Как в сказке, даже лучше. Глава 6

Вероятность того, что бутерброд упадет маслом вниз, прямопропорциональна стоимости ковра.
(Законы Мерфи)

Бывает, что реальность и вымысел перестают отличаться друг от друга, стоит однажды увидеть своими глазами их пересечение. После этого все вокруг одновременно и в одинаковой мере настоящее и ненастоящее. Воображение – могучая штука. Она в состоянии дорисовывать на холсте очевидного острые детали, о которые можно порезаться.

С моего крестового похода в Богопредставительство посреди ночи прошла неделя. Я ходил на работу с видом подпольного миллионера, стараясь демонстрировать максимально непринужденное поведение. С Бубой все это время мы не виделись и не слышались. Коллеги по цеху как будто догадывались, что я что-то скрываю, по крайней мере, мне так казалось. Улыбки их никогда прежде не казались мне такими натянутыми, а я никогда прежде не улыбался так же натянуто в ответ. Дома, по вечерам, в одиночестве я был способен пробыть в спокойствии порядка двадцати минут, и это было возможно до тех пор, пока я не садился в кресло и тут же не вспоминал о разговоре с Бубой. В общем, всегда приятные часы между работой и сном стали не просто длинными - они стали невыносимыми.

И, может, были бы длинными и дальше, если бы теперь, спустя неделю, я не стал действовать.
Рука, державшая телефон, сконцентрировала в себе все накопленные страхи и сомнения в этот вечер, когда сумерки спустились на город раньше обычного. Пальцы отказывались набирать телефонный номер. Прошло полторы минуты. Телефон издает гудки.
- Привет.
- Привет, - отвечает мягкий голос. Я впадаю в оцепенение. Я должен что-то сказать дальше. Как бы со стороны я слышу теперь свой голос, который продолжает:
- Ты еще не спишь? Можно заглянуть к тебе?
- Почему нет, - отвечает она после небольшой паузы.
- Буду через полчаса, хорошо?
- Да. Жду.
Где-то между левым плечом и ключицей раздался раскат грома и ударила молния. В несколько минут я собрался и пулей вылетел из дома.

Очень много вещей, за которые можно быть благодарным! Одна из них, несомненно, - это круглосуточный общественный транспорт. Пятнадцать минут я ехал до дома, в котором живет Вика. Пятнадцать минут я стоял у подъезда и вдыхал вечернюю свежесть, пытаясь собраться с мыслями и определить как можно более детально, зачем я к ней приехал сейчас (ведь такому внезапному, резкому и позднему появлению должна быть причина), что я ей скажу, к чему мне нужно быть готовым.

В действительности, нужно быть готовым всего к одному ее ответу. Но это странное чувство нежности и счастья, которое пронзает от осознания, что сейчас я ее увижу, заслоняет собой здравый смысл, и этот ответ кажется в высшей степени невероятным. Я же ее люблю, как может вообще быть возможным такое?
Звонок в домофон. Дверь открывается, я захожу. Через несколько минут Вика встречает меня у дверей своей пронзительно искренней улыбкой, так что невозможно не улыбнуться в ответ. Все происходит так, как происходило всегда на пруду – молчаливо и радостно - и как я себе представлял на сеансе – кухня, тарелка, звякание ложки, ее бесшумные шаги по кухне. Борщ, правда, оказался в действительности еще вкуснее: в попытках скрыться из своего дома от самого себя и от своего воображения, я нечеловечески кусочничал, чтобы перебить чувство голода. Я изредка поднимаю глаза и смотрю на нее, безоговорочно встречаю в ее взгляде аквамарин, и мне опять начинает казаться, что я попал в сказку собственного сочинения, а значит просто невозможно, чтобы что-то пошло не по замыслу автора. Автора, правда, уже однажды поразила страшная догадка – мысль, которая скользнет в голове, и одного ее появления ты боялся, а уж после него гонишь ее всеми силами – а ей было достаточно своего единственного молниеносного выхода на сцену, чтобы завоевать право стать действительностью.
- Вика… - начинаю я, отодвигая чашку с чаем от себя. – Мы с тобой давно друг друга знаем.
Вика бледнеет. Улыбка медленно сползает с ее лица, а глаза расширяются в испуганном изумлении.
- Замолчи, - шепотом говорит она.
Вот-те раз!
- Я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты…
- Никогда! – еще тише и почти злобно говорит она.
- …Рассказала мне о своей мечте, - закончил я. Шепот ее разрушил сказку у меня в голове, в груди что-то медленно поползло вниз.Очевидно, гроза между левым плечом и ключицей постепенно превращалась в осенние заморозки.

1:1. Она уставилась на меня непонимающим взглядом. Было явно видно, что готовилась она абсолютно к другой реплике. Слегка нахмурившись, она вздохнула, и злоба и тревога с лица исчезли. Она переводила взгляд по кухне, видимо, в надежде найти что-то, что могло помочь ей начать говорить.
- Ты догадался, что это была я.
- А кто бы это еще мог быть, - усмехнулся я. – Мне просто любопытно, чего же ты захотела такого, что «делает мою мечту неисполнимой».
- Я попросила, чтобы ты нашел себе другую любовь. Кого угодно, но не меня. Меня, ради всего святого, оставь в покое. Я не могу тебя любить. Мне хотелось, я пыталась, но не могу.
- А случилось так, что нашел именно тебя, - заключил я. Комичность этой горькой ситуации заставила меня улыбнуться. – Мечта в отрицательной формулировке иллюстрирует закон Мерфи.

Вика еще раз посмотрела на меня.
- Мы же можем забыть обо всем этом. Ты найдешь себе кого-нибудь... Мы можем с тобой быть друзьями, ведь, по существу, мы ими всегда и были, прежде всего.

Я ничего не ответил и остановил взгляд на кружке. В чае неподвижно застыл ломтик лимона, как корабль во время штиля. Полминуты молчания длились вечно.

- В противном случае, нам нужно прощаться раз и навсегда, - наконец, серьезно сказала Вика.
- Значит, прощай, - сказал я и поднялся из-за стола.

У двери она посмотрела на меня с вынужденной улыбкой.
- Ну, пока.
Я спускался по лестнице без оглядки, а она закрыла дверь и три раза повернула ключ.

Итак, стоит однажды заметить их пересечение, и друг от друга перестают отличаться не только реальность и вымысел, но и прошлое и настоящее. Но в результате этой диффузии восприятия все вокруг становится одинаково приятным и отвратительным, доставляющим радость и печаль, ободряющим и угнетающим. Это слияние всего, схождение всех прямых в одну точку, дают чувство странного облегчения: больше не надо делить время на «потом» и «раньше», больше не нужно бегбедеровских «бывших» и «будущих», между которыми существует жизнь мужчины. Есть сейчас. И что еще может быть нужно? Мимо моего взгляда опять проплывали горящие окна домов, и мне становилось смешно от того, что я мог мечтать о том, что ты согласишься. Хотя... Мечтать же нужно о невозможном!

Как мне соотнести это со своей жизнью сейчас? Как мне представить, что когда-нибудь произойдет момент, когда мы встретимся так же, и ты скажешь мне заветное «Я согласна»? Да никак. Сейчас я иду по улице, и нет никакого вопроса, на который кому-то что-то нужно отвечать. Скорее всего, его никогда и не было. Я выдумал его сам, то ли от скуки, то ли от того, что "нужно на кого-нибудь молиться".

Два дня спустя вечером я стоял рядом с пресловутой капсулой. Передо мной был ошалелый Буба, его очки в толстой черной оправе смешно увеличивали его удивленные глаза.
- То есть как – уволился? – непонимающе спросил он. – Зачем?
- Друг мой, - в его манере спросил я в ответ. – Не ты ли мне говорил, что нужно мечтать о невозможном?
- Было дело, - с самодовольной ноткой протянул Буба.
- Ты был когда-нибудь в Адских шахтах на Марсе?
- Нет.
- Ты видел подземную Америку?
- И то верно, - Буба, кажется, начал понимать к чему я веду. Тем не менее, он спросил, - Но с чего вдруг? Из-за мечты, которая не сбылась?
- Да. Не знаю, насколько мне нужно было быть глупым, чтобы доверить кому-то свое ощущение счастья. Пусть бы это и был сам Бог. Понадеялся и сплошал!

Буба улыбнулся.
- Наконец, ты понял.
- Да. Наконец, я понял.
- Значит, теперь ты свободен.
Мы обнялись, как в последний раз.
- Куда ты теперь?
- Не знаю. Куда мечта заведет, - усмехнулся я.
- Обычно она заводила тебя ко мне в лабораторию, - парировал Буба.
- Значит, не прощаемся?
- Не прощаемся.
Мы еще раз крепко хлопнули по рукам, и я пошел прочь из лаборатории, но сделав несколько шагов, остановился и обернулся:
- Буба, сколько тебе лет?
- Столько не живут, - ухмыльнулся он в ответ. - И о таком никто не мечтает!

На выходе сидела та же девушка, что и в ту ночь. На ее лице все так же была ласковая улыбка, а когда она схватила мой взгляд, она подняла глаза к потолку. На этот раз было похоже, что она призывает и меня поднять глаза и увидеть что-то наверху.

Солнце садилось. Облака, разложенные на горизонте, впитывали в себя алое свечение солнечного диска, и были похожи на кровавую вату. Я успел пройти около сотни метров от Нейрокорпуса, прежде чем услышал за спиной торопливый стук каблуков, приближавшийся ко мне. Это была Марина.