35

Тридцать пять — такой возраст, когда уже можно с умным видом написать письмо себе восемнадцатилетней или что-нибудь вроде «10 вещей, которые я поняла к тридцати пяти». 

Сейчас принято «с каждым годом становиться исключительно лучше», с радостью или во всеоружии встречать каждую новую морщину. Ну или с блаженным смирением, на худой конец. А мне кажется важным признать, что последним возрастом, в котором я чувствовала себя на сто процентов органично, в идеальном месте и времени, на гребне волны, если хотите, в разгаре вечеринки, — было тридцать три года. Тридцать пять тоже нормально, но тридцать три все-таки лучше. 

Кто-то считает детство золотой порой, кто-то нет-нет да и взгрустнет об ушедшей юности. Для меня детство — это пережить и забыть. Юность чуть лучше, но тоже вызывает вопросы. А вот плюс-минус с двадцати пяти до тридцати с хвостиком — это время максимальной свободы, когда по какому бы пути ты не пошла, ты не выбиваешься. Хочешь драные джинсы и дреды — почему бы и нет. Хочешь быть  трудоголиком и отдавать себя целиком своему делу — когда же еще, как не сейчас. Хочешь дом, семью, детей — молодец. Хочешь драйва, ветра в волосах и болтаться без дела — какие твои годы! Такое классное время, когда к тебе не пристает ни один ярлык. 

И это ни в коем случае не про  «да ты что, все еще впереди, дальше только интереснее, в сорок лет жизнь только начинается». Это все понятно, и планов громадье. В каком угодно возрасте можно делать что угодно с поправкой на физиологию. Но все-таки мне немного жаль, что до Африки и Южной Америки я доберусь не двадцатипятилетней девчонкой, а в лучшем случае тетенькой под сорок. 

Это скорее про данность. Просто один период жизни сменился другим, и нужно осмотреться. Говорят, есть вариант завести сорок кошек. Я как-то спросила об этом у Сереги, он напрягся, но не сказал категоричное нет. Или вот цветные дреды будут отличной маскировкой седины, если я захочу ее маскировать — пока не решила. 

Самая большая надежда — стать менее трусливой. Вроде как уже достаточно пожила, терять нечего. Забиваем по рукаву на каждую руку и топаем прыгать с парашютом или учиться летать на параплане. Как-то так надеюсь развлекаться.

В последнее время я очень ярко чувствую конечность жизни. Не в смысле, что мы все умрем (это да), а в смысле ограниченности каждого дня. В каждую секунду, когда мы выбираем, как прожить сегодня, мы отказываемся от тысячи других возможностей. Если кто-то выбирает строить дом и сажать деревья, он в это время не совершит кругосветку автостопом. А если я решаю поваляться денек дома с сериалом, — это, например, минус один день моря. Поэтому хочется, чтобы каждый выбор приносил максимум радости и удовольствия.

Можно всё. Можно в сорок пять лет и восемьдесят кг нарядиться в розовый топик и плюшевую мини-юбку, и искренне тащиться от себя. Можно забраться в песочницу и самозабвенно лепить куличики — никто не запрещает. Только ни юной смешливой девчонкой, ни трехлеткой ты от этого не станешь. И мне кажется, это самое главное, что нужно четко видеть, — кто ты на самом деле и где. 

Так что — мой рост 170 сантиметров, не 165 и не 173. Глаза карие, а не серые. И мне тридцать пять.С Днем Рождения меня.