«Нам не отмыться от крови»: преследование за перфоманс
29 мая в Москве, у здания МИДа, прошла акция под названием «Нам не отмыться от крови». Ее организовали активистки Людмила Анненкова и Наталья Перова. Фотография двух девушек в как будто бы испачканных кровью платьях быстро распространилась в социальных сетях и медиа. И, конечно же, привлекла не только людей с антивоенной позицией, но и полицейских, сотрудников политической полиции (центр «Э»), работников ГАИ и даже сотрудников уголовного розыска (уголовное дело не заведено, но уголовный розыск нужен, потому что у центра «Э» не хватает рабочих рук, об этом позже). За спиной у активисток задержания, протоколы, суды, недельные аресты в спецприемнике Мневников. Наталья и Людмила рассказали «Соте» о своей акции и действиях силовиков.
По словам девушек, эта акция – демонстрация солидарности с мирными жителями, которые погибают во время военных действий.
«Образ женщины в белом платье, испачканном кровью, для меня лично – это феминистский образ поддержки женщин, которые гибнут от военных действий, оружия и насилия. Посыл был в том, чтобы поддержать их и выразить несогласие с гибелью невинных людей», – говорит Людмила.
Активисток не задержали прямо на месте. После акции они беспрепятственно разъехались по домам. Когда их фотографии уже стали распространяться в СМИ, они поняли, что внимание правоохранительных органов – вопрос времени. Людмила описывает свое состояние сразу после выхода к МИДу:
«Первые сутки после акции мы были дома и офигевали от того, что наша фотография очень сильно распространилась по социальным сетям, ее все репостили, она попадала в СМИ. Мы абсолютно не ожидали такой огласки. В тот момент мы уже понимали, что будем задержаны. Особенно после того, как нас репостнул Ходорковский и другие известные люди. Я помню, как я провела ночь после акции: мне было страшно оставаться дома. Я думала, что все начнется с обыска. Помню, что я пригласила друзей домой, потому что было страшно одной спать».
Обыска не случилось, но опасения девушек все равно подтвердились. Для того, чтобы отреагировать на акцию, силовикам понадобился один день. Утром 30 мая была задержана Наталья Перова.
«Я поехала на своей машине по делам в район ВДНХ, на обратном пути меня задержали гаишники с буквами Z на передних и задних стеклах и отвезли в отдел по Марьиной роще, где на нас уже однажды составляли протокол по митинговой статье. Я там пробыла 6 или 7 часов. Все это время инспектор ИАЗ [Отделение по исполнению административного законодательства, – прим. ред.] Высочинская не знала, что со мной делать, все время созванивалась по телефону с кем-то. В итоге написали один протокол по повторному выходу на митинг, но не смогли найти мое первое дело, потому что оно было на обжаловании. В итоге тот протокол разорвали, составили новый по “дискредитации российской армии”», – рассказывает она.
С этим протоколом Наталью отпустили из ОВД, на выходе из отдела ее встретила Людмила. Она приехала поддержать подругу и в итоге решила добровольно сдаться полицейским, полагая, что ее в любом случае задержат. Как и в случае Натальи, дать ей арестную статью в ОВД «Марьина роща» не получилось благодаря тому, что на руках у силовиков не было протоколов о предыдущих нарушениях митингового законодательства. Но отпускать Людмилу так же просто, как и Наталью, сотрудники полиции не хотели. Из-за того, что инспектор ИАЗ Высочинская отказывалась фальсифицировать протокол, девушку пришлось везти в другой отдел:
«Инспектор ИАЗ Марьиной рощи Высочинская отказалась давать нам арестную статью, просто потому что дать арестную статью нам было невозможно. Ей много звонили по телефону, настаивали, громко кричали на нее, мол “им надо давать арест, почему вы их отпускаете”. Высочинская давала нам только штрафную статью, она сказала прямым текстом: “я не буду фальсифицировать, я не буду под это подписываться, если хотите – забирайте их сами”. Минут через 30 приехал Дмитрий Михайлович Морозов. Представился как сотрудник ОВД “Хамовники”. Мне лично кажется, что это был “эшник”. Он забрал меня в ОВД “Хамовники”, где были уже готовы давать арест. Там мне выписали протоколы о дискредитации армии и 19.3 – о неповиновении полиции. Второй – просто чтобы меня закрыть».
Так, явившись в отдел добровольно, чтобы «сдаться», Людмила была обвинена в неповиновении полиции. В рапорте сотрудников написано, что по приезде в ОВД «Хамовники» она «ответила категорическим отказом» на предложение полицейских покинуть служебный автомобиль, «начала размахивать руками, отталкивать сотрудников полиции, оказывая физическое сопротивление». О причинах оформления этой статьи полицейские заявили прямо при адвокате: «Ничего больше не остается – оформляем 19.3».
Судьи раз за разом отказывались рассматривать дело Анненковой. По ее мнению, из-за его очевидной фальсификации. Почти двое суток она ждала суда в отделе. В последний момент судью, готовую вынести нужное решение, все же нашли:
«Я ожидала суда двое суток в обезьяннике ОВД “Хамовники”, в этой клеточке. Трижды судьи отказывались от моего дела под разными предлогами. Мы можем только гадать, что там происходило. То там был какой-то перенос слушания, то судья была занята, то там не хватало какой-то подписи. Мы предполагаем, что протокол по 19.3 (статья КоАП о “неповиновении законным требованиям сотрудника полиции”) был составлен на меня настолько нелепо, с таким количеством ошибок, что они не хотели за это дело браться. С учетом того, что я пришла в ОВД сама, добровольно, с явкой с повинной, а мне приписывали сопротивление полиции – это было явно шито белыми нитками. Полицейские с очень большим трудом пытались вменить мне арестную статью. А судьи очень сильно отказывались рассматривать это дело. Только под конец 48 часов с моего так называемого задержания, одна из судей все же согласилась это сделать. Это был буквально последний час, когда уже было понятно, что сейчас 48 часов пройдет и я буду свободна, если они не огласят какой-либо приговор. И они очень-очень быстро нашли эту судью и очень быстро провели слушание. Судья вынесла приговор, назначила 7 суток ареста».
Судья практически не слушала доводов защиты, собственноручно порвала первый протокол из-за отсутствия нужных подписей и ничего не имела против составления аналогичного протокола прямо в коридоре суда.
«Мой суд был абсолютно фееричен. Моя любимая судья Фильченко – какой-то человек со стеклянными глазами, если честно. Не считая абсурдности самого протокола, там было очень много процессуальных нарушений. Изначально первый протокол судья порвала, потому что там не хватало каких-то подписей. Они составили еще один такой же. Очень нелепо: в коридоре суда, на коленке. Его составляло какое-то третье лицо. Там была куча ошибок. Мои защитники ходатайствовали обо всех ошибках в протоколе и по сути, и по процессу. Там было около 10 или 15 ходатайств, без преувеличения. Об исключении протокола, о допросе свидетелей, о допросе понятых, которых тоже пригнали непонятно откуда. Но судья Фильченко с абсолютно стеклянными глазами смотрела на это и просто повторяла: “отказ в ходатайстве, отказ в ходатайстве, отказ в ходатайстве…”. И потом оглашение приговора – 7 суток».
После суда Людмила оказалась в спецприемнике «Мневники». В последствии к ней присоединилась и Наталья Перова.
Наталью снова задержали 1 июня, в тот же день, когда и арестовали Людмилу. Еще сразу после первого задержания девушку пытались вернуть в отдел – сотрудники ОВД звонили ей со словами о том, что она не подписала какой-то документ. Наталья решила не возвращаться. Вплоть до второго задержания она старалась соблюдать меры предосторожности: не ездить на собственной машине и на метро, избегать мест, где ее могут отследить по камерам. Но все же один раз она посетила торговый центр. Там же к ней и подошли сотрудники уголовного розыска – у центра «Э», по их же словам, не хватало рабочих рук.
«Во второй раз меня задержали сотрудники уголовного розыска в торговом центре “Европейский”. В тот момент я как раз была со своим защитником, передала ему на всякий случай доверенность. Я у них еще спросила: а почему меня ищет уголовный розыск? Они мне ответили, что у сотрудников центра “Э” недостаточно кадров и они им помогают. Защитнику и моему молодому человеку, который тоже там был, они сказали, что мы едем в ОВД “Хамовники”, но привезли меня в итоге в ОВД “Замоскворечье”. Написать мне им что-то они не дали. Видимо, это все было для того, чтобы приписать мне арестную статью о “неповиновении законным требованиям сотрудника полиции”, чтобы свидетелей не было. Дали такой же протокол, как и у Людмилы, один в один, слово в слово. И добавили к “дискредитации” еще и протокол о нарушении установленного порядка проведения массовой акции».
Условия в ОВД «Замоскворечье» оказались далеки от приемлемых. На следующий же день Наталье стало плохо, она упала в обморок.
«Где-то сутки с момента задержания я провела в отделе, так как там была большая текучка всяких алкоголиков и бомжей. В камере мне не хватало кислорода, там отвратительные условия, меня до сих пор оттуда преследует запах мочи. Он даже от одеял исходит. На следующий день утром я вышла на улицу подышать воздухом. Когда я вышла на свежий воздух, я упала в обморок. Ударилась очень сильно затылочной частью головы. Ко мне приехали сотрудники скорой помощи и попросили, чтобы я отказалась от госпитализации, чтобы это все не затянулось. Пришлось отказаться от госпитализации. Пока я сидела и отходила от этого, ничего еще не соображала, ко мне подходила инспектор ИАЗ и приносила документы, с которыми надо было ознакомиться».
Скорую Наталье вызывали еще два раза. Сначала по настоянию адвоката. Девушку все же госпитализировали, установили ушиб мягких тканей. И вернули в отдел. Затем скорую помощь вызывали, потому что Наталье стало плохо в суде. По ее словам, у нее «сильно кружилась голова и плыло в глазах». Ее снова отвезли в больницу. И снова вернули теперь уже в суд.
Несмотря на состояние активистки, суд состоялся. Судья Притула оказалась такой же недружелюбной, как и ее коллега Фильченко. Наиболее яркая ее цитата во время слушания посвящена Европейскому Суду по правам человека: «Русскоязычный народ не может обладать правами, которые написаны в Конвенции. Мы для них никто и звать нас никак. А вы за это выступаете».
«Мы писали ходатайство о переносе суда, чтобы я пришла в себя, но его, как и остальные ходатайства, судья отклонила. Она ничего не хотела слушать. Как я поняла, готовое решение, дать мне 7 суток, как и Людмиле, было у нее уже готово. Там налицо были процессуальные нарушения, протокол был подделан: составляли его одни люди, а подписывали другие. Но суд все равно решил меня арестовать. Судья Притула на нас давила, кричала. Сказала, что у нас нет прав, что ЕСПЧ не принимает больше наши заявления и не считает нас за людей», – вспоминает Наталья.
О неделе в спецприемнике девушки рассказывают по-разному. Людмила отмечает, что там «достаточно цивильно» и лучше, чем в ОВД:
«Спецприемник лучше, чем ОВД, легче переносится. ОВД – это нервы, психологическое давление очень сильное, ожидание суда. Сотрудники постоянно что-то спрашивают, пристают, не пускают в туалет, не дают пить и брать еду из своего пакетика. В спецприемнике поспокойнее, я там смогла поспать нормально. Мы там спокойно досиживали эти дни, читали книжки, болтали с девчонками, которые там сидели. Мне передали тетрадочку с билетами к экзамену по вождению, я к нему готовилась. Очень интересный социальный опыт, на самом деле. Там были прожженные “зечки”, которые сидели в колониях, рассказывали нам все про “понятия”, про тюремные термины. Обошлось без конфликтов: задушевные разговоры, песни по вечерам. В общем во “Мневниках”, достаточно цивильно, по сравнению с другими спецприемниками. Там сотрудники понимают, что большинство людей сидят за фигню. Они спокойные, без какой-то жести или агрессии. Просто скучно, долго, нудно и все».
Для Натальи «Мневники» обернулись бóльшим стрессом:
«В спецприемнике было ужасно. Мы сидели вместе с Людмилой, но мне было тяжелее. Все было прокурено, а сама я не курю. Спать там было невозможно. У меня болела голова после обморока, а подушки были просто непонятно из чего сделаны. Очень тяжело было находится в одной камере с теми, кто там сидел: я постоянно чувствовала от них угрозу. Особенно сложно было, когда Людмила ушла, последние два 2 дня».
Людмила покинула спецприемник раньше Натальи, но история ее задержаний на этом не закончилась. Ее схватили прямо на выходе из «Мневников».
«Они, видимо, поняли, что Наташе дали три статьи (“дискредитация”, “массовая акция” и “неповиновение”), а мне только две, и решили добить до симметрии», – смеется активистка.
Это задержание для Людмилы было самым тяжелым:
«Самый треш начался, когда я выходила из спецприемника. Меня задержали прямо на выходе. Они припарковались прямо к двери, которая ведет на волю. Я только дождалась момента выхода, зашнуровала ботинки, взяла у девчонок одну сигарету, чтобы закурить ее, постоять, подумать о свободной жизни. Но там меня не ожидала свобода. В одном шаге от двери спецприемника стояла полицейская машина, в которую меня посадили. Причем там были прям самые грубые полицейские из всех, с которыми я взаимодействовала. Подшучивали жестко. Сказали, что снова меня задерживают и везут в ОВД “Хамовники” для составления протокола по 20.2 часть 5 (“несанкционированная массовая акция”). Мне, видимо, не сообразили дать статью эту сразу.
В ОВД был опять абсурдный процесс составления протокола. Ко мне не допустили защитников. В кабинете на меня орали человек 6, очень жестко психологически давили. Составили протокол с якобы моим отказом от подписи. Сотрудники кричали: “Вы отказываетесь подписывать протокол, вы отказываетесь читать протокол!”. Я говорю: “Нет, я не отказываюсь от подписи, требую просто допустить защитников”. Они проигнорировали это, пригнали опять понятых и составили протокол с отказом от подписи. Я пыталась взять протокол, чтобы с ним ознакомиться, они вырвали его у меня из рук, чуть не порвали.
Потом меня просто заперли в кабинете, игнорировали. У меня уже началась истерика, я орала на них. И, видимо, я им такую аудиоатаку устроила, что меня все-таки спустили на первый этаж, я встретилась с адвокатом. Нам при этом заблокировали дверь и не выпускали из ОВД. Там все просто запутались, засуетились, не понимали, держать меня в ОВД, или нет. Протокол как бы составлен, непонятно, что происходит. В результате сотрудники, которые все это делали, сами уже не поняли, что им делать дальше. Они просто разбежались по кабинетам. Нам в дежурной части разблокировали эту дверь, мы просто вышли. Все сотрудники разбежались, даже на КПП никого не было. Максимально сюрреалистичная ситуация».
На следующий день Людмилу задержали уже в последний раз – в метро. Правда, ее отпустили еще на месте. По словам полицейских, на девушку просто не успели снять ориентировку. Из-за этого задержания Людмила опоздала на один из своих судов.
Сотрудники полиции, по рассказам девушек, были разными. Один из работников спецприемника взял у них автограф – у него есть тетрадь, в которой он просил расписываться политических активистов. Говорил, что, хоть и работает внутри системы, режим не поддерживает, помогал заключенным, приносил таблетки. Другие полицейские утверждали, что Людмила и Наталья «госизменницы и идиотки», заявляли, что своей акцией девушки поддерживали убийства российских солдат.
Активистки регулярно получают сообщения с угрозами. Людмилу, например, называют «шлюхой, раздвигающей ноги перед Украиной». Такие звонки и сообщения она начала получать еще с момента задержания, пока сидела в ОВД «Хамовники». Наталья рассказала, что однажды на нее начали кричать прямо на улице, а весь лифт изрисовали буквами «Z».
Сейчас девушки на свободе. За одну акцию их уже осудили по двум административным делам: по статьям о неповиновении сотрудникам полиции и о нарушении порядка проведения акции (за «митинговую» статью Людмиле дали 15 тысяч рублей штрафа, а на Наталье – 10). Суд по статье о дискредитации армии у обеих активисток должен был состояться 28 июня. Однако на него не явился сотрудник центра «Э» Чавкин, который и обнаружил в канале «Соты» фотографии акции девушек – он, якобы, внезапно ушел в отпуск. А составлявшая протоколы инспектор Высочинская сбежала из суда, признавшись, что она порвала первый протокол, составленный при защитнике, потеряла ордер адвоката и не разъяснила права. В итоге суд был отложен до появления Чавкина.