December 8, 2019

"Эстер Перель - Размножение в неволе. Как примирить эротику и быт." Важные отрывки


"Мы делаем упражнение: каждый из них проводит посередине листа бумаги вертикальную линию и на левой стороне записывает, не раздумывая, самые первые ассоциации со словом «любовь». Я задаю наводящие вопросы: «Когда я думаю о любви, я думаю о…», «Когда я влюблена, я чувствую…», «Когда меня любят, я чувствую…», «В любви я ищу…» Закончив, мы тут же переходим к новому набору вопросов: «Когда я думаю о сексе, я думаю о…», «Когда я чувствую желание, я чувствую…», «Когда я чувствую, что желанна, я чувствую…», «В сексе я ищу…»"

"В конце концов, что такое грех по сравнению с диагнозом? Раньше человек сверял свое поведение с требованиями морали, а сейчас следит за тем, нормально ли функционируют его органы, и страх возможной неудачи можно считать мирской версией прежней боязни греха."

"Психология желания часто теряется под грузом детских событий, но, если изучить историю наших первых лет, можно многое восстановить. Мы способны прокрутить развитие событий в обратном порядке, до того момента, как мы научились любить. Научились ли мы получать удовольствие или нет? Поняли ли, как доверять другим? Привыкли ли к получению желаемого или к отказам? Были ли родители внимательны к нашим нуждам, или это мы следили за их потребностями? Искали ли мы у родителей защиты или были вынуждены спасаться от них? Чувствовали ли мы себя отверженными? Униженными? Брошенными? Нас обнимали? Качали? Успокаивали? Учились ли мы не ждать слишком многого, прятаться, когда нас огорчили, смотреть в глаза? В семье мы чувствуем, когда можно вести себя свободно, а когда наши выходки могут ранить других. Мы постепенно понимаем, как относиться к своему телу, полу, сексуальности. Мы получаем много других уроков о том, кто мы и как себя вести: быть открытыми или защищаться, петь или не шуметь, плакать или прятать слезы, рисковать или бояться."

"Любить друг друга, не теряя себя, – самая большая сложность эмоциональной близости. Наша способность удовлетворить потребности, связанные и с установлением эмоциональной близости, и с сохранением автономности, закладывается еще в детстве, а развиваем мы ее почти всю жизнь. Это влияет не только на то, как мы любим, но и на то, как мы занимаемся любовью. Эротическая близость несет в себе двойное обещание: найти и потерять себя. Это опыт слияния и в то же время полного самопоглощения, взаимности и эгоизма. Нужно быть внутри партнера и внутри себя самого, и данная двойная задача решается где-то на границе рационального и мистического. Мы сливаемся с партнером в единое целое, и такое ощущение рождается из способности осознать свою собственную нерушимую отдельность. Чтобы быть единым, вы вначале должны стать самостоятельными единицами."

"Если вдруг у меня оказывается свободное время, я хочу потратить его на себя. А когда тут появляется еще и Уоррен, мне начинает казаться, что еще кому-то от меня что-то нужно. Я понимаю, что он видит ситуацию иначе, но мне просто нечего больше ему дать»."

"В рамках физических отношений между матерью и ребенком реализуется масса многообразных чувственных ощущений. Мы гладим шелковистую кожу детей, целуем их, обнимаем и качаем на руках. Мы играем с их пальчиками, а они касаются нашего лица; мы даже позволяем им кусать нас, когда зубки режутся. Мы готовы часами наблюдать за ними и полностью ими поглощены. Вот наш ребенок смотрит на нас своими большущими глазами – и это кружит голову и нам, и ему. Божественное слияние матери и ребенка воедино имеет определенное сходство с физической связью любовников. И когда Стефани описывает начало их отношений с Уорреном: дразнящие взгляды, целые выходные в постели, детский лепет, – сходства нельзя не заметить. Когда она говорит: «Под конец дня мне уже нечего отдать», – я ей верю. Но я понимаю, что вечером ей и самой ничего не нужно."

"Утопические мечты о романтике разбиваются о реалии семейной жизни."

"Уоррен и Стефани сопротивляются идее заранее запланированного секса, но я отвечаю: «Планирование – это проза, конечно, но так мы показываем твердость намерений, а стало быть, и ценность ожидаемого события для обоих. Когда вы планируете время для секса, вы прежде всего работаете на восстановление вашей эротической связи. Ведь именно этим вы занимались, когда только встречались. Пусть это будет такая долгая прелюдия: не двадцать минут, а пара дней»."

"С появлением ребенка возникает конфликт между привычным и новым, тем более что нам теперь есть с чем сравнивать: «А вот когда-то тебе нравился секс», «Мы же могли часами заниматься любовью», «Раньше я знал, как тебя возбудить» – такие жалобы партнеров в адрес друг друга я слышу очень часто. Мы потрясены тем, что, становясь родителями, мы теряем многие привычные удовольствия и пытаемся этому сопротивляться."

"Тут не было бы проблемы, если бы наше эротическое воображение в большей степени проявлялось в нашем поведении, в том числе на публике. У каждого есть секретная эротическая карта, а на ней особенно дорогие места. И чтобы скрыться от вечно наблюдающего за нами сознания, мы отправляемся в одно из этих мест. Мужчине, которому хочется нежно заниматься любовью с женой, скрывать нечего – как и женщине, мечтающей, чтобы любовник усыпал их кровать розами. Всем бы нам такое воображение – оно-то точно прошло любой этический контроль. Но эротические фантазии часто оказываются упрямыми и совсем не такими невинными."

"Я объясняю, что сексуальная фантазия работает не так, как фантазия вообще. Если человек говорит мне, что спит и видит, как отправляется в отпуск на Таити, я так и понимаю: человек хочет в отпуск на Таити. Связь между тем, чего он хочет, и о чем фантазирует проследить несложно. Но сексуальные фантазии не так прямолинейны. Вся суть сексуальной фантазии в том, что она всегда предполагает притворство. Это симуляция, представление, а не реальные события, и в ней далеко не всегда оказывается на поверхности то, чего человек на самом деле хочет. Подобно мечтам и произведениям искусства, фантазии содержат в себе гораздо больше, чем видно на первый взгляд. Это крайне сложный продукт работы человеческой психики, и их символическое содержание нельзя понимать буквально. «Это скорее поэзия, а не проза», – объясняю я."

"Исходя из того, что Джони рассказала мне об отношениях с Рэем, я не думаю, что ей стоит бояться оказаться мазохистом или переживать о своей пассивности. Возможно, ковбои действительно контролируют ее, но в конечном итоге это она контролирует ковбоев. Она автор и продюсер, она подбирает актеров, она же и режиссер, и главная звезда шоу. Она сама ставит программу, и не для того, чтобы испытать боль, а для того, чтобы получить удовольствие. Остальные актеры поклоняются ей, они вовсе не садисты. Если бы ее к чему-то принуждали, ей бы не было так приятно. И вся история не про контроль, а про заботу. Подобные вывернутые наизнанку сценарии обеспечивают нам безопасный путь к наслаждению."

"Наше эротическое воображение – живое подтверждение того, что мы живы, и один из самых мощных инструментов для поддержания желания в отношениях. Давая право голоса своим фантазиям, мы освобождаемся от многих личностных и социальных барьеров, мешающих нам получать удовольствие. Лучше осознавая смысл наших фантазий, мы учимся понимать, что мы ищем, как сексуально, так и эмоционально. В эротических мечтах мы находим энергию, сохраняющую нашу страстность и сексуальность."

"Мы скорее разорвем отношения, чем подвергнем сомнению их структуру."

"Вера в моногамию настолько сильна, что большинство пар, и особенно гетеросексуальных, редко даже обсуждают эту тему. Ведь незачем дискутировать о том, что принимается как данность. Даже те, кто не против испробовать сексуальность во всем многообразии вариантов, часто не готовы говорить об изменении границ эксклюзивности сексуальных отношений. Моногамность – это абсолют. И получается, что мы не можем быть преимущественно моногамными, или на 98 % моногамными, или становиться моногамными время от времени."

"Верность – краеугольный камень патриархального общества – была связана с вопросами родословной и правами на собственность; к любви это не имело никакого отношения. Сегодня верность ассоциируется именно с любовью. Когда брак перестает основываться преимущественно на договорных отношениях и становится делом сердечным, верность воспринимается как подтверждение любви и серьезности намерений."

"Никто больше не обязан жениться по чужому выбору, и мы отправляемся на поиски идеала – а запросы у нас нешуточные. Наш идеальный партнер должен обладать всеми характеристиками, принятыми в традиционной семье: надежностью, желанием завести детей, собственностью, уважением, – но теперь мы также требуем, чтобы избранник любил нас, хотел нас и чтобы мы были ему интересны. Мы должны стать друг для друга и любовниками, и лучшими друзьями, и доверенными лицами."

"И мы так крепко держимся за идею о том, что брак даст нам все желаемое, что те из нас, кому в браке не повезло, решают развестись или завести роман на стороне даже не потому, что подвергают сомнению сам институт брака, а так как считают, что выбрали не того человека и именно с ним нирваны не достичь. В следующий раз надо выбирать тщательнее. Таким образом, мы всегда озабочены только объектом любви, а не собственной способностью любить."

"Повзрослев, мы ищем в любви возможность обрести то первобытное единство, которое мы ощущали рядом с матерью. Младенец не отделяет себя от матери: когда-то мы замечали лишь ее, и она должна была просто всегда быть рядом с нами. В этом экстатическом единстве между ребенком и матерью нет никакой дистанции. Для ребенка мать – это все, и воспринимается она как единое целое: ее кожа, грудь, голос, улыбка – все это для него. В младенчестве мы чувствовали себя удовлетворенными и состоявшимися и до сих пор помним об этом рае. Нередко особенно настойчиво ищут идеального партнера те, кому неизвестно подобное идиллическое состояние, чьей матери не было рядом или она вела себя эгоистично и непостоянно."

"Остается вопрос: не фантазия ли то единство, которое мы стремимся воссоздать? Для ребенка мать – это все, но мать же общается и с другими людьми. У нее даже есть любящий ее ревнивец: отец младенца. Получается, мать не полностью предана только своему ребенку."

"Так что с самого начала жизни маленького человека рядом маячит измена. Мы растем, и она остается неподалеку. Современная жизнь способствует изоляции людей, и это только усиливает мучительное чувство ненадежности, спрятавшееся на заднем плане нашего романтического собственничества. Страх потерять и страх быть покинутым заставляют нас все жестче цепляться за идею верности. В культуре, где всему есть замена и где всякого рода оптимизация лишний раз показывает, что на самом деле и мы не являемся незаменимыми, наша потребность в безопасности и надежности вырастает до максимальных размеров. Чем мельче мы себя чувствуем в сравнении с окружающим миром, тем важнее нам быть звездой хотя бы в глазах нашего партнера. Мы хотим знать, что имеем значение и что хотя бы для одного человека мы уникальны. Мы желаем почувствовать себя с партнером единым целым и вырваться из темницы одиночества.
Возможно, именно поэтому мы так категорично настаиваем на эксклюзивности сексуальной связи. Сексуальный аспект любовных отношений взрослых людей вызывает в памяти ту самую первую форму слияния с другим человеком: единство тел, сосок во рту и возникающее чувство насыщения, – и на фоне этого сама мысль о том, что наш возлюбленный окажется с кем-то другим, кажется катастрофой. А секс на стороне трактуется как абсолютное предательство."

"Получается, что моногамия – священная корова романтического идеала, ведь она позволяет каждому из нас чувствовать себя особенным человеком: меня выбрали, а других отвергли. Отказываясь от остальных возможностей завести любовные отношения, ты подтверждаешь мою уникальность; когда ты отвлекаешься или задумываешься, я начинаю сомневаться в своей значимости. Обратное также верно: если я больше не чувствую себя особенным, я с любопытством поглядываю по сторонам. Разочарованного любовника тянет на приключения. Возможно, кто-то другой восстановит его чувство собственной значимости?"

"«Что может быть тревожнее, чем осознание свободы нашего партнера? Ведь это означает, что он волен и не выбрать вас, и не любить вас, или разлюбить, или полюбить кого-то еще, или полностью измениться и перестать быть тем, кто когда-то клялся любить нас вечно, а теперь… вдруг и не любит уже?»
Если она думает о другом, то может и полюбить другого, и это невыносимо."

"Грозная тень третьего в отношениях пары присутствует всегда, и, каким бы жестким ни был контроль, он не убережет от беспокойства. Но многие не оставляют попыток: «Ты столько времени провела с этим парнем, о чем вы хоть говорили?», «Ты долго был за компьютером, это все по работе?», «Где ты была?», «Кто там еще был?», «Ты по мне скучал?» Подобные вопросы балансируют на грани: то ли это проявление близости, то ли вторжение в личное пространство. Мы хотим знать, но боимся выдать себя. Мы оправдываем подобные вопросы заботой, но часто оглашаем их лишь потому, что сами напуганы."

"Тогда мы формулируем правила и надеемся, что наш партнер будет им следовать. Таким образом мы, укорачивая поводок, стараемся гарантировать верность в отношениях. Желание нельзя подчинить правилам, но поступки обычно поддаются контролю разума и ими проще управлять. Вам не позволено иметь близкого друга противоположного пола. Вам нельзя пойти в кино с тем-то и тем-то, если больше никто не идет. Никаких видео, которые мы не будем смотреть вместе. Никаких стрип-клубов – разве что в случае мальчишника перед свадьбой. Не танцевать с мужчинами. Это платье чересчур открытое. Нельзя вспоминать о прошлых партнерах, и уж точно нельзя с ними встречаться один на один, если кто-то из них вдруг окажется в нашем городе. Когда мы перестаем справляться с собственным беспокойством, мы скатываемся к самому примитивному средству контроля – шпионажу. Мы проверяем выписки по банковским картам, изучаем историю поиска в браузере, проверяем количество бензина в машине, заглядываем в мобильный – то есть ищем информацию повсюду. Все эти стратегии не дают никакого результата. Ни расспросы, ни запреты, ни даже прямые улики не помогают справиться со страхом, связанным с тем, что у нашего партнера есть личная свобода. Оказывается, наш возлюбленный может заинтересоваться кем-то другим."

"Проблемы неизбежны, когда моногамия перестает быть добровольным проявлением лояльности и верности и становится навязанным типом поведения. Излишний контроль стимулирует поведение, которое Стивен Митчелл называет актом демонстративного неповиновения. Когда появление третьего в отношениях невозможно, некоторые учатся тщательно скрывать часть своих действий. Внебрачные связи, общение в интернете, стрип-клубы, секс в командировках – вот распространенные вещи, позволяющие восстановить психологическую дистанцию в условиях излишнего контроля. Когда третий изгоняется на периферию отношений, мы именно там и начинаем его искать."

"Вооружившись современной идеологией любви, требующей, чтобы партнеры всегда и во всем были вместе, мы просто забываем, что такое автономность и независимость. Это особенно справедливо в отношении наших желаний. Даже партнеры, способные обеспечить друг другу изрядное личное пространство и позволяющие себе проводить отпуск по отдельности, ходить поодиночке на ужин с друзьями и даже иметь близких друзей противоположного пола, не готовы к тому, чтобы каждый вел собственную эротическую жизнь. Я не говорю о сексе вне брака. Я говорю о личной сексуальности каждого, которая скрыта ото всех, питается известными только ей образами и возбуждается внезапно и независимо от поведения партнера."

"Нельзя относиться к партнеру как к данному нам раз и навсегда. В неопределенности кроется зерно желания. Кроме того, когда мы устанавливаем некоторую психологическую дистанцию, мы способны взглянуть на партнера с восхищением и вновь заметить то, что нам мешала увидеть привычка."

"Адам Филлипс пишет, что «моногамия – своего рода ключевое звено с элементами морали, через которое мы можем наблюдать за собственной озабоченностью». Из обсуждения периодического нарушения принципа моногамии рождается ряд вопросов. Всегда ли эмоциональная привязанность требует сексуальной эксклюзивности? Способны ли мы любить сразу нескольких людей? Бывает ли «просто секс»? Действительно ли мужчины в большей степени склонны к измене, чем женщины? Это первое, что приходит в голову, но вопросы не заканчиваются. Ревность – выражение любви или проявление неуверенности? Почему мы готовы делить друзей, а от любовника требуем безоговорочной преданности только и исключительно нам?"

"Брак в наши времена основывается на любви; любовь теперь связывается с выбором; а выбор предполагает, что мы обращаем внимание на остальных и отказываемся от них в пользу нашего избранника. Но это не значит, что все другие мертвы. И не значит, что нам необходимо подавлять собственные чувства, чтобы защититься от них.
Чтобы признать существование третьего, нужно допустить, что эротическая составляющая личности партнера существует отдельно от нас. Из чего следует, что сексуальность партнера не принадлежит нам. Она создана не нами и не исключительно для нас, и не стоит думать, будто бы мы являемся единственным и полноправным ее владельцем. Возможно, мы ограничиваем себя в действиях, но вовсе не обязательно в мыслях. Чем больше мы посягаем на свободу друг друга, тем сложнее желанию выжить в жестких рамках серьезных долгосрочных отношений."

"Даже с точки зрения биохимических процессов страсть живет недолго. Эволюционный антрополог Хелен Фишер говорит, что гормональный коктейль, возникающий в организме во время романтических отношений (допамин, норэпинефрин, фенилэтиламин), живет в организме не больше нескольких лет. Окситоцин, гормон объятий, живет дольше прочих. В результате гормональных процессов формируется зрел��я любовь, появляются глубокое уважение друг к другу, забота, чувство товарищества и партнерства, и для многих это оказывается даже более ценным, чем первые месяцы эротического накала. Если на этапе ухаживания главными элементами отношений были взаимное притяжение и желание, то теперь они уходят на задний план, чтобы не мешать более важному – строительству совместной жизни."

"Как ни странно, наше понимание брака почти полностью лишено эротической составляющей. Разумеется, считается, что пары, находящиеся в долгосрочных отношениях, занимаются сексом, а в последние годы еще и получают от этого удовольствие. Теперь секс исключительно в целях репродукции кажется старомодным. Но секс и эротизм – не одно и то же, и яркий, интимный, пылкий, фривольный, настойчивый, эротический секс, знакомый любовникам, редко сохраняется надолго после начала совместной жизни. Несмотря на то что медиа переполнены информацией о сексе и обещают безудержное возбуждение – стоит только тщательно выполнить десять важных рекомендаций из последнего выпуска журнала, – большинство воспринимает супружеский секс как нечто противоречащее идее удовольствия и гедонизма. Не тонем ли мы в море статей о том, как сделать секс с постоянным партнером горячим, потому что просто не верим, что с давним любовником что-то вообще может быть горячим? Более того, может, в глубине души мы и не считаем, что секс теперь должен отличаться яркостью? Возможно, мы на самом деле полагаем, что, несмотря на всю сексуальную свободу, которой мы обладали, будучи холостыми, в браке нет места вожделению?"

"Чтобы [супружеский] секс был «осмысленным», он должен оставаться выражением любви, и в идеале – верной любви на всю жизнь. И так должно происходить всякий раз, когда мы ложимся в постель с партнером. Но это же невыносимо тяжело! Пара теряет все прочие виды и разновидности секса, стимулируемые разнообразными факторами: игривый секс, секс со злостью, быстрый и «бездумный» секс, «пикантный» секс. При таком подходе исчезают почти все возможные поводы для секса. Ведь действительно: кто же способен с такой регулярностью чувствовать любовь на всю жизнь, особенно после одиннадцати вечера?"

"Вероятно, мужское желание колеблется между двумя крайностями: есть те, кому нужно, чтобы партнер сделал первый шаг, подтверждая тем самым привлекательность и желанность мужчины; другие же отступают, если партнер проявляет инициативу, боясь, что их пассивность не выглядит мужественно. Те, кто вечно не уверен в своих силах, привыкшие прятаться за мамину спину и пугающиеся напора партнеров, долго остаются на грани между мальчиком и мужчиной."

"Мы контролируем влечение по причинам, связанным с психологией и культурными традициями. Как бы мы ни понимали любовь, она всегда предполагает некоторую зависимость. Да и вообще без определенной зависимости невозможна связь между партнерами. Но из-за нее же возникает и страшное беспокойство, ведь выходит, что тот, кого мы любим, получает над нами определенную власть. Он властен любить нас – или покинуть. Мы боимся заметить неодобрение партнера, оказаться отверженными, потерять его, и страх становится неотъемлемой частью романтической любви. А уж если наш возлюбленный отвергает нас в сексуальном плане, это оказывается особенно болезненным. Поэтому мы стараемся не слишком экспериментировать в сексе с теми, от кого мы слишком зависим и чье мнение для нас важнее прочих. Лучше уж взять себя в руки, изменить свое поведение и постараться вписаться в заранее согласованный, приемлемый и часто скучнейший эротический сценарий, но не рисковать. Неудивительно, что некоторые из нас способны свободно наслаждаться сексом со всеми его рисками и авантюрами, только если эмоциональная ставка не так высока: когда мы не особенно влюблены или, что даже важнее, когда мы не особенно боимся потерять любовь партнера. Стивен Митчелл пишет: «Романтика не всегда слабеет со временем, но она определенно становится более рискованным делом»."

"Человека возбуждает запретное, то есть если желание по сути своей греховно. Но моногамные пары можно сравнить с богатейшими людьми. Им нужно пережить бедность, поголодать и начать работать, чтобы найти способ сохранить все, что разрешено и доступно, причем прикрыть это флером недозволенного и тем самым удержать интерес."

"Многие верят, что секс – это всегда прямое попадание, сразу в яблочко, полная совместимость и вообще идеальная история с самого начала. Считается, что секс должен быть свободным, естественным и легким. И либо у вас так и складывается, либо не судьба. Существует и еще один странный, но общепринятый миф: секс – всегда спонтанность. О спонтанности говорят все: как только мои клиенты, мужчины и женщины, начинают рассуждать о том, что такое в их понимании горячий, яркий, безудержный, по-настоящему эротический секс, они обязательно заявляют, что такой секс – всегда импровизация и порыв."

"Нам хочется верить, что секс является импульсом или склонностью, что это всегда естественное, неподготовленное, безыскусное поведение. Какая-то сила как будто несет нас помимо нашей воли. «Я не мог устоять… как будто огонь побежал по венам… мы оба были совершенно подчинены этому чувству… меня полностью захлестнуло». Получается, что для нас секс – нечто неуправляемое, вроде Большого взрыва; мы не готовы соблазнять или вести тонкую эротическую игру, ведь на это нужны время и силы, а главное, полное осознание собственных действий. Для многих подготовленный и продуманный секс – что-то подозрительное. Нам становится страшно от мысли, что секс может и не быть исключительно результатом волшебства и особой химии."

"Но если верить, что секс всегда спонтанен, мы и не сумеем контролировать собственное желание и выражать его осознанно. Если секс просто случается, то управлять им невозможно. Как же странно, что в обществе, зараженном стремлением все контролировать, именно осознанный подход к сексу и даже его планирование нас пугает. Нам просто становится стыдно, как будто нас поймали за чем-то непристойным."

"Когда мои родители пускаются в рассуждения о том, что раньше секс всегда был быстрым и без подготовки, я напоминаю им, что и тогда полная спонтанность являлась лишь мифом. Что бы ни происходило «в самый ответственный момент», ему предшествовали часы, а то и дни подготовки. Что надеть, о чем говорить, в какой ресторан повести, какую музыку поставить? Все это планирование, причем очень творческое и детальное, оказывалось частью подготовки соответствующего настроения к яркому финалу."

"Поэтому я советую своим клиентам не пытаться быть спонтанными в отношении секса. Спонтанность – прекрасно, но в рамках существующих отношений все, что могло «просто произойти», уже произошло. Теперь партнеры должны потрудиться, чтобы происходило что-то еще. Секс в рамках долгосрочных отношений – подготовленный секс. «Я не мог устоять» превращается в «я не буду пытаться устоять». Не «мы просто упали в объятия друг друга», а «я хочу тебя обнять». Вместо «наше настроение совпало» – «давай сегодня вечером настроимся на одну волну»."

"многие пары не разделяют идеи о том, что секс надо как-то осознанно планировать. Им кажется, что это требует слишком много усилий, и вообще, к чему такие сложности, если партнер уже завоеван? «Соблазнять партнера? Мне что, до сих пор нужно этим заниматься?» Такое сопротивление нередко оказывается проявлением инфантильного желания, чтобы нас любили такими, какие мы есть, безо всяких усилий с нашей стороны, ведь мы так непохожи на остальных. «Да не хочу я! Почему это я должен? Ты должна меня любить несмотря ни на что!» Маргарет Николс, психотерапевт, занимающаяся проблемами секса, замечает, что, хотя ваш партнер, конечно же, будет любить вас, даже если вы наберете лишних тридцать килограммов и начнете ходить по дому в тапочках с кроликом и несвежей футболке, он, скорее всего, не будет возбуждаться при виде вас."

"Когда партнеры жалуются, что секс стал пресным, я понимаю, что речь не о частоте. Возможно, им хотелось бы заниматься сексом чаще, но в первую очередь им хочется, чтобы секс был лучше."

"Для многих из нас секс – единственная область, где мы еще позволяем себе играть, это по сути мост в наше детство. Разум, давно наполнившийся разными убеждениями, стал серьезным, а тело пока остается свободной зоной, не до конца покорившейся здравому смыслу. Занимаясь любовью, мы возвращаемся в моменты полной свободы, которые переживали в детстве, еще будучи незнакомы с чувством неловкости и оценивающими взглядами окружающих."

"Современные отношения – это котел, в котором кипят противоречащие друг другу устремления и желания: мы хотим безопасности и возбуждения, опоры и возможности оторваться от реальности, комфорта любви и накала страсти. Мы желаем всего и сразу, и лучше бы с одним человеком. Мы пытаемся сбалансировать бытовое и эротическое, и это непросто и удается лишь на время. Мы должны одновременно и знать своего партнера, и понимать, что он остается загадкой; мы добиваемся надежности, но остаемся открытыми новому; мы культивируем эмоциональную близость, уважая частное пространство друг друга. Мы то вместе, то порознь, то сливаемся в какофонии. Желание не терпит границ, верность не должна уничтожать свободу.
Чтобы сохранить эротическое пространство в совместной жизни, нужно активно и осознанно над этим работать. Нельзя верить в то, что брак – скорее серьезная работа, чем игра; что страсть – только для молодежи. Нужно преодолеть амбивалентность по отношению к удовольствию, дискомфорт к сексуальности, особенно в контексте семейных уз. Проще всего просто жаловаться на скучный секс. Создать же и развивать эротическое пространство в семье – это открытое и героическое неповиновение обыденности."

"Ассертивность – способность человека не зависеть от внешних влияний и оценок, самостоятельно принимать решения, регулировать собственное поведение и отвечать за него."

"Комплицитность – взаимодействие двух индивидуумов, при котором они многократно изменяют друг друга и, таким образом, совместно эволюционируют."