Р.Абрахам, Т.МакКенна, Р.Шелдрейк, "Хаос, Творчество и Космическое Сознание", Предисловие
Вступительное слово
Когда я была совсем маленькой, мой отец, писатель-комик, пригласил меня пойти с ним, чтобы передать сценарий еженедельной радиопередачи чревовещателю Эдгару Бергену. Главная кукла Бергена, Чарли Маккарти, был одним из самых популярных персонажей радиокомедии и многих произведений кинематографа того времени. Кроме того, он был моим очень близким другом, и, когда он сидел на коленях у Бергена, мы проводили много времени в оживленных и совершенно сумасбродных беседах.
Когда мы с папой вошли в открытую дверь гостиничного номера Бергена, мы нашли его сидящим на кровати спиной к нам, очень сосредоточенно задающим Чарли вопросы, а затем, с явным удивлением и изумлением слушающим ответы куклы. В отличие от радиопередач здесь не было ни легкомыслия, ни шутливого сарказма. На самом деле создавалось впечатление, что Берген был учеником, а Чарли - наставником.
"Что они делают?", - едва слышно спросила я у отца.
"Просто репетируют", - ответил он.
Но когда мы прислушались к тому, что говорили Берген и Чарли, мы вскоре поняли, что это не было репетицией какой-либо из известных нам передач, потому что Берген задавал невероятно серьезные и глобальные вопросы, такие как "В чем смысл жизни? Какова природа любви? Можно ли найти истину?", и Чарли отвечал ему мудростью тысячелетий. Словно все великие мыслители всех времён и народов втиснулись в его маленькую деревянную головку и изливали свои дистиллированные знания из его щелкающего рта.
Берген был настолько взволнован этими замечательными ответами, что задавал ещё более существенные вопросы: "Но, Чарли, разве может быть разум отделен от мозга? Кто создал Вселенную и как? Можем ли мы вообще что-либо узнать?" Чарли продолжал отвечать в той же блестящей манере, изливая острые, изящные формой высказывания, исполненные глубокой мудрости.
Этот маленький манекен с лицом пройдохи, одетый в смокинг, излагал то знание, которое могло прийти только в результате целой жизни интенсивных исследований, наблюдений и взаимодействия с высшими существами. Через несколько минут, завороженно слушая деревянного Сократа, мой отец вспомнил свою богословскую позицию баптиста-агностика и закашлялся. Берген поднял глаза, покраснел как свекла, и смущённо поздоровался. "Привет, Джек. Привет, Джин. Я так понимаю, вы нас застукали"
— Да, Эд, - ответил отец, - Что, черт возьми, ты репетировал? Я точно не писал такого.
— Никаких репетиций, Джек. Я разговаривал с Чарли. Он самый мудрый человек из всех, кого я знаю.
— Но, Эд, - увещевал мой отец, - это твой голос и твой разум говорят через эту косоглазую деревяшку.
— Да, Джек, полагаю, это так, - тихо ответил Берген. Но затем добавил:
— И все же, когда он отвечает мне, я понятия не имею, откуда это исходит и что он скажет в следующую секунду. Он говорит гораздо больше того, что знаю я.
Эти слова Бергена изменили мою жизнь. Ибо я вдруг поняла, что в нас содержится "гораздо больше", чем мы думаем. На самом деле может показаться, что в нашей привычной реальности мы живём в углу чердака самих себя, оставляя другие этажи относительно необитаемыми, а подвал запертым (кроме тех случаев, когда время от времени там что-нибудь не взрывается). Я также знала, что у меня нет другого выбора, кроме пути и карьеры, которые откроют способы использовать "гораздо больше" глубоких знаний, которые мы все несём на многих уровнях реальности и гнозиса, вложенного в нас самих.
Читая "Хаос, Творчество и Космическое Сознание", я снова обнаружила, что подслушиваю затянувшийся разговор о глобальных вопросах и не менее глобальных ответах. На этот раз, однако, говорящие это - не деревянные куклы, если не считать самой Вселенной их чревовещателем. Ральф Абрахам, Теренс МакКенна и Руперт Шелдрейк - одни из самых умных и вдумчивых людей, живущих сегодня на планете. Эти мыслители разжигают друг в друге воспоминания о событиях будущего, а также о том, что уже прошло. Они раскрывают друг в друге новую сокровищницу идей, которые могли бы заставить нас всех размышлять в течение следующих ста лет - и это настолько потрясающе, что я задаюсь вопросом: кого или что я слушаю? Что это за книга? Концерт космологов? Ателье мыслетанцоров? Марширующее общество древнего гностического ордена метафизических пьяниц? Или духи Фомы Аквинского, Пьера Абеляра и святого Бонавентуры вернулись, чтобы безудержно нестись по полиморфному параду интеллектуальных возможностей, ощущаемых и известных каждому из этих парней?
Эти триалоги, несомненно, являются минным полем исследований разума, своеобразным кругом джентльменов-гениев, стоящих на краю пропасти. Одни только их метафоры сбили бы Музу с толку.
В своих ежегодных беседах они возбуждают реостат сознания - своего собственного и тех, кто их слушает. Они освобождаются от любых остатков ортодоксальных соображений и становятся чистыми умами, которые затем связываются друг с другом, чтобы двигаться дальше в своих размышлениях. При этом за многие годы глубокой дружбы они выяснили, как создать один из лучших возможных миров: совместное использование ментального пространства и космических ландшафтов. Вопросы, которые они задают друг другу, относятся к тому типу, на который с лаем бросается Гончая Небес. Вот, например: изменяются до вечные законы природы? Существует ли царство за пределами пространства и времени, которое предоставляет образцы и условия для творчества, организации и эмерджентного эволюционного процесса, или вселенная сама себя создаёт? В прошлом или в будущем лежат причины вещей? Существует ли какой-то гиперпространственный трансцендентный Объект, притягивающий нас и заставляющий двигаться вперед? Является ли история лишь тенью, отброшенной эсхатологией? Являемся ли мы, люди, воображающими или даже воображаемыми, или история в некотором роде является совместным творением - неурегулированным, постоянно развивающимся, причудливым партнёрством между нами и гиперпространственным Создателем Узоров? Являются ли визионерские растения нашими помощниками и проводниками - и является ли теоботаника ключом ко всему этому? Является ли хаос просто хаотичным или он таит в себе динамику всего творчества? Какова связь между физическим светом и светом сознания? Как нам нарушить собственные фундаментальные границы, чтобы вступить в новую фазу человеческого путешествия?
Я должна предупредить читателя, что это любопытная книга, которая служит для восстановления пейзажей и узоров нашей культуры, нашей науки и нас самих. Участники этих триалогов по-своему стремились озеленить пустошь за счёт замечательного диапазона своего человеческого опыта и глубины мысли. И они это сделали, лично погрузившись в большее количество уровней реальности, исследуя диапазоны и глубины экологии внутреннего и внешнего космоса и принося рассказы богатых путешественников о своих открытиях.
Эта серия триалогов является живым свидетельством того факта, что мы живём во времена, когда сама наша природа находится в переходном состоянии. Масштабы изменений вызывают в системе человеческого мозга/разума паттерны и потенциалы, которые, насколько нам известно, никогда ранее не были задействованы. То, что было отнесено к бессознательному, переходит в сознание. Переживания, представления о природе и реальности, ранее принадлежавшие области экстраординарных, становятся обычными. И многие карты психики и ее развития претерпевают удивительные изменения. Это не означает, что в глубине нет вечных вещей, которые всегда будут в целом верными. Но наши пути и средства их достижения лежат в неведомых ранее маршрутах. Авторы "Хаоса, Творчества и Космического Сознания" лидируют в их изучении. Они показывают нам, какое значение вновь приобрели разрывы и множественные ассоциации старых племенных обществ. Теория хаоса становится решающей в понимании того, как все работает. Мы должны искать закономерности течения, а не линейные причинно-следственная объяснения.
Резонанс - как морфологический, так и межличностный - стал гораздо важнее релевантности. Мир теперь представляет собой поле коллосального беспорядка с квантами энергий, воздействующими на все одновременно. И с этим резонансом уже ничего по-настоящему не может быть скрыто. Вот почему это также книга тайн, раскрытых на каждой странице - нет, более того, в каждом абзаце. Читатель, будь бдителен!
Быстрота, с которой здесь предлагаются идеи, раскрываются, а затем усиливаются, скорость и страсть, с которыми представляются мифы и символы, переплетаются в новые гобелены духа, служит свидетельством ускорения психики, присущего нашему времени.
Человеческая психика - одна из великих сил реальности в целом. Она соединяет то, что может показаться отдельными реальностями, то есть - это великая сила природы, великая сила духа, величайшая из всех, как напряжение, объединяющее их. Сейчас психика, возможно, движется к прорыву фазы блокировки, то есть, к временному скачку, проявляя столько же различных своих особенностей, сколько движется к конвергенции и переходу. Это означает, что она с колоссальной скоростью стремится за пределы, с которыми большинство людей жили тысячи лет, в совершенно иное состояние ума. Содержимое психики проявляется все быстрее и быстрее - похожая на сон реальность, в которой уже трудно сказать, что является новостью, а что драмой, или, если уж на то пошло, что - миф, а что - материя.
Мы живём в окружении электронной стимуляции, которая распространяется на все племена, нации, народы, реальности и на саму Землю через каждого из нас. Мы никого не пропускаем. В конечном итоге все должны поучаствовать, какими бы нищими или незначительными они ни были в данный момент. Мы вернулись в электронном виде и во фрактальных волнах мультикультурной конвергенции в племенной мир мгновенной информации и диалога.
"Хаос, Творчество и Космическое Сознание" - это всемирное явление, представленное в сжатом виде. В нем, как и в мире, в котором мы сейчас живём, реальности движутся также плотно и быстро, как частоты. Мы сидим на берегу, безостановочно впитывая частотные волны этих реальностей, людей, переживаний и энергий.
Я утверждаю, что это поглощение меняет все модели того, как мы творим, и, в более широком смысле, способы, которыми мы теперь должны дирижировать в исполнении этой новой композиции. Мы живём в хаосе, который, возможно, создали, чтобы ускорить встречу с самими собой, то есть разрушить старые структуры, которые нас больше не поддерживают. За время нашей жизни великие культуры перешли от сельского хозяйства к фабрикам, к технокультуре и омникультуре. И такие люди, как Абрахам, Шелдрейк и МакКенна, являются новыми апологетами этой омникультуры. Они могут быть таковыми из-за оценки их мифа.
Во всем мире мифы приобрели популярность, потому что мы больше не можем понимать сновидения нашей повседневной жизни наяву. Миф - это то, чего никогда не было, но что происходит постоянно. Он служит своего рода ДНК человеческой психики, неся в себе закодированную генетику для любого числа возможных эволюционных и культурных путей, которым мы ещё можем следовать. Вполне возможно, что именно поэтому эти ребята излагают свой язык в мифической ритмичности.
Они знают, что находятся в Нечто и, возможно, в Ком-то, поэтому их рты метафоричны и наполнены кровью. Авторы готовы рассказать новую великую Историю. Вы видите и читаете на другом уровне - эти триалоги становятся текстом "Церемоний на краю истории", элевсинской мистерии, в которой нам предлагается присоединиться к трем исполнителям, чтобы спеть, как это делал Пиндар, размышляя о древних мистериях: "Блаженны те, кто видел это. Они знают конец жизни, они ведают богоданные начала".
Джин Хьюстон, доктор философии, является автором дюжины книг, в том числе "Герой и богиня", "В поисках любимого" и "Возможный человек". Она философ, психолог, историк культуры, известный руководитель семинаров и международный консультант по человеческому развитию. Также она является директором Фонда исследования разума.
Предисловие
После жизни в Найнитале, в индийских предгорьях Гималаев, в тридцать шесть лет я вернулся в Калифорнию. Однажды, когда я стоял на углу улицы перед почтовым отделением Санта-Крус в белой мантии и ждал такси, передо мной остановилась машина, и Дуг Хэнсон, мой друг, которого я не видел целый год, сказал: "Садись, мне надо тебя кое с кем познакомить". Не имея других планов, я сел в машину. Дуг остановился перед каркасным домом на Карлтон-стрит в центре Беркли. Я преодолел один лестничный пролет и вошёл на небольшой чердак, где Теренс МакКенна склонился над террариумом, изучая мертвую бабочку и грибы. Мы разговорились, бродя по огромному ландшафту, знакомому нам обоим, и не заметили, как пролетело несколько часов.
В течение 70-х годов мы выработали модель общения, включающую минимум пустой болтовни, обедов и диалогов, после которых тянет в сон. Наши разговоры о философии, математике и естественных науках создали между нами пространство для взаимных исследований и открытий, которые распространились на мою профессиональную деятельность. Из этого пространства вышла статья под названием "Вибрации и реализация формы", опубликованная в 1975 году Эрихом Янчем.
В сентябре 1982 года обычный визит Теренса был прерван телефонным звонком, извещавшим о прибытии Руперта Шелдрейка на автовокзал. Недавно я прочитал его книгу "Новая наука о жизни", которая вызвала переполох в Англии, и нашел ее необычайно соответствующей моим собственным мыслям. Когда мы пригласили Руперта, он без усилий вошёл в ментальное пространство, которое мы с Теренсом создавали более десяти лет, поскольку его присутствие растягивало это пространство в равносторонний треугольник.
В течение восьмидесятых годов мы проводили исследования и расширяли наш триалог, сделав много захватывающих открытий, осознавая нашу троицу, синергию и партнёрство. Время от времени на различных конференциях и перфомансах наша деятельность появлялась на виду у публики. В конце концов при поддержке Нэнси Кэй Данни из Института Эсален возникла идея превратить наш триалог в публичный семинар.
В течение восьмидесятых годов мы проводили исследования и расширяли наш триалог, сделав много захватывающих открытий, осознавая нашу троицу, синергию и партнёрство. Время от времени на различных конференциях и перфомансах наша деятельность появлялась на виду у публики. В конце концов при поддержке Нэнси Кэй Данни из Института Эсален возникла идея превратить наш триалог в публичный семинар
Моей жизнью в значительной степени руководил поиск определенного отблеска или проблеска света разума, который находит свое отражение в картине, месте, книге или, в некоторых исключительных случаях, в человеке. Прошло двадцать лет с тех пор, как Ральфа Абрахама привел ко мне школьный друг, который уверил меня, что произойдет невероятное смешение умов. Это и правда произошло. Наши путешествия привели нас во множество невероятных мест - в Гималаи, а также на рубежи математики и практической фармакологии.
Что касается Руперта Шелдрейка, то мои путешествия и приключения на Амазонке всегда побуждали меня к изучению вопросов теоретической биологии. Поэтому, естественно, я ухватился за возможность встретиться с ним в тот момент, когда осознание полемики вокруг его первой книги "Новая наука о жизни" только что захлестнуло толпу американских сторонников новой науки.
В течение многих лет я был мудрым консулом у этих двух друзей: у Ральфа, отличавшегося стойкостью, юмором и проницательностью, и Руперта, обладающего качествами доброты и мягкости, которые редки в научных революционерах. Только непосредственно перед рождением концепции этой книги мне было указано, что более широкое участие в дискуссиях, затрагивающих некоторые из великих развивающихся проблем всей нашей жизни, может дать другим ценную информацию. Эти триалоги могут быть глубокими, но дух, в котором они были рождены - каждый из трёх взрослых мужчин, глубоко увлечённых игрой. Наше предложение читателю таково: вы тоже можете присоединиться.
В 1981 году, за год до знакомства с Ральфом и Теренсом, в Великобритании вышла моя первая книга "Новая наука о жизни". Это была моя попытка как биолога изложить гипотезу морфического резонанса, согласно которой в природе существует врождённая память. Книга вызвала много споров в Европе, особенно когда международный научный журнал Nature осудил ее в редакционной статье под названием "Книга для сожжения?" Проведя десять лет за исследованиями в одной из цитаделей научной ортодоксии, на кафедре биохимии Кембриджского университета, я прекрасно понимал, что идея коллективной памяти, передаваемая новым видом нематериального резонанса, вряд ли будет реализована и получит признание. Проведя около шести лет в Индии, где я работал в международном сельскохозяйственном научно-исследовательском институте, я также хорошо понимал, что механистическое мировоззрение научной ортодоксии - это только один из способов смотреть на мир.
Книга была опубликована в США Джереми Тарчером, и в 1982 году это привело меня в Калифорнию - это было мое первое путешествие на эту сторону Запада, к тому моменту мне только что исполнилось сорок. Однажды утром Дэн Драсин, мой друг из Сан-Франциско, посадил меня на автобус до Санта-Розы, сказав, что он устроил там встречу, за которую, как он был уверен, я буду признателен. Меня должен был встретить некто по имени Теренс МакКенна. И действительно, озорная фигура в темных очках появилась на автобусной остановке в старом "кадиллаке" и отвезла меня в дом его семьи в глубине округа Сонома. Там я встретил его друга Ральфа Абрахама.
В Англии, особенно в Кембридже, я наслаждался дисциплиной ума, навязываемой критическим методом, исторической осведомленностью, быстротой реакции, активным интеллектом. Однако в избытке это было угнетающе. Новые идеи считались преступными до тех пор, пока их невиновность не была доказана, и как только я или кто-либо другой пускался в спекуляции, остальные открывали огонь. Стрелять в людей - любимый вид спорта учёных, а Кембридж - зона свободного огня.
В Калифорнии я нашел чувство свободы от прошлого и бодрящий энтузиазм к новому, но многое из этого было неглубоким, и в нем было мало места для остроумия, пока я не встретил Ральфа и Теренса. Мы все были в Индии, и на нас сильно повлияло невообразимое разнообразие и сложность культурных форм, человеческая теплота и спекулятивная анархия. Мы разделяли интерес к науке и к сферам сознания за ее пределами.
С 1982 года мы провели вместе много времени, пробуя новые идеи, развивая старые и наслаждаясь обществом друг друга. Наши беседы отличались размахом и свободой, с которыми я редко сталкивался где-либо ещё, и они были для меня источником многих новых идей, а также вдохновения и обновления. Я надеюсь, что эта книга побудит других исследовать и обсуждать с окружающими вопросы, которые мы обсуждаем, и послужит напоминанием о важности диалога как средства совершения открытий.
Эта книга выросла из серии дискуссий, продолжавшихся более восьми лет. Во время нашей первой беседы в 1982 году мы с радостью обнаружили, что наши различные области интересов и стили мышления синергичны. С тех пор мы смогли захватывающими и стимулирующими нас самих способами вместе исследовать интересующие нас области. Наша дружба была источником вдохновения.
С 8 по 12 сентября 1989 года мы встретились в институте Эсален в Биг-Суре, штат Калифорния, и провели четыре дня бесед. Первые два дня состояли из публичной программы диалогов и триалогов, в течение следующих дней мы встречались наедине. Следующая наша встреча состоялась с 3 по 6 сентября 1990 года. Отредактированные стенограммы наших бесед в Эсалене составляют основу этой книги.
Эти триалоги имели место на географической окраине Запада и в метафорическом смысле представляют собой мышление, которое сейчас находится на первом плане нашей культуры. Каждый из нас является пионером в новых областях мысли: Ральф Абрахам - в новой теории хаоса, Теренс МакКенна в переоценке психоделического опыта и шаманских традиций, а Руперт Шелдрейк в новом понимании природы с точки зрения эволюции привычек. Куда ведут эти разработки? Какое отношение они имеют друг к другу, к религии и визионерскому опыту, к нашему пониманию космической эволюции, к ресакрализации Земли, к нынешнему экологическому и политическому кризису и к наступлению нового тысячелетия? Вот некоторые из вопросов, которые мы обсуждаем в этих триалогах.
В этой книге мы также исследуем природу самого диалога. Ещё со времён Платона диалоги были признаны уникально эффективным способом исследования царства мысли: они лежат в основе диалектического метода. Но поскольку диалектика двух точек зрения может привести к синтезу, она предполагает третью точку зрения, включающую в себя две исходные позиции. Мы обнаружили, что триалоги имеют более гармоничную динамику, чем диалоги, отчасти потому, что синтез, заложенный в плодотворном диалоге, может быть выражен третьим лицом. В настоящее время наблюдается возрождение интереса к форме диалога (возможно, самым известным примером является серия дискуссий между Джозефом Кэмпбеллом и Биллом Моейрсом), и мы надеемся, что наша книга поможет лучшему пониманию динамики диалогов и триалогов.
Эта книга начинается с серии из трёх диалогов, в которых каждый из нас говорит друг с другом, а третье лицо комментирует беседу в конце обсуждения. В этих диалогах и в следующем за ними триалоге мы исследуем отношения между творчеством, хаосом и воображением, а также отношение этих трёх понятий к душе мира. Руперт придерживается точки зрения эволюционного творчества, Ральф - хаоса, а Теренс - воображения. За этими обсуждениями следуют ещё шесть триалогов, которые каждый из нас ведёт по очереди.
Мы не знаем ни одной похожей книги и надеемся, что волнение, которое мы испытывали, изучая изложенные идеи, передастся читателям. Мы считаем, что наш опыт совместной беседы и наша личная близость придали сплочённость нашим дискуссиям. Эта книга предназначена для всех, кто интересуется современным развитием научной мысли, появлением "зелёного сознания", визионерским опытом, новым отношением к природе, возрождением религии и будущим Запада. Мы надеемся, что эта книга побудит читателей продолжить дискуссии самостоятельно.
Р. Абрахам, Т. МакКенна, Р. Шелдрейк.
Перевод: Сингулярность, специально для Инвазии
Если, при прочтении текста, Вы обнаружили ошибку, опечатку или неточность — просим сообщить нам об этом.