ТОСКА БЕЗБОЖНИКА

Рассказ

Изменилось бы что-то, не оставь я мобильник?

Забыл его в кармане пиджака, а сам накинул теплую куртку и спустился в свердловское лето. Погода тут сумасшедшая, с календарем не дружит.

Весь день я топтал центр города, пытаясь решить свои ничтожные проблемы, а к вечеру встретил друга детства и проговорил с ним до полной луны. И за все это время ни разу не подумал: «О чем звенит мой телефон в пустой квартире?»

Вернулся домой. Щелкнул переключатель. Свет не загорелся. Проверил в другой комнате – то же самое. Во мраке нащупал мобильник. Тридцать семь пропущенных и с десяток новых сообщений. Телефон почти разрядился. Из последних его сил я озарил подсветкой уведомление о задолженности: «Внести платеж до…» - и вчерашняя дата.

Походу комунальщики отключили электричество. Вот черти!

Телефон прожил еще секунд пятнадцать. Я успел пролистать эсэмэски: «...ваша кандидатура нам не подходит, удачи в поисках работы», «Вакансия, на которую вы отозвались, переведена в архив и ныне не актуальна, сожалеем» и, наконец: «Без тебя у меня больше возможностей. Прощай».

Экран погас. Отчего-то стало холодно. Ещё бы, летом-то квартиры не отапливают.

По памяти отыскал обогреватель, но замер возле розетки. На кой черт он вообще нужен, без электричества?

Не снимая куртки, рухнул на диван и свернулся калачиком.

Неудобно. Не лежу, а натурально подвешен, как баранья туша в морозильной камере, и тревожные мысли гудят в голове.

Я оглядел комнату. Семь квадратов беспросветной тьмы. Детский страх никуда не делся, разве что чудища в шкафу мерещатся другие: позор и одиночество.

Плевать, что атеист. Сейчас я готов молиться всем богам при условии, что хоть один из них ниспошлет мне достаточно переменного тока, чтоб зарядить телефон, проверить почту, убить время в социальных сетях и как-то перетерпеть эту ночь.

Вот она причина страха темноты. Когда людскому взгляду не за что зацепиться, он направляется вовнутрь. Туда, где прячутся постыдные желания, обиды и сомнения. Оттого, наверное, предки и сочиняли истории о борьбе со злыми силами. Кому хватит мужества признаться, что не Шайтан натравил на тебя грешные думы, а ты сам мразь и подонок от природы?

По окну забарабанил дождь.

Конечно, сейчас легче рассуждать о чём-то отвлечённом, а не о делах насущных. Посмотреть бы в зеркало и увидеть, как выглядит трусливый интеллектуал. Если раньше от осознания своей никчемности людей заслонял страх перед демонами, то теперь - экраны и мировая сеть. А я, лишенный и того, и другого, все равно умудряюсь прикрываться унылой демагогией. Жалкое зрелище.

За окном сверкнула молния. Я зажмурился. Затем ударил гром, и я задрожал от холода и трусости.

Как же трудно игнорировать эту мелодраму. Не думать, не сомневаться, ничего не вспоминать.

Кто-нибудь! Приведите ко мне священнослужителя какой-нибудь конфессии. Я смиренно выслушаю любую ересь, совершу обрезание, крещение, обрею голову, как буддистский монах, главное - заставьте поверить, что я живу не просто так. Убедите меня в существовании злых потусторонних тварей. Успокойте и скажите, что падший ангел сбил меня с дороги к счастью.

Еще одна вспышка, и в зажмуренных глазах замельтешили странные образы: адское облако над городом, мускулистые тела в хламидах и одинокой остров посреди темных вод.

Сверкало чаще. Громыхало громче. Видения, ускоряясь, неслись одно за другим.

На пару секунд мерцание прекратилось. Мне мерещилась одинокая гора на окруженном темными водами острове, суша которого сплошь утыкана стволами кипарисов – таких высоких, что их стройные верхушки перекрывают лунный диск.

Удары молний возобновились. Картинка сменилась. Диафильм продолжился.

Хлопнуло совсем рядом. За окном взвыли сигнализации. Я накрыл уши ладонями и зажмурился покрепче.

Открыл глаза. Стою посреди древнего леса. Хлещет ливень и трещит гроза. Слышу чей-то дикий крик. Это первобытный человек бежит от непогоды. С каждым раскатом он беспомощно хватается за патлы, меняет направление и снова несется неведомо куда. Наконец, нервы его не выдерживают. Предок ныряет со страха в куст, чтобы продрогнуть там всю ночь.

Поплыла земля под ногами. В секунду расходятся тектонические плиты, и вокруг меняется ландшафт. Так проносятся тысячелетия, и я не могу уследить за ними. Время то сжимается, вмиг проматывая целые эпохи, то растягивается, как в замедленной съемке.

Я видел, как рыдало голодное племя. Это уже не первый неурожайный год. Еще одного им не пережить. Иссохшими губами они молили о дожде у безоблачного неба, а потом умирали в муках.

Снова перемотка. Планета центрифугой носится вокруг Солнца. Мой желудок едва выдерживает такую карусель. Хвала небесам, вскоре все замедляется.

Луна выглянула из облаков. Меня слепит блеск ритуального ножа, вознесенного над телом черноволосой красавицы. Жрец закатил глаза. Дева дышит глубоко, но неровно. У жертвенника толпятся люди. «А вдруг поможет?».

Девушка не успевает закричать. Её последний вдох растворяется в ночи. Кровь стекает с алтаря, и первая за долгое время капля дождя разбивается о чей-то нос.

Пару сотен лет спустя скульптор высекает из камня трезубец и помещает его в лапу бездушной статуи. В эту же секунду Посейдон, восседая на коралловом троне, находит в своей руке новое оружие. Он даже не удивился, и никто из его свиты и бровью не повел, будто хозяин морей всегда владел трезубцем и нельзя было представить его иначе.

Так и появились боги. Вышли из тумана людской фантазии и со временем, становясь чуть реальней после каждого обряда, молитвы, упоминания, обросли плотью.

До чего забавно наблюдать, как истуканы да статуи оживают благодаря суеверным разговорам, обретают волю, влияние и в конце концов становятся святыней.

Однако ничто не вечно, даже власть бессмертных.

Я видел их лучшие годы. Помню кровавую резню возле троянских стен. Отряды фракийцев и мирмидонцев гниют в оврагах. Вокруг ломаются щиты, копья застревают в шеях. Каждый день выжившие со стонами в желудках бросают скот в жертвенный огонь, надеясь вымолить у Зевса победу, а тот где-то на Олимпе под мухой домогается супруги.

Недолго длится триумф. Скоро на горизонте появится новый небожитель, куда более близкий людям.

Вечер среды в римском городе. Граждане разбредаются по жилищам. Зевс в приступе ревности швыряет молнии. В людских глазах нет ни страха, ни паники, ни прежнего трепета. Все заняты повседневной суетой. Выторговать бы луканской колбасы да охапку овощей. Ни один человечишка даже не подумал вести быка на заклание.

-Как вы можете, суки! Как вы посмели?! - рычит громовержец.

Он шлепнулся наземь и заплакал. Стройные ножки гражданок равнодушно прячутся под навесами, ни одна девичья коленка не дрогнула от Зевсова могущества. А ведь когда-то был тот еще ходок. Столько гуляло историй о его приключениях в спальнях смертных женщин.

Слезы бога высохли, пока он смотрел, как солнце утопает в горизонте. Зевс поднялся, отряхнулся и направился к вершине бурлящего вулкана, закричал что-то на тарабарщине, принялся оживленно шаманить над кратером. Я наблюдал за представлением и не мог понять, на кой черт так надрываться. Казалось, Везувий отлично разгорался и без божественного вмешательства.

Хозяин небес успокоился, лишь когда адское облако двинулось в нужную сторону.

Крики, мольбы о помощи, грохот рухнувших колонн - звуки предсмертной суеты приглушенно слышались вдали.

Отвернувшись от рода человеческого, громовержец восседал в позе мудреца и улыбался. Он ни разу не взглянул на залитые лавой Помпеи.

Наконец шум прекратился. Над некогда оживленной местностью повисла первобытная тишина. Город мирно спал, укрытый пеплом, вместе с храмами, театрами, жрецами и стройными ножками самых красивых дев на свете.

Зевс встал и печально подмигнул мне. Я удивился. Впервые за все это время меня кто-то заметил. Я кивнул ему в ответ. Мы ушли вместе.

Поначалу я стеснялся даже близко подойти к богам. Бродил где-то в стороне, как отщепенец. Всё-таки они семья, а я здесь никто, просто заблудившийся турист.

Робел я напрасно. Олимпийцы, как оказалось, терпеть друг друга не могли, только и думали, как бы скорее разъехаться в разные стороны.

Посейдон хотел пойти по океанам и искать народ, который по-настоящему уважает морское ремесло. Зевс мечтал вернуться на малую родину — остров Крит. Гере и Афине же вообще всё равно было куда податься, лишь бы сбежать от осточертевших рож.

Вскоре где-то там у людей погиб последний человек, верующий в милость греческого пантеона. Поговаривали, что его казнили единобожники за отказ от крещения.

В секунду мифическая гора откололась от континента и уплыла куда-то далеко от людского мира.

На вечно солнечный Олимп опустилась осень. Планы по переезду пошли прахом.

— Приплыли... — мрачно вздохнула Афина и бросилась с обрыва в темные воды. Посейдон тут же ее выловил. Богиня даже не поцарапалась от падения.

— Ну что, юнга, — обратился ко мне хозяин морей, — будешь с нами чалиться?

— Походу...

— Тогда приглядывай за ними, мне маяться с этими горе-самоубийцами вообще не улыбается.

Так я оказался заперт на дрейфующем острове с забытыми богами. Выпало же счастье.

Когда все эти божественные родственнички осознали, что не удастся ни сбежать, ни наложить на себя руки, они принялись делить остров на участки, дабы впредь не пересекаться. Как человек незаинтересованный, я вызвался рассудить их и тут же пожалел об этом.

Безумства и ссоры семьи, которая не может поделить между собой квадратные метры, — это настоящее болото. А я, как дурак, нацепил судейскую мантию и бросился с головой в эту трясину.

Только мы худо-бедно определили границы, как к нашему острову причалили лодки.

Сначала прибыли египетские боги. Около двух с половиной тысяч существ с головами животных. Я чуть умом не тронулся, пытаясь убедить греков потесниться.

Затем толпой повалили мелкие варварские божки, домовые, духи, призраки. Все мыслимые существа от Нагваля и до гуманойдов с Нибиру беспрерывно выползали на берег. Становилось тесновато.

Следом пошли самые одиозные философские теории с лицами своих идеологов. Приплыл даже картавый Коммунизм с лицом Маркса и ленинской бородкой. Короче говоря, все, во что когда-то свято верили люди, а теперь забыто и выброшено, стекалось к нашему затерянному острову.

Веселее не стало. Олимп все еще напоминал санаторий. Вокруг только старость, ворчание и тоска по былому. И я атеист, будто единственный санитар в психушке, с какой-то стати вдруг проникся сочувствием ко всем этим персонажам.

Любопытный факт. Я заметил, что боги действительно верят во все, что о них сочиняли. Мол, они создатели всего сущего, вертели людскими судьбами как им вздумается. Возможно, тела их и остаются молодыми, но мозги-то явно поплыли от возрастных деменций. Переубеждать их не стал. Жестоко.

Я нарисовал себе план. За неделю обходил все уголки острова, дабы убедиться, что ни одна группа не готовит бунт, войну или еще какую-нибудь пакость. Разумеется, бессмертные остаются бессмертными, кромсай они друг друга хоть месяцами - ничего им не будет. Но ведь они столько пережили, им бы покоя.

Как-то я возвращался с обхода от египтян. Там ничего нового. Ра все так же вспарывает брюхо огромному змею, а тот уже даже и не обижается, ведь оба верят, что стоит только пропустить этот ритуал - и завтра никогда не наступит. Я не против, главное, чтоб никому не мешали. Мне ведь тоже в детстве казалось, что если не ложиться спать, то ночь не засчитается и новый день так и не начнется.

Мой скромный шалаш чуть удален от акрополя на пике горы - родового гнёздышка олимпийцев. С тех пор как на остров повалили беженцы, грекам пришлось тесниться тут всей толпой, как в коммунальной квартире. Я решил жить неподалёку, чтобы можно было не слышать их мелочных разборок, но вовремя добежать, если бытовая ссора вдруг выльется в пальбу и метание молний.

По пути домой я заглянул к Дионису. Он все еще скучает по вакханалиям, пишет пьесы и мечтает устроить театр. Я похлопал его по плечу и пообещал, что сообщу, если вдруг кто-то из богов захочет попробовать себя на сцене.

Уже заканчивая обход, я заметил вдалеке чью-то тушу на краю обрыва. Решил подойти, а то, чего доброго, сиганёт вниз, а мне потом снова выслушать Посейдоновы наезды: «Э, юнга! Опять, сука такая, проглядел? Нанимался я, что ли, раком стоять тут, вылавливать?!» - и унижаться перед ним, прощения просить, а иначе ведь и пальцем о палец не ударит.

Фигурой оказался Зевс. Он восседал, свесив ноги со скалы и сгорбившись в знак вопроса. Что-то он совсем опустился, молчит постоянно, на родственников гневно зыркает. Только со мной он изредка перебрасывался парой слов.

-Хандра накрыла? – спрашиваю. - Пошёл бы лучше прогулялся, развеялся...

-Угу. Прахом.

-Серьезно, не сиди тут в таком настроении.

Зевс посмотрел на меня, недобро улыбнувшись:

-Боишься? ...опа! - он резко подался вперёд, будто соскакивая.

Я машинально дёрнулся, готовый схватить его, но громовержец рассмеялся:

-Куда ты, глист, кинулся? Все равно б не удержал.

-Да ну тебя... - сказал я без всякой злобы и сел рядом.

-Не дуйся... - сказал он и резко сменил язвительный тон на ностальгический. - Знаешь, чего мне больше всего здесь не хватает?

-М-м?

-Женщин...

Я ошарашенно посмотрел на него, мол, тут тебе пол-острова богинь и некоторые из них даже не твои родственницы, но Зевс уточнил:

-Смертных женщин.

-Кто о чем, а Зевс о бабах.

-А я никогда не понимал, зачем вы женитесь. Будь я смертным - погряз бы в разврате.

-Не сомневаюсь.

-Хотя что-то в этом есть. Была у меня одна до жути верная, я к ней и так и сяк, а она мне: «Я замужем». Мне это нравилось.

-Похвально, да.

-Похвально, - кивнул громовержец, - только я все равно ее «откупорил».

-В смысле?

-В смысле, как амфору! - Зевс оживился, - Мне в конце концов надоели эти ужимки, я прикинулся благоверным и посетил, так сказать, брачное ложе...

-И тот вас застукал?

-Ага, видел бы ты его рожу, самого себя за таким делом увидеть...

-А потом что? Убил его?

-Мужа-то? Зачем? Я в окно и домой.

-Поступок, достойный хозяина небес! - съязвил я. - А они что?

-Супруги? Да я уже не помню, какая разница? Скорее всего, муж схватился за нож, либо Гера прокляла её каким-нибудь интересным образом.

-А к тебе у нее вопросов, конечно, не появлялось...

-Появились бы - я б ее в овечку превратил.

«Человек придумывает себе тех богов, которых достоин», - подумал я и сказал:

-Вот потому ты и здесь.

-Ну-ка? - спросил Зевс, приподняв правую бровь. - Поведай, почему же?

-Потому что люди захотели стать лучше.

Зевс замолчал, отколол камешек от скалы и, перебирая его в руках, спросил:

-И как успехи?

Отвечать не хотелось.

-Зевс, на кой черт все это было? Там, в Помпеях?

Громовержец поморщился, вздохнул, швырнул камень вдаль и как-то чересчур искренне ответил:

-Отомстить хотел. Как брошенные мстят.

С тёмных вод подул холодный ветер.

-Что-то это мне напоминает...

-Ага, как этот муж, который любимую зарезал, - перебил меня Зевс, - а Фемида-то бдит, стерва. Рассудила.

-Я не о том. Ладно, не важно...

Я замерз и собрался уже уходить, но Зевс толкнул меня в плечо и указал на воду:

-Кто это?

По волнам спокойно шлёпал силуэт.

За пару минут к берегу набежала толпа. Местные уже давно мечтали о встрече с ненавистным гостем. Ведь Он-то и отправил их в отставку.

Пока Его фигура неспеша подбиралась к острову, мифическая ватага чуть не передралась. У каждого был свой способ отомстить новичку, и никто не желал поступиться своими планами.

Он уже стоял перед нами, а ругань все не утихала. Визжали индейские боги, размахивая всеми парами рук, громко ржали кентавры и лаяли песиголовцы.

Кажется, я один заметил Его грустную улыбку. Мне отчего-то стало жутко стыдно за весь этот цирк.

-Замолкли все! - выпалил я.

Возня тут же утихла. Толпа замерла. Даже ветер с темных вод тревожно замолчал.

Тишина затянулась. Гость улыбнулся чуть более заметно и сделал шаг.

Группа грудастых морских нимф, не выдержав напряжения, с визгом помчалась прочь. Пара кентавров не совладала с лошадиной частью и встала на дыбы, но затем быстро оправилась и снова встала, как по команде «Смирно!».

Зевс, на правах первого хозяина горы, выгреб из толпы навстречу новичку:

-Так себе явление! Где твой крест? Где венец терновый?

Иисус потупил взгляд и пожал плечами:

-Прости, — и это было его первое слово на острове, — атрибутика им еще пригодится…

-А папу где потерял?

Христос рассмеялся по-доброму и беззаботно:

-Будь спокоен, Зевс, до тех пор, пока есть на свете студенческие сессии и тесты на беременность, его не забудут.

Пару секунд стояли молча. Вдруг громовержец схватил Христа за плечи:

-Долго ты, собака, продержался...

-Тебе так кажется, - ответил Иисус с едва уловимой грустью в голосе, - не дольше некоторых.

Зевс заиграл желваками, сморщил переносицу и оскалил зубы. Начал раскачивать Божьего сына, все сильней и сильней впиваясь пальцами в Христовы плечи. Яростно закричал.

Мы напряженно наблюдали. Толпу разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось крови: сейчас Зевс нахлобучит этого юнца, который так оскорбительно просто списывал со счетов целые пантеоны, а с другой - толпа как-будто прониклась к нему: парень-то душевный, шутит, не зазнаётся. Жалко его.

Рычания Зевса постепенно перетекли в вой. Голос его дал хрипотцу и стал прерывистым, будто запрыгал по волнам.

«Плачет», - сказал кто-то из собравшихся. Народ потихоньку рассосался под всхлипывания хозяина горы. Уходили как-то разочарованно, но в то же время облегченно.

-Я не понимаю… - вопрошал Зевс, захлебываясь слезами. – Почему? Когда-то они убивали по девяносто девять быков, а я все равно оказался здесь, почему?

-Зевс, дружище, неужели ты так и не понял? - успокаивал Иисус. - ничего не стоят гекатомбы, если никто не верит, что они помогут.

Я уже уходил, а Спаситель все еще похлопывал по широкой Зевесовой спине, приговаривая:

-Всё проходит, Зевс, всё проходит, прости их...

С тех пор как Христос ступил на остров, моя жизнь стала проще. Он с легкостью разрешал божественные споры. Куда более успешно отговаривал горе-самоубийц у кромки обрыва. Даже с Зевсом подружился без каких-либо трудностей. В общем, со всеми моими былыми обязанностями Иисус справлялся лучше.

Очень скоро от скуки и безделья я почувствовал себя ненужным. Даже стал ревновать: «Пришёл, значит, весь такой сострадательный и, не сказав ни слова, указал смертному, где его место...»

Я даже опустился до шпионажа. Подслушивал разговоры Зевса и Спасителя, прячась за ветками кипарисов.

-Да прости ты их, Громовержец.

-Нет, дружище! Извини, но я никогда этой зауми христианской не понимал. С какой стати-то? Я не хочу их прощать, я хочу видеть, как они мучаются и страдают. Глумиться над ними хочу. Хочу так, чтоб в агонии они не о семьях своих думали, не об огрызках рода своего, а что-то вроде: эх, не надо нам было Зевса предавать, да будь мы прокляты, сволочи! Вот чего я хочу, если честно.

Иисус бодро, но не громко рассмеялся, а я изо всех сил прикусывал язык, чтобы хохот не вырвался из горла и не выдал меня.

-Послушай, - восстанавливая дыхание, сказал Сын Божий, - когда простишь, им все воздастся, правда...

-Еще хуже! - искренне, по-мальчишески ужаснулся Зевс. - Ты сейчас рассказываешь, что у них войны страшные, чумы, террор, а я думаю: заслужили, суки! И так хорошо мне. А представь, что я их по-настоящему простил, а тут бац - и возмездие! Я ведь проникнусь, сопереживать начну всей душой, больно за них будет. И что в итоге? Я страдаю оттого, что эти гнилые ублюдки получили по заслугам? Бред. Если и прощу, то пусть уж ничего не воздается. Не работает это твоё «прости и отпусти». Ну не работает!

Греческий бог пытается вникнуть в христианскую этику. Уморительное зрелище. Хохоча, я схватился за живот, потерял равновесие и вывалился из гущи деревьев прямо к собеседникам.

Громовержец раскинул руки и воскликнул:

-Ба-а! Какие люди, а мы тут как раз о вашем брате...

Я подскочил и отряхнулся. Иисус смотрел на меня с научным интересом, как на крысу.

-Смертный? - прозвучал приговор.

-А... это славный малый... грубоват только, - вмешался Зевс.

Я ответил Христу, стараясь отшутиться:

-Почему сразу смертный?

-Потому, что я тебя не знаю.

-А говорили, ты знаешь всех молящихся.

-А ты молился?

-Нет.

Зевс кивнул:

-Грубоват малый, грубоват.

-Ты к нам каким судьбами? - я пытался скорее сменить тему. - Иудаизм победил?

-Скажем так: для них я всего лишь распятье. Интересно другое…

Зашевелились кипарисы. В секунду собрались тучи.

-Как ты оказался здесь?

Я пытался вспомнить что там было, в прошлой жизни. Что-то я оставил на земле. Какие-то проблемы.

-Я не помню.

Громовержец захохотал:

-Так ты не в курсе! Вот те на!

Земля поплыла под ногами, я опять свалился на землю. Закапал дождь.

-Давай думать вместе, - говорил Иисус, и голос его зазвучал как-то приглушенно. - Боги здесь оттого, что в них не верят, так?

-Так...

-Это он к тому, - произнес Зевс, и голос его задребезжал, как стук капель о железный карниз, - что и в тебя верить некому.

-Брехня… – говорил я обессилено, как в бреду, - я от чужой веры не завишу, я ведь человек…

-Откуда ты знаешь? – спросил Зевс.

-У меня была мама, я рожден смертной женщиной.

Сын Божий ухмыльнулся:

-Я тоже.

-Нет, у меня был отец… обычный папа из плоти и крови…

Зевс процедил сквозь хохот:

-О! У тебя был папа? У меня тоже. Его звали Кронос, и он меня чуть не сожрал…

Дождь учащался, но ни одна капля не попадала на меня.

-Чушь собачья. Этого не было.

-Как это не было? Я же помню!

Где-то молния ударила в воду. Меня охватил такой озноб, что я свернулся в позе эмбриона.

-Это миф!

-А не слишком ли удобно, смертёныш? То, что помню я, – это миф, а то, что ты, – явь? - издевался Зевс.

Цвета перемешались, сливаясь в кашу. Казалось, я умираю. Забавно, но даже на острове среди списанных богов захотелось кому-то помолиться перед смертью.

Иисус стоял надо мной, как над покойником, и едва слышно произнес:

-Как же надо всех разочаровать, чтобы оказаться...

Голоса удалялись. Глухой треск заглушил все остальные звуки. Я накрыл уши ладонями и зажмурился покрепче.

Молния еще гуляла где-то за городом. Дождь тихонько постукивал по окну.

Я протер глаза, прогнал виденья. Уже не так темно. Скоро начнет светать.

Сколько бы я ни старался витать в облаках и выдумывать сказки, любая фантасмагория, которой я пытаюсь забыться, всё равно вернет меня на слишком просторный диван в комнате без электричества.

Так или иначе придётся смириться со своей никчемной тушей, дрожащей от страха и одиночества. До самого рассвета я пролежал погруженный в мысли о той мелодраме, что ждет меня в разряженном мобильнике.

Встал. Еще раз проверил выключатели: без изменений. Почему в стране забытых верований я не встретил ветхозаветных демонов? Потому что они работают в коммунальных службах.

Ни на что не надеясь, открыл электрощит. Слава тебе, Господи! Просто вылетели пробки.

Я заряжал телефон и перечитывал сообщения.

«Без тебя у меня больше возможностей. Прощай. Я в нас больше не верю…»

Снова накинул теплую куртку, чтобы спустится в свердловское лето. Теплых дней уже не будет. Проверил еще раз, не забыл ли мобильник.

На секунду замер у порога. А что, если в тот момент, когда захлопнется дверь, кто-то окончательно во мне разуверится и я исчезну, застряну на одиноком острове?

Чепуха. Я выйду, и весь день мне придется топтать разные районы города. Бегать из учреждения в учреждение. Искать работу. Платить за газ, свет и воду. Хорошего мало, но, с другой стороны, вся эта возня не такая уж и большая плата за удовольствие быть человеком.