Бесчестье
- Вставай, брат, вставай… - приговаривал Себастьян, помогая лучшему другу встать на ноги.
Джаспера избили. Исколошматили как свиную тушу на рынке. Шерсть на голове пропиталась кровью, слиплась, нависала на глаза. А по глазам – красные набухшие прожилки, будто их с луком промыли.
Осенний дождь хлестал по мостовой, кровавые следы растекались, тонкими струйками уплывали в канализацию, в катакомбы. В сырую подземную темноту, где обитали мавки и упыри...
Горожане шли не останавливаясь. Кто-то, видя паладина, смекал, что все путем и с чистой совестью спешил дальше, кому-то просто было по барабану.
Волколюд прихрамывал, подволакивал правую ногу, хватался за живот. Себастьян был его единственной опорой на этой вечерней, погруженной в трепыхающиеся сумерки, улице.
- Суки, всю печень отбили… - жалобно прохрипел он.
Джаспер сплюнул. Вместе с черным сгустком из его пасти вылетела парочка клыков. Когти на лапах были обломаны. Джаспер тщетно пытался сопротивляться, как умел. А умел он плохо.
Врагов складывать, это не колоду тасовать.
- Брат…Кто тебя так? Найду – убью! – беспокоился паладин.
- Не бери в голову, Себ. Не с тем человеком сел за стол…Слушай, давай присядем.
Себастьян кивнул и усадил друга на ступеньки, под козырек злополучного «Дубового трактира».
Чтоб он прогорел до основания!
- Огниво есть? – спросил Джаспер.
- Есть, - ответил паладин и протянул другу кожаный мешочек.
Волколюд пошарился по карманам, выложил колоду размокших карт, стершиеся кости, вытащил папиросу, чиркнул кресалом и затянулся белым маревом.
- Отсырели, черт бы их побрал, - покривился Джаспер, - будто пеленки ссаные куришь…
- От этого не отмоешься. На дно я, братец, залягу.
Себастьян скинул капюшон и уселся рядом с другом.
- Ты же говорил, что будешь честно играть, Джасп.
- А я честно играл! – заверил волколюд. – Я даже тузы козырные спалил, чтоб соблазна не было!
Паладин нахмурился, подпер кулаком небритый подбородок. Во рту ощущался вкус крови. Видно, десны воспалились.
- Я ж говорю…ммм…- зажмурился от боли зверолюд. – Не с теми людьми сел играть. В общем, не бери в голову, Себушка. Сейчас докурю, да спать пойду...
- Никуда ты не пойдешь. Тебе к лекарю нужно, а еще лучше к Милосердным женам. Я отведу. Отведу, а потом найду тех, кто это сделал и разберусь с ними.
Джаспер поперхнулся дымом. Закашлялся. Выплюнул окурок.
- Сдурел, Себ? Они же тебя закопают! И меня закопают! Не выберешься…Это страшные ублюдки…
- А я паладин Ордена Феникса Порядка. За мной собратья и церковь.
Джаспер сквозь боль рассмеялся.
- Не будь таким наивным, Себ. У них все схвачено! У кого думаешь твои седину закупают, когда поставки с рудников заканчиваются?
- Серебро по-ихнему. Горячий товар…Канделябры, сундучки, шкатулочки, вилочки, тарелочки… - пояснил Джаспер. – А потом они идут грешки замаливать. За каждый грешок сотня экю. А грехов у них много…Так что подумай, за кем еще кто стоит.
Себастьян прикусил кулак. Он всегда так делал, когда не мог принять четкого и однозначного решения.
- Я не хочу, чтобы они тебя снова… - покачал головой паладин.
- Неее, братец. Я дважды в один сортир мочиться не стану. Отлежусь пару месяцев. Потом, может, в предместья подамся. У местных, конечно, одно зерно да какашки мышиные, зато печень цела. Пойдем что ль…Посмотрим, что у вас за жены такие…
Джаспер оперся на Себастьяна. Вдвоем они тихонько побрели на юг, в лечебницу славных Милосердных жен…
Волколюд, чтобы не потерять сознание, не обессилить окончательно, что-то еще говорил, пытался шутить и травить байки, но паладин почти ничего не слышал.
Внутри него, под самым сердцем, что-то зудело и горело, как свежая рана, присыпанная солью.
Себастьян не умел проходить мимо. И дело было не только в чувстве долга.
Вернее, вовсе не в нем. Нет, сэр, решительно нет.
Ему нравилась эта легкая хмельная окрыленность.
Кинул монетку нищему – оперился. Помог старушке добраться до дома по обледенелым улицам - взлетел. Вытащил из-под копыт тягловых коней котёнка - устремился в высь. Переломал ребра уличной шпане, задирающей маленького бродяжку, и все, ты вне Поднебесья.
Ты почти бог, почти Ординум, создатель миров и возжигатель светил.
Конечно, бывает страшно. Но, когда пыльцой забиваешь ноздри, тоже бывает страшно, верно? Паладин не пробовал, он просто знал, что можно не проснуться.
Но подождите...- думал Себастьян, - это не пыльца, это что-то другое, я помогаю смертным.
Ты самоутверждаешься за счет них. Доказываешь миру и самому себе, что ты больше не заморыш. Не заморыш.
Заморыши прячутся, боятся выглянуть в окно. Они не стоят с гордо поднятой головой у черного входа в притон греха, разврата и безвольных женщин под названием Постоялый двор «Почему бы и нет?».
Жуткое местечко. В нем пахнет потом голых женщин и семенем мужчин. В нем принято скармливать своих жен и кормиться чужими.
Джаспер рассказывал, что по выходным, в день Амареты, здесь какая-то богохульная едкая каша из скользких розовых тел. Придворные приходят сюда, подцепляют заразу за заразой, бегут к лекарям, на исповедь и возвращаются снова.
Спалить бы этот домик к чертовой матери…
Но это так, неисполнимые мечты. Пусть развлекаются, пока не сдохнут. Паладин пришел из-за Джаспера. Из-за своего лучшего друга, чья веселая беззаботная морда, и растянутая в лучистой улыбке пасть – бесценное сокровище, которое стоит оберегать, за которое стоит сражаться.
Себастьян уже предвкушал мгновение, когда вернется в лечебницу, усядется на льняные простыни, нальет другу водички, и торжественно объявит, мол, дружок, играй, где хочешь. Тебя и пальцем не тронут!
И волколюд удивится, раскроет свою пасть, спросит: «Как же это, братец?».
- Ты че, мазурик, рыцарь, что ли? Вали отсюда, че приперся? – хриплый, прокуренный дурью, голос бритоголового бугая, плевал Себастьяну в лицо.
- Простите, мне нужно увидеться с мистером Брайаном Голди… - он старался говорить уверенно, но, как всегда, промямлил.
Бугай харкнул паладину под ноги, снял с пояса самострел и нацелил его на незваного гостя.
- Уноси отсюда свою стальную задницу, рыцарь, пока не очко не вздулось!
- Во-первых не рыцарь, а паладин, во-вторых…
- Какие-то проблемы, Тесак? – второй, пониже и поменьше, накрахмаленный, с промасленными волосами и в дорогой одежде, вынырнул из темноты.
От него пахло сандаловым маслом.
- Да тут какой-то жестянщик к пахану просится.
- Какой-то ты неграмотный, Тесак, - покачал головой промасленный. – Это же паладин, а не рыцарь…Только я что-то не помню, чтобы шеф паладинов вызывал.
- А он заявку оставил, - соврал Себастьян. – Говорит, мыши у него летучие завелись. Размером с собаку.
- Ну-ну…Мыши летучие, говоришь. Так бы и сказал сразу, что у вас седина опять закончилась. Тесак, пропусти. Как зовут-то тебя?
- Себастьян Ардентэл. Сэр Себастьян Ардентэл.
- Прошу за мной, сэр Себастьян.
Створки спальни распахнулись, и Себастьян ступил босыми ногами на мягкий, сотканный на Юге, ковер. Паладина заставили разуться, отняли меч. Свой плащ он тоже отдал тем молчаливым каменюкам, которые служили своему хозяину словно верные псы, пока получали золото и дозу свежего страха.
Седой, лысеющий старичок, напоминающий сморщенный грибочек из детских считалочек, распластался на шелковом белье просторного ложа, наслаждаясь ласками рыжеволосых дворфиек.
Старик явно предпочитал высокие пенистые волны изящным и острым скалам.
- Пышечки мои… - процыкал Брайан Голди, - Брысь. Брысь, девочки.
Дворфийки ойкнули, заметив паладина, наспех прикрыли тяжелые груди и круглые животы, и попрятались по боковым тайным комнатушкам.
Старик накрылся одеялом и прислонился к спинке кровати.
- Ну, сэр паладин, чем обязан вашему визиту?
Себастьян вобрал побольше воздуха и шагнул вперед.
- Мистер Голди, это ваши люди избили волколюда в «Дубовом трактире»?
Старичок-боровичок сдвинул брови, глотнул черничного вина.
- Ну, положим, мои. А вам какое дело? Его что, покусал кто-то?
- Нет. Просто Джаспер мой друг и я бы хотел…
Брайан рассмеялся во весь голос. Потом откашлялся.
- И чего бы ты хотел, паладинчик?
- Я бы хотел, чтобы больше его никто и никогда не трогал. Ни ваши люди, ни какие-либо другие.
Мистер Голди встал с кровати, сверкнул своей голой сморщенной задницей, надел халат.
- Значит так, святошка. Передай своему корешу, - голос старика огрубел. – Передай своему корешу, чтобы он в чужую хату морду не совал, раз отстегивать жлобит. Я предупреждаю только один раз, покойничков стараюсь не будить.
Себастьян прищурил взгляд. Он по привычке положил руку на пояс, но меча там не было.
- Это я вас предупреждаю, мистер Голди. Если хоть один волос упадет с его головы, с вашей упадут все…которые остались.
Отовсюду, точно арлекины из механических гномских игрушек, или кукушки из напольных часов, повыскакивали мрачные, почти не отличимые друг от друга, кабаны. Каждый держал в руках по арбалету. И каждый арбалет был направлен на паладина.
Тот выставил перед собой руки. Внутри него что-то заклокотало. Глаза задергались. На лбу под волосами проступил пот.
- Слушай сюда, духарик. Я понимаю, у тебя зудит мечом помахать. Меч – он как шняга, без дела висеть не должен.
- Ничем я махать не собирался, Джаспер мой друг…
Брайан Голди спокойно и размеренно приблизился к вросшему в пол паладину, дал ему оплеуху и прошипел:
- Захлопнись, святошка. Ботать будешь, когда я базар закончу. Не надо мне тут в очко втирать. Друга из себя преданного строить! Хо-хо! Вшивик-то Джаспер, а сюда доковыляла эта жестянка! Зудит у тебя между ног. Пользоваться научился, теперь давай по сторонам стрелять. Но не на того напал, духарик. Мы с братвой тебя с потрохами сожрем. Мы тебе не гули гнилостные, не эти чушки сектанты…Мертвых поднимать западло, это все знают. А ты к нам полез…
- Я думал орки с вами покончили, - Себастьян растер покрасневшую щеку.
- Зеленки-то эти? – старик засмеялся, похрюкивая и давясь кашлем. – Ты че, веришь в эту мульку? Разбежался…И среди них свои крысюки нашлись. И потом не их это земля. Пусть в степи валят со своими понятиями. Ты паладин, у вас своя лавочка. Чпок-чпок по могилкам. А у нас своя лавочка…Пыльцу сбывать надо? Надо. На шмаль спрос есть? Есть. Хорошее перышко спрашивают? Спрашивают. Девок народ хочет? Хочет. Мы лишнего на себя не берем. Вот и вы не берите…У меня бабка была, говорила: «Каждый красен на своем месте». И ты сейчас не на своем месте. И меня от тебя воротит. Не по масти я тебе, духарик. Кореш твой, вшивик этот, по-черному гнал. По костям получил. Вот и ты не гони, святошка. Покойничков убаюкивай, если им плохо спится. А еще раз полезешь…Мы этому твоему корешу всю шерсть выдернем, а девку твою, остроухую, так оприходуем, ноги не сдвинет.
Паладин пошатнулся. Внутри него все сжалось, свернулось в трубочку, скомкалось, закровоточило.
- Пха, - усмехнулся Брайан Голди. - Мы про тебя многое знаем, святошка. У нас весь город на виду. Сечешь?
- Ну тогда проваливай. Братва, проводите сэра паладина. Руки не распускайте, он вроде и так грамотный…
Себастьян и правда сел на чистые льняные простыни, как мечтал. Вручил Джасперу коробочку печеных с курагой и миндалем яблочек. Но не бахвалился. Вообще почти не говорил. Сидел понурый и стачивал зубы о ногти.
- Чего ты, Себ. Да мне уже лучше. Не беспокойся…За яблочки спасибо, ух, жена твоя мастерица…
- Джасп…- произнес Себастьян наконец. – Найди себе нормальную работу.
Домой паладин вернулся поздним вечером. Скинул в прихожей промокший до нитки суконный плащ, сапоги оставил на крыльце.
Седая Лисица терлась о хозяйские ноги, ластилась, мурлыкала.
Беатрис встречала мужа с сонной улыбкой.
Себастьян обнял жену. Он прикусил нижнюю губу и буквально разрыдался любимой в волосы. Они пахли гвоздикой и мятой.
- Себ…Себ…Милый, ты чего, что случилось? Милый…