Девять писем. VIII. Сказка - ложь.
Ну что ж, вот и сказочке конец! Когда отчетливо начинаешь чувствовать неотвратимое приближение неизбежного, думаешь иначе. И по сравнению с тем, когда не знаешь о неотвратимом, и по сравнению с тем, когда уже знаешь о ней, но она всё ещё где-то далеко. В этот момент затихает даже надежда, которая до этого осмеливалась подговаривать на что-то.
Однако её главный фокус в том, что и в этот момент молчания она может молча тебе подмигивать.
Чем больше надеешься, тем сильнее потом разочаруешься. Поэтому безопаснее вообще ни когда и ни на что не надеяться. Иногда избавление надежды означает избавление от обмана, а иногда - от всякого смысла. И раз уж теперь я свободен и от того, и от другого, я могу делать бессмысленные вещи. Их будет две.
Я отправлю тебе все эти письма. Достаточно бессмысленно, правда? Я еще в начале думал - рукописи же, зачем? А затем, что не было в них изначально смысла рукописей, был смысл писем. Теперь... они и как письма утратили свой смысл, но.. ой, что это? Уж не подмигивает ли мне надежда из этих строк? Помолчи, бесполезное чувство, дай дописать письмо.
В общем, я ничего от этого не теряю и не приобретаю. Вернее сказать, уже все приобрел и потом все потерял.
Я напишу одно выдуманное письмо. Будем считать в однажды использованной системе метафор, что это будет предсмертный бред того, чья жизнь длилась девять писем.
А ещё будем считать это попыткой написать что-то доброе и хорошее, чтобы оно сбылось. Плохое же почему-то сбывалось.
В общем-то, надежда - дело личное. Смеялся над чужими - теперь над своими дай посмеяться.
Та часть человека смеется над надеждой, которая этой надежды никогда не испытывала, и делает это, очевидно, пытаясь уберечь ту часть, которая без остатка в этой надежде готова раствориться.
Так что... я надеюсь, знаю о приготовленном разочаровании и смеюсь сам над собой. И ведь взялась же откуда-то эта привычка смеяться над собственными чувствами.
Может, на то ты мне и послана? Чтобы вспомнить, что я умею, и больше не забывать. Не забывать об этом на протяжении оставшихся полутора писем.