Война и тюрьма. Записки из СИЗО Сергея Михайлова. Часть 5
Разговор, услышанный на прогулке в тюремном дворике. Некоторые детали пропущены для маскировки источника. Начало 2015 года, восток Украины, одна из тогда не признанных республик. Ночь. БТР. 11-тонная колесная машина в десантном отсеке. Отделение разведки. Всего в машине было полтора десятка человек. Не отпускники, а действующие российские военные-контрактники. Задачей разведчиков было прямо на ходу высадиться и занять определенную позицию в степи. Примерно через час ночной езды в БТР совершенно неожиданно ударил осколочно-фугасный танковый снаряд. Рассказчик мгновенно потерял сознание. Очнулся от звуков разговора. «Вроде все мёртвые». Старший из говоривших приказал: «Принеси канистру, облей, сожги». Они ушли. Рассказчик попробовал найти живых. Голова гудела от контузии. В каске он обнаружил торчащий осколок, который частично вошёл в нее, глубоко рассёк кожу. Каска спасла, но кровь текла на лицо. Двое подавали признаки жизни. Растолкал, помог выбраться. У одного была оторвана ниже колена нога. Второй был ранен в руку, мог идти. Добрались до ложбины, начали бинтовать раны, вкололи промедол. Когда рассвело, разожгли маленький костёр. Дождались ночи, сориентировались, добрались до своих. Там уже похоронили всех, кто был в БТР. Обалдели. Кто сообщил о выезде БТР – вопрос. Похоже, группа попала в заранее подготовленную засаду. Все трое выживших получили государственные награды. В документах о награждении – ни слова о войне. Просто за заслуги перед Отечеством. Еще сильнее была маскировка по погибшим. По словам рассказчика, родственники получили сообщения о гибели военных из-за несоблюдения техники безопасности на учениях. Были ли выплачены семьям погибших миллионные компенсации, рассказчик не знает. Отмечает, что перед отправкой в горячую точку у контрактников брали расписки о согласии. Плата была довольно солидная. Сейчас, по прошествии 7 лет, рассказчик считает, что и тогда, и сейчас высшее руководство РФ напрасно начало войну. Но у военных особого выбора нет. «Наше дело малое».
«Собирайтесь в штаб! Ваш адвокат пришёл», – сообщает охранник. Мой адвокат, действительно, уже прогуливается по коридору служебного корпуса. Но сначала меня ведут на встречу не к нему, а вновь, уже в 4-й раз, к главному республиканскому эшнику Сергею Фигулину. С 14 апреля меня не допрашивали ни разу. А сегодня уже 18 мая. Начинаем обычную уже дискуссию. Ф. сообщает: мол, задержали террористов, готовивших покушение на тех, кого я считаю телепропагандистами войны с Украиной – Соловьева, у которого после 24.02 арестовали 2 виллы в Италии, и еще на кого-то. Интересуюсь, успели ли покушавшиеся реально что-то предпринять. Слышу в ответ, что всё ограничилось разговорами с якобы украинской разведкой. И коротко, одним словом выражаю отношение к происходящему. Тут я это слово повторять не буду. Потому как за публичные высказывания такого мнения нынче есть статья в УК, да и вопрос о двойных стандартах сразу же возникает у непредвзятых людей. Интересуюсь у Ф., знает ли он, кем был Юлиус Штрайхер (как я понял, не знает), и за что редактора главного нацистского журнала "Дер Штюрмер" («Штурмовик»), лично не убившего ни одного человека, в 1946 году казнили по приговору Нюрнбергского трибунала. Казнили вместе с высшими руководителями нацистской Германии, развязавшими агрессивную войну.
По-хорошему, Соловьева и компанию необходимо судить по статье 344 УК РФ за публичные призывы к развязыванию агрессивной войны. И по тем самым «экстремистским» статьям, которыми обязан заниматься Ф. в центре «Э». Впрочем, я это уже говорил Ф. на предыдущих встречах. И даже уже писал об этом. Продолжаем вечную пикировку. Цититую Ф. знаменитую фразу Адама Михника: «Патриотизм определяется мерой стыда, который человек испытывает за преступления, совершенные от имени его народа». И говорю, что мне как русскому очень стыдно за массовые убийства мирных жителей Украины. Ответ Фигулина я записал дословно: «Я тоже русский и мне нисколько не стыдно».
13 мая получаю письма от семьи незнакомых мне людей. Вообще, надо сказать, что с моей перепиской происходят странные вещи. Из 3 писем через «Зонателеком» супруге, отцу и брату я получил ответ только от супруги (видимо, в силу того, что неподготовленным людям трудно понять, от кого пришла невнятная СМС, сообщающая о каком-то письме). Написал я в ответ 2 письма через ту же «Зонателеком». Ответов нет {письма супруга также не получила, оплаченные, между прочим, услуга платная}. Тюремное начальство говорит, что, мол, «Зонателеком» – это частный подрядчик, вопросы к ним. Заключенные, с которыми я обсуждал ситуацию, говорят, что очень часто письма теряются. Жалобы на нарушения со стороны администрации СИЗО. Советую выслать информацию через адвоката. Ну, в общем-то, всё понятно. Если уж у обычных зеков пропадают письма, то с таким особым «клиентом», как я, – и вовсе. Так вот, из этих писем первое было отправлено еще 25.04. Незнакомые мужчины и женщины пишут о важности свободы слова, желают, чтобы правда восторжествовала как можно скорее. Пишут из Томска, Ростова-на-Дону, Питера, Подмосковья. Одно из писем – от Алексея Миняйло. В этом же конверте – 3 открытки от незнакомых людей в рамках проекта «Арестанты 212». Путинский режим отлично знает, где его ахиллесова пята. Призрак русского Майдана – ночной кошмар тех, кто уже два десятилетия грабит народ РФ. Поэтому ребят и сажают по статье 212 УК РФ за якобы призывы к массовым беспорядкам. Хотя, на самом деле, люди зовут на те самые митинги, право на которые гарантировано Конституцией. Алексей в своем письме спрашивает, можно ли процитировать мой ответ в интернете. В ответ я высказал текст моего публичного выступления в суде 29.04, тот, в котором я напоминал суду, что в силу статьи 39 УК РФ «Крайняя необходимость№ после 24.02 «долг всех честных граждан РФ остановить руководство РФ, творящее масштабное преступление – агрессивную войну против Украины».