На край света. Часть первая, домашняя.

Большое путешествие никак не хотело начаться.

Я выехал из Инты вечером пятого сентября, со мной на одном поезде в Сыктывкар выехала интинская футбольная команда. Весь вечер они весело и забористо пили водку через купе от меня. Я немного посидел с ними и даже пожалел, что не пью в поезде, потому что компания была что надо. Наши дороги разошлись в Микуни, где они прыгнули в машины, а я погрузился в автобус и уснул. В Сыктывкаре в этот день было холодно и шел дождь (из Инты я уезжал в шортах и шлепках). Весь день мне пришлось ходить под этим дождем от военкомата и до вокзала. Спасибо мудрости деда и бабы, которые надоумили меня сразу взять с собой теплых осенних вещей!

По некоторым обстоятельствам, неподвластным мне, я остался в Сыктывкаре аж до 11 числа. А потом - поезда, поезда, поезда... Сначала до Москвы, потом - до Хабаровска, потом - до Ванино, потом паром до Сахалина. Уже можно начинать завидовать самому себе из-за масштаба путешествия, в которое вылилось желание послужить по контракту.

О Сыктывкаре. Давно был здесь перед этим приездом, и никогда - на такой срок и с таким количеством свободного времени. Фактически, из обязательных мероприятий за 5 дней пребывания у меня было только два похода в военкомат, первый из которых состоялся и был полностью исчерпан в день приезда. Все остальное время я был предоставлен сам себе. Пока я курсировал между военкоматом и вокзалом в отчаянной борьбе за то, чтобы мне выдали билеты, я встретил товарищей футболистов, с которыми разъехался утром. Не уверен, прекращали ли они пить.

На пункте отбора я разжился номерком хостела, расположенного неподалеку, куда и заселился сразу по окончании дел. Этот хостел находился на последнем этаже бывшего студенческого общежития. Теперь там было все подряд - на первом этаже - какие-то сервисы-шмервисы, типа парикмахерской, отделения по продаже авиабилетов и чего-нибудь еще, на втором - администрация какого-то института, на третьем - общежитие этого же института, а на четвертом - жил я. Точнее мы - я и мои соседи.

Первый - встретивший меня, когда я только зашел с сумкой в комнату - сухощавый дед с живым мальчуганским взглядом. Он быстро ввел меня в курс, угостил чаем, завел светскую беседу. Кое-что рассказал о Сыктывкаре в былые времена, когда он был меньше, деревяннее и серее, чем сейчас, и, разумеется, дал наводочку, где магазины и куда сходить погулять ("Сходи, погуляй, город посмотри, с людьми пообщайся [пасхалка для Злюки]")

Второй - парниша моего возраста, который чаще всего пропадал на работе. "Работает много. Компьютерщик", - авторитетно сказал мне дед.
Вообще в комнате было пять мест, но все одновременно они были заняты только однажды и всего одну ночь. Все остальные дни там были мы втроем. В комнате стоял старый советский черно-белый телевизор с антенной, над которой постоянно нужно было танцевать с бубном, и показывал пару каналов. Мы развлекались обсуждением новостей за чаем с шоколадками, смотрели сериал с Марком Богатыревым, где он учителя русского языка играет. Сопереживали главным героям.

Это было крутое время. Я гулял по Сыктывкару, любовался студентками и приятно удивлялся, как хорошо стал выглядеть город. Может, это после приезда из Инты у меня еще осталось ощущение, что привычная атмосфера в городе - это омертвение, агония, что город не может в наше время развиваться, строиться и т.д., потому что в последние десять лет только и наблюдал, как у нас все закрывают и сносят. А тут все нормально! И новостройки какие-то, и люди ходят, и молодежи полно, все куда-то спешат, летят; по вечерам на улице погулять приятно, фонари, огни витрин, вывески, вот это вот все.

В Сыктывкаре в эти дни уже был мой товарищ Димас, который в Инте живет со мной в одном доме. Мы все лето виделись, ходили друг к другу в гости и всяко разно тусили, затем он уехал незадолго до меня из Инты на учебу, и теперь в Сыктывкаре мы с ним увиделись.

Я сходил к нему в общагу, посмотрел, как там все устроено. Общага была уютная! Начиная от приветливой бабушки-вахтерши, которая тебе и "здравствуйте", и "к кому вы в гости", и "до свидания", когда уходишь. У двух девчонок, знакомых Димаса, в комнате вообще была райская обстановка, новая мебель, хороший ремонт, шкаф-купе. Очень забавно было на контрасте с этим наблюдать "холостяцкую" комнату Димаса, в которой из мебели присутствовали: базовой общажной комплектации стол, стул, одна застеленная кровать, одна незастеленная кровать (как полагается, без матраса, скрипучая). Впрочем, что еще нужно для счастья? Правильно, отсутствие соседа.

Я не уверен, что жить в одного в общаге - это крутая задумка, но понять Димаса могу. Приходишь с пар, заходишь к себе в комнату и хоть на ушах ходи (но так, чтобы соседи не жаловались). Не завидую ему по одной причине: мне в общаге с соседями повезло, и теперь представить себе, как бы моя жизнь сложилась без них, уже не могу.

В коридорах и на кухне общаги Димаса было очень тихо и чисто, от стен веяло уютом и скукой. Спокойствие и комфорт - это то, на что они променяли дикие угары студенческой жизни. Прискорбно, если они сделали это даже не ради учебы, а от того, что им уже не так и хочется общаться друг с другом. Кажется, с развитием связи в наше время необходимость заводить новые контакты без веской рабочей причины сильно снижается. Или это мне мерещится, что все вокруг необщительные, потому что сам такой.

В один из дней, когда Димон был на учебе до обеда, мы встретились с ним днем, по пути в общагу зашли в магазин, взяли пива и пошли к нему. Сидим мы, смотрим "Доктора Хауса", заедаем его макаронами, запиваем пивом, и вот, я поворачиваю голову к окну и вижу, что за окном-то красота! Комната была на третьем или четвертом этаже, и вдали было видно просторное поле, за которым зеленой стеной стояли деревья. И где-то там шепчет ветер, уже осенний, но еще не пробирающий до костей, прохладный и освежающий, а за этой стеной деревьев раскинулась река, в которой успокаивающе плещется вода... У меня в душе что-то грустно защемило от мысли, что у меня нет времени, чтобы все здесь обойти и посмотреть.

"Минуточку", - отвечает мне выпитое пиво. - "У тебя еще минимум два дня до отъезда. Кажется, сейчас и есть то самое время, когда нужно все здесь обойти и посмотреть!".

Поначалу Димон скептически отнесся к мысли сходить на реку Сысолу. Мол, уже скоро стемнеет и все такое, и холодно там. Но желание идти куда глаза глядят срезонировало и в нем тоже. Мы вышли из общаги и пошли по вечернему Сыктывкару. Язык слегка развязало, мы с Димоном разговаривали о каких-то духовных материях, потому что к тому располагало все: и настроение (хорошее, приподнятое, ну вы поняли), и окружение (уютное: вечер, деревья шелестят листвой, фонари светят на дорогу, люди возвращаются с работы), и обстоятельства (мысль "Сегодня ноги несут меня куда-то где я еще не был, чтобы я увидел то, чего еще не видел" сменяется мыслью "Это происходит не только сегодня. Это происходит сейчас. Я еще только на пороге огромного пути").

Мы дошли до Сысолы и присели на бетонных плитах под густой ивовой зарослью вдоль берега. Течение реки представилось теперь течением времени, на черной ряби которого отражались белые полоски фонарей на другом берегу, которые мы сравнили с воспоминаниями, освещавшими течение жизни. С хорошими воспоминаниями, которые остается ярким следом на черной ряби течения жизни. Потом мы сходили в магазин, и после этого спустились к самой воде. Жестяные банки охлаждались в самой Сысоле. Я позвонил ребятам в Питер и проговорил все деньги на телефоне. Вернулись по домам мы поздно, часов в 11 вечера. Но фонарь, который зажегся на берегу моей реки, того стоил.

Оставался последний день перед поездом до Москвы. Я встретился с одноклассницами, Наташей и Сашей, обеих не видел сто лет. Мы отлично провели вечер, попили-поели, посмотрели какой-то музыкальный конкурс по телевизору, спели пару песен под гитару, и - оп! - уже половина двенадцатого и никому нельзя садиться за руль. Это дело было отложено до утра, и, может, хорошо: утром я приехал в хостел за вещами и обнаружил, что дед простужен. Комната редко проветривалась, поэтому ночуй я в хостеле, мне бы, может, тоже вызвали скорую. Я оставил ему таблетки, которые у меня с собой были и ушел.

Мы стояли с Наташей на перроне под хмурым утренним небом, осыпающим нас противной моросью, и смотрели, как в поезд грузятся люди, с коробками, колясками, баулами... Когда смотришь на поезд, всегда думаешь - куда вам всем понадобилось? В это время года, со всеми этими вещами. И всегда еще добавляешь - нет, ну я-то понятно, мне вот туда-то надо. А вам?

Среди загружавшихся пассажиров в глаза бросилась молодая полная мамочка, которая еще не села в поезд, но уже чем-то была недовольна. Может, она просто нервничала из-за предстоящей дороги, я не знаю. Мне ее настрой не понравился, и я понадеялся, что она будет ехать подальше от меня.

Она ехала со мной в одном купе.

За окном мимо проносилась парма, раскинувшаяся на седеющих от осени полях, и вызывала в душе слабые отголоски тоски по дому, от которого я еще не уехал, но уже уезжал. Тогда еще нельзяа было понять, что это была не тоска, а радость от вступления на большой путь.