию вёльвы”.
Если полагать славянский Ирий (вырий) - местом обиталища душ (без необходимости перерождения) после смерти, то наиболее близкий аналог этому у скандинавов — это чертоги Гимле, согласно “Младшей Эдде”:
“И все люди достойные и праведные будут жить с ним (Всеотцом, т.е. Одином) в месте, что зовётся Гимле или Вингольв. А дурные люди пойдут в Хель, а оттуда в Нифльхель”; “Есть среди обилищь много хороших и много дурных. Лучше всего жить в Гимле, на небесах. Добрые напитки достанутся и тем, кто вкушает блаженство в чертоге по прозванию Бримир. Он стоит на Окольнире. Прекрасный чертог стоит и на горах Ущербной Луны, он сделан из красного золота, и зовут его Синдри. В этом чертоге будут жить хорошие, праведные люди”.
У балтов существовала воображаемая Мировая “гора”, или “крутая каменная гора”, на которую предстояло по их поверьям взобраться уже мёртвому к своим предкам. На горе, согласно белорусско-литовским летописцам, навьев ждёт Единый бог Диевас, который судит их по делам прижизненным:
“О великом князе Скирмонте (1250-1270-гг). Великии князь Скирмонт зостал по отцы своем на Великом князьстве Литовском и Жомоитском, и Руском. И подлуг отца своего приказаню на том месцы, на усти реки Вилни, где у Велю упадывает, вчинил жглищо, и там же тело отца своего сожег, и коня его, на котором еждивал, и шату его, которую ношивал, и хорта его зъжог. И от тых часов прозвано Швинтрогоро и на имя того великого князя. И коли которого великого князя литовского албо пана сожжоно тело, тогды при них кладывали когти рыси або медвежи для того, иж веру тую мели, иж судныи \л.48.\ день мел быти, и так знаменали собе, иж бы бог мел приити и седети на горе высокои и судити живым и мертвым, на которую будет гору трудно взыити без тых ногтеи рысих або медвежих, и для того тыи ногти подле тых кладывали, на которых мели на тую гору лезти и на суд до бога ити. A так, ачколвек поганыи были, а вжиж потом собе знаменали и в бога одного вериля, иж судныи день мел быти, и верили з мертвых востаню и одного бога, который мает судити живым и мертвым
“О великом князи Скирмонте. Великии Скирмонт князь зоста по отцы своем на Великом княжестве Литовском и Жомотском, и Руском. И подлуг отца сво \л.30. \его приказаня на том местцы, на устьи реки Вилни, где в Велю впадывает, учинил жглищо, и там же тело сожог отца своего, и коня его, на котором он езживал, и шату его, которую ношивал, и милостника его, до которо М ж он был ласков, и сокола его, и хорта зжог, и от тых часов великии князь литовскии и бояре тела их там жигали, и для того тое местцо от тых часов прозвано Швинторога, на имя того великого князя.
И коли котораго великаго князя или пана сожжено тело, тогды при них кладывали ногти рыси или
для того, иж веру тую имели, \л.30об. \ иж судныи день имел быти, и так знаменали собе, иж бы бог имел приити и седети на горе высокой и судити живым и мертвым, на которую ж будет гору трудно взыити без тых ногтеи рысьих або медвежих, и для того тыи ногти подле их кладывали, на которых имели на тую гору лезти, на суд до бога ити. A так, ачколвек поганы были, a вжды ж потом собе знаменали и в бога одного верили, иж судныи день имел быти, и верили из мертвых востанию и одного бога, которыи мает приити судити живым и мертвым...”
“Умершим нужно было иметь крепкие ногти на руках или карабкаться с помощью когтей животных, — поясняет Мария Гимбутас, знаменитый литовский этнограф. — На этой “крутой горе” проживает Dievas и собираются умершие... Кроме того, из
песен становится ясно, что целью являются не “гора” (образ неба), но то место, которое находится за горой. Дорога к этому таинственному месту оказывалась долгой. Умершие могли скакать на лошадях по небу, подниматься вместе с дымом от огня или лететь как птицы по Млечному Пути, который на литовском языке означает “путь птиц”, или отправиться на лодке по “пути солнца”, плывя ночью по водам, перемещаясь на восток по морю, по рекам Даугаве или Неман. Там, где спит
, где оно купает своих лошадей, появлялись Диевас и другие
, луны и божество моря. И где- то далеко, в том отдаленном месте находились серый камень и солнечное дерево или железный столб, а около столба — две лошади”.
Перед нами представление о космическом дереве балтов, небесной оси. Явные переклички находим в греко-римской,
и немецкой мифологиях. Подчас, имея сведения о мифологии ближайших соседей русских и
, мы можем восстановить традиционные представления на этот счёт и собственных предков.
“В фольклоре обычно встречается дуб или береза с серебряными листьями, медными ветками и железными корнями. Иногда появляется огромная липа или яблоня. Они стоят на камне, в конце “пути солнца”. Солнце вешает свой пояс на ветки, спит в кроне дерева, и, когда встает утром, дерево окрашивается в красный цвет. “За горой, там, где солнце, живёт моя матушка”, — говорится в литовской песне. Путь умершего в обитель богов — это путешествие к краю видимого мира. Также говорят: “Он находится в обители вечности”. Литовское слово dausos сохраняет значение таинственного обиталища и не может быть переведено словами “рай” или “небеса”. Уход тени умершего не означает, что нарушается его связь с живыми. Его животворящая сила, аналогичная древнегреческой рпеита или римской anima, не покидает землю. Она возрождается в деревьях, цветах, животных, птицах.
Душа могла покинуть тело вместе с выдохом, при испарениях и тотчас найти приют в растениях, животных или птицах. Иногда она могла выпорхнуть прямо изо рта в форме бабочки, пчелы, мыши, жабы, змеи или вырасти изо рта юной девушки в форме лилии. Чаще всего реинкарнация по вере балтов происходила в виде дерева: духи мужчин поселялись в дубах, березах и ясенях, женщин — в липе и ели. У балтийских народов сложились невероятно доверительные отношения со всеми названными деревьями. Дуб и липа стали главными деревьями, упоминаемыми в фольклоре. Когда рождался человек, ему посвящалось определённое дерево, выраставшее под действием тех же процессов, что и его человеческий двойник. Если дерево срубали, человек умирал. Росшие на старых литовских кладбищах деревья никогда не рубили, поскольку в пословице говорилось, что если срубить дерево с могилы, то можно нанести вред усопшему. Поэтому и на кладбище не следовало косить траву. В пословице говорилось: “Из погребальной травы течет наша кровь”. Кроме растений, души умерших чаще всего поселялись в птицах, женские — в кукушке или утке, мужские — в соколе, голубе, вороне или петухе. Происходила также реинкарнация в волков, медведей, собак, лошадей и котов”. С высокой долей вероятности можно говорить, что похожие представления имелись и у древних русичей.
У кельтов некоторым аналогом трехчленному делению принципов и устройства Вселенной являются Круги: Абред (“где все порождено смертью”) - Гвинвид (“там, где жизнь сильнее смерти”) - Аннун (“где нет ни смерти, ни жизни”).
Аннун в смысловом переводе означает “Не-мир” или “Иной мир”. И хотя говорить о географии Нижнего и Верхнего мира бессмысленно, каждый видит при Переходе то, что может увидеть только он, Аннун представлялся древним, как страна, расположенная под землёй, в холме (сид ) или за морем. Это представление сближает Аннун с
, куда надо плыть через море, либо спускаться, сквозь дыру.
О достижении Аида у греков были приблизительно такие же представления. Однако у кельтов Аннун - это совершенная страна, страна магов, полная волшебства, сакральный, неявный мир, правит которым король-охотник типа нашего Волха, у кельтов его звали Гвин ап Нудом или Финном, поэтом и пророком, а также Манауиданом (Мананнаном), схожим со
в его нижней ипостаси. Достоверно об этой стране известно лишь то, что всякий, кто сумел вернуться из Аннуна несёт на себе его печать всю оставшуюся жизнь, словом, бегство не проходит безнаказанным. Но и все, что живо, рождается именно в Аннуне, так гласит отрывок из знаменитых “Триад Бардов”: “рождение в Аннуне, рост в Абреде и полнота в поднебесье Гвинвид, ничто и никто не существует вне этих Трёх, кроме самого Бога”.