Программа «Статус» сезон 5, выпуск 28
М. Курников:
Здравствуйте, программа Статус. Действительно, начинается программа, которая начиналась как радиопрограмма, а теперь выходит сразу на двух каналах: на YouTube-канале Екатерины Шульман и на YouTube-канале "Живой Гвоздь". Я приветствую вас, Екатерина.
Е. Шульман:
Здравствуйте, Максим. Здравствуйте, дорогие слушатели, сколько бы вас ни было. Рады вас ощущать в этом эфирном пространстве.
М. Курников:
Наверное, скорее, теперь зрители больше, чем слушатели но, тем не менее, от этого не менее любимы те, кто программу статус смотрит, слушает и так далее. Несмотря на то, что у нас нет выпусков новостей в начале программы и в конце программы, тем не менее, времени все равно не хватает, поэтому, не откладывая в долгий ящик, сразу к первой рубрике.
«НЕ НОВОСТИ, НО СОБЫТИЯ»
Е. Шульман:
Да, у нас действительно нет перерывов на новости, но у нас будет два перерыва на рекламу, что неизменно радует ведущих, которые в этот момент могут попить чаю. И, кроме того, мы с вами помним, что наша эфирная деятельность ограничена непрерывно меняющимися законами Российской Федерации, а также законами нашей собственной совести, меняющимися чуть реже. А поэтому мы не обсуждаем новости специально-военно-операционные, поскольку Министерство обороны не велит, и мы также не обсуждаем, например, санкции и их экономический эффект, потому что это вне сферы нашей компетенции.
О чем же мы тут говорим? Мы говорим о тех вещах, которые происходят внутри Российской Федерации, и особенное внимание мы обращаем, как обращали раньше, на ее меняющееся законодательство, на те новые нормы, которые нам с вами предстоит соблюдать (или обходить, или нарушать, или быть обвиненными в нарушении), но которые, тем не менее, тем или иным или третьим способом влияют на нашу жизнь. Говоря о событиях, происходящих, опять же, внутри Российской Федерации, начнем мы неожиданным образом не с, так сказать, военно-технических вещей, а с административно-, я бы сказала, здравоохранительных. На прошедшей неделе внезапно, как шутили еще некоторое время назад, COVID-19 в знак протеста отзывает все свои штаммы с территории Российской Федерации и прекращает сотрудничество. Противоковидные пандемические ограничения, введенные в 2020 году, снимаются. В частности, мэр Москвы отменил свой указ от июня 2020 года, которым постулировались те приметы нашего быта, к которым мы уже успели в некоторой степени привыкнуть.
М. Курников:
Это что же, и митинги теперь можно будет?
Е. Шульман:
До этого дойдем. Маски, перчатки (еще до этого отменили каким-то негласным образом), социальное дистанцирование, нормы загрузки всяких мероприятий внутри помещений, то есть нормы рассадки с перерывами, которые долгое время вынуждены были соблюдать, например, всякие театры, музеи и другие, прости Господи, лектории, - это отменяется. В московском транспорте также прекратятся вот эти вот «разметочки» относительно социального дистанцирования. Обещают, правда, сохранить регулярную дезинфекцию и санитайзеры, но вот маски сброшены, масок больше нет. «Срывание всех и всяческих масок», как Владимир Ильич Ленин когда-то писал о творчестве Льва Николаевича Толстого. Это, как мы сказали, мэр Москвы объявил. На следующий день последовал его примеру и губернатор Московской области. Можно предполагать, что руководители других субъектов Российской Федерации также будут снимать со своих регионов эти самые коронавирусные ограничения. Что из этого следует, трудно сказать. По крайней мере, пока не было никаких официальных комментариев относительно того, о чем немедленно вспомнил соведущий, а именно, о массовых мероприятиях, которые долгое время у нас были запрещены (любой политической направленности) под предлогом того, что на свежем воздухе, естественно, вирус распространяется с особенною скоростью.
М. Курников:
Запрещены-то они были формально любой направленности, но не с любой направленностью это работало.
Е. Шульман:
Вы знаете, еще несколько дней назад был получен отказ, например, в Москве в согласовании как антивоенного, так и провоенного митинга. Но, что интересно, 18 марта ожидаются, насколько можно понимать по приходящей информации, некоторые массовые мероприятия в честь годовщины воссоединения России с Крымом и Крыма с Россией, а многие работники бюджетных организаций сообщают, что им рекомендуют принять участие в этом деле. Возможно, что таким образом будет одновременно отмечено и снятие коронавирусных ограничений.
В связи с этим два замечания. Первое: помните, дорогие сотрудники бюджетной и внебюджетной сфер, и вообще граждане Российской Федерации, вы не обязаны принимать участие ни в каких массовых или одиночных мероприятиях, если это не соответствует вашим желаниям. Уволить вас за это незаконно. Помните такую вещь: запугивать, чего-то обещать и вообще трепать, прости Господи, языком, – это быстро и дешево, а действительно уволить человека - это долго и муторно, а потом он еще восстановится по суду. Поэтому, если вы не ведетесь немедленно на доносящиеся в ваш адрес угрозы, то, с высокой долей вероятности, за этим ничего дальше не последует. Тактику старого доброго русского уклонения продолжаем всем рекомендовать как наименее затратную и наиболее действенную. Если угрозы носят конкретный прикладной характер, очень полезно в разговоре уточнять у вашего руководителя: «А вот что, это Вы мне угрожаете? То есть Вы говорите, что я буду уволен?», потому что люди такого рода, которые ведут эти беседы, очень любят язык неопределенности. «Ну, Вы сами понимаете, время сейчас такое. Ну, Вы можете себе представить последствия?». Говорите: «Нет, я не понимаю, какое такое время? А что вы имеете в виду?». А также: «Нельзя ли записать эту беседу, чтобы потом ее переслушать на досуге вместе со всеми членами своей семьи?». Как только станет понятно, что вы как-то не ведетесь и не проявляете энтузиазма ни в одну, ни в другую сторону, с высокой вероятностью от вас отстанут. Это первое замечание, которое хотелось бы сделать.
Второе: по поводу масок, «срывания всех и всяческих масок». Все обрадовались, на это и было рассчитано. То есть некое такое создание ощущения весны, мирной жизни. Вот что-то приходит в норму, какие-то раздражающие ограничения исчезают. Но! Маски-то отменили, а видеокамеры в публичных местах, в том числе, например, в Московском метрополитене, никуда не делись. Например, в братской Беларуси были случаи, когда вообще штрафовали за ношение масок, потому что там они с самого начала были запрещены, так как ковид считался, так сказать, буржуазной иллюзией. Но в Москве и вообще в России пока такого нет, то есть, маску вы можете носить, если хотите. Помните, что она несколько снижает легкость вашей идентификации посредством системы распознавания лиц. Поэтому позаботьтесь о своем здоровье. Теперь уже больше о нем никто не позаботится.
М. Курников:
Екатерина Михайловна, как раз вопрос даже был от слушателей на эту тему: «А это совпадение, что действительно маски предлагают нам снять, чтобы нас легче было определять, кто там участвует в митинге, или нет?».
Е. Шульман:
Я думаю, что снятие ограничений вызвано необходимостью хоть чем-то порадовать людей и действительно несколько поддержать низовой бизнес, на который эти ограничения – не только маски, но и рассадка, и невозможность работать в полную силу, и всякие там регулярные проверки, измерение температуры, – действовали действительно угнетающе. Поскольку ситуация экономическая невеселая, то, сняв некоторую «плиту», по принципу из известного анекдота – «уведи козу», – можно хоть каким-то образом поддержать экономическую деятельность, которой предстоит в грядущие непростые месяцы и годы хоть как-то людей кормить, обслуживать, убирать мусор и так далее.
Мы с вами еще вернемся к теме снятия ограничений, потому что на уровне более высоком – законодательном – какие-то такие планы, видимо, имеются, и даже какие-то такие решения вроде бы как принимаются. Что касается ухода от нас ковида, то, в рамках программы по дальнейшему сохранению мистицизма и конспирологии, многие нервически настроенные граждане считают, что это был первый из четырех всадников Апокалипсиса, который Чума, а второй, как известно, Война, а третий – Мор. Если вы почитаете Откровения Иоанна Богослова, то этот самый – не Мор, прошу прощения, а Голод, Мор – это четвертый. Так вот, Голод выезжает на своем коне специфически с сообщением о подорожании пшеницы и ячменя, то есть зерновых. Но мы надеемся, что вы все-таки не до такой степени испытываете склонность к мистицизму. Даже, если помните, в романе Булгакова «Белая гвардия», события которого происходит в разгар гражданской войны, там одному персонажу, который слишком зачитался «Апокалипсисом» и заболел сифилисом (вне связи между этими двумя своими действиями), доктор советует все-таки не читать религиозной литературы, а лечиться. Мы к этому совету всячески присоединяемся.
Итак, что еще у нас внутри нашей дорогой Российской Федерации происходит? У нас случился буквально вчера единственный в своем роде эпизод вторжения политической борьбы в прямой эфир федерального телеканала. Такого никто не видел, наверное, прямо-таки никогда. Напомню для тех, кто вдруг каким-то образом пропустил это событие: в 21:34 по московскому времени во время прямого эфира программы «Время» – главной информационной программы главного «Первого» канала нашего федерального телевидения – в студии появилась женщина, как потом выяснилось, редактор той же редакции Марина Овсянникова с антивоенным плакатом и с антивоенным же высказыванием. Перед этим она записала видео, в своих социальных сетях его опубликовала, в котором сообщила о своей позиции и сказала, что она из смешанной русско-украинской семьи, как многие из нас, и что нехорошо воевать друг с другом.
М. Курников:
Екатерина Михайловна, как раз слушатели задавали вопросы по этому поводу: «Насколько, на Ваш взгляд, это может отражать не только внутрипропагандистский, но и внутриэлитный конфликт? Может ли такое произойти, грубо говоря, в Совбезе, что кто-то выскочит и ка-а-ак всю правду-матку?».
Е. Шульман:
Попробовали бы они сделать это в Совбезе? Ну, смотрите. Такого рода эпизоды производят действительно большое впечатление. Их символическая нагрузка чрезвычайно велика, потому что это – святая святых, «сердце» пропаганды. И вот выясняется, что даже там есть люди, которые не только не согласны внутри, в душе своей, но и готовы это несогласие проявлять, рискуя тем, чем мы все с вами рискуем, проявляя хоть чего-нибудь. О рисках тоже мы сейчас скажем, потому что это довольно важно для дальнейшего. Вопреки тому, что часто думают граждане с высокими нравственными стандартами, именно оттого, что так себя ведут лоялисты, а не диссиденты, такого рода акции производят особое впечатление. То есть, смотрите: в глазах широкой публики, есть некие гражданские активисты, диссиденты, протестующие, у которых вроде как работа такая – ну, вот они всегда протестуют.
«На свадьбе гости веселились,
Кричали: «Горько! Пей до дна!»,
И только диссидент Геннадий
Держал плакат «Долой режим!»».
Вот есть такой диссидент Геннадий. Да, он страдает. Да, он садится в тюрьму. Он мужественный и стойкий. Но это его роль – профессиональный революционер.
М. Курников:
То есть мы просто к нему привыкли, к такому?
Е. Шульман:
Совершенно верно. Как ни безнравственно нам это покажется, деяния, жертвы и поступки этих людей воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, относящееся к этой их специфической социальной роли. Но, в глазах широкой публики, когда те люди, которые являются бенефициарами существующего порядка вещей, которым он выгоден, которые на нем, собственно, живут и процветают, вдруг начинают выступать против, отказываясь от своей очевидной выгоды, и подвергая себя не менее очевидным риску, это кажется каким-то признаком, в отличие от всего остального, что является повседневной, такая привычной уже реальностью. Это с одной стороны. С другой стороны, многое зависит от того, что следует за этим дальше. Причем и от того, какие репрессии обрушиваются на этих протестантов, и от того, присоединяется ли к ним кто-то другой. Несколько человек, довольно известных (по крайней мере, в прошлом известных) журналистов, в последние дни действительно уволились с федеральных каналов. То есть люди пережили нормально и 2008-й, и 2012-й, и 2014-й, и последующие годы. Но наступил какой-то момент, когда они вдруг увидели, что (опять же, что они увидели? В чужую душу не залезешь). Может быть, действительно, предел их нравственного терпения был пройден. Может быть, они увидели слом той схемы, которую мне в свое время, когда я еще была юным думским сотрудником, сообщила одна парламентская корреспондентка, тоже с «Первого» канала. Она сказала следующее (я запомнила эту фразу): «Мы все работаем на домик в Тоскане». Многие эти люди действительно придерживались этого не самого нравственного образа жизни, в котором ты здесь работаешь, в России. Не очень важно, что делаешь для того, чтобы в клювике переносить пух, веточки и мох, и выстилать ими свое гнездышко где-то на другом теплом берегу, как в сказке «Дюймовочка». Так они жили, это, в общем, работало, это приносило им тот результат, который они ожидали. Таким образом, русскими, не только тележурналистами, но и многими другими людьми, оказались выкуплены целые побережья дивных теплых морей Европы. Сейчас эта схема ломается. С точки зрения высокой добродетели, конечно, можно сказать, что и поделом этим людям – их порочная многолетняя практика упала им на голову. Но я хотела бы обратить внимание не на это. Я бы хотела обратить внимание на то, что, действительно, эти люди, как мы сказали, бенефициары порядка вещей, они перестают быть бенефициарами. Можно на их место набрать других, еще голодных, которым не нужен будет домик в Тоскане, которые будут удовлетворяться квартирой в Подмосковье. Тем не менее, когда те люди, на которых все держалось, начинают расползаться, это производит известное впечатление. При этом также будем помнить, что, например, в Беларуси такого рода публичные отказы от сотрудничества с государством были и массовыми, и достаточно продолжительными. В этом участвовали и госслужащие, и журналисты, и сотрудники правоохранительных органов. Как мы видим, ни к какому режимному слому это не привело. Поэтому не будем преувеличивать, но не будем и преуменьшать значимость символических актов. По поводу репрессий еще скажем. Пока случилось следующее... Да, слушаю вас.
М. Курников:
Екатерина Михайловна, а что Вы скажете тем, кто скептически относится к этому поступку и говорит: "А где ты была эти 8 лет, 10 лет, 12 лет"?
Е. Шульман:
Вы знаете, мне кажется, что я попыталась объяснить, как это может работать внутри души человеческой. Еще раз повторяю: ничьи мотивы, даже наши собственные, нам до конца известны и понятны быть не могут. Но мне кажется важной именно эта связка или, точнее, разрыв этой связки между работой на систему и вознаграждением за эту работу. Так вот, по поводу того, что называется ответной реакцией. Со вчерашнего вечера до середины сегодняшнего дня про Марину Овсянникова ничего не было известно. Она объявилась в суде. Пока она получила 30 тысяч штрафа, но не за саму акцию с плакатом, а за публикацию того видео, о котором мы упоминали. То есть это не новая статья о военных фейках или об антивоенных призывах.
М. Курников:
А значит ли это, что продолжение следует?
Е. Шульман:
Эта мысль напрашивается. Это пока знакомая всем участникам массовых мероприятий старая добрая статья КоАП 20.2, а не 20.30.3 (новая). Что из этого может следовать? Уже шустрый Следственный комитет сообщил, что он начал расследование этого всего безобразия. Вслед за относительно безобидной административной статьей может последовать уголовная – та, о которой мы с вами говорили. Вот эта самая знаменитая до 15 лет. Правда, надо сказать, что, чтобы дали 15 лет, должны были произойти тяжкие последствия. Тут у нас тяжких последствий (пока, по крайней мере) не наблюдается. Но если преступление совершено с использованием служебного положения, то это уже вторая часть этой новой статьи УК – там штраф от трех до пяти миллионов, принудительные работы до пяти лет, лишение свободы от 5 до 10 лет, не все сразу, а в ассортименте. Так что да, тут все достаточно сурово.
М. Курников:
Екатерина Михайловна, но вот смотрите, нам скоро уходить на рекламу, до рекламы хочу успеть коротко. Откровенно говоря, это ведь впечатлило тех, кто и так прекрасно понимает, что происходит. Насколько такие акции влияют на то самое смотрящее телевизор большинство зрителей?
Е. Шульман:
Ну, вы знаете, тут я с вами не соглашусь. Те, кто и так все знал, они и так получают информацию каждый день. А представьте себе, что вы сидите на диване, смотрите свою любимую программу «Время», свою любимую Екатерину Андрееву. Девять часов вечера, ничто не предвещало, и вдруг там выскакивает кто-то и говорит: «Вам здесь врут!». Это должно производить известное впечатление. Я не буду вам сейчас рассказывать, что под влиянием этого произойдет нравственный переворот в миллионах невинных душ телезрителей, но, тем не менее, то, что никто такого никогда не видал, это правда. Я еще раз это сравню с Матиасом Рустом – приземлением на Красной площади. Это сравнение уже несколько раз (в связи с разными эпизодами – когда, например, Навальный звонил своим отравителям, вел с ними эти самые душеспасительные беседы) приходит на ум. Вот что тогда произошло, в конце 80-х, что, была разрушена обороноспособность Советского Союза? Его ядерный арсенал как-то прогнил и развалился? Или его части ПВО стали менее боеспособны? Нет, ничего этого не произошло. Маленький самолетик, каким-то образом проникнув в некую щель, прилетел и сел на Красной площади. Это произвело впечатление. Посмотрите, у вас тут все, оказывается, прогнило. Выглядит это хорошо, а ткни пальцем – и развалится. Это ощущение во многом ложное, но оно столь же неотразимое. Оно проникает в души и радиослушателей, и телезрителей, и вообще широкой публики, и остается там. Не более того, но и не менее того.
М. Курников:
Давайте посмотрим рекламу и сразу после рекламы продолжим.
(реклама) 00:20:25:00 - 00:24:10:17
М. Курников:
Мы продолжаем первую рубрику.
Е. Шульман:
Мы продолжаем с вами говорить о происходящих событиях. Мы поговорили с вами о том, что происходит в медиа-среде, и о том, каким образом может применяться новое законодательство о распространении фейков в условиях специальной военной операции. Также мы с вами сейчас должны сказать о том, что может в дальнейшем повлиять на нашу законодательную среду, а именно о, судя по всему, происходящем: о выходе России из Совета Европы. Мы упоминали об этом и в нашем прошлом выпуске. Теперь у нас некоторые подробности образовались. Судя по всему, происходит некоторое соревнование: быстрее ли Россия сама выйдет из Совета Европы или ее исключат оттуда?
М. Курников:
Не больно то и хотелось.
Е. Шульман:
Мы первые ушли, совершенно верно. Помните, у нас с вами был принцип, который подтверждался до сей поры практикой, что Россия не выходит ни из какой международной организацией, пока ее оттуда не выгонят? Вот посмотрим, оправдается ли это на этот раз, кто успеет первым. Что произошло с той стороны? ПАСЕ – (Парламентская ассамблея Совета Европы) приняла решение, высказала позицию о немедленном исключении России из Совета Европы. Это рекомендация для Комитета министров, который, в свою очередь, являясь исполнительным органом, это решение должен принять. Одновременно министр иностранных дел России сообщил Совету Европы о том, что Россия желает оттуда выйти. Из этого следует, что в Государственную Думу должен быть внесен законопроект о ратификации этого договора, точнее, о дератификации договора о вхождении России в Совет Европы. Таким образом, эти наши отношения будут расторгнут, и Россия денонсирует Европейскую хартию о правах человека.
М. Курников:
Слушатели страшно переживают про Европейский суд по правам человека.
Е. Шульман:
Что произойдет в случае завершения этой процедуры? Россия перестанет быть в юрисдикции Европейского суда по правам человека. Кстати говоря, ПАСЕ в пояснительной записке к проекту своего обращения сообщает, что исполнение Россией решений и временных мер ЕСПЧ настолько неэффективно, что потеря невелика. Мы не согласны с ПАСЕ. Мы в многочисленных своих выпусках отмечали, каким образом выполняются решения ЕСПЧ в России и касательно компенсаций, и,даже, хотя медленно и криво, касательно законодательных изменений. Поэтому мы не можем, конечно, не печалиться об этой потере.
Что касается денонсации Хартии о правах человека. Что же теперь отделяет Российскую Федерацию от легализации каннибализма и человеческих жертвоприношений? Все-таки пока еще мы продолжаем оставаться членами Организации Объединенных Наций и даже членами Совета Безопасности ООН, и общемировые хартии о правах человека, которые были подписаны еще Советским Союзом, продолжают оставаться обязательными для исполнения Российской Федерацией. Но вот с Советом Европы пока так.
В это время, пока происходят эти драматические события, наша с вами внутренняя законотворческая деятельность тоже не стоит на месте, и мы с вами должны отметить некоторые ее особенные успехи. Эта неделя, на которой мы с вами беседуем, – это неделя региональная для Государственной Думы. Но прошедшая неделя была рабочей, чрезвычайно продуктивной, Совет Федерации тоже поддержал, поэтому многие из тех инициатив, которые мы упоминали в прошлый вторник, уже теперь являются законами, подписанными президентом и вступившими в силу. Из них особенно отметим такой большой, «зонтичный», закон, который вносит изменения в избирательное законодательство, но также внутри себя имеет целый ряд положений, не имеющих к выборам прямого отношения. Это был, опять же, в лучших думских традициях, первоначально проект закона, внесенный еще в 2021-м году, в декабре депутатами Вяткиным и Ламейкиным. Вяткин – такой большой законотворец этого созыва, заметный единоросс. Что интересно, он с большим трудом прошел в Государственную Думу, потому что партия Единая Россия не так хорошо себя проявила, как могла бы. Перед ним было 4 человека, каждый из которых последовательно должен был отказаться от своего мандата для того, чтобы депутат Вяткин смог стать депутатом. Но он им стал и теперь продолжает свою полезную деятельность в нынешнем созыве.
Е. Шульман:
Продуктивную. Что вводит этот самый законопроект? Первоначально он распространял нормы дистанционного электронного голосования на выборах всех уровней. Вот тот знаменитый ДЭГ, который так ярко, памятно проявил себя на выборах в Москве, теперь может быть применен на всех выборах во всех регионах Российской Федерации.
Е. Шульман:
Тот был на московской платформе. Тот, о котором идет речь в Федеральном законодательстве – это на платформе федеральной, на ростелекомовской. Тем не менее, все-таки позволю себе заметить, что и то, и другое – это дистанционное электронное голосование, которое теперь, еще раз повторю, может быть применено на выборах всех уровней на всей территории страны.
М. Курников:
И, насколько я понимаю, гораздо менее защищенной от всего,чего бы то ни было, по сравнению даже с тем, что было в Москве.
Е. Шульман:
Я не буду уходить в техническую сторону за неимением технических знаний, но, действительно, как говорят оставшиеся организации наблюдателей, оснований для каких-то проверок, прозрачности и, вообще, доступа внутрь этой машины, практически не существует. Результаты она выдает такие, какие сама считает нужным. То есть на живых, плотских, избирателей надежды мало. Поэтому выбирать и, собственно, видимо, быть избранными у нас могут почти исключительно боты. Они существа более надежные, поэтому им будет доверено решать судьбу наших с вами представительных и исполнительных органов власти. Далее. Что там еще хорошего внутри? Это не только ДЭГ, но и довольно радикальная реформа наблюдения за выборами и реформа избирательных комиссий. Упраздняется статус члена комиссии с правом совещательного голоса в участковых и территориальных комиссиях. Теперь членов с правом совещательного голоса не будет.
Е. Шульман
Это обозначает, что сокращается число членов комиссий. Просто там становится меньше людей. Остаются только члены с правом решающего голоса. Следовательно, у кандидатов пропадает возможность делегировать своих людей, так сказать, в члены комиссии с тем, чтобы они могли присутствовать как при голосовании, так и при подсчете голосов. Значит, расширяются возможности для удаления наблюдателей и отстранения членов комиссий от работы. Не только в помещениях для голосования, но и там, где осуществляется прием и составления протоколов по итогам голосования.
Значит, списки наблюдателей теперь должны подаваться за три дня до дня голосования. Раньше это правило было только для участковых комиссий, теперь и для территориальных. То есть будет заранее известно, где больше наблюдателей, где меньше наблюдателей. Где поменьше наблюдателей будет вбрасывать как то веселее. Ну и, можно, так сказать, оказывать давление на наблюдателей, чтобы они на те или иные участки вообще не приходили.
М. Курников:
А как же презумпция невиновности, Екатерина Михайловна?
Е. Шульман:
Ну, не очень с этим пока, но, что называется...
М. Курников:
И помните, это презумпция порядочности чиновника.
Е. Шульман:
Просто, просто излагаем, что называется, законодательные, новые законодательные нормы. А значит, кроме того, в городах с численностью избирателей свыше 500 тысяч предусматривается создание больших избирательных участков, с количеством избирателей более 3 тысяч человек. То есть такие вот резиновые, здоровые будут избирательные участки. Значит, это тоже, как вы понимаете, делает наблюдение, мягко говоря, затруднительным. По приятным совпадению одновременно Роскомнадзор заблокировал сайт ассоциации наблюдателей “Голос”. Чтобы, видимо, не смущать людей всякими памятками для наблюдателей и иной лишней информацией.
М. Курников:
Бывают в жизни совпадения...
Е. Шульман:
А срок лишения пассивного избирательного права для осужденных по экстремистским статьям увеличивается до пяти лет со дня снятия или погашения судимости. То есть ваша судимость снимается, но еще 5 лет вы не можете никуда баллотироваться. И это еще не все. Значит, далее. Этим же законом вносятся поправки в так называемый «закон Димы Яковлева» о, так сказать, противодействии санкциям. И там вводится такая штука, как это нынче называется, пакет с пакетами. Список списков. Реестр реестров.
Значит, Минюст будет вести реестр агентов, физических лиц. Не только, как сейчас, физических лиц, выполняющих функцию СМИ, но и просто иноагентов физических лиц; аффилированных с ними сотрудников НКО, физических лиц, а также их руководителей и учредителей; и сотрудников СМИ, иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного же агента. То есть это список, как это называется, под заголовком «Все там будем».
Значит, для чего это делается? Ну, во первых, давайте вспомним, что пока, несмотря на то, что эта норма о физлицах-иноагентах была введена еще в 19-ом году, собственно, просто физлиц-иноагентов у нас еще не было. У нас есть физлица, выполняющие функции СМИ, их несколько десятков человек. Богата земля русская иноагентами. Они обязаны регистрировать ООО, отчитываться раз в квартал о своих расходах и маркировать все свои сообщения вот этой вот плашечкой, известной под выразительным, но мало пристойным названием, которое мы не будем в эфире произносить.
А те, кто будут внесены в этот самый новый список, который, еще раз повторю, будет вести Минюст (никакой судебной процедуры там нет, Минюст кого хочет, того и вносит), эти люди не будут защищены такого рода обязанностями. Но это, так сказать, внесение их в список будет влиять опять же на их пассивное избирательное право. Если они вдруг думают куда то баллотироваться, они должны будут помечать все свои публикации, свои появления (например, в информационных плакатах, которые висят на избирательных участках) помечать их ссылочкой о том, что они внесены вот в этот самый большой список иноагентов; вот в этот единый реестр сведений о лицах, выполняющих функции иностранного агента, либо аффилированных с выполняющими функции иностранного агента лицами. Пока, что называется, кроме вот этой плашки в выборном контексте, пока вроде как больше ничего нет. Но, как вы понимаете, лиха беда начало.
А ежели в этот список может быть внесен примерно кто угодно, также, например, лица, которые получали материальную помощь от иностранных агентов. Опять же, Минюст не обязан ничего доказывать. Поэтому какого рода помощь вы получали, от какого именно иностранного агента, вы можете узнать только если пойдете в суд.
М. Курников:
Да, я просто напомню, что в суде потом выясняется, что кто-то кому-то 500 рублей просто перевел, кто-то кому-то занял. Этого достаточно для Минюста.
Е. Шульман:
Квартиру, снял или подвёз, или еще что нибудь в этом роде.
М. Курников:
Да.
Е. Шульман:
Значит, вот такая такая у нас замечательная новация, с которой нам теперь принадлежит, что называется, жить. Вот такой большой список неблагонадежных будет у нас вести Министерство Юстиции. Интересно, какова будет судьба теперь тех сказать смягчающих поправок законодательства об иностранных агентах, которые внесли целых две фракции Государственной Думы и которые планировались к рассмотрению в июне. Если доживет кто нибудь до июня, и при этом доживет в таком состоянии, что захочет следить за законотворческой деятельностью Государственной Думы, то этот кто-то, может быть, это даже будем мы, если вдруг повезет, с интересом посмотрит, что будет происходить с этими самыми законодательными инициативами.
Значит, еще раз повторю...
М. Курников:
Екатерина Михайловна, с событиями все у нас?
Е. Шульман:
Что, простите?
М. Курников:
С событиями все у нас?
Е. Шульман:
А со временем как у нас?
М. Курников:
Вот прямо впритык, если только минутку еще на события.
Е. Шульман:
Прям впритык. Ок. Значит, этот закон подписан президентом. Также им подписан закон (тоже интересный, в рамках, так сказать, новых экономических отношений) о возможности регистрации прав на иностранные самолеты, находящиеся в лизинге у компаний РФ. То есть те иностранные самолеты, которые не наши, но находятся на российской территории, теперь будут как бы наши. Ну, в той, так сказать...
М. Курников:
Но воровством мы это не называем.
Е. Шульман:
Мы это не называем. Я должна сказать, справедливости ради, что в той оргии экспроприаций, которые вообще охватил весь мир, это даже не выглядит чем-то, из ряда вон выходящим. Хотя грустные экономисты говорят, что нарвемся мы на большие суммы исков, с арестом и изъятием российских активов за рубежом. Значит, правительство (скажем это буквально одной фразой) продолжает радовать Государственную Думу своими инициативами, которые должны как-то поддержать как отрасли, так и отдельных граждан.
Значит, про отмену повышенного налога на вклады мы с вами уже говорили. Помните, была такая довольно громкая инициатива - налоги с процентов на большие вклады, пойдут в пользу детей. Но тут уже не до детей.
М. Курников:
Уже ни до чего.
Е. Шульман:
Те вклады, которые казались большими, уже большими не кажутся. А также автомобили не будут облагаться налогом на роскошь. Раньше это было от 3 миллионов, теперь до 10 миллионов. Машины до 10 миллионов - не роскошь. И вообще непонятно, средства ли она хоть какого-то передвижения.
М. Курников:
Да скоро самая дешевая машина будет стоить 10 миллионов.
Е. Шульман:
Да, совершенно верно, совершенно верно. А также решили порадовать иностранные компании, которые захотят зарегистрироваться в специальных административных районах, например, на Сахалине. Упрощение правил их, собственно говоря, регистрации это что, правительство уже можно сказать, принесло. О поддержке строительной отрасли, которая не должна останавливать свою сверх полезную деятельность, говорили в прошлом выпуске. А сами депутаты, надо сказать, тоже не спят. И вот этот вот самый новый НЭП, НЭП 2.0 пытаются каким то образом поддерживать.
Например, фракция «Справедливая Россия» предложила отменить Платон, потому что типа того, что не до того. А фракция «Новые люди» сказала, что давайте отменим маркировку товаров, потому что это слишком затруднительно и затратно для бизнесов. На это Минпромторг сказал, что то, что маркировалось, будет продолжать маркироваться. Но новые эксперименты в этом отношении не будем вводить.
Чего пока нету? Иногда то чего нет, не менее важно, чем то, что есть.
Несмотря на многочисленные разговоры о том, что «давайте установим максимальные цены» и «давайте всех накажем за спекуляцию», этого «революционного максимума» (как назывался соответствующий закон в период Французской революции) пока еще в Думе нету. Какую-то осязаемую законодательную форму он пока не приобрел. Когда приобретет, мы вам об этом сообщим.
М. Курников:
Зато валютная торговля теперь вызывает у нас вопросы.
Е. Шульман:
Скажем так. Вот, кстати, кстати, о хороших вещах для людей. Центробанк выпустил суровые рекомендации, в которых запрещает банкам брать комиссию за обналичку валюты. Так что если ваш банк, дорогие россияне, внезапно говорит «Да, я вам выдам положенные там доллары, ваши кровные родные, но возьму с вас комиссию в размере 10%», то покажите им распечаточку с сайта Центрального банка. Так поступать нехорошо.
Вообще некоторая странная суматоха царит в этом самом банковском секторе. Что неудивительно. Какие-то платежи вдруг внезапно проходят, какие-то другие не проходят. Вроде как что-то запрещено, но оно при этом работает. А другое что-то разрешено, но работать оно не работает. Точно так же, как, парадоксальным образом, человек, который (вроде меня) пытается одновременно достучаться до разных источников информации, обнаруживает, что одни сайты недоступны без VPN, а другие сайты, например, государственные, недоступны с VPN.
Хоть заводи два отдельных компьютера, которые, правда, неизвестно где теперь можно купить. Это была, так сказать, завершающая жалоба.
М. Курников:
Да, мы убедимся как раз, что экономика пока еще что-то там может. Еще шевелится. Потому что будем смотреть рекламу.
Е. Шульман:
Будем.
[рекламная вставка]
М. Курников:
В эфире программа Екатерины Шульман «Статус». В общей сложности больше 50 тысяч смотрят нас на двух каналах. Я напомню, мы выходим на канале «Живой гвоздь» и выходим на канале Екатерины Шульман. И мы переходим к рубрике
«Отцы»
Отцы. Великие теоретики и практики
Признаюсь, сегодня очень родной для меня отец, не чужой, можно сказать, человек.
Е. Шульман:
Совершенно, человек не чужой. Скажем так: для многих из нас, даже для тех, кто об этом не подозревает, но, может быть, из нашего рассказа выяснит для себя это обстоятельство. Мы с вами продолжаем нашу рубрику «Отцы» под лозунгом «Гитлер нам не отец». Поэтому концентрируется на праведниках, на хороших людях. И в особенности отдаем предпочтение тем, кто был удостоен Нобелевской премии мира.
У нас в прошлый раз был такой человек Альберт Швейцер. Как вы помните. В этот раз у нас человек, который в некоторой степени дважды оказался лауреатом Нобелевской премии мира. Один раз в персональном качестве и при жизни, а другой раз уже после своей смерти посредством той организации, которую он основал и которая носила его имя. Итак, наш сегодняшний отец - Фритьоф Ведель-Ярлсберг Нансен (Fridtjof Wedel-Jarlsberg Nansen) исследователь полюса, океанограф, зоолог. И также миротворец, политический деятель, борец с голодом, благодетель беженцев, переселенцев и репатриантов. И один из активных деятелей Лиги Наций, предшественницы Организации Объединенных Наций.
То есть, как говорится в нашей рубрике «Великие теоретики и практики», и теоретик, и практик и ученый, и полноценный политический деятель. Прожил он 68 лет (мало). Ученые живут и подольше. Но в эту свою жизнь успел сделать чрезвычайно много.
М. Курников:
Он очень много был в экстремальных ситуациях.
Е. Шульман:
Это правда. Это правда. Он норвежец. Он с младых лет был лыжником, конькобежцем. В 27 летнем возрасте впервые в истории пересек Гренландию на лыжах. Далее прославился уже в более зрелом возрасте знаменитой экспедицией на корабле «Фрам», на котором он, собственно говоря, достиг Северного полюса. В те далекие времена, когда еще можно было ездить за границу и возвращаться оттуда, когда я был очередной раз в Норвегии, то я была в музее Фрама. Это под Осло. На автобусе можно доехать. Прелестный, совершенно обворожительный музей, в котором посредине стоит этот самый корабль, в который можно зайти, вокруг него, обойти, посмотреть его снизу, сверху. У меня до сих пор в телефончике лежат фотографии с этого самого нашего посещения. Также я помню, что там, собственно, музей, посвященный деятельности Нансена, в том числе той его политической деятельности, о которой мы с вами будем говорить.
И книжный магазин при музее (магазины при музеях, вообще очаровательные места) заполненный рассказами и изданиями рассказов путешественников самых разнообразных, в основном о северных. Я тогда еще раз убедилась в том, до какой степени тесны были связи северных стран с Россией. До какой степени это было единое экономическое и научное, исследовательское пространство. Сколько туда ездили в Россию, по российским северам, и англичане, и норвежцы, и датчане.
Итак, вот это самое прорывное, как мне еще выражаются, путешествие на «Фраме» сделало Нансена всемирной знаменитостью. Он изучал зоологию, потом он занимался новой тогда наукой океанографией. Защитил докторскую диссертацию по нервной системе беспозвоночных. Но его общественный темперамент и неуемная энергия не давали ему замкнулся исключительно в мире беспозвоночных. Люди тоже его чрезвычайно волновали. Значит, что он делал? В последние годы своей жизни он посвятил себя почти исключительно общественной деятельности, связанной с Лигой Наций. С 21 года (1921) он был верховным комиссаром по вопросам беженцев. Его достижения таковы: он занимался возвращением домой военнопленных после Первой мировой войны. Это был его первый опыт работы с большими массами людей без документов, без статуса юридического, без представления о том, где они находятся, без средств и ресурсов, тех, которые нуждаются в том, чтобы им кто-то помог вернуться, как это называется, в места постоянной дислокации.
Этот опыт был им применен уже после 1917 года в деле помощи тем многим сотням людей, которые оказались вне пределов России (русской эмиграции), тоже без документов. Он был создателем памятного в анналах истории российской культуры «нансеновского паспорта». Понимаете, в чем дело: он был такой знаменитый человек и такого высокого морального авторитета, что он, например, некоторые договоренности международные от имени Норвегии заключал под свою ответственность, еще не получив на это одобрение, что называется, своего правительства.
Ну, вот, например, такой кстати...
М. Курников:
Напомним, что Норвегия в это время совсем молодое государство, которое только-только, при его жизни, отделялось от Швеции.
Е. Шульман:
Со Швецией, да. У них тоже, так сказать, их независимость, только-только зародилась. Норвегия - нейтральное государство. Так вот, по поводу личной ответственности и того, как, что называется, делались дела в Первую мировую войну. Смотрите, начинается Первая мировая война, 14 год. Норвегия объявляет о своем нейтралитете, после чего США, когда вступает в войну, объявляет эмбарго на вывоз любых своих товаров в Европу.
Ну, не потому, что там есть враждебность, а просто самим надо. И одновременно арестовывает, ну и, собственно, присваивает себе все корабли, которые строились для иностранных заказчиков, стоящие в американских верфях. Опять же не потому, что они там воюют с ними, а просто потому, что себе нужнее. В результате Норвегия оказалась без поставок продовольствия, что для нее чрезвычайно важно, и без своих кораблей. Так вот, Нансен был делегирован от норвежского правительства в Соединенные Штаты и вел долгие многомесячные переговоры для того, чтобы, с одной стороны, возили хлебушек, а во вторых, чтобы отдали эти самые кораблики.
Значит, условия договора были достаточно жесткими со стороны США. Норвежское правительство на это не соглашалось. Но Нансен подписал, опять же под свою ответственность, вот это соглашение. Это оказалось совершенно спасительным, потому что в Норвегии ввели карточную систему уже. В общем, все было нелегко. Таким же образом (вот с этим вот завоеванным своим высоким моральным статусом) он действовал и в деле «нансеновского паспорта».
«Нансеновский паспорт» был документ, который вручался беженцам, эмигрантам, если у них были всего две бумаги. Они могли предъявить, первое: какое-то свидетельство о себе, какой-то документ, который фиксирует их личность. И второе: какой-то документ, который доказывает, что они действительно эмигранты, беженцы, что они покинули свою родину. На нансеновский паспорт, наклеивалась пятифранковая марка, которая как бы валидизировала этот документ.
Таким образом собирались деньги, аккумулировался фонд, который потом употреблялся на помощь беженцам. Когда за эту свою деятельность Нансен получил Нобелевскую премию мира, то бо́льшую часть он потратил на эти же нужды. Значит, я уже сказала, что уже после его смерти в 1938-ом году его Нансеновский фонд его имени получил тоже Нобелевскую премию мира, тоже за помощь беженцам и перемещенным лицам. Это называется Международный Офис Нансена по вопросам беженцев. Вот такая организация.
М. Курников:
Давайте я добавлю, Екатерина Михайловна. Не могу не сказать, что часть Нобелевской премии была потрачено на закупку самого современного сельскохозяйственного оборудования в Саратовскую область, Саратовскую губернию. Потому что именно она была в эпицентре голода, где Нансен тоже очень очень помогал.
Е. Шульман:
Вот вам в вашей работе по созданию фильма о голоде в Поволжье особенно близка и хорошо известна деятельность Нансена по борьбе с голодом в советской России. Надо сказать, что за эту свою работу он подвергался сильным обвинениям в большевизме. Ну, понятное дело, да, страна не самая привлекательная, а то вдруг ей кушать нечего. «Так им и надо головорезам!» - думали многие представители мирового сообщества, и понять их можно. Но Нансен думал иначе.
Поэтому он призывал правительство Соединенных Штатов и Южной Америки переправлять свою пшеницу и кукурузу, не находящую сбыта, (как он говорил, выступая в Лиге Наций) голодающим, собственно говоря, Поволжья. Все это время советская власть, как вы понимаете, собирала все свои продовольственные ресурсы (оставляя своих граждан умирать) и продавала их за границу, за валюту. А валюта нужна была для покупки станков и налаживания индустриализации и производства вооружений.
Это то, чем советская власть, в общем, всю свою жизнь занималась. Переплавляла людей на валюту, а валюту употребляла на дела войны. В то время как другие гуманисты, находящиеся за пределами Советской России, они все-таки думали о том, как бы какую-то еду привезти голодающим. Значит, вот еще раз сошлюсь...
М. Курников:
Давайте скажем, что советская власть, тем не менее, Нансена очень любила и уважала и никогда его потом не забывала и добрым словом вспоминала. В отличие от Гувера, того же, который другую похожую организацию помощи голодающим возглавлял.
Е. Шульман:
Да, роль организации ARA (American Relief Association) в помощи голодающим...
М. Курников:
Administration. Это администрация.
Е. Шульман:
Administration, прошу прощения. Вот эта самая АRА, роль ее старательно замалчивалась, на всем протяжении советской историографии. Потому что как-то было неловко вспоминать, что, оказывается, американцы кормили голодных советских людей хлебом и мукой, и консервами. Тем не менее, действительно, ну, спасибо, хоть Нансена не расстреляли, когда он сюда приезжал. Он еще в 13 -ом году совершил такое очень рискованное, экзотическое путешествие по России. По Енисею, потом через Китай возвращался до Владивостока и приобрел те многочисленные связи (в том числе среди чиновников), которые потом помогли ему в его работе как с голодающими, так и с беженцами.
Возвращаясь, в завершение нашего обзора, к нансеновскому паспорту, скажу, что им обладали видные деятели русской культуры: Стравинский, Анна Павлова, Иван Бунин, Владимир Владимирович Набоков. Вот эти люди благодаря, собственно говоря, нансеновскому паспорту сумели каким-то образом передвигаться по Европе, получили право там жить и работать, и какой-то легальный статус.
Вот наш с вами сегодняшний, так сказать, праведник. Ему принадлежит фраза, написанная на доске, которую могут видеть те наши зрители, которые видят доску. Фраза эта обозначает следующее.
Максим, мы помним, что обозначает эта фраза? Я пыталась, честно скажу, даже посоветовалась с носителем языка. И он наговорил мне, как это произносится. Но я не рискну, честно говоря, в эфире тренировать свой сомнительный норвежский. Тем не менее, по-русски эта фраза обозначает следующее.
«Нет ничего тяжелее, чем роль стороннего наблюдателя». Я думаю, что многие из нас, которые вынуждены ограничивать всю свою активность бесконечным разглядыванием все более и более ужасных новостей, согласятся с правотой этого тезиса. Почти что угодно лучше, чем должность пассивного свидетеля разворачивающейся катастрофы.
М. Курников:
Я только могу добавить к этому еще... Роль стороннего наблюдателя, особенно когда нарушается регламент (смеется).
Е. Шульман:
И душа, душа его особенно болит, у этого стороннего наблюдателя. Хорошо. Давайте сменим пассивную роль на более активную. Вы мне сообщили о происходящем нарушении регламента. Я обязуюсь перейти к следующей рубрике.
Вопросы от слушателей
М. Курников:
Итак, первый вопрос от Степана Полыянова. Мы видим появление нового российского антивоенного флага (белый, синий, белый). Какова в целом роль символа в политическом мире? Придумывание флага сейчас - пустое копание в мелочах или важное объединяющее действие?
Е. Шульман:
Никогда не следует преуменьшать значение символического в политике. Грамотный эффектный символ переживает века и переходит расстояния. Его невозможно забыть, когда ты его увидел. И его должно быть легко воспроизвести. А вообще, как говорят наши братья дизайнеры, чем меньше пикселей нужно для создания изображения, тем более эффектно это изображение. Символ должен быть таким, чтобы его мог нарисовать ребенок и чтобы его было видно издалека, и он был бы опознаваем.
Поэтому, если у вас что то такое завелось, то вы, естественно, это будете беречь, преумножать и рисовать на всех подходящих для вас поверхностях. Значит, в нашей нынешней ситуации какой-то, по-моему, overload символизма. Такого грубого какого-то символизма, опять же неприятного, мистически-религиозного характера. Вот эта самая буква Z. Замечательная. Тоже, конечно, похвалим ее. Она узнаваемая, она выразительная. Это последняя буква алфавита, она встречается в многих разных словах, обозначающих много чего нехорошего. Кроме того, в таблице Менделеева это цинк.
М. Курников:
О, господи!
Е. Шульман:
Опять же, это символизм уже достал. Извините, дорогие слушатели. Хочется уже немного критического реализма, а не вот этого вот всего взбесившегося мистицизма, который валится на нас со всех сторон. Тем не менее, мысль моя состояла не в этом, а в том, что символы это важно. Символ должен быть таким, еще раз повторю, чтобы его было легко нарисовать и легко запомнить. Трудно забыть и невозможно потерять.
М. Курников:
Да, да.
Е. Шульман:
Так что это совершенно не пустое копание. Это во-первых. Во-вторых, конечно же, какое-то переизобретение России это будет большое занятие для всего российского интеллектуального класса (внутри страны и за ее пределами) на ближайшие десятилетия. Прежняя наша, так сказать, формация рассыпается на глазах. Будет какая-то новая. Какая-то она будет. Может быть, будут какие то альтернативные России. Одна принятая, так сказать, вовне, другая внутри.
Какова будет эта нутрь, и каковы будут ее пределы и границы, мы тоже сейчас не знаем. Знаем мы только что, опять же на языке тех священных текстов, которые мы уже цитировали, прежнее прошло, а теперь будет новое.
М. Курников:
Екатерина Михайловна, тогда сразу вдогонку вопрос, который был в разных вариациях. Поэтому не называю авторов. Вы обещали предупредить, если вдруг начнется трансформация режима. Не пришло ли время предупредить?
Е. Шульман:
Ну, смотрите, в чем тут дело. Я понимаю этот вопрос. Я понимаю всех тех, кто сейчас говорит «вот правильные были наши исторические аналогии, а вы нас за руку держали и рот зажимали и не давали проводить эти самые параллели». Но понимаете, в чем дело? Для того, чтобы мы с вами зафиксировали режимную трансформацию, нам нужно, чтобы сменилось ее правовое оформление. В смысле его, режима, правовое оформление.
Я понимаю, что это кажется сейчас каким-то цеплянием за формальные мелочи. Тем не менее, это не формальные не мелочи. Если мы считаем (может быть, теперь уже мы должны так считать), что вот это переписывание Конституции было первым шагом к трансформации, а, например, выход из Совета Европы и отрицание норм международного права это следующий шаг, то - да. Опять же, давайте вспомним. Ну, например, скажем, советская власть много трансформировалась на своем веку. Но, скажем, после убийства Кирова переход к большому террору каким образом был, что называется, оформлен?
Он был оформлен появлением новых внесудебных или, скажем так, альтернативных судебных форм расправы. Появились тройки, появились скоростные вынесения приговоров, появилось отрицание адвокатуры (то есть вынесение приговоров без защитников и немедленное их исполнение). Это появилось не в виде какой-то практики низовой, а в виде сменившейся юридической нормы. Вот почему мы именно это отмечаем в качестве вех, а не новости о том, что кто-то кого-то побил, убил, съел живьем.
Это все плохо и ужасно. И в особенности, если это происходит с вами или с кем-то, кого вы знаете. Но для режимной трансформации нам нужно вот это самое оформление. Да, мы видим его складывающимся. Видимо, мы находимся внутри этого процесса. Единственное, что я могу сказать, это наш интеллектуальный и научный долг. Мы будем его фиксировать. Вот чего чего могу обещать, это могу обещать.
Поэтому собственно, мы так следим за нормотворческим процессом.
М. Курников:
Осталось буквально полторы минуты, но хочется успеть еще пару вопросов. Констанция спрашивает вас: Из моего информационного пузыря складывается ощущение, что у антиспецоперационного протеста женское лицо. Бо́льшая часть митингующих на улицах – девушки. Феминистки устраивают разнообразные акции. Марина Овсянникова навела шороху в прямом эфире Первого канала... Скажите, это тренд?
Е. Шульман:
Ну, вы знаете, некоторое время уже фиксировалось увеличение женского присутствия на митингах. Это правда. Кроме того, пример Беларуси показывает, каким образом женщины могут быть и лицами, и основной массой протеста. Это связано с целым рядом вещей. Во-первых, с демографией, как обычно. А во-вторых, с тем, что женщины становятся все более и более социально активны, в том числе берут на себя эту руководящую роль и в семьях.
Кроме того, иногда напрасно, но присутствует надежда, что женщины, ну, скажем так, чуть больше защищены законом. Ну вот матерей несовершеннолетних детей нельзя подвергать административному аресту, хотя к уголовному преследованию это никак не относится. Женщин как-то не так ловко бить. Женская демонстрация очевидным образом...
М. Курников:
Знаете, некоторые записи на прошлой неделе говорят, что...
Е. Шульман:
Да, я же говорю, что эти эти надежды напрасны. Но у людей продолжает оставаться такое ощущение. Существует некоторая социальная норма, в которой, так сказать, вооруженному мужчине бить беззащитную женщину как-то не так ловко, скажем так, в ряде случаев, как, например, мужчину. Кроме того, любая акция, в которой принимают участие женщины, она, очевидно, демонстративно ненасильственная. Ну как ещё показать, что мы тут без оружия?
Когда какие-то мрачные мужики ходят (как в Казахстане было), то тут понятно, что дело быстро дойдет до мордобоя и погромов. А если женщины в светлой одежде, то вроде как это очевидно мирно. Имеет ли это, что называется, политический эффект? Другой вопрос. Пример Беларуси показывает, что не вполне. Но то, что это тренд, тут я соглашусь с дорогим слушателям, задавшим этот вопрос. Еще последний вопрос успеем.
М. Курников:
Последний вопрос, да. Екатерина Михайловна, а как быть молодым госслужащим, пришедшим с надеждой на участие в переменах? Как себя вести внутри, чтобы дождаться света и после грамотно занять позиции, на которых можно будет реально работать на благо? Что говорит практика?
Е. Шульман:
Хитрый план какой. Какие-то прямо Штирлицы замаскированные там сидят внутри госслужбы и ждут, когда взойдет заря свободы (как нибудь она сама собой взойдет), а тут-то они начнут сеять разумное, доброе, вечное изнутри. Слушайте, я более чем понимаю эти мотивы. У меня такие студенты, магистранты, бывают. Случаются, встречаются. Я сама была госслужащим триста лет тому назад. Затянулась бурой тиной гладь старинного пруда.
А что я могу сказать этим людям? Значит, дорогие...
М. Курников:
Что-то, что уложится в 20 секунд.
Е. Шульман:
Скажем так, уклоняйтесь от прямого участия в беззаконии. Старайтесь этого хотя бы не делать. Давайте так: не извиняйте себя тем, что вы должны вот обязательно сохраниться именно на этой должности. Если вас принуждают к тому, что противозаконно и вредит людям, этого не делайте. Вот здесь должна быть ваша красная линия. В остальном, если вы считаете, что от вас есть польза - ок, сохраняйте эти места.
Но помните, что если еще в рыхлой бюджетной организации можно как-то более-менее безопасно пересидеть (хотя тоже не всегда), то на госслужбе сейчас будет большое дисциплинирование всех. Вам будет нелегко. Может быть, лучше аккуратно отползти в сторону. Зависит от уровня, зависит от органа власти, зависит от вашей позиции. Но, что называется, держите эти соображения в голове.
М. Курников:
Программа «Статус». Чуть-чуть перебрали по времени, но, тем не менее, успели задать вопрос. Всем пока.
Е. Шульман:
Спасибо.
Это была программа Екатерины Шульман «Статус».