В поисках Высокой Магии
Классическое определение магии, используемое современными учёными, сформулировано сэром Джеймсом Фрейзером в начале XX века: практики, предназначенные для подчинения духовных или сверхъестественных сил человеку. Именно этот элемент принуждения и подчинения, доступный практикующим людям, должен был отличать магию от религии, в которой духовные существа по сути находятся вне человеческой власти и могут быть движимы только мольбой и хвалой.
Решающее значение для этого определения имела человеческая воля, поскольку она не зависела от существования сверхъестественных сил, и можно было бы назвать магическим осуществление физических изменений или получение знания посредством напряжения человеческого разума сверхчувственными и сверхъестественными способами.
Эта концепция магии использовалась на протяжении столетия историками и антропологами[1], но всегда была столь же проблематичной и противоречивой, как и определение религии[2]. В значительной степени споры концентрировались на границе понятий, поскольку очевидно, что существует большое совпадение между магией, религией и наукой, что делает практически невозможным абсолютное различие между ними, в отличие от признания их основных областей интересов.
Однако они также возникли в результате растущего признания, которое само по себе является результатом все большего развития дисциплины антропологии, того факта, что все такие определения сами по себе культурно специфичны и что разные народы классифицируют эти явления в соответствии с различными стратегиями понятий и языка. К счастью для целей настоящей книги, ее интересы полностью лежат в пределах собственной культуры автора, которая как раз и развила концепцию магии, сформулированную Фрейзером. Однако к этому наблюдению следует сделать одну важную оговорку: рассматриваемое определение было центральным в традиции европейской и средиземноморской учёной магии, которая развивалась с древних времён до XIX века. Начиная с XIX века и далее эта традиция сама изменила некоторые из своих ключевых понятий, что является одной из тем, рассматриваемых в этой главе.
Несмотря на значительную преемственность информации и практики, европейская ученая магия прошла через ряд различных фаз развития. Здесь предполагается, что их было пять.
Первой была древняя фаза, которая предоставила большую часть материалов для тех, кто пришел позже: освящённый круг, в котором работали некоторые маги, значение, придаваемое сторонам света, концепции стихий (огонь, вода, воздух и земля) и стихийных духов, вера в существование ангелов и демонов и использование ритуальных инструментов, амулетов, заклинаний, представление о духовных соответствиях в мире природы, использование сакральной геометрии, такой как пентаграммы и треугольники, и втягивание духов или божеств в человеческие тела, чтобы они могли временно слиться с духом владельца или занять его форму.
Второй была средневековая фаза, которая действительно началась как аспект Возрождения XII века. Она сделала новый акцент на важности сложных работ и ритуалов для обретения власти над духами, собранных в справочниках ("гримуарах"), которые внушали нечто вроде благоговения перед священными текстами и обычно включали комбинацию круга, четвертей, инструментов, знаков и призывов. Детали действий были очень важны, а качества самого практикующего не имели особого значения. Это был типичный продукт периода, одержимого Богом, геометрией, ангельскими и демоническими царствами и характеризовавшегося возрастающей формальностью и проработкой религиозного ритуала.
Третьей фазой была фаза раннего Нового времени, которая сохранила эту средневековую магию, но опиралась на древние герметические тексты, чтобы сделать новый акцент на фигуре человека, который творил, мага. Он рассматривался как личность, которая должна была быть духовно зрелой и необычно образованной, и поэтому умственная подготовка оператора магии теперь считалась столько же важной, как и сама операция. Это было частью акцента Ренессанса на потенциале человеческого разума, подкрепленного параллельным акцентом на личном духовном развитии, видимым в великих двойных искажениях Реформации и Контрреформации. Любимым текстом более поздних магов были "Духовные упражнения" Игнатия Лойолы.
Четвертой фазой была эпоха Просвещения, когда магов и гримуары затмил рассмотренный выше рост числа тайных обществ. Многие из них, по крайней мере на континенте, использовали инструменты, символы, концепции и практики, унаследованные от традиции учёной магии. Наконец, есть современная фаза, которая является предметом этой главы.
Хорошим примером того, как один символ может пройти через все пять стадий, является пентаграмма. Пятиконечные звёзды встречаются в древнеегипетском, греческом и римском искусстве, а также в христианском раннем средневековье, но, по-видимому, не существовало единой традиции относительно их значения и использования, и во многих контекстах они кажутся просто декоративными. Устойчивое использование символа в западной магической традиции является продуктом Ренессанса XII века, когда пентаграмма стала центром взаимодействия между Священным Писанием, божественной гармонией и математикой. В том же столетии и Гонорий Отунский, и Хильдегард Бингенская утверждали, что человеческое тело построено на основе числа пять, имеет пять чувств, пять членов и пять фигур. Это сделало пятиконечную звезду символом микрокосма, земным отражением божественного плана и образа[3]. Это, вероятно, объясняет убеждение, против которого писал Вильгельм Овернский в начале следующего века, что в ее углах заключена активная магическая сила. Он отметил, что эта фигура теперь особенно ассоциировалась с Соломоном, самым известным магом в христианских легендах - в позднеантичном тексте "Завет Соломона" он изображен носящим ее на своем кольце.
Вильгельм также яростно критиковал определенный текст, Liber Sacratus, который учил людей управлять демонами с помощью священных имён Бога[4]. Вероятно, это ссылка на книгу, широко известную как Liber Sacer, в предисловии которой было сказано, что она написана "Гонорием, магистром из Фив" на основе собственного учения Соломона. Со времён Вильгельма не сохранилось ни одной редакции, но в Британской библиотеке есть три, которые охватывают период между XIV и XVII веками[5]. Они описывают "печать живого Бога" как состоящую из пентаграммы и двух гексаграмм с именами Бога и ангелов, написанными вокруг них, и утверждают, что он имеет власть над духами.
Классическое позднесредневековое изложение фигуры можно найти в знаменитой английской поэме "Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь", написанной где-то во второй половине XIV века. Автор, набожный христианин, возложил ее на щит своего героя и счёл необходимым объяснить ее использование. Он повторил идеи о том, что ее использовал Соломон и что она представляла человеческую, а, следовательно, божественную форму, и добавил информацию о том, что в Англии она была широко известна как "бесконечный узел". Он также ассоциировал ее с христианством, настаивая на том, что фигура также представляет собой пять ран самого Христа, что в то время становилось все более важным религиозным мотивом. Как таковой, утверждал он, это был особенно мощный знак для отталкивания зла.
Дальнейший этап в развитии традиции, по-видимому, был связан с тем, что было, пожалуй, самым известным учебником по магии, изданным в Европе XVI века, "Оккультной философией" Корнелия Агриппы. Различные издания работы содержат воспроизведенную в разных точках схему магического круга, на которой изображена пентаграмма, нарисованная в каждой стороне света, или "четверти" для ее защиты.
После этого ранние современные писатели просто разрабатывали части этой давно установившейся традиции. Католический полемист Георг Пикториус фон Виллинген в своей книге Subtilissmus Liber Aveois (Страсбург, 1558 г.) осудил использование "Пятиугольника Соломона" для изгнания демонов. Герметический философ Лазарь Мейсрнте посвятил этому символу целую книгу Pentagonum Philosophico-Medicum (Лион, 1659 г.), расширив его образы, включив в него изображения небосвода, планет и элементов. Неудивительно, что масонство с энтузиазмом восприняло пентаграмму и что отдельные масоны давали ей свои собственные интерпретации, как, например, сэр Роберт Морей, упомянутый выше. Морей, в свою очередь, передал энтузиазм по этому поводу своему английскому другу, ведущему дневники Джону Эвелину, для которого это стало мощным личным имиджем. Такими средствами и с таким комплексом взаимосвязанных ассоциаций она дошла до Нового времени.
Подходя к предмету учёной магии в этот период, академический историк сталкивается с рядом проблем. История древней, средневековой и ранней современной магии недавно привлекла относительно большое количество учёных с пропорциональным потоком публикаций. Напротив, практически никто не обращал внимания на ту же тему в XIX и XX веках, за исключением знатоков творчества поэта Йейтса, которые иногда рассматривали его оккультные интересы[6]. С другой стороны, по этому вопросу неакадемическими специалистами был написан ряд качественных работ. От академических они заметно отличаются сравнительным отсутствием систематических ссылок на источники - типичным в этом является один из лучших авторов, Джеральд Састер, который описал сноски как "обычно утомительные" и чувствовал себя обязанным предложить своим читателям "несколько слов извинений и объяснений" при их использовании[7]. Когда источники цитируются этими авторами, они обычно состоят в коллекциях, находящихся в частных руках, местонахождение и принадлежность которых держатся в тайне. Немногие университетские библиотеки владеют какой-либо соответствующей литературой, и даже крупные национальные институты авторского права испытывают ее нехватку. В некоторых муниципальных библиотеках на удивление хорошие фонды, но в последние годы многие из них были разворованы. У прилежного исследователя в этой области нет иного выбора, кроме как разыскать названия через специализированных книготорговцев, что требует времени и затрат[8]. Более того, ритуальная магия имеет свой собственный язык, логику и концептуальные структуры, требующие обучения, эквивалентного музыкальному и математическому, и пропорционально отличается для понимания новичком[9]. Неудивительно, что недавняя история ее была оставлена в основном писателям, которые накопили частные библиотеки и практический опыт.
Теперь очертания этой истории становятся относительно ясными. Между 1750 и 1850 годами практика церемониальной магии была более или менее приостановлена в британских интеллектуальных кругах по причинам, которые остаются спекулятивными. Одна из них могла заключаться в том, что она стала классифицироваться вместе с астрологией, алхимией и верой в демонов и колдовство как часть мышления "энтузиазма" и "суеверия", которых британские интеллектуалы XVIII века боялись и которые отвергали. Другой может быть то, что люди, связанные с такими занятиями в более ранние и более поздние времена, были в этот раз отвлечены в сторону все ещё доступных и захватывающих областей новых наук и к растущему числу тайных обществ, с их претензиями на древнюю мудрость и ритуалы незапамятных времён. Встречались некоторые исключения, но они были скорее случайными, наиболее заметным из таковых был Фрэнсис Баррет, действовавший на стыке, где пересекались прикладная наука, ритуальная магия и практический оккультизм, такой как астрология[10]. Его самая известная работа - "Маг" (1801) - сборник ранних английских переводов средневековых и ранних современных гримуаров, иллюстрированный замечательной портретной галереей демонов. Не то чтобы маги и колдуны отсутствовали в воображении поколения Баррета - действительно, они занимали у него очевидное место как часть возрождения литературного интереса к средневековью и сверхъестественному, породившего жанр, условно известный как "готика". Отличие заключалось в том, что немногие люди чувствовали необходимость подражать им.
В то время сохранились также память и мифология об иных почитаемых оккультистах, членах Братства Розового Креста, широко известных как розенкрейцеры. Истоки веры в них лежат в нашумевшей серии памфлетов, опубликованных между 1614 и 1616 годами, в которых утверждалось, что они раскрывают скрытое общество адептов, обладающих знанием тайн космоса и посвященных религии и целительства, которое было основано в XIV веке. Эти трактаты вызвали огромный ажиотаж, но существование братства так и не было доказано, спорным остаётся и авторство произведений. Легенда об этой группе, естественно, оказала сильное влияние на умы эпохи Баррета, когда тайные общества множились с невероятной скоростью. Сам Баррет на титульном листе "Мага" утверждал, что он розенкрейцер. Один из континентальных вариантов масонства середины XVIII века, Древний и Принятый Устав, использовал образы из памфлетов в церемониях своей XVIII степени, которые назывались "Розовым Крестом". Когда к концу века орден достиг Англии, эта степень была отделена от него, чтобы стать новым самостоятельным обществом ("Розы-Креста")[11]. Продавец оккультных книг, с которым сотрудничал Баррет, Джон Денли, также находился под покровительством популярного писателя Бульвер-Литтона[12], который сделал магазин Денли местом действия первой главы романа о ритуальных магах Загони(1845). Сюжет этой главы основывался на идее о том, что розенкрейцеры не просто существовали, но и дожили до XIX века, были "респектабельными и добродетельными", "строгими в соблюдении моральных заповедей" и "пламенными в христианской вере". Он изображал их учёными и философами, работающими в мистических традициях Платона, Плотина, Пифагора и Аполлония Тианского - всех мыслителей, занимающихся оживляющим духовными силами в материальной вселенной.
Однако даже Загони не хватило, чтобы вызвать возрождение практики учёной магии в Британии. Вместо этого, когда такое возрождение действительно началось в следующем десятилетии, оно произошло во Франции, а оттуда распространилось на другие части Европы. Более глубокие социальные и религиозные причины появления французов как пионеров современной ритуальной магии ещё недостаточно изучены, но ясно, что ключевой фигурой в этом процессе был Альфонс Луи Констан, взявший себе псевдоним Элифас Захед Леви.
Родившийся в 1810 году и изначально предназначенный для карьеры в католической церкви, Леви бросил обучение после того, как принял сан дьякона, чтобы провести период между 1839 и 1847 годами в составе движения, проповедующего мистический социалистический роялизм. Революция 1848 года и последующее восстановление династии Наполеона разочаровали его в политике, и в 1850-х годах он обратился в некоторые из тайных обществ, возникших из масонства, и, таким образом, добавился к обучению ритуалу, который он получил во время своей неудачной подготовки к священству. Теперь он синтезировал широкий спектр чтения средневековых и ранних современных магических и алхимических текстов, а также философов XVIII века, чтобы обеспечить как концептуальную основу, так и набор практических руководств для нового поколения магов[13]. Леви совершил несколько важных достижений. Одно из них заключалось в том, чтобы просто дать новой магии броское название "оккультизм", означающее раскрытие скрытой мудрости. Другой заключался в том, чтобы применить к магическим текстам задачу восстановления всех возможных источников человеческого знания, которое было руководящим принципом науки со времён Возрождения и получило больший размах и импульс в XVIII веке. Леви сформулировал принцип, согласно которому человечество изначально обладало полубодественными способностями, которым было позволено атрофироваться на протяжении тысячелетий и которые можно было восстановить путем сосредоточенного изучения и практики. Излагая практические приемы, он смело развивал и переосмысливая символы, унаследованные из прошлого. И снова пентаграмма может служить важным примером. Он повторил мысль о том, что она представляет собой микрокосм Вселенной, но превратил гексаграмму в ее дополнение, как знак макрокосма. Он повторил ещё одну старую традицию, согласно которой пятиконечная звезда управляла демонами, а затем расширил ее, утверждая, что она специально вызывает и направляет демонов четырех элементов, или элементалов, из соответствующих четвертей освященного круга. В 1854 году он по-видимому, довел это до логического завершения - до сих пор этот символ использовался только для отражения или изгнания духов, но в том же году Леви, кажется, изобрел призывающую пентаграмму. Он рекомендовал чертить знак в воздухе по определенному образцу над каждой четвертью, чтобы призвать элементалей, и чертить его в противоположном направлении, чтобы изгнать их в конце ритуала. Он также внёс ещё одну деталь развития в мифологию фигуры, сообщив своим читателям, что с двумя углами вниз это был символ Бога, а одним углом вниз - символ дьявола, а комбинированная - с сатанинской перевернутой пентаграммой внутри - символ святого духа[14]. Временами Леви откровенно рассказывал о своих нововведениях, описывая их в виде своего собственного магического опыта. Однако для него было бы невозможно изобразить свою работу как упражнение в исследованиях и воображении, которое она на самом деле представляла, для аудитории, привыкшей к впечатляющим претензиям тайных обществ на вневременную мудрость и непрерывную традицию. Чтобы его воспринимали всерьез, он должен был как гармонировать с ними, так и превосходить их - и он блестяще справился с этой задачей. Способ, которым он это делал, был установлен Питером Партнером в 1981 г.[15].
Ещё в XVIII веке, как указывалось выше, масонская традиция бросила реальный вызов государствам, которые все ещё отождествляли себя с одной нетерпимой разновидностью христианства, и его акцент на всеобщее братство был почти так же тревожен для тех, кто все ещё управлялся закрытыми системами монархии и аристократии. К концу века среди европейских реакционеров распространился мощный миф о том, что Французская Революция была спровоцирована международным заговором масонов, которые все ещё работали над разрушением традиционных социальных, политических и религиозных порядков.
Эта теория была исторически опровергнута озлобленным беженцем-иезуитом революции по имени Огюстен де Барруэль и австрийским государственным служащим, работавшим на известного реакционного канцлера Меттерниха, получившего имя Йозеф фон Хаммер-Пуогшталь.
Опубликованные в 1798 и 1818 годах соответственно, они предоставили между собой псевдоисторию, которая могла соперничать с любой из тех, на которые претендовали сами общества. Они открыли мир, в котором со времён Христа злые силы работали над подрывом христианства, порядочности и стабильности, ведя борьбу от одной тайной группы к другой на протяжении столетий. Сначала пришли манихеи и еретики-гностики, затем катары, ассасины и тамплиеры и, наконец, масоны и якобинцы. Это понятие, разработанное консерваторами, попало прямо в руки их врагов, французских и итальянских революционеров начала XIX века. Они сохранили его целиком, поменяв местами симпатии - цель злых заговорщиков стала тайной традицией революционеров, отстаивавших либеральные и просветительские ценности и обладавших тайным знанием, пагубным для ортодоксального христианства. К середине века как правая, так и левая версии мифа стали обычным явлением в европейском обществе.
Именно из левой мистической среды Леви начал свою карьеру манв, и, совершая переход, он изменил миф. По его версии, череда тайных обществ передала не только политические обязательства, но и истинное знание природы вселенной и того, как манипулировать силами, из которых она была создана. Таким образом, он связал древнюю египетскую религию с тамплиерами и легендой о Святом Граале и смешал две величайшие магические системы раннего Нового Времени - каббалу и Таро. При этом он лишил тайную традицию отождествления с какой-либо одной современной политической программой - теперь он давал мощную неявную критику ортодоксального христианства и альтернативную историю западной культуры, которую могли подхватить как левые, так и правые радикалы. Он также предположил, что вместо того, чтобы перейти непосредственно к современным тайным обществам, оно было почти полностью утрачено к концу Средневековья, но его можно было восстановить с помощью смеси исследований и экспериментов, представленных в его книгах.
Это была пьянящая смесь, и она объясняет, почему оккультизм стал языком радикальной контркультуры во Франции конца XIX века, точно так же как язычество в Британии того же периода. Подобно теософии, которую она отчасти должна была вдохновить, она предлагала мыслителям того времени средний путь между оборонительной христианской ортодоксией и наукой, грозившей лишить вселенную духовности и поставить под вопрос особый статус человечества.
Акцент на практическом обучении и экспериментировании апеллировал к научному чутью, в то время как принятие сверхъестественных сил и упор на древнюю мудрость апеллировали к религиозному. Неудивительно, что вскоре он начал распространяться из Франции в большинство частей европейского культурного мира, включая Великобританию.
Современное британское возрождение ритуальной магии началось в 1865 или 1866 году (дата оспаривается) с основания Societas Rosicruciana в Англии. В важном смысле оно представляло собой ещё одно ответвление от основы масонства, поскольку все его члены были масонами, а членство ограничивалось мужчинами, занимавшими высшую масонскую степень. Респектабельность (очевидно) дополнительно гарантировалась требованием, чтобы все также называли себя христианами. Таким образом, она представляла собой английскую масонскую элиту, собравшуюся для изучения каббалы, герметических текстов и других тайных мудростей древнего и средневекового мира. Конвент, однако, требовал, чтобы она заявляла об инициатической связи с более старым органом, преследовавших те же цели и это было предоставлено одной из движущих личностей, Кеннетом Х.Р. Маккензи, который утверждал, что был инициирован в один из германских мистических обществ, которые сами развились (фактически, а не только теоретически) из более древнего масонства, Ордена Золотого и Розового Креста.
История Маккензи заключалась в том, что он был принят в орден одним из выживших членов, графом Аппони, во время путешествия по Австрийской Империи. Societas получило структуру германского ордена, состоящую из трёх меньших орденов с тремя степенями в каждом, которыми руководит Достойнейший Верховный Маг. История Маккензи могла быть правдой - достоверно то, что в 1861 году он посетил Элифаса Леви и был впечатлён им[16]. Были также некоторые связи с оккультизмом. Другим формирующим фактором, повлиявшим на Маккензи и, вероятно, на одного из основателей Societas, был масон и бухгалтер по имени Фредерик Хокли, который когда-тр действительно работал в книжном магазине Джона Денли и восхищался "Магом" Баррета. Хокли проявлял особый интерес к ясновидению, для которого он использовал кристаллы, зеркала и транс, записав свои видения более чем в тридцати томах заметок. Он также делал заметки о каббале, средневековых талисманах и енохианской системе магии, сохранившихся в бумагах елизаветинского мага доктора Ди[17]. Сам Маккензи определил магию в недолговечном периодическом издании общества "Розенкрейцер" как "психологическую отрасль науки, изучающую симпатическое воздействие камней, лекарств, трав и живых существ на способности воображения и рефлексии"[18]. Провозглашенные цели группы были полностью теоретическими: "отыскать Великие Тайны Природы"[19] и, по-видимому, он не практиковал никакой ритуальной магии[20]. Вместо этого у него был набор церемоний, заимствованных из масонских, по общему мнению, очень древних и случайно обнаруженных в подвалах масонского зала в Лондоне самим Маккензи и его другом, выдающимся масоном Робертом Вентвортом Литтлом, ставшим первым Верховным магом Розенкрейцерского общества[21]. Это открытие было удивительно случайным - но вот так обстоят дела в мире магии. Наконец, в 1887 году Харгрейв Дженнингс представил обществу наследие и псевдоисторию, столь же грандиозную, как и все, на что претендует масонство, и совершенно отдельную. Он связывал его с легендарными розенкрейцерами Средневековья и раннего Нового Времени, которые, в свою очередь, объявлялись прямыми потомками мистических религий языческой древности[22].
Таким образом, проект Леви по поиску сокровенных тайн космоса был натурализован в Англии и приукрашен как экспериментальная наука, эквивалентная зародышевой психологии. Дальнейший значительный импульс поискам придало появление теософии и, в первую очередь, "Оккультного мира" (1881), бестселлера, написанного другом и коллегой мадам Блаватской А.Синнеттом, который познакомил массовую аудиторию с идеями, которые до сих пор оставались прерогативой нескольких энтузиастов[23]. В том же году в Лондоне тремя очень выдающимися учёными было основано Общество психических исследований, чтобы подвергнуть объективному изучению паранормальные явления с надеждой установления их истинной причинности - среди учёных были премьер-министр Гладстон и лидеры искусства и науки, такие как Джон Раскин, лорд Теннисон и Альфред Рассел Уоллес[24]. Три года спустя само Теософское общество создало третью организацию, базирующуюся в британской столице и посвященную исследованиям в этой обширной области, - Герметическое общество.
Появление последней группы указывало на напряжённость внутри самой теософии и между ее лидерами. С одной стороны, сама Елена Блаватская была поклонницей Леви, и одной из общепризнанных целей Теософского общества было "исследование скрытых тайн Природы и физических сил, скрытых в человеке". Собственные впечатляющие проявления явной психической силы Блаватской служили примерами того, чего можно было достичь с помощью такой работы, и ее легко можно было приравнять к магии. С другой стороны, ее восхищение мистическими традициями Востока вызвало у нее относительное отсутствие интереса к традициям Европы и Средиземноморья, и она всегда запрещала своим последователям практиковать ритуальную магию средневековой и ранней современной Европы. Для нее достижение паранормальной силы должно было происходить путем изучения и психической связи с ее полубожественными высшими, "Махатмами". Удар по ее репутации в 1884 году, когда ее выступления были расследованы членом Общества психических исследований и объявлены обманом, спровоцировал раскол. Его возглавила Анна Кингсфорд, ещё одна поклонница Леви и президент Лондонской ложи Теософского общества. Набожное христианство Кингсфорд уже вызвало у нее беспокойства из-за подчинения Блаватской западных традиций восточным, а обвинения против ее любовника придали ей смелости отвергнуть авторитет Махатм и основать Герметическое общество для концентрации на европейском мистическом наследии и особенно каббале. В 1888 году Блаватская, наконец, уступила и позволила членам Теософского общества создать с той же целью Эзотерическую секцию. Однако эти организации не более, чем Societas Rosicruciana, поощряли своих членов к практической магии[25]. К 1888 году большая часть первого поколения магического возрождения - Леви, Литтл, Хокли и Кингсфорд - были мертвы. Выросло новое поколение оккультных учёных, которое было обучено или вдохновлено этими предшественниками, которые стремились продвигать свои исследования дальше - и в том же году некоторые из них создали новый орган для работы. Все они были масонами, а трое были ведущими членами Societas Rosicruciana. Одним из них был преемник Литтла на посту Верховного Мага Уильям Роберт Вудман.
Другой позже сменил его, в свою очередь, и в настоящее время был секретарем общества, медик по имени Уильям Уинн Уэсткотт. Третьим был протеже Уэсткотта Сэмюэл Лиддел Мазерс.
Уэсткотт и Мазерс также занимали видное место в Герметической обществе и образовали мощную взаимодополняющую пару талантов. Первый был мягким и добрым учёным, со вкусом к теоретическим построениям и способностью распознавать и продвигать таланты других. Наиболее явно он распознал их в Мазерсе, сыне торгового клерка, которого Уэсткотт спас от тяжёлой жизни и поддерживал в качестве постоянного наставника оккультизма. Различие их характеров выражалось в их лицах: мягкое, бородатое лицо старшего контрастировало с выпученными глазами, оттопыренной нижней губой и колючими армейскими усами младшего. Мазерс был таким же способным исследователем, как и Уэсткотт, но гораздо больше интересовался практическим применением своих исследований.
Четвертым членом группы был священник Альфонс Ф.А. Вудворд, и хотя он был наименее выдающимся в тайных исследованиях (он был единственным, кто не был членом Societas Rosicruciana), он оказал ей одну существенную услугу. Любое новое тайное общество, посвященное таким занятиям, должно было обладать двумя чертами, чтобы завоевать хоть какое-то доверие в этот период: набор отличительных ритуалов, переданных из прошлого, и инициатическая связь с уважаемой старшей организацией. Societas Rosicruciana достигла и того, и другого благодаря удивительному совпадению - теперь Вудворд придумал другое, открыв набор ритуалов инициации в первые пять степеней квази-масонского ордена, сопровождаемых некоторыми элементарными учениями в теории ритуальной магии. Ступени принадлежали немецкому обществу XVIII века, в которое, как утверждалось Маккензи был посвящен, степени Золотого и Розового Креста, но приукрашенные понятиями, почерпнутыми из каббалы, работ доктора Ди и открытий XIX века, египетской археологии и греко-египетских папирусов, написанных шифром XVI века.
В более романтическом описании открытия Вудворд совершил его в лондонском книжном магазине. В более прозаическом случае он нашел бумаги в коллекции, оставленной Хокли, который, как и Маккензи, был его другом. Документы были переведены Уэсткоттом и Мазерсом и доработаны ими, чтобы представить основную иерархию, церемонии и учения нового порядка. Однако было ещё лучше, поскольку Уэсткотт сообщил, что рукописи содержали, сокрытый тем же шифром, адрес некой Анны Шпренгель из Нюрнберга, адепта таинственного общества немецких розенкрейцеров, происходящих от "первоначального" средневекового братства. После того, как с ней связались, она официально уполномочила его основать новую ветвь своего общества в уставе, который Уэсткотт подписал и датировал от ее имени 1 марта 1888 года. Таким образом возник Герметический Орден Золотой Зари. Почти само собой разумеется, что буквальная истина этих событий подвергалась сомнению почти сразу после того, как они произошли, и реальная история, вероятно, никогда не будет известна [26]. Момент для объявления новой группы, как и многое другое в этой последовательности событий, был удивительно случайным. Сама мадам Блаватская недавно прибыла в Лондон, разжигая интерес к оккультизму, а Анна Кингсфорд только что умерла, что угрожало кризисом в Герметической обществе.
Уэсткотт продолжил снабжать его родословной и набором учений, способных конкурировать с тем, что предлагал Дженнингс для Societas Rosicruciana, и гораздо более научным, который также проследил свое происхождение через немецких розенкрейцеров к легендарному братству, а через них к древним философиям и мистериям[27]. В 1891 году умер Вудворд, первооткрыватель жизненно важных документов, после чего Уэсткотт объявил, что фрау Шпренгель также умерла и что таким образом всякая связь с предполагаемой родительской группой в Германии была прервана, и все расследования, касающиеся ее оказались бесплодными. В любом случае, теперь был предоставлен более высокий источник власти. Одним из самых сильных заявлений Теософского общества была прямая связь его основателя с ее сверхчеловеческими лидерами в Гималаях. В 1892 году Блаватская умерла, и Мазерс заявил, что во время визита в Париж с ним связались те же тайные вожди, и они уполномочили его основать внутренний орден Золотой Зари, инициировав ещё три степени и призвав сам Розовый Крест.
Сам Мазерс был единственным руководителем этой организации, и она имела ещё одно существенное отличие от собственно Золотой Зари: в то время как последняя просто обучала своих членов мистическим и магическим системам и церемониям, призванным продвигать и иллюстрировать это обучение, высший орден позволял им заниматься оперативной магией, вызывая и работая с божествами и духами. По прошествии десятилетия Мазерс руководил им с ещё более абсолютной и безаппеляционной властью. Параллельно со своими утверждениями о постоянных советах с высших планов - тайные вожди общаются с помощью различных знаков, когда не шепчут ему прямо на ухо, - он приукрашивал свою собственную родословную, сначала провозглашая свое происхождение от шотландского клана Макгрегоров, а затем приняв титулы предполагаемого предка якобитов, шевалье МакГрегор и граф де Гленстрэ. Его социальная незащищенность проявлялась плохо, но, если бы не это чувство вытеснения, вполне возможно, что он никогда не осмелился бы нарушить границы, установленные его предшественниками из среднего класса, и заняться практикой ритуальной магии. Более разрушительной была его растущая любовь к военным атрибутам и соответствующая тенденция управлять Золотой Зарёй, как если бы это был полк под его командованием. В 1897 году Уэсткотт почувствовал себя обязанным уйти в отставку, поскольку слухи о его оккультной деятельности вредили его карьере - теперь Мазерс стал полностью контролировать внутренние и внешние порядки, а невидимые вожди стали его источником легитимации. Для них был зарезервирован третий орден из трёх степеней за Розовым Крестом.
Следует подчеркнуть, насколько замечательной была организация, которую создали Уэсткотт и Мазерс.
По своей структуре она напоминала Societas Rosicruciana и масонство, на которых основывалось последнее, имея поэтапный процесс инициации с сопутствующими церемониями, облачениями и символическими инструментами. Вместо лож у него были храмы, главный из которых находился в Лондоне с разбросанными ответвлениями в Эдинбурге и английских провинциях. Однако в своем отношении к религии и гендеру оно намеренно приняло политику открытых дверей Теософского общества. Уэсткотт учил неофитов нового ордена рассматривать его как спутника теософии, происходящего из "одного и того же рода магов - жрецов-ученых далёкой древности" и "связанных взаимопониманием и уважением". Он подчеркивал важную роль женщин в оккультных исследованиях, отдавая дань уважения Блаватской и Кингсфорд[28], и действительно, женщины-члены ордена стали одними из самых знаменитых, включая актрису Флоренс Фарр, ирландскую националистку Мод Гонг, покровительницу искусства Энни Хорниман и других, наиболее известных своей карьерой ритуальных магов, таких как Мойна Бергсон, вышедшая замуж за Мазерса[29]. Процесс обучения, представленный пятью степенями внешней группы, был удивительно тщательным и интенсивным, обеспечивая основу для иудейских, греческих, греко-египетских, средневековых и эзотерических традиций раннего Нового Времени, а также сопутствующие церемонии представляли собой смесь всего этого.
Похоже, что они полностью были делом рук Мазерса, и параллельно он выполнял функции по редактированию, переводу и публикации некоторых основных исторических текстов, процесс, который определил их для магов XX века. Иногда он разъяснял смысл уже известной системы, такой как каббала. В других случаях он обращал внимание на малоизвестную, но важную работу, такую как Книга Абрамелина, а в третьих он сопоставлял различные редакции знаменитого произведения, чтобы получить "окончательную" версию - классическим случаем здесь является Ключ Соломона[30]. Рукописи, оставленные Елизаветинский магом доктором Ди, на самом деле не содержат какой-либо ясной и очевидной системы магии, и именно Мазерс объединил из, чтобы создать систему для Золотой Зари, которая стала известна как "Енохианская" в честь апокрифической Книги Еноха, которая была одним из источников вдохновения Ди.
Ещё со времён древних греков цивилизация Египта считалась главным хранилищем магических знаний, будучи самой стабильной и долговечной из всех, которые впервые возникли в Европе и на Ближнем Востоке. Мазерс опирался на эту репутацию, чтобы включить данные, обнаруженные в ходе многочисленных раскопок XIX века - например, заклинание, которому он учил призывать Высшего Гения или Священного Ангела-Хранителя, было взято из греко-египетского магического папируса, впервые опубликованного Кембриджским обществом антикваров в 1852 году[31].
Символическая геометрия масонства была смешана с геометрией каббалы. Древо Жизни и египетские формы божеств с енохианскими магическими квадратами. Прием во внутренний орден осуществлялся через церемонию, основанную на легенде о Христиане Розенкрейце, основателе первоначальных розенкрейцеров. Храмы были построены по плану масонской ложи с парными колоннами (как у Соломона) и центральным алтарем. Масонство также очень четко оставило свой отпечаток на обряде посвящения в первую степень, который воспроизводил структуру завязывания глаз, связывания, вызова, допуска, представления и принесения присяги, за которыми следовала Первая инструкция. По мере того, как участники учились, они также должны были развивать свои экстрасенсорные способности посредством медитации, визуализации и экспериментов с ясновидением, тантрическими техниками, геомантией, нумерологией, астрологией и проекцией духа из тела[32]. Более подробное знакомство с методами Мазерса и достижения могут быть обеспечены путем проведения такого же примера, который использовался ранее в этой главе, развития пятиконечной звёзды. Его наиболее устойчивый вклад в это заключался в том, чтобы разработать концепцию Леви о призывающей и изгоняющей пентаграммы, связанной с элементарными духами на каждой четверти круга, в более сложную восьмичастную систему с различным рисунком фигуры для вызова или изгнания духов каждого элемента. Воздух находился на востоке, огонь - на юге, вода - на западе, а земля - на севере. Мазерс ещё больше усилил этот процесс призыва, добавив к нему Тетраграмматон и Управителей Сторожевых Башен. Первое состояло из четырех еврейских имён Бога, которые были написаны в основных точках магического круга в некоторых средневековых и ранних современных гримуарах и теперь назывались по одному в каждой четверти. Второе было концепцией, взятой из работ Джона Ди, о добрых ангелах, которые охраняют каждую сторону света и могут быть призваны на помощь магу - теперь они также призывались, когда маги стальным кинжалом чертили в воздухе пентаграммы и произносили имена. Эта процедура использовалась для освящения сакрального пространства вместе с его очищением посредством проношения воды и огня вокруг него по ходу солнца. Это была система, соединившая в себе ряд различных традиций, но также очень мощная и относительно простая[33]. Первые пять степеней ордена также были связаны с особыми свойствами точек пентаграммы, в то время как церемониальная корона, которую носили члены внутреннего ордена имела пентаграмму на каждой из трёх сторон и гексаграмма на четвертой[34]. Мазерс также провел два основных ритуала, посвященных этому символу. Сам Ритуал Пентаграммы был разработан для дальнейшего объяснения ее тайного значения, связывая ее точки с пятью сферами или Сефирот на каббалистическом Древе Жизни. "Малый Ритуал Пентаграммы", часть которого стала широко известна как Каббалистический Крест, был первой церемонией, которой обучали неофитов, функционирующей одновременно как форма молитвы - магической защиты и медитации. Совершающий по очереди поворачивался лицом к каждой из сторон света, начиная с востока. В каждой точке она или он должны были касаться передней части тела крестообразно, читая на иврите последние несколько строк христианской молитвы "Отче наш". Затем следовало начертание кинжалом в воздухе единственной призывающей пентаграммы Леви и вибрация одного из четырех еврейских божественных имён. Как только круг был завершён и участник мог представить себе четыре звезды, пылающие в воздухе в каждой четверти, он призывал четырех архангелов, по одному для охраны каждой стороны света, и визуализировал сияющую гексаграмма позади него. Затем к кресту прикасались и повторяли ещё раз в каждой четверти. Предполагалось, что неофит будет выполнять этот ритуал каждое утро, а затем повторять его вечером с перевёрнутыми пентаграммами, чтобы использовать единую изгоняющую форму Леви - последняя версия сама по себе может использоваться как экзорцизм.
Мазерс также воспринял масонскую традицию "рабочих инструментов", каждый из которых имел символическую ассоциацию, и объединил ее с ритуальным снаряжением магов средневековья и раннего Нового времени, как показано в гримуарах. Не было фиксированного набора такого оборудования, не говоря уже о стандартном наборе интерпретаций, и поэтому сборка Золотой Зари была во многом оригинальным творением. Она была сделана членом или для члена как часть перехода во внутренний орден адептов, а ядро состояло из четырех "стихийных орудий", кубка или чаши, пентакля (диска с выгравированным символом пятиконечной звезды), кинжала и жезла. Кроме того, требовался меч, символизирующий силу разума, жезл с эмблемой лотоса для особых видов работы и изображение креста с розой для ношения на груди церемониального одеяния. Все они были освящены в рамках обряда инициации. Два других символических инструмента или орудия были нарисованы на стене храма, а не использовались: посох и плеть, взятые из древнеегипетской иконографии и символизирующие силу направлять и увещевать. На алтарь для церемоний ставили два сосуда с освященным продуктами - чашу или потир с вином и дискос с хлебом и солью[35].
Являлась ли Золотая Заря языческой организацией? На этот вопрос нужно ответить отрицательно, но только в том смысле, что это было вовсе не религиозное общество, а магическое - и это различие лежит в основе разделения между религией и магией в XX веке. В ритуалах было много христианских образов, и набожные члены этой веры, такие как Вудворд и учёный Артур Эдвард Уэйт, занимали видное место в ордене. Последний, в конце концов, получил свое происхождение и большую часть образов от "первоначальных" розенкрейцеров, изображённых в памфлетах XVII века, которые были благочестивыми служителями Христа. Полное и правильное название внутренней группы адептов было Рубиновая Роза и Золотой Крест, а крест был ее центральным символом. Его наносили на тело посвященного в эту группу как часть обряда принятия, после чего посвященного привязывали к деревянному кресту на период медитации.
Храм внутреннего ордена, Хранилище Адептов, ежегодно заново освещался на празднике Тела Христова, великом средневековом празднестве в честь посвященного воинства. Вокруг него проносили крест и вызывали Каббалистический Крест а четвертях, прежде чем Управители Сторожевых Башен, архангелы, снова были призваны[36]. Малый Ритуал Пентаграммы, основной ритуал, которому обучают каждого неофита, был пропитан христианскими образами. Однако в том-то и дело, что церемонии ордена не были актами поклонения - в центре их внимания был празднующий. При совершении Каббалистического Креста было далеко неочевидно, принадлежали ли царство, сила и слава Богу или были обещаны человеку, проводящему ритуал - эта двусмысленность, без сомнения, сделала его приемлемым для людей с широким диапазоном верований. Основатели ордена, в конце концов, были связаны с теософией, которая учила, что все основные религиозные и мистические традиции земного шара отражают одну и ту же изначальную мудрость, и поощряла их синкретизацию для расширения человеческих знаний и способностей.
Из герметических текстов XVII века Уэсткотт и Мазерс взяли упомянутый ранее образ "мировой души". При инициации во вторую ступень бывшего неофита Золотой Зари учили, как визуализировать "Ключ Вселенной": "Внутри овала, образованного двумя кругами, находится женская фигура, обнаженная, если не считать шарфа, который развевается вокруг нее. Она увенчана лунным полумесяцем Исиды и держит в руках два жезла. Ее ноги образуют крест". Далее начиналась синуретизация, поскольку посвященный был проинформирован, что эту божественную фигуру следует отождествлять не только с Исидой, но и с Невестой Апокалипсиса, Каббалистической Царицей Песней и "Великим Женским Ангелом-Керубом", Сандалфоном[37]. Она также идентифицировался как "Гений Ордена", и его первый и главный храм был назван в ее честь, Исида-Урания. В этом аспекте она считалась утренней звездой, вестницей зари и божественного солнца[38]. Таким образом, Золотая Заря имела мощный образ женской божественности, встроенный в ее идеологическое ядро, хотя ее можно было рассматривать как предвестница великого бога-мужчины, уподобляющуюся различным женским фигурам, уже существующим в христианских и субхристианских легендах. Кроме того, члены ордена могли опираться на гораздо более широкое разнообразие форм божеств. Стандартная защита средневековых практиков демонической магии, в конце концов, заключалась в том, чтобы добрый христианин, взывая к силе Единого Бога, имел право усмирять злых духов и заставлять их работать для благих целей[39].
Ещё проще было представить себе работу с классическими языческими божествами в подобном контексте, когда эпоха Возрождения усилила вкус к греко-римскому искусству и литературе и заставила олимпийцев казаться скорее морально нейтральными, чем сатанинскими существами. Корнелий Агриппа в наиболее известном из учебников по магии XVI века "Оккультная философия" (т.III, стр.5-7) утверждал, что маг должен служить истинному Богу, но также должен уметь работать с "второстепенными божествами", которые были достаточно сильны, чтобы иметь свою ценность. Как человек своего времени, он прежде всего рекомендовал Юпитера.
Мазерс сделал иной выбор. Точно так же, как главная богиня Золотой Зари была универсальной богиней, любимой воображением XIX века, главным языческим богом был (конечно же) Пан, которого призывали во время инициации нового члена во внутренний орден адептов. В типичном для этого обществ синкретизма он отождествлялся с Козлом Мендеса, рогатой фигурой, разработанной Леви и представляющей собой смесь Пана, египетского божественного образа, и идола, предположительно почитаемого средневековыми рыцарями-тамплиерами[40]. Отличительной чертой того, как Золотая Заря воспринимала образы божеств, было то, как фигуры из христианской и еврейской метрологии добавлялись к более знакомым классическим образам - дальнейшее отражение его корней в традиции ритуальной магии. Результатом был более или менее божественный калейдоскоп, который можно было настроить, чтобы удовлетворить различные духовные потребности и инстинкты различных членов. В 1901 г. Мазерс заявил, что орден "учит уважению к истинам всех религий, а также к религиозным чувствам и идеалам наших соседей"[41]. Решающим моментом было то, что в его ритуалах фактически не поклонялись божествам - они либо использовались для представления определенных желательных качеств, либо призывались для помощи духовному прогрессу или практическим желаниям человека или группы, в общих чертах или в определенные моменты. Единственным запретом Мазерса было то, что участники не должны использовать сексуальное возбуждение или половой акт как часть ритуала и не должны призывать демонов, означающих тех духов, которых средневековые и ранние современные христиане определяли как посвященных злу[42]. Он сам был хорошо знаком с такими духами, по крайней мере теоретически, поскольку среди текстов, которые он отредактировал и перевел, была гоэтия. Это гримуар XVI века, который претендует на то, чтобы дать магу возможность призывать и контролировать несколько миллионов дьяволов, организованных в легионы под командованием Великих Князей Ада[43]
Эта смесь терпимости и эклектики породила в орденах пропорционально широкий диапазон взглядов и опыта. На одном полюсе находились Артур Эдвард Уэйт и У.А.Эйтон, преданные христиане, сомневающиеся в мудрости любой действующей магии и воззваний к языческим божествам.
Эйтон, сам священнослужитель, предупредил товарища-посвященного, что "даже олимпийские планетарные духи а конце концов отвернутся от нас"[44]. С другой стороны были Алан Беннетт и Алистер Кроули, которые бодро призывали демонов в своих квартирах на Ченсери-лейн - за один вечер (согласно Кроули) они опознали по именам 316 духов[45]. Более мейнстримные члены ордена могли быть глубоко тронуты древними божественными фигурами, которые им было предложено созерцать - в 1892 году Флоренс Фарр и Элейн Симпсон поделились видением Исиды, вдохновленный ритуалом, как "самой могущественной во всем мире", одетой в зелёное с поясом из драгоценных камней и короной из звёзд[46]. Одним из них был сам Мазерс, которому та же самая богиня явилась в Париже в 1896 году, приказав ему провозгласить ее божественность современному миру. Он поселился в этом городе (до сих пор являющемся центром европейского оккультизма) со своей женой Мойкой и они украсили одну из своих комнат под древний египетский храм[47]. Оставшееся десятилетие они посвятили написанию и проведению церемоний по египетским образцам и взывая к божествам этой цивилизации, прежде всего к Исида. В 1900 году Мазерс смог сообщить Золотой Заре, что он не признает высших, кроме "Вечных Богов" - его язык был пропитан политеизмом. Аналогичная работа проводилась в подгруппах главного храма Золотой Зари в Лондоне, и это начало вызывать серьезную озабоченность в членов, чья первая и единственная лояльность была связана с христианством[48].
Такие опасения в сочетании с личными разногласиями внутри Ордена привели к процессу, в результате которого Золотая Заря подвергалась расколу за расколом между 1900 и 1909 годами, распадаясь на четыре преемника[49]. Храм Исиды-Урании, продолженный Уэйтом, Эйтоном и другими, Stella Matutina Р.В.Фелкина и (первоначально) Дж.В.Броди-Иннеса, Альфа и Омега Броди-Иннеса и Мазерса и A ∴ A ∴ Кроули[50]. Верный принципам своих основателей, первый из них ограничился христианским мистицизмом, опосредованным ритуалом и отрекся от практики магии. Столь же точно отражая ведущий дух, организация Кроули сосредоточилась на языческих образах. Другие смешали эти два, более прямо отражая первоначальный порядок. Большинство из них, в свою очередь, либо развились, либо породили другие организации, и, таким образом, основные методы и структуры обучения, разработанные в Золотой Заре, были продолжены в XX веке как особый жанр ритуальной магии. Что же тогда было особенного в этом жанре и какое волшебство на самом деле творила Золотая Заря?
Ответы возвращают нас прямо к вопросу об определениях, поскольку они иллюстрируют существенный концептуальный сдвиг, вводя отчётливо совершенное понятие магии. До сих пор, на протяжении всех тысячелетий европейской и ближневосточной истории, магические операции были связаны с получением определенных результатов или расширением возможностей практикующего для достижения определенных целей. По большей части к магии относились как к реактивному процессу, подобно медицине, используемому для решения конкретных проблем с помощью средств, которые, как считалось, манипулируют миром природы.
Отличительно чертой ритуальной магии было то, что она обещала дать оператору контроль или сотрудничество с силами, выходящими за пределы этого мира и предоставляющими в распоряжение мага сверхчеловеческие силы: демонами, ангелами или скрытыми именами Бога. Однако предполагалось, что эти полномочия будут использоваться в практических целях и для удовлетворения конкретных потребностей. У средневековых оккультистов и оккультистов раннего Нового Времени их явно было предостаточно - классический гримуар предназначен для бедных, озлобленных и (прежде всего) очень одиноких. Это относится даже к самой строгой и сложной из всех - Книге Абрамелина-мага, которая, хотя и считается позднесредневековой, на самом деле могла быть составлена в XVIII веке, которым датирована единственная известная рукопись. В резком контрасте с другими, он избавляется от большей части аппарата магических кругов и геометрических форм, и рабочих инструментов, и делает упор на духовном развитии мага, целью которого является достижение общения со Священным Ангелом-Хранителем. Однако Ангел должен подсказать оператору, как вызывать демонов и подчинять их своей воле[51]. Традиционная ученая магия в основе своей представляла собой тщательно продуманный способ вызова духов.
Изменение, внесенное Леви и продолженное Мазерсом, Уэсткоттом и их преемниками, заключалось в том, чтобы смешать эту традицию с другой, мистического союза с божественным, и наполнить это сочетание духом оптимизма и веры в человеческий прогресс и улучшение, которое было одной из характерных черт XIX века. Именно этой смеси Леви с его гениальностью в изобретении удобных определений, дал термин haute magie, "высокая магия". Двумя наиболее важными источниками мистицизма, которым была проникнута эта магия, были Герметический корпус и каббала, которые подошли к одной и той же цели с совершенно разных сторон и культурных традиций. Герметические тексты были составлены в грекоязычном Египте во II веке и касались как истинного места людей во вселенной, так и того, как люди могу получить над ней власть. Наиболее важным для настоящих целей является "Поймандр", в котором сделано предположение, что божественные силы скрыты в человеческих существах, которые могут восстановить их, познав свою истинную природу. Каббала возникла из еврейской раввинистической культуры и обрела прочную форму в XIII в. Она зависела от представления о том, что вселенная построена вокруг десяти имён или эманаций Единого Бога, которые соответствуют еврейскому алфавиту и вместе образуют единое великое божественное имя, которое также является хранилищем наполняющей силы космоса. Созерцая и принимая эту структуру - по сути, поднимаясь по ней - человек мог прийти к познанию и пониманию божественности, а также (возможно) разделить и использовать ее силу.
Леви и оккультисты XIX века пытались развить и высвободить скрытые духовные и умственные способности людей, используя рамки традиционной ритуальной магии. Объектом и центром каждой операции теперь был маг, и ее цель состояла в том, чтобы приблизить его к духовной зрелости и могуществу, разжигая воображение, обеспечивая доступ к измененным состояниям сознания, а также укрепляя и фокусируя силу воли. Это была терапия, предназначенная для того, чтобы дать людям возможность развиваться дальше в божество или выявить божественность, уже находящуюся внутри них - неудивительно, что Маккензи сравнил это с психологией, и отношения между ними остались близкими. Ритуалы Золотой Зари обучали посвященных призывать божеств и ангелов, но не с целью воздать им хвалу и мольбы, и не заставить их исполнять волю призывающего. Короче говоря, не с обычными целями религии и магии. Они поощряли практикующих усиливать себя заклинаниями в церемониальной обстановке, чтобы они почувствовали, что соединяются с божественными силами и становятся их частью. В конечном счёте, для этой работы не имело значения, существовали ли эти сущности в действительности, пока маг чувствовал, что они существовали в момент работы, и достигал трансформирующих видений и ощущений, которые были ее целью. В каком-то смысле это было возрождением древнего искусства теургии, которое всегда лежало на смутной границе между религией и магией и означало попытку людей работать с божествами таким образом, чтобы овладеть божественными силами для себя. С другой стороны, он был отчётливо современным, являясь одним из духовных отражений реального опыта народов западного мира XIX века, когда они получали все больший политический, экономический и экологический контроль над земным шаром.
1.Напр. Arcana Mundi, ed. Georg Luck (Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1985), 3; Magic, Witchcraft and Curing, ed. John Middleton (Austin, TX: University of Texas Press, 1987), ix-x
2. Обсуждения недавно были подытожены в Malcolm B. Hamilton, The Sociology of Religion: Theoretical and Comparative Perspectives (London, Routledge, 1995), 28–44.
3. J. E. Cirlot, A Dictionary of Symbols (London: Routledge, 1962), 196–7.
4. William of Auvergne, De Legibus, cap. 27.
5. Sloane MSS 313, 3854, и 3883.
6. Выдающимся исключением на момент написания статьи, по-видимому, является Bradford J. M. V erter’s Princeton University PhD thesis, ‘Dark Star Rising: The Emergence of Modern Occultism, 1800–1950’ (1997).
7. Gerald Suster, The Legacy of the Beast (London: Allen, 1988), 9.
8. Часть моей собственной работы для этой книги вряд ли была бы реализована, если бы не Caduceus Books из Йорка и ее добросердечный владелец.
9. Я благодарен Джулиану Вейну и Руфусу Харрингтону за то, что они рассказали мне некоторые из них.
10. Биография Francis X. King, The Flying Sorcerer (Oxford: Mandrake, 1992).
11. Francis King, Ritual Magic in England: 1887 to the Present Day (London: Spearman, 1970), 25–7.
12. King, Flying Sorcerer, 19–20.
13. Mircea Eliade, Occultism, Witchcraft and Cultural Fashions (Chicago, IL: Chicago University Press, 1976), 49–54; King, Ritual Magic, 22–4; Christopher Macintosh, Eliphas Levi and the French Occult Revival (London: Rider, 1972), passim.
14. Основными работами являются Eliphas Levi, Historie de la magie (Paris, 1860), and Dogma et ritual de la haute magie (Paris, 1861). Его взгляды на пентаграмму можно найти в переводе на английский язык на последних страницах книги Элифаса Леви, The Key to the Mysteries (1896) and Transcendental Magic (1896), 60–5.
15. Peter Partner, The Murdered Magicians: The Templars and their Myth (Oxford: Oxford University Press, 1981), 115–69.
16. King, Ritual Magic, 27–38; Israel Regardie, The Golden Dawn (4th edn, St Paul, MN:Llewellyn, 1971), vol. I, 19–20); Ellic Howe, The Magicians of the Golden Dawn (London: Routledge, 1972), 26; R. A. Gilbert, The Golden Dawn: Twilight of the Magicians (Wellingborough: Aquarian, 1983), 16–20; Gould’s History of Freemasonry, ed. Herbert Poole (3rd edn, London: Caxton, 1951), vol. IV, 270.
17. Francis King, Astral Projection, Ritual Magic and Alchemy (London: Spearman, 1971), 17– 18; Gilbert, Golden Dawn, 16–20; John Hamill, The Rosicrucian Seer: Magical Writings of Frederick Hockley (Wellingborough: Aquarian, 1986), passim; Patrick Curry, A Confusion of Prophets: Victorian and Edwardian Astrology (London: Collins and Brown, 1992), 83. Я очень благодарен доктору Карри за подарок этой книги.
19. Gould’s History of Freemasonry, vol. IV, 270.
21. Gould’s History of Freemasonry, vol. VI, 270.
22. Hargrave Jennings, The Rosicrucians: Their Rites and Mysteries (1887).
24. Curry, Confusion of Prophets, 117–18.
25. Howe, Magicians of the Golden Dawn, 40–1; Gilbert, Golden Dawn, 22–3; Sylvia Cranston, HPB (New York: Putnam, 1993), 367.
26. Разные взгляды могут быть обнаружены в John Symonds, The Great Beast (London: Macdonald, 1971), 16–17; Francis King, The Magical World of Aleister Crowley (London: Weidenfeld, 1977), 16–17; King, Astral Projection, 17–18, and Ritual Magic, 42–5; George Mills Harper, Yeats’s Golden Dawn (London: Macmillan, 1974), 9–10; Howe, Magicians of the Golden Dawn, 5–26; Gilbert, Golden Dawn, 27–32; Gerald Suster, ‘Answer to Howe’, in Israel Regardie, What Y ou Should Know About the Golden Dawn (Phoenix, AZ: Phoenix, 1983), 111–20. The best work on Westcott is R. A. Gilbert, The Magical Mason (Wellingborough: Aquarian, 1983), while the biography of Mathers is by Ithell Colquhoun, Sword of Wisdom: MacGregor Mathers and the Golden Dawn (London: Spearman, 1975).
27. Gilbert, Magical Mason, passim.
28. Warburg Institute, Gerald Yorke Collection, copy of ‘The Historic Lecture to Neophytes.1888’.
29. Mary K. Greer, Women of the Golden Dawn (London: Park Street, 1995).
30. Между 1887 и 1898 годами он опубликовал изложение каббалы и издания «Ключа царя Соломона», «Гримуара Армаделя» и «Книги священной магии Абрамелина-мага», а также распространил рукописное издание «Гоэтии».
31. Howe, Magicians of the Golden Dawn, ix-xxv; Charles Wycliffe Goodwin, Fragment of a Graeco-Egyptian Work upon Magic (Cambridge Antiquarian Society, 1852).
32. Regardie, Golden Dawn, passim; King, Ritual Magic, 57–74, and Astral Projection, passim; R. G. Torrens, The Secret Rituals of the Golden Dawn (Wellingborough: Aquarian, 1973), passim.
33. Regardie, Golden Dawn, vol. I, 68–76, vol. 11, 264–8. Compare the data in Richard Kieckhefer, Magic in the Middle Ages (Cambridge: Cambridge University Press, 1990), 159–61; The Book of the Goetia of Solomon the King, ed. S. Liddell MacGregor Mathers (1892); the Art Armadel in BL Sloane MS 2731, f. 16; and Dee’s papers in the BL Sloane MSS 3188–9 и 3191.
34. King, Ritual Magic, 57–8; Howe, Magicians of the Golden Dawn, ix-xxv.
35. Regardie, Golden Dawn, vol. I, 94–5, vol. II, 12; King, Astral Projection, 24–5; Gilbert, Golden Dawn, 36.
36. Regardie, Golden Dawn, vol. 1, 68, vol. II, 264–8.
39. Cf. Kieckhefer, Magic in the Middle Ages, 9–15, 163–61.
40. Regardie, Golden Dawn, vol. II, 183–4.
42. Howe, Magicians of the Golden Dawn, ix-xxv.
43. Текст Мазерса был в конце концов опубликован его учеником Кроули и цитируется на стр. 33. Гоэтич впервые появляется в знаменитой полемике Иоганна Виера (Вейера), De Praestigiis Daemonum (Базель, 1563 г.), и эта версия была переведена на английский язык Т. Р. в 1570 г. Мазерс использовал другую редакцию семнадцатого века в BL Sloane MS 3648.
45. The Confessions of Aleister Crowley: An Autohagiography, eds. John Symonds and Kenneth Grant (London: Routledge, 1979), 174–93.
46. King, Astral Projection, 58–9.
47. Crowley, Confessions, 193–7.
48. Colquhoun, Sword of Wisdom, 85–9; Harper, Yeats’s Golden Dawn, 19, 71, 210.
49. King, Ritual Magic, 94–151; Crowley, Confessions, 196–7, 559–640; Gilbert, Golden Dawn, 71–2; Howe, Magicians of the Golden Dawn, 233–71.
50. Традиционно считается, что это Astrum Argentum, хотя это иногда отрицается.
51.Рукопись находится в Bibliothèque de l'Arsenal в Париже, который был другим архивом, к которому Мазерс имел доступ, помимо Британского музея. Его издание - «Книга священной магии Абрамелина Мага» (1898 г.).