Николай Петрович Крымов
Один из самых поэтичных мастеров русского пейзажа начала ХХ века.
Крымов родился в доме на Патриарших прудах в семье художников. Его отец Пётр Алексеевич был художником-передвижником, да и все вокруг него были художники. Он являлся правнуком, сыном, братом и даже зятем художников. А его отец, ставший мальчику первым учителем, и старший брат были преподавателями Московского училища. Его учителями были А. Васнецов, В. Серов, К. Коровин, а одним из главных Николай Крымов считал Исаака Левитана, хотя лично с ним не был знаком.
Картины Крымова не обладают масштабным замыслом, но глядя на них хочется оказаться внутри, казалось бы, незамысловатого пейзажа с огромным количеством света и жизни. То, что простой человек, может и не всегда увидит в серых буднях, Крымов видел.
Картина была написана Николаем Петровичем Крымовым в пору его ученичества в живописной мастерской Валентина Серова в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Он великолепно умел передать атмосферу единения, которая возникает между человеком и окружающей природой, когда несуетно, неспешно и ничто не нарушает гармонической связи.
Крымова всегда волновал вопрос: как строить пейзаж не в плане того, как передать породу дерева, особенности цветка, а как передать соотношение света и тени, а главное, передать тон в картине.
«Не цвет, а тон, то есть сила света в цвете, – главное в живописи».
Ему хотелось найти некий камертон, который бы позволил соотносить свет и тень. В итоге он нашёл и разработал собственную художественную систему. Крымов считал, что все предметы в природе объединены общим светом, и если верно уловить его тон, картина станет живой. В качестве камертона, позволяющего определить истинную степень освещённости объекта изображения, он предлагал использовать огонёк свечи или спички.
«Тот, кто это поймёт, будет иметь в кармане ключик к тайнам живописной мудрости».
Наблюдая десятилетиями многочисленные пейзажи в разное время дня и года, он заметил, что кусты всегда светлее, чем лес, и что человеческий глаз способен считать травой даже серый цвет при условии, что в сюжете верно задан тон.
В 1934 году живописец даже создал специальную картину-таблицу, содержащую девять вариантов одного и того же сюжета дома на фоне леса. Каждая версия была представлена в разное время дня, при разном освещении и наглядно показывала художникам, насколько при этом меняются тона других предметов, как одна и та же краска меняла тон при ярком солнечном свете и на фоне лунной ночи.
Крымов называл пейзаж «окрашенным воздухом» и чудесно передавал в картинах живую, световоздушную суть природы. Художник писал без чёрной краски, даже тени у него цветные (фиолетовые, синие, зелёные). Со временем он пробовал разные стили и подходы, но одно оставалось неизменным – он писал о природе, о своей любви к ней.
И как бы не менялось время и история России, никакие изменения в политической, в культурной или социальной жизни общества не меняли его картин. Он очень внимательно и чутко относился к тайне, красоте природного мира, которую заметил ещё в детстве, занимаясь со своим отцом. Глядя на его картины, думается, что он смог увековечить времена года, и лето всё-таки может длиться вечно, покуда мы смотрим...
И словно наяву вдыхаем и ощущаем запахи августа, влажность послегрозового неба и пронзительное счастье от настоящего момента и радуги на небесах…
Сразу после революции Крымов начал преподавать. Его всегда окружали художники: даже те, кто у него не учились, были счастливы послушать мнение о своих работах от «самого Крымова».
«Трудно описать особый испытывающий взгляд Николая Петровича, как бы пронизывающий насквозь. И до чего же разнообразны были оттенки, нюансы крымовского пронзительного взгляда: от иронии до тёплой, согревающей улыбки. Николай Петрович умел как-то особенно лукаво подмигивать, оживляя занятия разными весёлыми историями. С первых же дней знакомства мы были покорены обаянием Крымова и буквально боготворили его».
Известно, что Николай Петрович всю жизнь бережно хранил деревянную дощечку для живописи – дар В. А. Серова, его преподавателя в училище, и только семидесятилетним стариком написал на ней любимый и родной тарусский пейзаж.
Именно в Тарусе он обрёл свою «обетованную» землю пейзажиста, которую полюбил и регулярно приезжал туда для работы и отдыха, начиная с 1928 года. Неиссякаемое вдохновение он находил в широких просторах заокских далей и полей; в неторопливом и плавном течении Оки, вьющейся среди холмистых берегов; в белоствольных берёзовых рощах; в особой пышности тарусских деревьев – ив и лип; в типичном облике провинциального городка с его уютом зелёных садов и тропинок, сбегающих к реке.
Константин Коровин говорил про Николая Петровича: «Поэт, поэт». В этих местах у художника сложился свой особый тип летнего пейзажа.
В его полотнах удивительно точно подмечено состояние, когда жизнь в маленьком городке и его окрестностях в полуденные часы обычно затихает, а природа словно впадает в сон. Хотя сам мастер о себе и своём творчестве Николай Петрович замечал со свойственным ему юмором: «Я умею писать только кусты и заборы, но это я делаю лучше всех».
Картины Крымова узнаваемы по притягательной силе удивительной задушевности пейзажа, лиричности и мягкости.
Николай Петрович любил сравнивать живопись с музыкой и говорил своим ученикам так:
«Для того чтобы стать музыкантом, человек, имеющий врождённый слух, должен развить его. Для того чтобы стать певцом, прежде всего надо поставить голос, для того чтобы стать художником, надо прежде всего поставить глаз –научиться верно видеть. Мы с вами будем ставить глаз. Если художник умеет видеть, он сумеет написать всё, что угодно, начиная с чайника и кончая сложной картиной, в зависимости от его склонности, знаний и способностей».
