Зиновий Гердт
На момент начала войны Залман Храпинович (21 сентября 1916 года) — таково настоящее имя человека, который впоследствии прославился как Зиновий Гердт, — был актёром Московской государственной театральной студии. Он и несколько его коллег ушли в РККА добровольцами. Но на фронт артист попал не сразу. Так как у Гердта имелось техническое образование, он был направлен в Московское военно-инженерное училище, где проходил обучение сапёрному делу. Затем младший лейтенант Храпинович стал командиром сапёрного взвода 81-го гвардейского стрелкового полка 25-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Шафаренко.
11 июля 1942 года 25-я дивизия получила приказ передислоцироваться из Сонковского района на Воронежский фронт, к Дону. 22 июля она прибыла туда в полном составе, поступив в подчинение 6-й армии. По приказу штаба армии дивизия заняла оборону во втором эшелоне на левом берегу Дона, в районе города Бобров.
На юге ситуация сложилась катастрофическая, в бой бросали все резервы, снимая с других участков фронта всё, что возможно. Впервые в бой дивизия пошла в ночь с 5-го на 6-е августа. В районе села Давыдовка один полк дивизии переправился через Дон и захватил плацдарм. Венгерские войска, занимавшие этот участок фронта, серьёзного сопротивления не могли оказать.
Сам Гердт впервые в бой вступил, видимо, позже, так как его 81-й полк переправился на плацдарм лишь 7-го. Понятно, что при форсировании реки у сапёров работы очень много. Полк вступил в бой за село Сторожевое и взял его. Так возник плацдарм, названный Сторожёвским. Несмотря на попытки венгров отбить плацдарм, его удерживали до января 43-го, когда наши войска на этом участке перешли в наступление. 12-го января началась Острогожско-Россошанская наступательная операция. Известно, что уже 14-го января 81-й гвардейский полк и 116-я танковая бригада взяли деревню Довгалевка. Затем 81-й полк перерезал железную дорогу Старый Оскол – Валуйки в районе станции Голофеевка.
Острогожско-Россошанская наступательная операция продолжилась Воронежско- Касторненской. 25-я гвардейская дивизия продолжала бои без всякой передышки. Наступление развивалось успешно, хоть и цена была велика. Реально воевали уже два полка из трёх, один понёс слишком большие потери. 25-го января дивизия взяла Горшечное, 28-го 81-й полк занял Быково и Берёзовку.
30-го января немцев под Воронежем окружили, но это был ещё не конец. Они пытались вырваться из кольца, как раз на участке 25-й гвардейской дивизии. И Гердту, и его сослуживцам пришлось вести ожесточённые бои в течении недели. После чего дивизия смогла отдохнуть от боёв, но не маршей, и к 10-му февраля уже прибыла в район Белгорода. Далее началось наступление на Харьков. 25-я гвардейская дивизия приняла в нём участие с 12-го февраля, вместе с 69-й танковой бригадой. Правда, первые дни приходилось больше догонять ушедшие вперёд войска, хотя и имели место столкновения с небольшими группами отступавших немцев. За весь этот период Гердт стал старшим лейтенантом, и по некоторым обрывкам его же воспоминаний вроде бы был легко ранен в ногу и контужен, но подробности не известны.
В бой 81-му гвардейскому полку пришлось вступить у села Дергачи. Само село было занято утром 13-го февраля полком 340-й стрелковой дивизии и танкистами 69-й бригады. Но оборонявшая деревню боевая группа дивизии «Великая Германия» попыталась вернуть утерянное и предприняла контратаку частью сил боевой группы Лоренца (танковая рота и мотопехотный батальон). Немцы ворвались в Дергачи, советскому командованию пришлось разворачивать уже ушедшую танковую бригаду, чтобы исправить положение. Но нам дальнейшие боевые действия уже менее интересны, так как Зиновий Гердт в них более не принимал участия.
«13 февраля — ясный, потрясающий день. Снег искрит, и стоит такая будочка железнодорожная между Белгородом и Харьковом. И со мной рядом стоит комиссар полка, Николай Ефимович. Вдруг мы видим танк и вспышку, и как мы оба падаем. Он ранен в глаз, а я в ногу. (Николай Ефимович — тьфу, тьфу, тьфу — жив, мы перезваниваемся.) А от опушки леса мы были метрах в четырёхстах. И как нас ранило, видела с опушки Верочка Веденина, наша санинструктор. Она меня и тащила на своих женских плечах. Знаешь, при таком ранении очень интересное ощущение, как будто оглоблей ударили по ноге. Не больно, а как бы чем-то круглым, деревянным. Я упал. И вижу, как моя левая нога сама собой ходит, как хвост дракона какого-то. И тут я понял, что её у меня нету».
После ранения гвардии старшего лейтенанта поместили в госпиталь в Белгороде. О нём Герд вспоминал так:
«Я должен был бы лежать в гипсе, но в Белгороде не было гипса. Никаких лекарств, кроме красного стрептоцида. И никаких перевязочных средств. Была шина. Шина металлическая, проволочная, и она выгибалась по форме сломанной ноги. А там выбито восемь сантиметров живой кости, над коленом. Вздохнуть или там чихнуть, не дай бог, и я терял сознание от боли. Я не спал, потому что знал, что умру, если усну. Днём я иногда засыпал».
Мытарства по госпиталям закончились в Москве. Там Гердту посчастливилось попасть в руки замечательного хирурга Ксении Винцентини, жены конструктора Сергея Павловича Королёва. Проведя шесть операций, она смогла спасти ногу будущему знаменитому артисту. Правда, нога стала на восемь сантиметров короче, что привело к сильной хромоте. Ещё находясь в госпиталях, Зиновий Ефимович был уволен из армии и снят с воинского учёта. После выписки он получил инвалидность III группы и поступил в Московский театр молодёжи при Дирекции фронтовых театров, где работал до 25 июня 1945 года.
В преклонных годах Зиновий Ефимович рассказывал, что война научила его ценить жизнь:
«Каждый мирный день стал восприниматься мною как чудесный подарок судьбы. Хоть я об этом специально и не думаю, но обязательно временами мелькнёт мысль: живой! У всех, кто прошёл войну и терял своих лучших товарищей, есть острое ощущение того, что жить надо достойно».
Чему учит нас история Зиновия Гердта? Жить достойно, несмотря ни на что. Не упиваться жалостью к себе, а достойно идти по своему пути, не сворачивая.