В доме зверь, вороника на крыльце.

Там, у Белого Моря, я постоянно ощущала присутствие Смерти. Не опасное, вселяющее ужас, готовое поглотить все на своем пути, а спокойное, умиротворенное, как будто сытая, ничем не встревоженая ядовитая змея свернулась кольцом на едва греющем утреннем солнце.

Смерть заливала пространство потрясающим серым цветом и была спокойствием и мудростью. Серый цвет пропитывал насквозь море, небо, оседал на сухих ветвях деревьев клочьями лишайника, прочно въедался в камни, прорастал седым ягелем, осыпался на берег грубым песком. Смерть расстилала ослепительно-синее покрывало, не щурясь смотрела на полуденное солнце и была торжеством и исцелением. Низкие тощие сосны - ее верная свита - выстраивались ровными рядами, а с наступлением сумерек начинали кружиться в ритуальных хороводах, вознося хвалу Ее Величеству.Она бродила исключительно невесомо по мягкому мху, среди цветущего вереска и созревшей вороники, а внезапные шорохи в густом черничнике каждый раз оказывались суетливой возней не в меру расплодившихся мышей-полевок. Иногда она брала в руки и ласково убаюкивала выбившуюся из сил чайку или выброшенную на берег медузу, но никогда не позволяла мне слушать ее колыбельные.Смерть совсем не пугала меня. Она знала все и могла дать мне любые ответы, открыть самые непостижимые истины... Только я никак не могла придумать верный вопрос...