June 1, 2022

▫️ДНЕВНИК ШТУРМОВИКА

Эпизод 3

(предыдущий эпизод)

-Да уж… шепотом произнёс Семён и снял тяжёлый штурмовой шлем. Шлемы «Спартанец» Семену очень нравились из-за названия. Несколько раз осколки попадали в каску, спасая ему жизнь. Поэтому он считал его своим настоящим другом. На покупку шлема и бронежилета ему собирали его старые друзья перед командировкой. Все случилось в конце февраля. Семён планировал первый раз в жизни отпраздновать свой день рождения с боевыми друзьями, бывшей женой и двумя детьми. Супруга как раз развелась, хотелось хотя бы в 50 лет собраться всем вместе. Он даже подумал, что за столом попробует ощутить, как это, когда вся семья вместе, как это в целом - семья. Но 24 февраля, ранним утром позвонили бывшие коллеги, рассказали о приказе Верховного. Семён с грустью посмотрел на письменный стол, на котором лежал список друзей, которых он планировал собрать на юбилей 10 марта. Уже вечером два его боевых брата стояли в гостиной с полным набором амуниции. «Спартак» был куплен вместе с целым баулом каких-то новых НАТОвских примочек, от которых ради идеологии отказываться не было никакого смысла. Спустя 12 часов Семён уже переходил границу на Матвееве Кургане. С юбилеем не получилось, как впрочем и с семьей, да и всей нормальной человеческой жизнью, которую он так и не увидел.

Волосы семена были мокрыми. Он смахнул пот с лица и прижался к стенке дома возле входной двери бабушки. Снял рюкзак. Закрепил шлем карабином к рюкзаку. Взял «тепляк» и замер, изучая местность вокруг.

Сердце постепенно восстанавливалось после пятиминутного марш-броска. Сегодня отсутствие в биографии даже одного отпразднованного дня рождения помогло ему перейти адскую улицу. Уже несколько дней он наблюдал ночами за позицией боевиков - морпехов. Два дня назад он в перехватах услышал, что у замкомандира бригады «Вольфа» сегодня будут праздновать день рождения. Начали они с обеда. Когда выдался первый перерыв. Не смотря на строгую дисциплину в бригаде, «Вольф» разрешил своему ближайшему кругу расслабиться. Наступления «орков» никто не ждал, поэтому было время и погулять. К вечеру обещали привезти девушек из соседнего села, которые давно помогают ВСУшникам переживать тяготы службы и считают это своим личным «сексуальным джихадом».  Морпехи вели перестрелки до 2 ночи, отвлекаясь только на тосты за «Вольфа» и походы в несколько блиндажей, где их после небольших перерывов ждали украинские «джихадистки».

Семён сразу понял, что с наступлением ночи им будет точно не до улицы. Тем более все подходы плотно заминированы и бояться им было нечего. Измотав нас шквальным огнём они почти все удалились на празднование юбилея. Семену оставалось только дождаться момента, когда два дозорных покинут свои позиции. Достаточно и 5 минут. В тепловизор было хорошо видно присутствие на позициях морпехов. И вот долгожданный момент наступил. Оставался только один фактор: снайпер. Но это Семён оставил на удачу. Ну или на промысел Божий, о чем постоянно твердил Комбат, приговаривая: Бог не выдаст, свиноед не убьёт!

Снайпер не выстрелил. Но внутренним голосом Семен себя сильно ругал! Это был плохой пример безумия для молодых бойцов. Такой героизм почти всегда заканчивается гибелью. Это бесстрашие, которое убивает само по себе. Не боится умереть только мёртвый. Бесстрашный боец, уже труп. Это Семен помнил со времени обучения на курсах в академии. Оказалось, что почти все самые невероятные воинские подвиги являлись результатом опыта, рассчета, знаний военного дела.

Но что сделано - то сделано!

Тишину и размышления прервал женский голос: «Внучок, только тихо, заходи!».

Семен повернулся в сторону голоса и увидел, как сквозь щель в абсолютной темноте на него смотрит та самая бабушка с лавочки.

Помня об «СБУшных бабушках», которые вот так заманивают приезжих журналистов и активистов в ловушки боевиков Семен нащупал в кармане бронежилета гранату и взял на изготовку автомат с ночным прицелом. Он быстро вошёл в небольшой дом. Несмотря на теплую погоду на улице и надвигающийся дождь, в комнате было тепло и уютно. Семен в прицел быстро осмотрел помещение, даже успел заглянуть на чердак, вход на который был возле второго выхода из дома, откуда бабушка попадала на огород. Все это продолжалось настолько быстро, что старушка не успела ничего сказать и лишь присела на лавочку с ведром, в котором блестела колодезная вода.

«Да нема никого, я одна тут. Эти вон ко мне даже не заходят. Пойдём я покажу тебе чего, ты не бойся. Помоги только крышку погреба поднять. А то самой тяжело давно». Вот тут Семён почувствовал неладное. Про погреб он совсем забыл. А там то и могла быть мина. Старухе то давно уже все равно, самому же гибнуть вот так глупо совсем не хотелось.  Мать, - шепотом начал Семён, что там у тебя? Засада? Сразу говори, - Семён наставил на неё автомат и начал медленно к ней приближаться, чтобы рассмотреть ее лицо и главное - глаза. Бабушка смотрела на него невозмутимым, спокойным взглядом, края губ были сдвинуты, но даже сквозь морщины было видно, что она улыбается.

Ты ж русский, ты чего, ты ж не бандеровец этот. Не бойся. Там я тебе бумаги покажу. Сама писала. Спрятала в картошку. Помоги, не бойся.

А что там, что за бумаги, - продолжил Семён, не отводя от неё ствол автомата. - Да я же тебя такого давно ждала, вот думаю придёте рано или поздно! А тут смотрю, идёшь. Я ж всегда в окно смотрю. Сижу с Васькой, с котом, смотрю как вы палите друг в друга. А тут глянула, а с 18 дома, с Дуськиного, все эти вояки потекали. В балку отправились. Я сразу поняла, что кто-то придёт. И тут ты. А я нарисовала там где они окопы нарыли. И танк где спрятали. И еще мины где зарыли. Там же все в минах у меня на огороде. А я им сразу сказала, вы копайте там как хотите, но мне тропинку оставьте, мне картошку сажать, хоть немного то оставьте, сами же потом придёте за едой. Ну они и оставили. Там я воткнула пеньки и тряпочки от наволочки белые привязала. Даже в темноте видно. Но лучше я покажу. Я нарисовала карандашом. Пойдём.

Семён сразу вспомнил известную всем бабушку, с флагом. Подумал, точно не врет, уже бы убили его, если бы была засада. А что касается возможного «подарка», так это мы решим сейчас.

Семён снял карабин с броника и пристегнул к ручке крышки погреба. Привязал трос, взял за руку бабушку и вместе с ней зашёл за печку. И медленно стал открывать погреб.

Крышка открылась. Ничего не произошло. Семён аккуратно подошёл к погребу, придерживая трос и посмотрел через прицел вниз. Все было тихо.

Ну давай, мать, полезли. Спустившись вниз он очень аккуратно начал разбирать картофельную кучу, пока не почувствовал бумагу. Бабушка стояла в абсолютной темноте. Семён смотрел на все через прицел с функцией ночного видения.

-Мать, я включу фонарик, а ты прошу не двигайся. Семён включил фонарик.  Наконец-то он смог рассмотреть бабушку. Да, ему повезло сегодня второй раз. Это была самая настоящая русская женщина, всю жизнь прожившая здесь, на хуторе, с крепкими руками, потому что все делала сама, без всякой надежды на мужскую помощь. И самое важное, с очень ясным взглядом и трезвым мышлением.

Я все понимаю, сынок, ты не думай. Вот смотри, она протянула руку за листом с еле заметными линиями и крестами. Вот тут, посвети, она показала на бумаге линию. Вот тут заканчивается дорожка. И сразу там эти их, брёвна с зеленой тканью. Там у них танк стоит. Я попросила у них разрешения прятаться в этом подвале когда сильный дождь или стрельба. Они ж мне крышу то всю пробили. Дождь начнётся, вся хата будет в воде. А немного дальше, что до Гришкиного огорода, там у них окопы начинаются. Но я иногда хожу, они меня не трогают. Что надо, ты скажи, я сделаю.

Семен смотрел на неё, слушал и улыбался. Какая же она красивая думал он, все же как важно постареть красиво и правильно, сохранить себя и остаться человеком.

Неделю назад в Мариуполь приехали журналисты. В очередной тур. Он с двумя штурмовиками охранял всю поездку. Приехали в Азовсталь. Вышли. Журналистам сказали никуда не ходить. Все было мирно. Москвичи разбрелись по квадрату. Семён смотрел, что бы никто не вышел за «флажки», везде были неразорвавшиеся мины. И вдруг прогремел взрыв. Совсем не сильный, почти неслышный на фоне громыхания разрывов, которыми давили Азовцев в подземельях ахметовского завода. Скорее всего, это была эфка. Из подъезда дома, который был буквально в 10 метрах валил дым и пыль. Семен забежал туда и оцепенел. Красивая журналистка лежала вся в крови, грудь была вывернута и из плеч торчали деревянные осколки. Рядом лежала скрюченная, с оторванными руками старуха и половина котёнка. Оказалось, бабка попросила журналистку помочь достать котёнка из под тяжёлого стального листа, которым был накрыт ящик. Девушка без толики сомнений побежала за ней. Зашла в подъезд, старуха взялась за лист, девушка нагнулась и потянула вместе с ней. Взрыв и моментальная смерть. Семен, видевший в своей жизни сотни смертей содрогнулся. Но не от гибели журналистки, а от того, как же нужно было ненавидеть этот мир, что бы самой, находясь одной ногой в аду, пойти на такое. Это давало Семену пишу для серьёзных выводов о том, во что безвозвратно превратились украинцы под влиянием западных технологий, которые он хорошо знал по прошлой работе.

На улице стали слышны порывы шквалистого ветра и шум от первых капель дождя. Прошло еще несколько минут и в комнату начал литься шумный ручей воды, попадая в заранее приспособленную бочку.

Семён вдруг понял, что это его шанс попасть незаметно в катакомбы.

Мать, а ты как ходишь в подвал где танк, у тебя накидка какая есть? - взбодрился Семён.

Так просто, вон там в сенях у меня кусок брезента, беру ее, наверх накинула да пошла.

А ну, пойдём быстро. Семён помог бабушке подняться. Она показала ему накидку. Он еще раз посмотрел на ее «карту». Надел рюкзак, сверху накинул кусок брезента. - Так, мать, где твоя клюка, палка твоя, с которой ты ходишь!?

Так вон она, у стены, бери!

Семен собрался сжался под брезентом, сильно уменьшившись в размерах, опираясь на клюку сделал два шага, как и она прихрамывая на правую ногу.

Ну как, похож? Улыбаясь, он обернулся на неё! Только сейчас он увидел за ее спиной в углу еле заметно горящую лампаду и образ на иконе. Чей понять было невозможно! Да и неважно,  подумал Семён. А вот благословения комбата бы не помешало сейчас!

Мать, благослови!  - вдруг вырвалось у Семена. Стало очень тепло на душе. Семён вспомнил детство, бабушку, маму, запах лета и много солнечного света врывавшегося в кухню, где все сидели и ждали пока он проснётся. Бабушка подошла к Семену. И перекрестила его. Это было очень неожиданно. Семён повернулся к выходу, съёжился и пошёл через проливной дождь по белым повязкам на столбиках, которые бабушка аккуратно расставила вдоль тонкой тропинки, идущей к танку через минное поле.

Оставалось совсем немного. Дойти до «козырька». Проникнуть внутрь. Заложить мину. Взвести часовой механизм. Пройдя метров 30 Семёна ослепил луч фонарика, который зажегся метров в 20 от входа в катакомбы.

«Никифоровна, ты?» - мужской голос неразборчиво донёсся до Семена. Семён съёжился ещё больше и махнул в свете фонарика палкой. В этот момент за его спиной бабушка выкрикнула: Ну а кто! Ты ж крышу не починил. Ливень то какой!

Семён не снижая темпа шёл к козырьку. Фонарик погас. Ничего подозрительного больше не происходило. - Вот это бабуля, подумал Семён, оказавшись перед входом в хорошо укреплённый бетоном с торчащей арматурой вход в «домик для танка». Он посмотрел в прицел автомата. Вокруг танка, стоявшего на небольшом расстоянии от входа было тихо. Он залез внутрь и без задержек достал мины и несколько пачек взрывчатки. Все сложил рядом с несколькими бочками солярки и большим количеством ящиков с боекомплектом для танка. Вставил детонатор в шашку и взвёл часовой механизм. Сначала план был взорвать их через часик, когда наведут на их позиции артиллерию, но потом сократил до 20 минут.

Семён также опираясь на клюку скукоженный прихрамывая возвращался к дому. Вслед ему никто не посветил. Проливной дождь лил так, что не было видно даже под ногами. Оставалось несколько шагов.

Семён остановился. Оглянулся. На позициях морпехов было тихо. Никаких движений. Видимо и дозорный ушёл отмечать день рождения зама бригады «Вольфа».

Семён вошёл в дом, повернулся к вешалке, там на ней висела накидка. Снял с себя бронежилет и шлем. Надел на бабушку. Она присела от веса.

Ой,  как же я пойду то, сынок. Это же как тяжело то!

Семён поднял автомат и начал искать кота. Мать, где твой кот? Скорее!

Ой, сынок, так он наверное от дождя спрятался где-то в сарае. Там же куры у меня. И он туда любит ходить за мышами.

Ладно, Семен обнял бабушку правой рукой, взяв ее почти в охапку и выбежал с ней на улицу, закрывая ее собой от возможного выстрела снайпера.

Дождь на глазах начал заканчиваться, заканчивались и считанные метры до позиции наших. В окнах нашего дома были видны фигуры парней.

Семён как в замедленном кино преодолевал последние метры до спасения бабушки. О своём он в эти минуты не думал. И еще, он впервые увидел как грозно выглядит позиция нашего батальона. Сотня с лишним стволов были направлены на позиции нацистских морпехов. Пулемёты, минометы, гранатомёты. Казалось, что сорвать с цепи огненный шквал может любая случайность. Оставалось всего два шага, как взрывная волна приподняла Семена и бабушку, как пушинки подбросив немного вверх и в сторону деревянного забора, отходящего от угла дома, где были наши позиции. Взрыв был такой силы, что волна и осколки, куски бетона и обломки деревьев снесли мешки с песком оборудованных нами бойниц.

Но это была первая волна взрыва склада с вооружением, расположенным за танком в катакомбах морпехов. Пыль полностью закрыла обзор через ночную улицу на позиции боевиков. Спустя минуту в нашу сторону полетело все что только было у украинских боевиков. Началась ожесточённая перестрелка.

Семён открыл глаза. Потеря сознания была совсем недолгой. По голове лилась кровь. Осколки сильно посёлки кожу головы. Когда Семен упал сквозь крепкий забор на кирпичные обломки он повредил нос и левую руку. Двигаться было невозможно, но он попытался привстать, что бы увидеть, где бабушка.

Живая, живая, кто-то из бойцов приговаривая поднял Семена и потащил в укрытие…