ИГОРЬ КУРЧАТОВ В ФОТОГРАФИЯХ И ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ
«И. В. Курчатов возглавил атомный проект. Вряд ли мог быть найден другой, лучший руководитель столь грандиозной и ответственной задачи. Курчатов понимал, какой тяжкий груз лёг ему на плечи, понимал, что придётся пожертвовать своими сокровенными интересами в науке, но он был человеком большого масштаба, высокой гражданственности и не мог не принять руководство поставленной перед ним грандиозной проблемой, от решения которой зависела судьба его Родины.
<...> Ему тогда было всего сорок лет…»
«В конце 1942 года Игорь Васильевич приехал в Казань, и, отметив изменения в его внешности, мы стали называть его «Бородой». <...> Борода, сильно старившая прекрасное молодое лицо Игоря, облегчала контакты с людьми старшего возраста — ему было всего 39 лет, он был очень моложав, пока не завёл бороду. В ответ на наши шуточки он смеялся, говорил, что дал обет не бриться, пока не решит задачу.
Хотя стиль поведения Игоря, обращения с людьми был такой же, как и раньше, замечалась происходившая в нём глубокая душевная перестройка. При его крайне развитом чувстве ответственности за дело новая задача легла на него огромным грузом. <...> Перед Курчатовым стояла задача не только создать ядерное оружие, но и вооружить им нашу страну в то же самое время, как Германия или США вооружатся им, несмотря на несомненно опережающий темп разработки оружия в этих странах».
Воспоминания А. П. Александрова
«Воспоминания об Игоре Васильевиче для нас, знавших его близко и бывших в его доме не только по служебным делам, неотделимы от воспоминаний о Марине Дмитриевне, жене Игоря Васильевича. Это она сделала таким уютным и гостеприимным дом Курчатова. Она создала все необходимые условия для того, чтобы Курчатов мог отдать всего себя возложенному на него огромному делу. Она заботилась о его здоровье, о том, чтобы он всегда был должным образом одет, от ботинок до шляпы, чтобы дома он мог отдыхать и работать в максимально благоприятной обстановке. Благодаря её усилиям он хоть изредка отвлекался от своих огромных забот и бывал в Большом театре, слушал любимые им концерты выдающихся музыкантов в консерватории».
«Все, кто был относительно близко знаком с Курчатовым, любили бывать у них в доме, расположенном на территории института («хижине лесника», как его называли), и не только потому, что всех нас тянуло к Курчатову. Все мы испытывали большое удовольствие от бесед с всегда доброжелательной, высокоинтеллигентной и обаятельной Мариной Дмитриевной, в которой были воплощены все лучшие черты русской женщины. Познакомившись в ранние студенческие годы, Игорь Васильевич и Марина Дмитриевна Курчатовы через всю жизнь пронесли взаимную горячую любовь и глубокое уважение друг к другу».
«Парикмахер Люба Журавлёва вспоминала: пригласили её на дачу «КС» подстричь Игоря Васильевича и Ефима Павловича. Она пришла. Стрижёт Игоря Васильевича, а Ефим Павлович «хулиганит». Облил его водой. Игорь Васильевич посмеялся, а когда Люба стала брить Ефима Павловича, вылил на него воду из графина. Резвились они, как ребята».
«Часто можно было видеть его здесь с Сергеем Павловичем Королёвым и Мстиславом Всеволодовичем Келдышем. Их встречи всегда были тёплыми и сердечными. Чувствовалось, что между ними было полное взаимопонимание. Игорь Васильевич принимал гостей просто, по-домашнему. И от этого встречи были приятны всем».
Воспоминания Д. С. Переверзева
«Прежде всего, это люди, одержимые одной идеей, которой они посвятили всю свою жизнь.
Это люди огромной энергии, с сильной волей, которые поставили перед собой какую-то задачу и не жалеют ничего для её решения.
Это люди возвышенные, люди исключительной чистоты и внутренней порядочности.
«Вспоминается рассказ «духа», телохранителя Игоря Васильевича, а затем его секретаря Переверзева Д. С. о том, как в столовой в 1950-х годах на ужин предложили уральские пельмени. Предлагала молодой повар Люся. Игорь Васильевич сказал в ответ: «Вообще я против пельменей, но если с Люсей, согласен». <...> Начальник общепита Рыжков говорил, что И. В. Курчатов был совершенно непритязательным и нетребовательным в пище, его кормили и обслуживали в УРСе с удовольствием».
«На меня произвели глубокое впечатление логичность его мышления, быстрота реакции, высокая организованность и, главное, стиль его научной работы. Курчатовский подход к проблеме и в молодые годы, и сегодня, спустя много лет, мне всегда представлялся совершенным. Курчатова отличали богатое воображение и фантазия, умение поставить простыми средствами изящный эксперимент, вскрывающий сердцевину проблемы. Он подходил к новому явлению с разных сторон, быстро очерчивал круг возможных вариантов трактовки экспериментальных данных, затем постепенно сужал этот круг. И, как правило, достигал верного объяснения».
«Диапазон его деятельности был чрезвычайно обширным, начиная от разнообразных и сложных внутренних дел Лаборатории №2 и кончая многочисленными внешними делами, связанными с работой, — «озадачиванием», как он любил выражаться, десятков других исследовательских институтов, заводов различного профиля, проектированием и строительством крупнейших промышленных предприятий, участием в различных заседаниях Научно-технического совета и правительственных органов.
В отпуске он не был более 10 лет. Даже в воскресные дни он практически не отдыхал. Выезжая на дачу в Успенское, предоставленную ему правительством, он там продолжал усиленно работать, читал отчёты, отечественную и зарубежную научную литературу и по возникшим вопросам созванивался с ближайшими сотрудниками и давал им поручения».
«Подвиг Игоря Васильевича и всех, кто решал задачу, ни на секунду не снизил их активности. Стало две задачи — совершенствование атомного оружия и разработка термоядерной бомбы. Развертывание работ по термоядерному оружию задало нам всем новые задачи. Уже предварительные разработки были сделаны, можно было выбирать наиболее приемлемую технологию получения новых компонентов. Но потребовалась тщательная теоретическая разработка идей конструкции, способа инициирования взрыва.
Труд и труд, без малейшей передышки, привёл к тому, что меньше чем через три года под руководством Игоря Васильевича было проведено потрясшее весь мир испытание термоядерной бомбы. Оно опередило создание подобного оружия в США примерно на полгода.
<...> Он глубоко переживал ужас, который охватил его, когда он осмыслил результат испытаний. Он стал рассуждать о запрете ядерного оружия. Начались разговоры о мирном использовании атомной энергии и подготовка к первой Женевской конференции.
<...> С этого началось, а потом пошли атомные ледоколы. В то же время завершалась работа по атомной электростанции. Здесь основная идея была С. М. Фейнберга и Н. А. Доллежаля. В 1954 году первая АЭС в Обнинске была сооружена и пущена под руководством И. В. Курчатова.
<...> Игорь Васильевич твердо верил в перспективы атомной энергетики».
Воспоминания А. П. Александрова
«Довольно часто ему приходилось уезжать из института на целый день. Тогда он приглашал сотрудников вечером к себе домой и там расспрашивал о делах или давал поручения. Дома он держался с особенно располагающей простотой. Если беседа затягивалась, то Марина Дмитриевна (жена) приглашала к чаю, и тогда беседа переключалась на общие темы о событиях, об искусстве, о музыке. Известно, что Курчатовы любили музыку и нередко посещали концерты. Однажды мы неожиданно встретились в Зале имени Чайковского на концерте, в котором исполнялись «Колокола» Рахманинова. Курчатовы сидели в середине одного из дальних рядов амфитеатра на удобных, но скромных местах. После концерта он пригласил нас в свой автомобиль и по пути доставил домой. Впечатления о концерте он слушал с интересом, а свои высказывал очень деликатно, но с пониманием и любовью к музыке».
«Игорь Васильевич был беспредельно предан науке, жил ею. Почти систематически приходилось в полночь удалять его из лаборатории. Каждому молодому физику представлялась заманчивой посылка его в лучшие заграничные лаборатории, где можно познакомиться и с новыми людьми, и с новыми методами научной работы. Двадцать научных сотрудников Физико-технического института удалось направить за границу на сроки от полутора до двух лет. В течение нескольких лет такая возможность имелась и у Курчатова. Но он всё дальше откладывал её осуществление: каждый раз, когда надо было выезжать, у него шёл интересный эксперимент, который он предпочитал поездке. Он попал в Англию только много позже, когда он был включён в состав правительственной делегации.
<...> Как сильно ни различаются физические проблемы и условия работы по диэлектрикам и ядру, в обеих областях это был тот же неповторимый учёный, целиком преданный своему делу, талантливый исследователь природы, безграничный патриот, отдавший Родине всего себя. Железный в своих требованиях к себе и своему делу, Игорь Васильевич был верным другом, трогательно заботившимся о своих товарищах и сотрудниках».
«После тяжёлой болезни Игорю Васильевичу разрешили снова поехать в Крым. Но теперь он находился под наблюдением врачей. Он внимательно выслушивал их советы, и со стороны казалось, что он примерный пациент. Но это была только видимость, в конечном счёте он делал всё по-своему. Курчатов переживал то, что теперь почти все его желания ограничивались состоянием здоровья, но тщательно скрывал это от окружающих. <...> Отдых пошёл на пользу. Курчатов посвежел, к нему вернулась жизнерадостность, и временами даже не верилось, что он тяжело болен. Свои переживания он умел скрывать и никогда не показывал их окружающим. О своей болезни говорил в шутливом тоне, называл инсульт «микрокондрашкой».
«Курчатов никогда не перебивал собеседника, если тот говорил долго. Обычно, когда кто-то что-то рассказывает, а вы сидите молча с каменным лицом, у рассказчика пропадает охота говорить: он не знает вашей реакции. И поэтому Курчатов ободрял собеседника одним неизменным словом:
Но если собеседник плёл чепуху, Игорь Васильевич начинал сердиться и обычно произносил хорошо знакомую нам фразу:
Он не любил ни высокопарных речей, ни краснобайства и всегда требовал конкретности. Когда кто-то докладывал о результатах исследований, и сообщение начинало выглядеть одним «общим местом» и затягивалось, Курчатов хмурился и говорил:
— А где «овёс»?.. Где «овёс»?..
Это выражение стало крылатым, его повторяли во многих институтах».
«Подошёл Переверзев (секретарь Игоря Васильевича) с фотоаппаратом и фотографировал нас обоих несколько раз с разных точек, на некоторых снимках видна также собака Курчатовых, всё время вертевшаяся около ног. Переверзев «по совместительству» вёл нечто вроде фотолетописи жизни Игоря Васильевича. Впоследствии он составил несколько фотоальбомов».
«Сверхнапряжённая и опасная работа подорвала здоровье Игоря Васильевича. Оправившись после первого инсульта, он возобновил свою активную деятельность. Но позднее последовал второй инсульт, и даже после этого Игорь Васильевич, лёжа в кровати, опять начал работать. У него была толстая книга с тиснёной надписью на обложке, которую ему для розыгрыша подарил А. П. Александров. В действительности страницы всей книги были чистыми. Игорь Васильевич в постели делал в этой книге записи о своих мыслях, поручениях, которые он давал сотрудникам. Не дождавшись полного выздоровления, Игорь Васильевич стал опять трудиться с прежним упорством и настойчивостью».
«Был он высок ростом, красив, строен и статен. Во всём облике чувствовались какая-то врождённая слаженность, гармония и благородство. Ходил твёрдой, стремительной походкой, чуть подавшись корпусом вперёд, нисколько не сутулясь и не раскачиваясь. Про таких в народе говорят: «Видный мужчина». В самом деле, достаточно посмотреть на него раз, чтобы навсегда запомнить и понять, почему все окружающие в шутку называли его «генералом».
«Игорь Васильевич очень много работал. Работать приходилось ночами, были моменты, когда Игорь Васильевич двое суток непрерывно находился на заводах. Человек он был физически очень сильный, редкой работоспособности, требовательный не только к себе, но и к другим: даст работы столько, что и за неделю не выполнить, а на следующий день спрашивает: «Как? Задание выполнил?» Он энергично поддерживал дельные предложения любого начинающего учёного или инженера, какое бы положение тот ни занимал, пусть даже самое незначительное. Этого же он требовал от всех связанных с ним по работе руководителей».
Воспоминания Д. С. Переверзева
«Игорь Васильевич умел не только работать, но и от души повеселиться в свободную минутку, необидно пошутить и отметить импровизированным «банкетом» достигнутый успех. И тут нельзя не вспомнить с чувством сердечной благодарности Марину Дмитриевну — жену и друга Игоря Васильевича. Она жила его интересами и заботами. Сколько раз ей приходилось среди ночи внезапно принимать гостей. И каждый раз, как бы поздно это ни случилось, Марина Дмитриевна приветливо и радушно встречала сотрудников Игоря Васильевича, живо интересовалась нашими успехами и радовалась за нас от души».
«В дни больших праздников, встречи Нового года устраивал у себя в домике вечера, приглашал многих сотрудников с жёнами, так что все еле вмещались. Вечера проходили всегда весело, по-домашнему. Он танцевал со всеми и во всём задавал тон».
«Игорь Васильевич хорошо понимал шутку и любил юмор. Однажды, уже в конце 50-х годов, после весёлой встречи Нового года у А. П. Александрова, в самодельных маскарадных костюмах эпохи Онегина утром на двух машинах мы поехали к нему на дачу. Он очень обрадовался, заставил нас снять фраки и цилиндры, начал их примерять — вместе с громадными шоколадными медалями в золотой и серебряной обёртке, заставил всех (и сам) сфотографироваться в этих костюмах, полностью подхватил развлечение».
«Игорь Васильевич и сам писал стихи, и любил хорошие стихи. Он любил и понимал природу, часто гулял по лесу… Курчатов ушёл куда-то вперёд, к опушке леса.
<...> Игорь Васильевич стоял, скрестив руки на груди, всматриваясь вдаль, и улыбался».
«Игорь Васильевич в те годы был в самом расцвете своих сил, ему не было ещё и 45 лет. Он не только учил мудрости, но и сам учился у жизни, у людей».
«В первый раз Курчатов получил отпуск 1952 году. Тринадцать лет он работал без настоящего отпуска и почти без выходных дней. И как работал! Попав в Крым, он как бы вырвался на свободу. Ни одного дня не мог усидеть на месте. Всё его интересовало, и, хотя он хорошо знал Крым с молодых лет, ему хотелось всё увидеть снова.
Он купался по многу раз, блаженствовал на солнце и почти ежедневно совершал дальние прогулки, пешком или на автомобиле. Осмотрел заново все достопримечательности от Алушты до Севастополя. Ведь со всеми этими местами у него были связаны воспоминания разных лет. Он умел как никто работать и умел отдыхать. Но его натура требовала активного отдыха. Его интересовало буквально всё. Эта жадность ощущений доминировала над всем. Такими же чувствами он заражал окружающих. Но вот проходили две, три недели, и он начинал задумываться о работе. Учащались телефонные звонки в Москву. На пляже и на прогулках становился рассеянным. Чувствовалось, что он отдохнул и стремится в институт».
«В начале 1956 года И. В. Курчатов посетил Англию. Игорю Васильевичу не приходилось бывать за рубежом. Поездка была очень напряжённой, ему пришлось выступать со сложнейшим докладом, он очень вымотался. Вскоре после возвращения, в мае 1956 года, у него сделался инсульт. Он долго тяжело болел, постоянно пытался включаться в работу. Через четыре месяца он, как говорил, с клюкой, уже работал в полную силу. Его увлекала Воронежская атомная, ледокол, лодки. Он успел съездить и ознакомиться с наземным прототипом морской установки. В ИАЭ был создан реактор МР для решения материаловедческих вопросов энергетики, началось создание экспериментальных реакторов во многих регионах у нас и за рубежом.
Но наибольшим увлечением его в это время была многогранная и сложнейшая работа по получению регулируемой термоядерной реакции. Термояд, как он называл его, представлялся ему работой, которая обеспечит счастье человечества, неограниченную энергобазу. Но эта напряжённость не прошла даром — второй инсульт, опять перерыв в любимой работе».
Воспоминания А. П. Александрова
«Неверно представлять Курчатова «кабинетным деятелем», который только «сверху» руководил проблемой. Его можно было видеть везде, в гуще самых важных и трудных дел. Игорь Васильевич не чурался самой черновой работы. Один из рабочих, который помогал Курчатову складывать первые призмы из графита и урана для первого атомного котла на европейском континенте, вспоминал, что Курчатов порой сам приходил туда, где перетаскивались десятки и сотни тонн материала, и принимал вместе с рабочими участие в раскладывании графитовых блоков, сам вставлял урановые блочки в рассверленные гнёзда, а когда его просили уйти, говорил: «Черновая работа определяет успех, её надо выполнять всегда наилучшим образом».
«Больше десяти лет Игорь Васильевич не был в отпуске. Только в 1952 году у него появилась такая возможность. И он сразу же отправился в свой любимый Крым. Очень любил он пешие прогулки. Мог без устали прошагать по лесным и горным тропам десятки километров. Уходил из санатория и увлекал за собой отдыхающих не только днём, но иногда ночью. Идём по лесу, вокруг тишина, лишь доносится издали ласковый плеск волн, да где-то в лесной чаще перекликаются ночные птицы. Восход солнца много раз встречали на вершине горы Ай-Петри. Те, кто бывал в Крыму, вероятно, слыхали о знаменитой тропе Курчатова. Извиваясь, она тянется между зарослями кустарника от Нижней Ореанды к вершине горы Ай-Никола километров на семь. Здесь проходил излюбленный маршрут Игоря Васильевича. Немало лесных троп исходил он по Крымскому заповеднику».
Воспоминания Д. С. Переверзева
«В редкие дни, когда Курчатову удавалось вырваться к природе — в лес, к реке, он преображался. Казалось, он впитывает в себя, как губка, аромат живой природы. <...> Курчатов страстно любил музыку. Помню его восторженные отзывы об игре Эмиля Гилельса и Святослава Рихтера. Одним из самых любимых им музыкальных произведений был «Реквием» Моцарта».
«Деятельность Игоря Васильевича в те годы далеко выходила за рамки научного руководства. Он лично подбирал кадры учёных и инженерно-технических работников.
«Курчатов всегда славился среди нас своими организаторскими талантами. Мы называли его «Генерал». Как только была какая-либо возможность, он начинал что-то организовывать, требовал, чтобы выполняли всё, что обещали, и т.д.
<...> Его поразительные личные качества позволили ему сотрудничать с людьми самых разнообразных характеров, причём эти люди шли на сотрудничество с Курчатовым охотно. Нужно отметить, что все люди, взаимодействовавшие с ним, всегда обращались к нему своей лучшей стороной, и всегда в результате дело выигрывало. Интересы дела он ставил выше человеческих отношений. В то же время он ясно представлял себе человеческие качества тех, с кем он работал, их стремления и интересы, и умел одновременно с пользой для дела создать обстановку личной удовлетворённости у всех этих разнообразных людей.
Эти качества руководителя и организатора, использующего не принуждение, а убеждённость в том, что каждый человек может принести пользу делу, у Курчатова были совершенно поразительные. Они сочетались с постоянной приподнятостью, весёлостью, заразительной целеустремлённостью. Работа с ним всегда была сопряжена со смехом и шутками, розыгрышами и в то же время всегда была напряжённой, собранной, увлекательной.
<...> Не нужно думать, что его жизнь, проходящая в непрерывной работе, была эмоционально бедна. Напротив, каждый свой или чужой успех, встречу с друзьями он горячо и радостно переживал, он щедро одарял своим оптимизмом и жизнерадостностью других».
Воспоминания А. П. Александрова
«Беседы и летом, и зимой проходили на скамейке в саду около его дома. Деловые разговоры с учёными он любил также вести на этой скамейке. Обстановка всегда была непринуждённой, тон весёлый и доброжелательный. Наверное, мы злоупотребляли его временем.
«Место для дачи «КС» (Курчатов, Славский) выбирали мы вдвоём с Игорем Васильевичем. Как вспоминал Славский, по его желанию, катаясь на лодке по озеру Иртяш. Это место в конце городского парка Челябинска-65, у причала катеров воинской части, дикое, пустынное, но исключительно красивое.
<...> Из окна дома в сторону Иртяша голубела водная гладь озера, зеленел остров Моськин, и в дымке тумана синели Потанины горы. На обрывистом берегу озера росли несколько изуродованных ветром низкорослых сосен. Перед домом — поляна, а дальше парк из сосен и берёз, кусты рябины и подлесок с заломанными лосями верхушками. Жена Игоря Васильевича Марина Дмитриевна — любительница поплавать — спускалась по деревянной лестнице с обрывистого берега и подолгу плавала».
«29 августа 1949 года под руководством И. В. Курчатова в Советском Союзе было проведено испытание атомного оружия. Это было важнейшим событием в жизни нашего государства и большим успехом советских учёных и инженеров. Правительство высоко оценило труд научных, инженерно-технических работников и рабочих. В октябре 1949 года наиболее отличившиеся были награждены орденами и медалями. И. В. Курчатов был награждён звездой Героя Социалистического Труда и орденом Ленина, ему было присвоено звание лауреата Государственной премии. В декабре 1951 года состоялось второе награждение сотрудников ряда учреждений за весь комплекс работы по атомной проблеме. По ЛИПАН орденами и медалями были награждены 152 человека и Государственные премии СССР получили 30 человек. И. В. Курчатов был второй раз награждён звездой Героя Социалистического Труда и орденом Ленина, ему присуждена была вторая Государственная премия.
<...> Для советских физиков-атомщиков 1953 год был знаменательным годом. 12 августа в Советском Союзе было проведено успешное испытание термоядерного оружия. Это явилось величайшим достижением советской науки и промышленности, учёных и инженеров. Советское правительство высоко оценило труд всех коллективов, участвовавших в решении этой проблемы. В январе 1954 года ЛИПАН был награждён орденом Ленина. И. В. Курчатова наградили третьей звездой Героя Социалистического Труда, орденом Ленина и третьей Государственной премией».
«Нигде так не проявляется характер человека, как при занятии спортом. Играя в теннис, иногда до изнеможения, Игорь Васильевич думал только о выигрыше».
«Спорт он любил: в молодости хорошо играл в теннис, до последних дней любил пинг-понг. У него даже дома был стол для пинг-понга».
«Курчатов стал во главе атомной науки в Советском Союзе.<...> Вскоре Игорю Васильевичу правительством была поручена огромная работа по атомной проблеме. Поразительны энергия и умение, с которыми Игорь Васильевич стал сплачивать огромный коллектив для решения задач, вставших на ближайшие годы перед советской физикой. Его исключительная доброжелательность была важнейшим качеством, предопределившим успех. Она неудержимо влекла к нему не только умы, но и сердца людей. Для большого и трудного дела это было чрезвычайно важно.
Стиль руководства Игоря Васильевича отлично виден в его работах по ядерным реакторам. Кроме него сборкой реакторов руководили ещё три человека. Буквально каждый уголок сложнейшего переплетения труб и проводов, из которых состоит реактор, находился под неусыпным наблюдением и контролем четырёх пар глаз. Разумеется, это требовало колоссального напряжения. Зато трудный пусковой период прошёл гладко.
Известно, что первый маленький реактор был запущен в Москве, в Институте атомной энергии, в декабре 1946 года. Реактор запускался с небольшого пульта, к которому у Игоря Васильевича была особенная привязанность. Когда запускались большие реакторы, он брал с собой этот пульт для подачи основных пусковых команд. Потом по военной традиции при каждом пуске нового реактора стали наносить на его панель звёздочку».
«Игорь Васильевич очень любил музыку, природу, спорт. Прекрасно знал изобразительное искусство, любил балет и, особенно, классическую музыку. Большой радостью для него было пребывание на море. Нравились ему гребля, ловля рыбы, лыжные прогулки, любил животных, была у него собака по кличке Блэкки, разводил белок возле своего дома и даже некоторое время держал медвежонка».
«Игорь Васильевич любил музыку, искусство, литературу, спорт. Очень любил природу. Часто у «хижины лесника» — домика, в котором он жил, — косил траву, сажал и обрезал деревья. Любил посидеть и поработать за столиком на лужайке, в фруктовом саду, посаженном им в 40-х годах».
Воспоминания Д. С. Переверзева
«Некоторые люди живут на земле, создавая вокруг себя атмосферу доброжелательности, активной деятельности и сердечного внимания. И. В. Курчатов был из них. Это тип людей сеет добро, несмотря на сложность обстановки. И. В. Курчатов был благороден, честен, порядочен. Он — культурный, умный, интеллигент, большой учёный, тонкий эстет, никогда не переходивший невидимой границы дозволенного в отношениях с людьми».
«Способность далёкого научного предвидения характерна для всей деятельности Курчатова.<...> Став во время войны научным руководителем атомной проблемы в Советском Союзе, Курчатов вывел важнейшие прикладные направления нейтронной физики в СССР на передовое место в мире. Первая в мире атомная электростанция, первое в мире испытание термоядерного оружия, широкое развитие работ по мирному использованию термоядерных реакций и многое другое — плоды кипучей деятельности Курчатова как учёного и организатора».
<...> Курчатов в самом начале войны прекратил свои успешные исследования атомного ядра и вместе с сотрудниками включился в работу по противоминной защите морского флота, успешно размагничивая корабли. Без колебаний покинул Курчатов лаборатории, эвакуируемые из Ленинграда в глубокий тыл, и в осаждённом Севастополе под обстрелом врага делал самое главное из того, что мог делать для Отчизны в критические для неё дни.
Так же отважно через год берёт он на себя по поручению правительства другое дело, ставшее главным, — научное руководство атомной проблемой. Огромное мужество требовалось от человека, чтобы стать во главе этого грандиозного дела в момент, когда едва стабилизирован фронт, когда все усилия народа направлены на отражение врага. Нужны были могучий оптимизм и проницательность Курчатова, чтобы в тяжёлых условиях войны доказать правительству необходимость отвлечения части сил и средств от фронта на дело, успех которого ещё не доказан, по которому ещё нет единодушия даже среди ближайших коллег.
Если до войны расцвёл талант Курчатова-экспериментатора, то в годы войны вырос Курчатов — организатор науки большого масштаба, невиданного в довоенное время».
«Зимой, когда он выходил на пешую прогулку в шубе с бобровым воротником и бобровой боярской шапке, можно было наблюдать, как встречные старушки начинали прилежно креститься, по-видимому, принимая его за архимандрита. Это было далеко от Москвы, где мало развлечений. Каждая такая картинка служила поводом к шуткам, а посмеяться И. В. всегда любил».
«Однажды мы с Игорем Васильевичем шли по берегу реки. Навстречу нам попался старичок, который принял Игоря Васильевича за священника и обратился к нему с вопросом.
— В каком смысле? — спросил Игорь Васильевич.
— Из Загорска или в Елоховской?
Игорь Васильевич, поняв, что его приняли за попа, решил пошутить и ответил, что служит в Елоховской.
— Хорошая церковь, — оценил старик.
— Ничего, — поддержал его Игорь Васильевич.
— Там вид нужен, — продолжал старик. — Вид у вас замечательный, внушительный такой. А без виду в церкви трудно.
— Да, вид — он всем нужен. Меня за вид и назначили, — улыбнулся Курчатов.
— Нет, — ехидно посмотрел на Курчатова старик, — по виду не назначают. Вы, видать, умный. Вот и голос у вас громкий. Это хорошо. У нас в деревне поп Василий был. Так вот он тоже так служил, что на улице было слышно. Плохо только несдержанный был, запойный. А как у вас с этим вопросом?
— Я сдержанный, — ответил Игорь Васильевич.
— Это хорошо. А то все попы пьют.
— Как от чего? От переживаний. Попробуй каждый день за людей переживать — запьёшь.
— Я тоже пробую, — сказал Игорь Васильевич.
Воспоминания Д. С. Переверзева
Выставка открылась во всех городах атомной промышленности России.
