Эта музыка
Или — матерный юмор как спасательный круг. Размышления о том, как похабные треки помогают выживать в эпоху войн, кризисов и беспредела
Эта статья будет сделана в двух вариантах — в цензурном, где вырезаны некоторые нужные и важные вещи. Ссылка на полную версию внизу.
Ночь, Когда Ворона Стала Гимном
Представьте себе: поздний вечер в маленькой квартире на окраине большого города. За окном — серый декабрь 2025 года, новости по телевизору твердят о бесконечных конфликтах, растущих ценах и политическом хаосе. Молодой парень, только что вернувшийся с работы, где ему урезали зарплату из-за «экономических трудностей», включает музыку .
И вот оно — звучит трек «Ворона» от Кэнни feat. МС Дымка — абсурдный, матерный дип-хаус про сказочных персонажей в полном безумии: «Там на суку сидит ворона, с х*ем во рту, во лбу корона…» Он смеётся, качает головой и вдруг чувствует, как напряжение спадает. И становиться ясно, что эта бессмысленная песня — лекарство, которое помогает пережить день.
В 2025 году, когда всех нас трясёт от творящейся вокруг безумности войн и экономических потрясений, такие лёгкие, похабные треки взрывают соцсети. Они не претендуют на глубину симфоний или политические манифесты, но именно в их простоте и матерности кроется сила. Я решил посвятить эту статью тому, как такие композиции становятся настоящим спасением для миллионов. Мы разберёмся, почему мат и юмор — это не праздное развлечение, а мощный инструмент борьбы со стрессом, опираясь на научные исследования, исторические примеры и опыт реальных людей. Через призму трека «Ворона» мы увидим, как музыка помогает жить в тяжёлых ситуациях, несмотря на войны, экономику и беспредел властей.
Прогулка по истории. Как песни и речёвки спасали жизни и судьбы
Давайте вернёмся в прошлое, чтобы понять, что это явление далеко не новинка. Во времена Великой депрессии 1930-х в США люди пели сатирические песни вроде «Cotton Mill Colic» Дэвида МакКарна — едкий юмор про эксплуатацию рабочих, где мат и сарказм помогали выплеснуть гнев. Это был способ сказать: «Мы в дерьме, но давайте посмеёмся над этим вместе». Аналогично, во Второй мировой войне солдаты сочиняли пародийные песни, вроде «Hitler Has Only Got One Ball» — грубая насмешка над врагом, которая поднимала боевой дух и снижала страх.
Во времена Вьетнамской войны пели: «Draft Dodger Rag» Фила Окса — сатирическую антивоенную песню с элементами юмора и мата, которая помогала молодёжи выразить протест и справиться с ужасом призыва. Или «Fortunate Son» Creedence Clearwater Revival, где гнев на несправедливость упакован в рок-ритм, становясь гимном для тех, кто устал от войны. Эти треки не меняли политику, но давали эмоциональный выход, снижая стресс и объединяя людей.
В современной реальности во время недавней пандемии COVID-19 (хотя, признайте, это было безумно давно в мерках человеческих эмоций) музыка стала «социальным бальзамом»: люди пели на балконах, создавая виртуальные хоры, чтобы развеять тревогу и почувствовать связь. В потрясающих нас кризисах, таких как война России и Украины или экономический спад 2022-2025 годов, лёгкие треки с юмором набирают популярность именно потому, что предлагают передышку.
Возьмём историю Алексея (имя изменено), IT-специалиста из Москвы. В 2022 году, когда началась мобилизация, он потерял друзей и работу. «Я слушал матерные подкасты и треки от старых до самых современных, — рассказывает он. — Это помогало не сойти с ума. Смеялся — и мир казался менее страшным». Такие истории повторяются миллионами: в соцсетях посты о «Вороне» полны комментариев вроде «Это антидепрессант от новостей!».
Теперь обратимся к советскому периоду, который я помню весьма отчётливо. Тогда матерный фольклор расцветал в эпоху дефицита и застоя. В позднем СССР, в 1995-1990-х, когда полки магазинов пустели, а очереди за продуктами становились нормой, люди сочиняли матерные частушки — короткие, острые куплеты, полные сарказма и нецензурщины. Эти частушки не просто развлекали: они были формой социальной критики, высмеивающей бюрократию, дефицит и официальную пропаганду.
Например, типичная частушка тех лет могла звучать так: «Пришел к теще натощак, теща плавает во щах» — абсурдный юмор, маскирующий гнев на пустые прилавки. В условиях, когда открытый протест был опасен, мат становился оружием простого человека, позволяя выплеснуть недовольство и гнев без прямого риска. Историки отмечают, что такие частушки циркулировали в народе, передаваясь из уст в уста, и помогали поддерживать моральный дух в эпоху «развитого социализма», где реальность расходилась с идеологией.
Параллельно расцветали блатные песни — жанр, родившийся в тюремном фольклоре, но ставший популярным среди широких масс в СССР. Эти композиции, с их романтизацией уголовного мира, грубым языком и меланхоличными мотивами, служили альтернативой официальной эстраде, где всё было «позитивно» и без тени грусти. В позднехрущевские и брежневские времена интеллигенция пела блатные песни на кухнях и в компаниях, находя в них отдушину от серости быта. Популярность жанра объясняется его «жизненностью»: блатные песни отражали реальные страдания, любовь, предательство — темы, табуированные в официальной культуре. Даже полицейские, по иронии, любили эти треки, что подчёркивает их жизненность.
Кульминацией этого тренда стала группа «Сектор Газа», основанная Юрием Клинских (Хоем) в 1987 году в Воронеже и сегодня уже ставшей легендой. Их песни, особенно ранние, изобиловали матом абсурдным юмором и отсылками к народному фольклору, стали легендой 90-х.
Треки вроде «Русский мат» , “Гуляй, Мужик”, “Снегурочка” или матерных частушек отражали хаос перестройки: инфляцию, преступность, социальный развал. «Сектор Газа» любили за разухабистый подход — без цензуры, с прямолинейной «жизненностью», где мат был уместен и не вызывал отторжения, а помогал выразить эмоции. В эпоху дефицита и перемен группа стала народным феноменом: их альбомы расходились самопальными кассетами, а концерты собирали толпы.
Представьте студента 90-х, стоящего в очереди за хлебом. Он напевает «Бомж» от «Сектора» — и смех над собственной нищетой делает день терпимее. Как и частушки, блатные песни «Сектора» были катарсисом, помогая пережить беспредел властей и экономический коллапс.
Эта традиция уходит корнями в более древние формы выражения — к рэпу, который, хотя и родился в афроамериканских кварталах Бронкса в 1970-х, имеет глубокие африканские корни.
Рэп черпает из традиций гриотов — западноафриканских сказителей, которые веками передавали истории, новости и социальную критику через ритмичную речь под аккомпанемент барабанов и струнных инструментов. Эти элементы перекочевали через Атлантику с африканской диаспорой, сливаясь с блюзом, джазом и уличной культурой в США.
В России рэп эволюционировал из подполья 90-х, впитывая мат и социальный протест, как в треках Oxxxymiron или Noize MC, где абсурд и юмор маскируют критику власти. Люди живут в цивилизации, но внутри них остаётся первобытное: от барабанов у костра в африканских деревнях до электронных битов в современных треках — суть не меняется.
Ритм и слово как оружие против угнетения, помогающее выживать через тысячелетия. Представьте африканского гриота, рассказывающего легенды под луной, — это эхо в современном рэпе, где матерный флоу «Вороны» даёт ту же отдушину, что и древние ритуалы. В кризисах, от рабовладения до сегодняшних войн, такая музыка сохраняет человеческую сущность, напоминая: мы можем смеяться над хаосом, и это делает нас сильнее.
Почему мат и юмор — это лекарство
Научно доказано, что музыка — мощный инструмент для регуляции настроения и снижения стресса. Исследования показывают, что прослушивание музыки активирует мозговые центры удовольствия, высвобождая дофамин и снижая кортизол — гормон стресса. В контексте войн и кризисов музыка отвлекает от негативных мыслей, как отмечает Стефан Кёльш: она автоматически захватывает внимание и уменьшает боль, тревогу и беспокойство.
Но почему именно похабные, матерные треки? Здесь вступает роль юмора и профанации. Юмор — адаптивный механизм человеческой (и не только) психики, который помогает переосмыслить проблемы, снизить напряжение и даже предотвратить рецидивы в зависимости. Исследование 2023 года подчёркивает, что мат действует как катарсис: он высвобождает эмоции, снижая стресс, тревогу и депрессию, подобно защитным механизмам психики. Когда люди матерятся или слушают мат в музыке, это даёт ощущение контроля над хаосом — «Я могу посмеяться над этим дерьмом».
В стрессовых ситуациях юмор дистанцирует от травмы, позволяя обработать опыт без эмоционального краха. Для ветеранов войн музыка помогает в терапии ПТСР: она улучшает психическое здоровье, снижая симптомы и повышая иммунитет. Аналогично, в экономических кризисах позитивная музыка с юмором повышает энергию и снижает стресс. Психологи подтверждают: юмор усиливает социальные связи и делает нас устойчивее. В 2020 году, во время локдаунов, люди использовали юмор для борьбы с депрессией.
Собственно, теперь перейдём к нашему герою — треку «Ворона» Кэнни feat. МС Дымка, от прослушивания которого и родилась моя статья. Он был выпущен в конце ноября 2025 года. Это убойный микс фольклора, клубного ритма и мата, где сказочные персонажи (ворона, Баба-Яга, русалка) попадают в похабные ситуации. Текст абсурден: «В эту тёмную ночь никто не в силах ей помочь» — рефрен, повторяющий беспомощность, но с заметной толикой иронии.
Почему он бомбит соцсети? Я писал об этом в самом начале статьи, где описал творящуюся сегодня дичь. Да война, инфляция, безумства политиков, разные угрозы от бактериологической до экологической сыграли свою роль, и , люди устали от серьёзных новостей.
Главный секрет воздействия «Вороны» кроется в когнитивном диссонансе. Звуковой ряд здесь работает как идеальная ловушка. С первых тактов вы слышите качественный, меланхоличный дип-хаус, потом хорошо поставленный мужской голос начинает петь песню душевно и ржачно, но добивает всё вторая часть трека — нежный, почти хрустальный женский вокал. Интонация певицы полна такой искренней, щемящей грусти, словно она поёт о трагической любви или потере. Ухо расслабляется, ожидая лирики… и тут мозг получает хук справа.
Вместо романтических признаний этот ангельский голос выводит: «…с х*ем во рту, во лбу корона». Контраст между «высокой» формой подачи и «низким» грязно-фольклорным содержанием создает взрывной комический эффект. Если бы этот текст читал брутальный рэпер или панк, магия бы исчезла, превратившись в обычную пошлость. Но когда о том, как «Ванька-дурак кидает палку», поют с интонацией Селин Дион, это превращает песню в гротескный шедевр. Это музыкальный оксюморон: красивая обёртка для абсолютного безумия, что, согласитесь, чертовски точно описывает нашу жизнь в 2025 год
Итак, «Ворона» стала очищающим стёбом. Современным, лёгким, без претензий, но с катарсисом через мат. Как отмечают эксперты, в кризисах музыка напоминает о принадлежности к сообществу, успокаивая тревогу. Посты в соцсетях полны историй: «Слушаю ‘Ворону’ после работы — и стресс уходит», «Это гимн против войны и цен».
Подобно «Strange Fruit» Билли Холидей (антирасистский протест с поэзией), или «War» Эдвина Старра (прямой антивоенный хит), «Ворона» использует юмор для критики реальности. Но здесь мат делает его доступным: он отражает народный язык, делая терапию «народной».
Представьте группу друзей , которые совместно проводят время в баре или жарят шашлык. И происходит это в декабре 2025. Один из них потерял бизнес из-за санкций, другой — боится мобилизации. Третий не может выразить открыто свой протест против политики государства. И так далее. И вот они включают «Ворону», подпевают ей хором и хохочут. «Это как терапия, — говорит один. — Мат выплёскивает злость, юмор — даёт надежду». Не случайно, Instagram, Youtube, Telegram не говоря уже о Тик-Токе, забиты подобным контентом.
Продолжая цепочку народного матерного творчества, нельзя обойти вниманием ещё одну легендарную песенку — «Тихо в лесу». Этот фольклорный хит, родившийся в советских дворах и компаниях 80-90-х, продолжает традицию абсурдного юмора про животных в сексуальных и травматичных ситуациях. Текст прост и заразителен: «Тихо в лесу, все звери спят, только не спит олень — сегодня олень вь*бался в пень…» И дальше по цепочке — дрозды получают пи*ды, лиса отъ*бана в лесу, енот тра*нут в рот. Каждый куплет добавляет новый слой мата и идиотизма, вызывая хохот и катарсис.
Вспомнил летний вечер на скамеечке возле подъезда в 90-х. Компания друзей поёт «Тихо в лесу». Один добавляет про медведя — все валятся от смеха. Это был способ забыть про реальность: пустые полки, серые будни. Как и «Ворона», песня даёт эмоциональный выход — мат высвобождает накопленный стресс, юмор делает его безобидным. В 2025-м она оживает в мемах и каверах, помогая молодёжи справляться с новыми кризисами: «Слушаю ‘Тихо в лесу’ после новостей — и мир снова смешной!»
Такие песенки — мостик от первобытных ритуалов к современным трекам. Они показывают: люди всегда использовали мат и юмор, чтоб выжить в дерьме.
Завершая свою мысль, подвожу итог. Исследования подтверждают: юмор снижает связь между избеганием и тревогой. В сложные и кризисные времена музыка исцеляет травмы, и помогает жить.
В дикие и трудные времена музыка — не роскошь, а необходимость. Британская армия использует музыку для терапии солдат с ПТСР. В глобальных кризисах, как 2020-й, она поднимает души из глубин депрессии, и помогает найти свет в конце тоннеля. Экономические спады? Музыка снижает стресс от безработицы, как в 2008-м, когда сатирические песни помогали пережить горечь сокращений или потери бизнеса.
Сатирические треки, вроде «Masters of War» Боба Дилана, выражают гнев. Отдельно можно выделить пласт мата в славянских языках. Все его носители, и те, кто его хорошо знает, замечают, что мат порой придает силы: он катартичен, помогая выйти из бездны душевных страданий. Такое вот у него есть свойство.
Музыка и Сатира — свет надежды в темноте.
В эпоху, когда войны, экономика и беспредел давят на психику, лёгкие похабные треки вроде «Вороны» — настоящее лекарство. Они сочетают музыку, юмор и мат, чтобы снизить стресс, объединить и дать передышку. Как показывают истории и наука, это не слабость, а сила. В следующий раз, когда мир покажется невыносимым, включите такой трек — и почувствуйте, как ворона на суку становится символом выживания.