«Я каждый раз встаю перед моральным выбором между своей безопасностью и безопасностью подростка». Мифы, связанные с законом о «гей-пропаганде»
В 2013 году в Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» было добавлено упоминание информации, «отрицающей семейные ценности, пропагандирующей нетрадиционные сексуальные отношения», а в КоАП внесена статья, запрещающая «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» (статья 6.21). Она призвана защищать детей от наносящей им вред информации, но по факту именно дети больше всего от него пострадали. Подростки, находящиеся в поиске себя и регулярно сталкивающиеся с агрессией со стороны окружающих, оказались отрезаны от возможности получить помощь и поддержку. Психологи и учителя боятся затрагивать тему сексуальной ориентации и гендерной идентичности (СОГИ) в общении с детьми, а ЛГБТ+ организации вводят ограничения, которые усложняют доступ молодёжи к ресурсам.
Я работаю в Ресурсном центре для ЛГБТ — до недавнего времени единственной в Екатеринбурге и области организации, которая поддерживает ЛГБТ+ сообщество. Ресурсный центр также одна из немногих организаций в России, которая открыто работает с несовершеннолетними — наши психологи и юристы готовы их консультировать.
И я решила изучить, почему так происходит, как этот закон влияет на работу ЛГБТ+ организаций. В этой статье мы рассмотрим основные мифы, связанные с законом о пропаганде.
Миф первый. За «гей-пропаганду» могут посадить
В 2020 году юрист Российской ЛГБТ-сети Александр Белик проанализировал правоприменительную практику по этому закону и пришёл к выводу, что он «применяется очень неохотно». Журналистка Мария Кувшинова использовала эти данные в своей статье. В частности, там говорится, что «за семь лет его существования, подобные дела доходили до судов 66 раз. Наказаниям в виде штрафов было подвергнуто 22 человека, из них всего 4 — в рекордном по количеству судебных разбирательств 2019 году». В 2020 году было вынесено 344 решения по статье 6.21 (по данным портала sudact.ru), но почти все они — либо о прекращении судопроизводства, либо о блокировке страниц в социальных сетях и штрафах до 5000 рублей.
Несмотря на это, в массовом сознании закреплён миф о жестокости этого закона. Алина Лихтер из комьюнити-центра «Действие» в Санкт-Петербурге говорит, что «люди, с которыми мы контактируем, могут не знать, что эта статья — административная, не уголовная. У нас была история с типографией, которая нам отказывала в печати, они напирали на то, что спасают нас от уголовного преследования». Регина Дзугкоева, руководительница Дальневосточного общественного движения «Маяк», добавляет: «этот закон сильно повлиял на взрослых ЛГБТ-людей, которые стали почему-то читать этот закон по-своему. Это усилило, мне кажется, фобию детей. Больше ЛГБТ-людей отказались от мечты родить ребёнка, многие отказываются общаться с несовершеннолетними, поддерживать их, дружить с ними».
Миф второй. Сотрудничество с ЛГБТ+ организациями — основание для наказания
Когда Ресурсный центр для ЛГБТ ищет площадку для проведения мероприятия или партнёров среди местных некоммерческих организаций или городских сообществ, то многие говорят, что они поддерживают нашу деятельность, но не могут сотрудничать с нами открыто. Ещё больший страх сотрудничества вызывают люди и организации, которые были оштрафованы по статье о пропаганде. Например, Сергей Алексеенко, бывший руководитель мурманской региональной инициативной группы «Максимум», получил штраф 100 000 рублей в 2016 году после публикации в сообществе «Максимума» в ВКонтакте цитаты из протокола Роскомнадзора по делу основательницы группы «Дети-404» Елены Климовой. С тех пор вход в некоторые организации оказался для него заказан:
«Штраф за пропаганду мне вынесли как физлицу, но рассматривался я под ракурсом руководителя «Максимума». Если до 2015 года мы были в полном контакте с комитетом по делам с молодежью правительства Мурманской области, то, естественно, с 2015 года все эти контакты оборвались, и никакого взаимодействия и диалога теперь не существует».
При этом нет ни одного примера, чтобы компании или отдельных лиц привлекли к какой-либо ответственности за сотрудничество с ЛГБТ+ организациями или активистами или их поддержку. В прошлом году в Екатеринбурге Ресурсный центр для ЛГБТ провёл фестиваль Ural Pride Week, к которому подключились 10 партнёров — местных предпринимателей и гражданских инициатив. Никто их них не столкнулся с негативными последствиями. Различные бренды и публичные персоны регулярно запускают акции в поддержку ЛГБТ+ сообщества в России (например, фотограф Emmie America или ювелирный бренд AVGVST), и за это их не штрафуют. В большинстве случаев самое неприятное, что может произойти, — это нападки хейтеров в соцсетях. В редких случаях представителей брендов могут пригласить в полицию для дачи пояснений, но обычно на этом всё заканчивается.
Миф третий. Деятельность всех ЛГБТ+ организаций противозаконна
Стоит отметить, что ни одна ЛГБТ+ организация в России не была привлечена к административной ответственности по статье о пропаганде за свою деятельность и работу с несовершеннолетними, а именно за оказание им психологической и юридической помощи. При этом распространённой практикой стал вызов полиции на публичные мероприятия, где поднимается ЛГБТ+ повестка. Сценарий в подобных ситуациях всегда один: в полицию поступает анонимный звонок с сообщением, что где-то проходит мероприятие, на котором присутствуют несовершеннолетние. Речь может идти о небольшой дискуссии в комьюнити-центре, лекции, семинаре или о кинофестивале, где показывают фильм на ЛГБТ+ тематику. Полиция приезжает в офис ЛГБТ+ организации, на городскую площадку или в кинотеатр, у всех присутствующих проверяют паспорта. Несовершеннолетних не находят, но мероприятие оказывается сорвано или сильно задержано. Так происходит каждый год с кинофестивалем Бок-о-бок в Санкт-Петербурге, так был сорван кинофестиваль АртДокФест в прошлом году. В 2019 году в Екатеринбурге проходила Живая Библиотека, на которую так же была вызвана полиция. В комьюнити-центры в Перми, Архангельске и других городах в разные годы приходила полиция, которая искала несовершеннолетних и пропаганду. Ни одна из этих историй не закончилась штрафами или другими санкциями.
Тем не менее ЛГБТ+ организации в России живут в страхе из-за возможных преследований и санкций. Они осознанно ограничивают свою аудиторию до людей старше 18 лет, отказываются консультировать несовершеннолетних, а также маркируют все свои мероприятия и публикации значком «18+». При этом подобные решения даются активистам и активисткам нелегко.
Ева Крестовиц из инициативы КвирФем-Уфа говорит: «Из-за закона „о пропаганде“ нам приходится постоянно жить с ожиданием того, что нашу группу в ВК, которую ведем, однажды заблокирует Роскомнадзор, либо нам прилетит штраф за пропаганду, и отметка 18+ не поможет, как не помогла Юле Цветковой и ее паблику „Монологи вагины“. Также приходится при проведении мероприятий на тему ЛГБТ+ делать ограничение на вход, и для меня это как захлопнуть перед несовершеннолетними ЛГБТ+ персонами дверь».
С ней соглашается создательница инициативы «Гуттаперча» из Москвы:
«Мне в сообщество и в личку периодически стучатся несовершеннолетние ЛГБТ-персоны. Они пишут не просто так. Чаще всего их проблемы — это насилие в семье на почве их ориентации или гендерной идентичности. И я ещё смею радоваться, если насилие только психологическое. Знаете, в чем настоящая сложность таких запросов? Я каждый раз встаю перед моральным выбором между своей безопасностью и безопасностью подростка. Я всегда ограничена теми путями, которые исключают прямое вмешательство. А бывает так, что оно необходимо. И тогда эта развилка снова встает на моем пути. И каждый раз я делаю выбор».
Опасения из-за последствий закона есть и у тех инициатив, которые работают онлайн и занимаются просветительской деятельностью. «Закон постоянно над нами висит. Постоянно приходится думать о том, какие материалы нужно маркировать, какие события, материалы в соцсетях. Даже на личной странице поставила 18+. На всякий случай. Из-за этого аудитория значительно сужается. Работаю сейчас над темой с ЛГБТ+ семьями. Ограничения связаны с героями. Я бы не стала общаться с героями, которым нет 18 лет, даже если есть согласие представителей», — рассказывает Наталия Донскова о своей работе в Equality Dignity Pride.
Миф четвёртый. Психологи не имеют права консультировать ЛГБТ+ подростков
Есть и организации, которые готовы работать с несовершеннолетними, но они не говорят об этом открыто. Например, именно так поступает Ресурсный центр. Когда к нам обращаются подростки, которым нужна консультация, наши специалисты с ними общаются. При этом публично в социальных сетях мы не упоминаем возраст тех, кто может к нам обращаться. Похожая ситуация и во Владивостоке. «Мы консультируем людей, которым меньше 18 лет, но, конечно, делаем это без огласки, очень аккуратно. В этом плане, закон очень мешает. Несовершеннолетние — это в два раза более уязвимая группа, чем ЛГБТ люди 18+, потому что у них вообще нет никаких защит. Поэтому мы консультируем, это обговаривалось в команде. И также обговаривается в команде, что для публичного пространства мы 18+. Но, конечно, если к нам обращаются несовершеннолетние, мы им помогаем, не отказываем. Это может быть юридическая, психологическая помощь», — рассказывает Регина.
В Санкт-Петербургском «Действии» разработали другую стратегию: «По умолчанию у нас есть правило — люди не говорят, что им нет 18, и мы их консультируем. Мы не знаем их возраста, мы предполагаем, что им есть 18. Наши мероприятия стоят с маркером 18+», — делится Алина. — Уже выросла часть людей, которые взрослели в обстановке существования этого закона, и это пугающее слово «пропаганда» действует так, что если у нас появляется человек, которому нет 18, и он при всех начинает говорить «ой, а я несовершеннолетний, и что мне теперь делать?» — мы подходим к этому человеку, разговариваем с ним, просим не указывать настоящий возраст»
Юрист Российской ЛГБТ-сети Александр Белик напоминает, что «закон о „пропаганде“ не запрещает помогать ЛГБТ-подросткам. Обычно этот вопрос волнует помогающих специалистов: учителей и психологов. Если ребенок сам стремится узнать информацию и задает вопросы, вы имеете право ему ответить как специалист, если вы ему это не навязываете. Четко провести границу между информированием и пропагандой нельзя. Однако на практике за 7 лет существования закона не было ни одного случая привлечения к ответственности по нему учителей и психологов».
В этой же связи нельзя не вспомнить Конвенцию ООН о правах ребёнка, в особенности — статью 13, где говорится о праве ребёнка на «свободу искать, получать и передавать информацию и идеи любого рода, независимо от границ, в устной, письменной или печатной форме, в форме произведений искусства или с помощью других средств по выбору ребенка».
Также, очень важным является постановление Конституционного суда РФ, которое часто упускается из виду. КС объясняет, что противоправными могут признаваться только публичные действия, цель которых — «распространение информации, популяризирующей среди несовершеннолетних или навязывающей им, в том числе исходя из обстоятельств совершения данного деяния, нетрадиционные сексуальные отношения». То есть, простое информирование в нейтральной форме, ответы на вопросы подростков и тем более — поддержка в ситуациях травли или насилия — не являются противоправными: «Сам по себе запрет пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений <…> не исключает подачи соответствующей информации в нейтральном (просветительском, художественном, историческом) контексте. Такое информирование, если оно лишено признаков пропаганды, т. е. не направлено на формирование предпочтений, связанных с выбором нетрадиционных форм сексуальной идентичности, и обеспечивает индивидуализированный подход, учитывающий особенности психического и физиологического развития детей в той или иной возрастной группе, характер конкретного освещаемого вопроса, может осуществляться с привлечением специалистов — педагогов, медиков, психологов».
При этом психологи и учителя стараются избегать любого упоминания тем, связанных с ЛГБТ+, начиная с исторических фактов и заканчивания разговорами об идентичности подростков. По словам Алины Лихтер, «по закону психологи не имеют права официально консультировать людей, которые не достигли 18 лет. За это конкретного отдельного психолога могут оштрафовать». На мой вопрос, откуда такие данные, она ответила, что они консультировались с юристами из другой организации. Создательница «Гуттаперчи» добавляет, что опасения психологов связаны также и с возможной реакцией родителей: «Мы переживали что родитель ребёнка узнает или это будет подставной человек, и на нас напишут заявление. Несколько раз была проблема, что единственным выходом мы видели разговор с родителями, какой-то диалог и предложение помощи через психолога. Но представляете ситуацию, когда ты среднестатистический гомофобный россиянин и сразу после каминг-аута ребёнка с тобой связываться некая группа из сети?».Также одним из серьёзных последствий, которое влияет на работу организации, является ресурсозатратность. Помогать подросткам зачастую гораздо сложнее, чем взрослым. Как говорит Регина Дзугкоева, «приходится ресурсов на несовершеннолетних тратить гораздо больше, потому что приходится в рамки эти влезать, уточнять, с кем-то советоваться, что мы можем ему говорить… кучу фильтров приходится проходить, чтобы эту помощь оказать».
Миф пятый. Закон защищает несовершеннолетних
Главное негативное последствие закона о пропаганде — невозможность молодым ЛГБТ+ персонам получить необходимую поддержку и помощь. Они боятся, что им откажут, что у согласившихся помочь будут проблемы. Также есть риск, пусть и небольшой, что на них самих заведут дело по этой статье. Например, в Бийске школьника оштрафовали на 50 тысяч рублей из-за постов в соцсетях, а в Петербурге в начале этого года задержали несколько подростков, которые фотографировались с радужным флагом. При этом все специалисты и активисты сходятся во мнении, что «эта группа в силу возраста более уязвима чем мы», потому что «у них вообще нет никаких защит». В результате ЛГБТ+ подростки оказываются более травмированными и закрытыми, поскольку чувствуют, что несут в себе угрозу для окружающих. Регина Дзугкоева уверена, что, если бы этой статьи не существовало, «меньше детей бы вешалось, застреливалось, принимало психоактивные вещества».
По словам Алины Лихтер, гости комьюнити-центра «Действие» делятся, что ждали, когда им исполнится 18 лет, чтобы прийти первый раз: «Потому что они боятся за место, в которое они приходят, и они боятся за себя, что с ними может что-то случиться. В тех людях, которые к нам приходят, я вижу очень много переживаний и травмированности тем, что они по факту, по закону были отрезаны от своего сообщества, поддержки, принятия и информации». Регина с сожалением отмечает, что сложившаяся ситуация вынуждает их отказывать в помощи обратившимся: «Например, если я не уверена, что человек „чист“, что за ним не придёт полиция, то приходится отказывать. А я же не знаю точно, придёт ли кто-то за ним. Может, человеку действительно нужна срочно помощь. Но приходится отказывать».
Помимо психологической и юридической помощи, социализации, ЛГБТ+ подростки также оказываются лишены доступа к информации и возможности заявить о своих потребностях. Из-за рисков, связанных с последствиями закона, организациям сложно проводить исследования. Регина вспоминает: «Недавно проводили исследование среди несовершеннолетних, но публично об этом не писали. Писали всем в личку, всё как-то тайно. Это бредово, конечно, ужасно, некомфортно, сложно. Но пришлось так, чтобы нас ни за что не оштрафовали». И это приводит к неполным или недостоверным результатам, потому что «в исследованиях гораздо меньше людей принимают участие».
Маркировка «18+» на всех материалах, затрагивающих тему ЛГБТ+, не даёт подросткам получить информацию и по другим темам, таким как права человека, профилактика ВИЧ, домашнее насилие. «Если у нас есть хоть один герой ЛГБТ+, то вся статья маркируется 18+, и тогда подросткам не будет доступна другая информация, которая может быть им интересна, помогла бы им разобраться в чём-то, занять какую-то активную гражданскую позицию», — делится Наталия Донскова.
Миф шестой. Закон нужен полиции, чтобы атаковать ЛГБТ+ организации
И всё же большинство ограничений, которые существуют в работе ЛГБТ+ организаций и помогающих специалистов, связаны не столько с самой статьёй 6.21, сколько с её интерпретацией в общественном сознании. Ни текст статьи, ни разъяснение Конституционного суда напрямую не запрещают консультировать ЛГБТ+ подростков, пускать их на мероприятия и тем более — просто общаться с ними. Многие визиты полиции на мероприятия и в комьюнити-центры — это следствие заявлений отдельных граждан, которые считают, что любое упоминание, и само существование ЛГБТ+ сообщества, — это уже пропаганда. Полиция обязана прийти и проверить. И во многих случаях подобные проверки ничего не выявляют.
Хотя, конечно, мы не можем игнорировать тот факт, что некоторые организации и активисты подвергаются целенаправленным преследованиям. И в этих случаях, закон о пропаганде служит инструментом, а не целью.
Ева Крестовиц признаётся: «За время нашей работы мы не сталкивались с угрозой быть оштрафованными по этой статье. Реальных случаев, когда нас бы пытались по этой статье привлечь, не было. И получается, это профилактическая мера, которая, если гром грянет, то есть если на нас обратят внимание власти, с большой вероятностью совсем не поможет». В похожей ситуации находится и Equality Dignity Pride: «Честно говоря, с момента начала моей работы, все материалы были промаркированы 18+. Я предполагаю, что я не была близка к тому, чтобы быть оштрафованной».
Немного другая история в Санкт-Петербурге и Владивостоке. Организации в этих городах регулярно сталкиваются с визитами правоохранительных органов, «которые часто происходят не для того, чтобы реально проверить, есть ли у нас несовершеннолетние, а чтобы нас напугать, поспособствовать тому, чтобы мы закрылись, и так далее». Алина Лихтер добавляет, что подобные проверки сказываются не только на активистах, но и на посетителях мероприятий: «полицейские приходили проверить паспорта у людей. Мы об этом предупреждали людей заранее. Проблем и штрафов не возникло, но это давление. Мне кажется, что люди, которые побывали на этом мероприятии, и это было их первое мероприятие, они могут больше не прийти ни в это место, ни в комьюнити-центр, ни куда-то ещё».
Миф седьмой. Это очень опасная статья
Как мы видим, в большинстве случаев эти мифы не имеют под собой серьёзных оснований (за редкими исключениями). Подобные установки связаны с тем, что в медиапространстве очень подробно обсуждаются те немногие дела, которые затронули известные ЛГБТ+ организации или активистов и активисток. По большей части штрафы и блокировки по статье 6.21 — это результаты обращений отдельных граждан по поводу деятельности других граждан, которые ведут небольшие группы в соцсетях. Эти люди неизвестны за пределами небольшого круга лиц, суды выписывают им незначительные штрафы, и в целом об этих делах никто не знает. Однако, существуют и исключения. Например, о деле Лены Климовой и группы «Дети 404», а также активистки из Комсомольска-на-Амуре Юлии Цветковой стало известно далеко за пределами России. Последняя громкая история — штраф создательнице группы знакомств в ВКонтакте Вере из Екатеринбурга. Что касается интернет-ресурсов ЛГБТ+ организаций, а не отдельных активистов и активисток, то за 8 лет с момента появления закона, российские суды вынесли лишь несколько решений о блокировке. Например, группу в ВКонтакте и сайт Российской ЛГБТ-сети пытались заблокировать несколько раз, так же, как и сайт портала о здоровье ЛГБТ+ персон «Парни ПЛЮС». Обе организации обжаловали судебные решения и продолжают свою деятельность.
Алла Чикинда