Пленница психбольницы: как устроена принудительная психиатрия
«Они не видят в тебе человека, личность. Для них ты мешок картошки. Вот их вызвали, значит этот мешок картошки надо доставить в больницу», – так вышедшая в пикет против карательной психиатрии девушка описывает работников государственной системы психиатрической помощи.
23-х летняя Татьяна Жукова – художница и психоактивистка (борется со стигматизацией ментальных расстройств и поддерживает людей с психическими заболеваниями). Она рассказала, что у нее самой три диагноза – обсессивно-компульсивное расстройство, пограничное расстройство личности и биполярное аффективное расстройство. 30 мая Татьяна вышла в пикет к первой психиатрической больнице имени Алексеева. У этого решения своя история. Татьяна на собственном опыте столкнулась с грубейшим нарушением прав в государственной системе здравоохранения. Спустя почти полгода после этого, кое-как оправившись от травмы и поняв, что классическими способами привлечь к ответственности виновных не получается, девушка решила провести акцию.
В январе 2022 года Татьяна, как и обычно, пришла в свой психоневрологический диспансер за лекарствами, принимаемыми ею регулярно. На тот момент ее состояние было стабильным. Ее врача на рабочем месте не было, и Татьяна отправилась к другому. В итоге ее насильно забрали в психиатрическую больницу.
«Мне врач просто сказал: «Посидите в коридоре, подождите». Минут через пятнадцать-двадцать я увидела, как к кабинету идет бригада скорой. Я даже не поняла, что это за мной. Уже в кабинете мне сказали, что я еду в больницу. На мой вопрос о том, какова причина моей госпитализации, врач сказал, что на днях у меня была суицидальная попытка. Это, естественно, было неправдой. И он обратился даже не ко мне, а к бригаде скорой.
Я была в состоянии шока, но понимала, что происходит. Санитары схватили меня, стянули силой со стула, стали заламывать мне руки за спину. Потом они связали мне руки. Именно так меня повели в машину скорой. А что касается лекарств – мне не дали никаких препаратов, хотя я постоянно их пью. И такой резкий сбой в приеме лекарств может достаточно тяжело сказаться на здоровье».
Татьяна сообщила, что раннее у нее уже были две госпитализации, в больницах она лежала добровольно. С таким «нечеловеческим отношением» она, по ее словам, никогда не сталкивалась. Например, бригаду скорой помощи не волновало то, что у девушки онемели руки от связывания. Также сотрудники отказались представляться, несмотря на то, что это является их обязанностью.
«Ты уже наговорилась, с тебя хватит», – с такими словами врач отказал Татьяне продолжить разговор по телефону с ее молодым человеком, которому она сообщила о насильственной госпитализации.
Редактор «Соты» Анастасия Кашкина о том, как попала в психиатрическую больницу по суду. Часть 1
Татьяну доставили в первую психиатрическую больницу имени Алексеева. Она рассказала «Соте» о лечении в этой больнице.
«Изначально тебя помещают на два–три дня в обсервацию. Здесь ты ждешь результатов анализов на инфекционные заболевания, в том числе на коронавирус. Это было достаточно тяжелое место. Во-первых, это острое отделение обсервации. Первый этаж – мужское отделение, второй этаж – женское. И если на первом этаже расположены врачебные кабинеты, то на втором этаже нет никого, кроме двух санитарок. Особенно тяжело было в выходные, когда я туда попала. Врачей вообще нет. К тебе раза два за день приходят медсестры, просто приносят таблетки. Все остальное время ты предоставлен себе. Люди в тяжелом состоянии очень сильно кричат, у них острые психотические состояния. Они кричат долго, громко. Их могут просто привязать к кровати – и все. В коридор почти нельзя выходить, только в уборную. В холл, где якобы столовая, выходить нельзя. Еду приносят в палату. Я лежала там два с половиной дня, предоставленная самой себе. Я была еще в нормальном состоянии изначально, но мне там было очень плохо. А как себя чувствуют люди, которым плохо и так, я не представляю.
Я в других больницах такого не видела никогда. В субботу к нам в палату пришла медсестра ставить ночные уколы. Очень поздно, где-то между 0:00 и 01:00. И сказала: «а что вы хотите, я тут одна, когда смогла, тогда и пришла». Мне укололи транквилизатор (не знаю, зачем именно его). Но, несмотря на это, я так и не уснула до утра. От транквилизаторов такого быть не может, я не знаю, что это было.
В одну ночь в обсервации стало плохо пожилой женщине, лежавшей со мной в одной палате. Ее начало тошнить, у нее началась рвота. Был риск того, что она может просто захлебнуться рвотными массами. Санитарки пришли, попытались как-то ей помочь, но было видно, что они очень-очень растеряны. Когда у нее начался второй приступ рвоты, они поняли, что надо вызывать врача или медсестру. Это был выходной день, ночь с воскресенья на понедельник, дежурные врач и медсестра были одни на весь больничный комплекс. Они шли довольно долго, их не было минут двадцать. Оперативной помощи не было оказано. А если бы она, и правда, захлебнулась? Этой женщине стало плохо еще вечером воскресенья, она не могла встать с кровати, не могла есть. И одна из санитарок кормила ее сама. И было видно, что пациентка это картофельное пюре даже проглотить не может, не то что жевать. А она все равно пихает, и пихает, и пихает».
При этом препараты, которые необходимо пить ежедневно, в обсервации Татьяне не выдавали. Просто сказали: «На тебя лекарств нет».
Редактор «Соты» Анастасия Кашкина о том, как попала в психиатрическую больницу по суду. Часть 2
После обсервации Татьяну перевели в отделение первого психотического эпизода. Там уже она смогла возобновить прием лекарств. По словам медсестер, это лучшее отделение больницы. Действительно, Татьяне там было намного легче, чем в обсервации. Например, была возможность выходить из палаты, как-то проводить досуг.
«Там был телевизор, книги, настольные игры, даже коврики для йоги. Самое приятное – там действительно много молодых людей, все понимают, что мы в одной лодке и надо друг за друга держаться. Все друг друга поддерживали. Это очень приятно, понимаешь, что ты не один в такой ситуации».
Впрочем, хоть пациенты в отделении и поддерживали друг друга, от персонала такого ждать не приходилось.
«Если ты не доставляешь персоналу никаких проблем, если тебя не видно и не слышно, то к тебе и относятся нормально. Если человек в силу своего острого состояния делает что-то не то, например, постоянно ходит туда-сюда, потому что ему тяжело лежать, то сразу начинают выражать свое недовольство. В обсервации я слышала, как в коридоре переговариваются две санитарки: «Будем будить такую-то из такой-то палаты? – Да нет, подумаешь, не поест вечером, а если разбудим – будет орать». Становится понятно, что им просто все равно. Главное, чтобы не было дополнительной работы. Я понимаю, что работа в психиатрической больнице сложна, но не надо терять человечность. Я еще помню, как уже в отделении первого психотического эпизода, куда меня перевели из обсервации, я тоже слышала такой разговор. Одна санитарка говорила другой: «Вот у меня в 23 года не было никакой депрессии, были уже дети, и все было хорошо. А сейчас эта молодежь понапридумывает себе диагнозов, а потом страдает». Еще видела одну ситуацию: девушка после приема у врача расстроилась и плакала. И вместо того, чтобы ее как-то приободрить, санитарка сказала ей, что тут не плачут, что везде камеры, и если она будет плакать, врачи это увидят и оставят ее еще на пару недель. Эта девушка, кстати, тоже попала туда, как и я. Тоже просто пришла в ПНД, а ее отправили в больницу насильно».
С Татьяной, как и с другими пациентами, при поступлении в отделение говорил заведующий. Его слова поразили девушку.
«Заведующий отделением, в котором я лежала, сказал мне, что я четвертый человек за день, который рассказывает ему одну и ту же историю. Человек приходит в ПНД за рецептами, лекарствами, просто чтобы отметиться. Ему вызывают скорую и насильно доставляют в больницу. Он сказал, что не знает, почему так происходит. Мы с ним очень долго говорили, он сказал, что со мной все нормально. Подтвердил, что я в стабильном состоянии, что нет смысла меня тут держать».
Редактор «Соты» Анастасия Кашкина о том, как попала в психиатрическую больницу по суду. Часть 3
И все же Татьяна провела в больнице еще четыре дня. Причина, как это обычно и бывает, в бюрократии. Как Татьяне сказал заведующий отделением, раз уж она сюда попала, то нужно «заполнить все бумажки»: сдать анализы, пройти обследования. Все время своего «лечения» Татьяна занималась именно этим.
Больше Татьяна в тот психоневрологический диспансер не возвращалась. Отчасти, потому что не хотела снова посещать это место. Отчасти, потому что в больницу к ней приезжала врач оттуда и просила написать заявление об откреплении. Сейчас она наблюдается у частного врача. В первые несколько недель после выписки Татьяна почти не выходила из дома.
«Мне было очень страшно видеть людей. Казалось, что все хотят причинить мне вред, что ото всех исходит опасность. Мне снились кошмары, были панические атаки. Потом я начала принимать новую терапию, которую мне прописала новая специалистка из частной клиники. Я стала чувствовать себя лучше, почти как здоровый человек. С конца марта мое состояние обострилось. В середине апреле я поняла, что на протяжении всего этого периода после выхода из больницы я была как будто бы в каком-то сне. И сейчас этот сон разрушился. Меня постоянно одолевают мысли о том, что мне просто не надо было тогда ехать в ПНД, о том, что со мной опять может случиться что-то такое, о том, что я ничего не могу сделать ни врачу из того ПНД, ни бригаде скорой. Я пыталась привлечь их к ответственности, но отовсюду мне приходили формальные отписки. Это ощущение, что я не могу ничего сделать, гложет меня целыми днями. Я снова и снова возвращаюсь в тот день, в те события. Это очень больно проживать раз за разом. И сам факт госпитализации, и нахождение в больнице сильно по мне ударили. Помимо психических неприятных вещей, у меня обострилась хроническая мигрень: головные боли буквально каждый день с приступами тошноты».
В клятве Гиппократа есть важные слова – не навреди. Врач, отправивший Татьяну в больницу, с этим явно не справился. Его зовут Иван Бжуско. По словам Татьяны, он довольно молод (стаж – 6 лет), поведения, характерного для врачей «советской закалки», она от него не ожидала. На сайте «Продокторов» (крупнейшем агрегаторе отзывов пациентов на врачей) на него оставлено четыре отзыва. Один, довольно скудный, – положительный. Остальные три – отрицательные.
«Обращался к нему за справкой для опеки над ребенком. Вместо того чтобы действовать по протоколу, начал спрашивать, какую музыку я слушаю и почему», – пишет о Бжуско другой посетитель.
Принудительная госпитализация Татьяны – не просто врачебная ошибка, а, скорее всего, обычный цинизм. Вероятно, врачу необходимо было закрыть план по госпитализации. На это указывает и то, что, по словам заведующего отделением, в тот же день аналогичную историю ему рассказали еще трое человек. Также опрошенные «Сотой» пациенты различных ПНД подтвердили, что это типовая практика для государственных учреждений. Сама Татьяна тоже склоняется к этой версии.
В теории от госпитализации, даже такой, можно отказаться. Не подписывать согласие на госпитализацию, которое выдается в самой больнице. Но все не так просто.
«Если ты не подписываешь согласие, – говорит Татьяна, – то над тобой в течение трех дней будет проведен суд. И я и от пациентов, и от сотрудников разных психиатрических заведений слышала, что суд всегда будет на стороне врачей. Я не надеялась, что выиграю это дело. И понимала, что меня в итоге могут оставить на еще больший срок. Мне и в приемном покое в больнице сказали, что если я не подпишу согласие, то «хуже себе сделаю». Решила, что лучше объясню всю ситуацию врачам в больнице и меня выпустят пораньше. В итоге так и получилось. Поэтому все выглядит так, что я как будто бы сама на это все согласилось. В этом парадокс системы: ты вроде бы можешь отказаться, но тебя все равно оставят в больнице через суд. Остается надеяться только на то, что медперсонал пойдет тебе навстречу».
Свою акцию Татьяна объясняет желанием придать своей истории огласку и информировать людей, страдающих ментальными расстройствами, о рисках, связанных с обращением в государственные службы психиатрической помощи.