Про четвертый поток
— Лука, — сказал Тим, пока они возвращались по лесной тропинке после долгой прогулки, — знаешь, я тут вспомнил кое-что… странное. Не могу отпустить.
— Расскажи, — отозвался Лука, поднимая с земли сухую веточку и вертя её в руках, как дирижёрскую палочку.
— У нас во дворе был парень, Дэн. Старше нас. Всегда ходил с синяками. Мы думали — дерётся. А потом я как-то увидел, как он сам себе эти синяки делает… об стену. Тихо, злым лицом. Как будто хотел уничтожить кого-то — но бил самого себя.
— Страх, — честно ответил Тим. — И стыд, что увидел это. А потом… злость. На него. Типа: “Ты что творишь?!” Мне тогда казалось — он виноват. Сам себе это делает.
— Он был один. У него, вроде, и семья была… но как будто его никто не видел. Он стал и наблюдателем, и палачом, и жертвой — в одном теле.
— Это четвёртый поток, — мягко сказал Лука. — Когда ты наблюдаешь, как кто-то разрушает себя. Медленно, упорно. И ты не можешь ничего сделать. Или не умеешь. Или не разрешаешь себе вмешаться. Это боль свидетеля. И она может быть такой же тяжёлой, как если бы ты сам в этой роли был.
Они снова пошли. Земля под ногами была покрыта мягким мхом.
— Ты когда-нибудь вмешивался, Лука?
— Вмешивался. И молчал. И жалел о том, что вмешался. И о том, что не вмешался. Это не арифметика, Тим. Тут нет правильного ответа. Только честность перед собой. Главное — не закрывать глаза.
— Я вот думаю, а если бы я тогда подошёл к Дэну и сказал: “Эй, не надо, ты не один”?
— Он, может, и не услышал бы, — ответил Лука. — Но, возможно, через десять лет, в каком-то чужом городе, на какой-то странной скамейке он бы вспомнил твои слова. И что-то сдвинулось бы внутри.
— Тогда ты всё равно сохранил в себе важное: свою способность видеть. А это уже делает мир чуть менее одиноким.
Они вышли на поляну. Тим взглянул на небо — высокое, прозрачное, чистое. И вдруг сказал:
— Лука… Спасибо. За то, что ты видишь меня.
— И тебе спасибо, Тим. За то, что учишься видеть других.
Приглашаю вас к ремонту жизни и саморазвитию, детали тут: