«Забота об общем благе»: как государство эксплуатирует нашу нерациональность?

Публикуем конспект лекции доктора экономических наук, члена-корреспондента РАН Ростислава Капелюшникова, прочитанной на 10-х Чтениях Адама Смита

— о нерациональности homo economicus, научных основах для нарушения личных свобод и рисках чрезмерной государственной «заботы».

Популярный сегодня подход к политике, который известен под названием «новый патернализм», опирается на идеи «поведенческой» (или «бихевиористской») экономики. В просторечии этот подход известен также как политика наджа (в переводе с английского «nudge» — «подталкивание»). Сегодня на специалистов в этой теме существует огромный спрос. Когда Барак Обама в первый раз пришел к власти, то команду экспертов, которых он набрал, называли «поведенческая команда мечты». Один из ведущих бихевиористов Касс Санстейн стал «царём по регулированию», что на сленге Вашингтона означает главу подразделения, через экспертизу которого должны проходить все документы, выходящие из-под пера администрации. Бывший премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон создал специальный комитет по бихевиористской политике и пригласил одного из главных поведенческих экономистов Ричарда Талера в качестве своего неофициального советника.

Кэмерон говорил, что цель этого комитета — убедить людей делать выборы, которые будут выгодны и им самим, и всему обществу. Это замечательное высказывание, но слово «убедить» здесь лишнее, потому что надж — это совсем не про убеждение.

Российские околоправительственные эксперты вот уже много лет, как кот вокруг сметаны, ходят вокруг идей наджа и думают, что бы такое изобрести, чтобы вынуть дополнительные деньги из карманов людей и направить их поведение в желаемое для них русло.

Идея наджа стала фишкой в коммерческих кругах. Рекламная кампания «с наджем» стоит в полтора-два раза дороже, чем «без наджа». Именно здесь, на стыке бихевиоризма и патернализма, проходит передний край интеллектуального противостояния между теми, кто доказывает необходимость ограничения свободы индивидов и теми, кто выступает за ее расширение (или по крайней мере не-сужение).

Патернализм: как он работает?
В социальной философии под патернализмом понимаются любые формы вмешательства в жизнь человека помимо его воли со стороны третьих лиц — государства, семьи, церкви — на том основании, что такое вмешательство улучшает положение индивида или предотвращает нанесение им вреда самому себе. Таким образом, о патернализме мы можем говорить при наличии двух условий: первое — человек принуждается к поведению, которое сам он бы не выбрал, второе — это вмешательство осуществляется не в пользу того, кто его осуществляет, а в пользу того, кого принуждают. Неявно предполагается, что сам человек не понимает, в чем его счастье, а некое третье лицо может и даже должно принудить его к достижению этого счастья.

Хотя патернализм бывает не только государственным, но и частным, в современном лексиконе речь идет именно о государственном патернализме — то есть о случаях, когда государство ограничивает свободу людей в их же собственных интересах. Примеры такого патернализма многообразны: обязательные взносы в систему соцстрахования, запрет езды на мотоциклах без защитных шлемов, принудительное переливание крови больным детям, даже когда религиозные взгляды их родителей этого не допускают. Естественно, что классическая модель патернализма — это родительское отношение к детям. Когда родители говорят ребенку: «Не смотри телевизор! Не играй со спичками!», они проявляют патерналистское отношение, отеческую заботу по отношению к ребенку, который еще недостаточно рационален и может нанести вред самому себе. Когда же мы говорим о государственном патернализме, речь идет об опеке по отношению к взрослым, дееспособным людям. Предполагается, что они достаточно рациональны, чтобы голосовать на выборах за своих будущих «опекунов», но недостаточно рациональны, чтобы понимать, питаться им в фастфудах или нет, выбирать ту или иную программу пенсионного страхования или нет.

Существует множество форм патернализма. Можно условно разделить его на твердый и мягкий — в зависимости от ограничений, которые государство накладывает на людей, на свободу их выбора. Лучшим примером твердого (или «жёсткого») патернализма явился «сухой закон» в США. Предполагалось, что взрослые люди сами не понимают, что в их собственных интересах не употреблять алкоголь, а государство может направить их на истинный путь. Это еще традиционный патернализм, который предшествовал новому, связанному с поведенческой экономикой.

Человек и рациональность: старый и новый подходы
Надо сказать, что стандартный подход в экономической теории был жестко критичен по отношению к любым формам патернализма. Это связано с концептуальными основами традиционной экономической теории — моделью рационального выбора. Предполагается, что человек — это рациональное существо. Рациональность же в экономической теории понимается чисто формально как согласованность, упорядоченность предпочтений, которые есть у человека. Предполагается, что человек ведет себя последовательно, непротиворечиво. Существует огромное количество формальной литературы относительно того, при каких условиях поведение человека можно считать рациональным. Но с точки зрения психологии два условия рациональности являются самыми важными.

Во-первых, это транзитивность предпочтений человека. Если я предпочитаю яблоко апельсину, а апельсин банану, то я должен предпочитать яблоко банану. Если же я предпочитаю банан яблоку, то тогда мои предпочтения оказываются циклическими, а значит, нерациональными, и человек, который об этом знает, может путем последовательного предложения обменных сделок полностью выкачать из меня деньги. Этот мысленный эксперимент называется «денежный насос», и он служит наиболее рельефным аргументом к тезису о том, что предпочтения людей должны быть транзитивными.

Второе важнейшее в практическом смысле условие рациональности — это то, что наши предпочтения должны быть независимыми от контекста. Наши решения должны быть одними и теми же, когда нам предъявляют различные описания одной и той же ситуации. Представим себе, что я выставляю на стол бутылку водки и бутылку коньяка, которая стоит справа. Вы выбираете коньяк. Потом я снова ставлю две эти бутылки, но теперь справа оказывается водка. Вы выбираете водку, и так повторяется всегда. Этот мысленный эксперимент означает, что, строго говоря, у вас нет предпочтений между коньяком и водкой. Ваш выбор определяется не предпочтениями, а контекстом (как принято говорить в поведенческой экономике — «фреймом»). Ваш выбор зависит от того, как поставлены эти бутылки, а не от предпочтений. В этом случае тоже поведение человека оказывается нерациональным.

Идея полностью рациональных индивидов имеет для традиционной экономической теории не только аналитическое, но и нормативное значение. Такой подход можно назвать велфиристским — это означает, что благосостояние любого человека состоит в полноте удовлетворения его предпочтений, а предпочтения, как мы помним, являются рациональными и хорошо упорядоченными. Соответственно, благосостояние общества — это сумма благосостояний индивидов, из которых оно состоит. Если люди являются рациональными, то это накладывает жесткие ограничения на возможности вмешательства государства, поскольку интересы людей известны им самим лучше чем кому-либо. Не остается пространства для вмешательства — люди уже сами приняли оптимальные решения, и улучшать дальше уже некуда. В экономической теории эта идея обозначается как суверенитет потребителя. Потребитель самостоятельно принимает правильные решения, а любые попытки улучшить то, что и так уже оптимально, только ухудшат положение. Поэтому если экономическая теория и санкционирует какие-то формы государственного вмешательства, то только в форме манипулирования бюджетными ограничениями. Вводя налоги, субсидии, трансферты и так далее, мы можем изменить поведение человека, не вмешиваясь непосредственно в процесс принятия им решений.

Когда мы даем бедным гражданам определенную сумму в качестве пособий, то бедный человек сам принимает решения, на что ему направить эту сумму, что именно потребить. Поэтому экономическая теория всегда выступала против предоставления пособий в натуральном виде и всегда стояла за денежные пособия.

Эта жесткая антипатерналистская установка традиционной экономической теории была действенным ограничителем для экспансии государства. Одно дело — вмешиваться в жизнь людей, не имея на это теоретической санкции, и другое дело, если это нам предписывает академическая наука.

Бихевиоризм на практике
Поведенческая экономика родилась в середине 1970-х на стыке психологии и экономики. Ее отцы-основатели — Амос Тверски, Дэниел Каннеман и Ричард Талер. Двое из них, Дэниел Каннеман и Ричард Талер, получили Нобелевские премии по экономике, а Амос Тверски скончался слишком рано, иначе бы тоже был одним из нобелиантов. Это одно из самых современных и бурно развивающихся направлений современного экономического анализа.

Главное содержательное отличие поведенческой экономики от традиционной — это отказ от конвенциональной модели рационального выбора, отказ от представления о рациональности поведения экономических агентов. Позитивная программа поведенческой экономики заключается в поиске поведенческих аномалий и когнитивных ошибок — того, что по-английски называется «bias».

Бихевиористы показывают, что реальное поведение людей имеет очень мало общего с гиперрациональным поведением homo economicus. В экспериментальной среде демонстрируется, что люди ведут себя нерационально и нарушают аксиомы рационального выбора. Но если мы отказываемся от предпосылки рационального поведения людей, то отсюда следуют очень серьезные нормативные выводы.

Если предпочтения людей нерациональны, то на каком основании их нужно уважать? На каком основании нужно предоставлять суверенитет потребителю, если его поведение, как мы знаем, нерационально? Соответственно, поведенческая экономика снимает запрет на патерналистское вмешательство в жизнь людей. Она резко расширяет поле для государственного активизма, которое ограничивала традиционная экономическая наука.

Согласно нормативной программе поведенческой экономики, известной как «новый патернализм», прямое вмешательство в процесс принятия решений индивидами не только возможно, но и необходимо, если мы печемся об их благосостоянии. Поведенческие ошибки чреваты серьезнейшими потерями и для отдельных людей, которые совершают эти ошибки, и для всего общества в целом. Возникает вопрос: а способно ли государство устранять вот эти поведенческие провалы? Поведенческая экономика отвечает: безусловно, да. А себе бихевиористы отводят роль социальных терапевтов, прописывающих обществу необходимый курс лечения. В их глазах общество — это гигантская психотерапевтическая клиника, где поведенческие экономисты — врачи, а мы все — пациенты. А государство должно направлять поведение нерациональных агентов в рациональное русло, защищая их от самих себя.

Одновременно многие традиционные формы государственного вмешательства оказываются под вопросом. Если мы имеем дело с нерациональными агентами, то как бы мы ни манипулировали субсидиями, налогами, трансфертами, нерациональные индивиды могут отреагировать так, что всем будет хуже! Поэтому главной формой вмешательства государства в жизнь людей оказывается прямое вмешательство в процесс принятия решений. Де-факто получается, что иррациональные частные агенты отодвигаются в сторону, а на первый план выходят рациональные агенты в лице государства.

Старый и новый патернализм
Чем патернализм, который проповедует поведенческая экономика, отличается от традиционного? Традиционный патернализм, как правило, носил религиозную, моралистическую окраску. Опекун проецировал на опекаемого свои собственные предпочтения и направлял его поведение так, чтобы их удовлетворять. Предполагалось, что религиозный проповедник или моральный авторитет лучше знает, в чем благо человека.

Два принципиальных отличия нового патернализма от старого таковы:

1) Роль нормативного стандарта отводится субъективным предпочтениям самого человека. То есть мы направляем индивида не на то, чтобы удовлетворять потребности опекуна, а на то, чтобы удовлетворять предпочтения самого опекаемого. Именно его предполагаемые предпочтения являются целью, к которой мы стремимся;

2) Предполагается, что вмешательство государства вовсе не обязательно должно быть связано с ограничением свободы выбора человека, поэтому одно из названий нового патернализма — это либертарианский патернализм. Цитаты из Санстена и Талера: «государство должно сохранять максимально широкую свободу выбора человека», «государство должно лишь особым образом структурировать поле выбора, оставляя принятие окончательных решений на усмотрение самих людей» (Sunstein, Thaler, 2003a) (25.14).

В книге Талера и Санстейна «Nudge» приведен следующий пример. Представим, что в некоторой фирме действует кафетерий. Директор кафетерия знает, что потребители являются нерациональными существами и они делают свой выбор в зависимости от контекста. Если в начале стойки с продуктами находятся овощи-фрукты, покупатели выбирают их. Если сладости — то они выбирают сладости. Выбор людей зависит от фреймирования — от того, как расположены блюда. Во-первых, отсюда следует, что как бы мы не расставляли блюда, мы будем подталкивать людей к определенному выбору — от патернализма избавиться нельзя. Во-вторых, если директор кафетерия — человек доброй воли, то с точки зрения поведенческих экономистов он должен ставить в начале стойки фрукты и овощи, потому что их потребление будет способствовать здоровью клиентов. Избирая тот или иной вариант выбора по умолчанию, директор подталкивает потребителей к определенному решению. При этом люди не лишаются возможности отказаться от овощей и приобрести сладости. Из этого примера видно, что политика наджа совмещает, казалось бы, несовместимое — патернализм и либертарианство.

Позиция поведенческой экономики по отношению к стандартной модели рационального выбора оказывается двойственной. Она отвергает эту модель в качестве адекватного описания реального поведения людей, но она же принимает ее в качестве нормативного стандарта — идеала, к которому нужно подталкивать людей. То есть государственное вмешательство оказывается оружием, при помощи которого мы можем нерациональных людей превратить в рациональных (или хотя бы достаточно рациональных). Такова сверхзадача нового патернализма.

Надж: как это работает?
Поведенческая экономика санкционирует многие формы вмешательства государства, но ее фирменной фишкой является политика наджа. Пример из той же книги «Nudge»: известно, что в мужских туалетах в районе писсуаров всегда очень грязно, мокро и негигиенично, потому что мужчины промахиваются. В туалетах аэропорта Схипхол (Амстердам) стали рисовать в центре писсуара муху. Соответственно, резко снизилась загрязненность в мужских туалетах. Обратите внимание: никакие стимулы не применялись, на мужчин не накладывали никаких штрафов, им не выплачивались никакие субсидии. Произошло подсознательное подталкивание к желательному рациональному поведению, а это — фирменный знак нового патернализма, знак наджа.

Особенно наглядно (и там, где поведенческая экономика достигла наибольших практических успехов) надж проявился в области «вариантов по умолчанию». В одних штатах США при покупке автомобиля по умолчанию заключается частичный договор страхования, а в других — полный. Для рациональных существ это абсолютно эквивалентно, ведь он м ожет выбрать договор, основываясь на своих мотивах. Согласно традиционной модели homo economicus, доля договоров по умолчанию (и частичных, и полных) должна быть одинаковой в обоих штатах, но это не так: в штате Нью-Джерси (где по умолчанию предлагается частичный договор автострахования) процент тех, кто заключает полный договор, в два раза ниже, чем в Пенсильвании (там обратная ситуация).

Еще пример: в США по умолчанию предполагается, что вы не согласны на донорство органов в случае вашей смерти. Если же вы этого хотите, вы должны эксплицитно это выразить. В Европе наоборот — по умолчанию предполагается, что в случае смерти можно использовать ваши органы для донорства, а если вы с этим не согласны, вы должны об этом эксплицитно заявить. Для рациональных существ это равноценно, но тем не менее оказывается, что в Европе 90% людей готовы быть донорами, а в США — только 30%.

Но самый, может быть, яркий пример связан с добровольным пенсионным страхованием. В США существует специальная программа 401(k), названная так по соответствующей статье налогового кодекса. Эта программа предполагает, что если человек добровольно вносит часть заработной планы на пенсионный сберегательный счет, то эта часть дохода освобождается от подоходного налога. Людей можно зачислять в эти программы двумя способами: либо по умолчанию предполагается, что человек не участвует в этой программе, а если хочет, то должен написать заявление руководству фирмы, либо наоборот. Для рациональных существ это абсолютно одинаково: при любом наборе опций по умолчанию человек будет выбирать то, что ему больше по душе. В реальности оказывается так, что в фирмах, где идет автоматическое зачисление в программу 401(k), число охваченных оказывается в разы больше, чем в фирмах, где люди сами должны писать заявление о зачислении в эту программу. Что с точки зрения нового патернализма должны делать работодатели? (немаловажную роль, как мне кажется, играет осведомлённость, которая в этом тексте не учитывается, а также доверие (граждан, индивидумов, людей, и пр. термины) государству!)

Где зарыта собака?
Ясно, что люди нерациональны и близоруки — они не думают о своем будущем. Поэтому людей нужно автоматически зачислять в эти программы, а если им это не понравится, то рациональные люди всегда из них выпишутся. Ричард Талер активно пропагандировал эти идеи и они возымели действие — в результате автоматического зачисления количество охваченных программой увеличилось в полтора раза. Казалось бы, что аргументация «наджевцев» абсолютно безупречна, а выводы неоспоримы. Мы выделяем три группы: рациональные агенты, которые хотели бы участвовать в программе, рациональные агенты, которые не хотели бы в ней участвовать, и иррациональные агенты, которые если бы принимали свои интересы, записались бы в нее (но поскольку они недостаточно рациональны, они этого не делают). Когда мы вводим автоматическое зачисление, то мы улучшаем положение группы №3, при этом мы не ухудшаем положение группы №2, потому что это рациональные агенты — захотели и выписались из этой программы. Говоря техническим языком экономической теории, перед нами Парето-улучшение. Мы находимся в лучшем из миров, мы улучшаем положение одной группы, не ухудшая положения двух других, поэтому выбор должен делаться, безусловно, в пользу опции автоматического зачисления в программу.

Где здесь логическая ошибка?

Но есть еще забытая нами четвертая группа — иррациональные агенты, которым невыгодна программа 401(k), но которые при автоматическом зачислении будут в ней участвовать. Возникает вопрос: почему интересы одной группы, которые страдают от недосбережения, мы должны предпочесть интересам другой, которая будет страдать от сверхсбежерения?

Оказывается, что с нормативной точки зрения опция, связанная с автоматическим зачислением, ничуть не лучше, чем та, которая связана с зачислением по заявке. Никаким либертарианством здесь и не пахнет! Это типичный пример, когда под видом заботы об общем благе эксперты навязывают обществу собственные нормативные представления. В данном случае это — недопустимость жизни сегодняшним днем и постоянная необходимость думать о старости. Это попытка эксплуатации ограниченных рациональных способностей людей.

Отсюда.