Олег Еланчик. Мы в такие плевали хари, что не очень-то и набьешь
Действующие лица и исполнители:
Олег Еланчик – человек, юридическое лицо, СМИ, иноагент и просто главный редактор Sota.vision.
– Ты уже юридическое лицо завел?
– Мне надо разобраться с этим, как это вообще делается, куда что совать. Как вы понимаете, любой человек рождается со знанием о том, как завести юрлицо и что с ним дальше делать.
– О мы немножко поторопились. Давай вернемся мыслями в недавнюю пятницу, когда примерно в 9 вечера мы узнали, что теперь Олег Еланчик – иноагент. Что ты испытал?
– Честно говоря, я ехал в электричке и спал, очень не выспался перед этим. Просыпаюсь, одним глазом смотрю – а там «поздравляю, поздравляю». Я думаю: с чем? – А, список. Честно говоря, никаких эмоций. Это уже какая-то рутина. Учитывая, что я в списке 99-й, номер мне нравится. Поскольку я со СМИ связан, это был вопрос времени.
– Погрузимся в глубину твоих связей со СМИ. Как ты оказался в свое время, в давние годы в «Соте».
– А, ну, это долгая история. Саша Агеева была корреспондентом «Граней.ру». Она ходила, снимала всякие события, связанные с протестами. Потом в какой-то момент она поняла, что снимает ролики, они хорошо набирают просмотры и вполне на уровне, что есть на Ютюбе «Граней» и на других каналах – а Ютюб тогда только осваивался
– Да и «Грани.ру» были не заблочены.
– Да, она завела свой канал и снимала для него. Потом, в 2015-м году, она решила зарегистрировать собственное СМИ. Мы с ней общались, она попросила меня стать главным редактором – так нужно по закону, оформить приказом. Так я стал главным редактором, потом сделал простенький сайт, я по образованию программист, и это года 2-3 это было чисто активистское СМИ, где писали либо активисты, либо журналисты-активисты, либо просто активисты, освещая протестные акции.
– Сейчас мы видим твою биографию от 15-го года до 21-го. Мы узнали, что ты программист – а кто ты еще? Родился, женился…
– Неудобно все это рассказывать, я ж не рок-звезда какая-нибудь. Родился, отучился в школе, музыкальной и обычной, поступил в институт, еле-еле залетел, случайно – Московский энергетический, ордена Ленина, трижды краснознаменный, дважды красноказарменный, могучий и дальше по тексту. Отучился тоже с грехом пополам. У меня всегда были гуманитарные наклонности, честно говоря. Но мне нравилось, казалось полезным техническое образование, ну и в принципе было трудно в современном мире не рассчитывать получить технические, фундаментальные знания. Уже в институте я интересовался тем, что происходит в стране. Меня всегда бесили гладкие чиновники, что они несли, у меня был идиотски-романтический взгляд: какие классные советские фильмы, какое сейчас все продажное, все ради прибыли. Такой немного левацкий крен: смотрел, как коммунисты в Думе чихвостят «Единую Россию». Так постепенно я политизировался, оппозиционировался, так сказать.
В 2011-м году грянула Болотная. Я, конечно, был там, на всех крупных митингах первой волны. На Маршах несогласных – нет, а вот там уже вышел. И потом, когда протестная «болотная история» перетекла в болотное дело, я увидел классный пост в фейсбуке: «Каждый день стоим, собираем подписи в защиту узников Болотной площади». Туда пришел, там и остался.
– Возле Администрации президента ребята собирались. Движуху начал такой журналист Евгений Левкович – он тогда был в журнале Rolling Stones, музыкальном, про рок-н-ролл, культурные вещи. И он сказал, что мы стоим здесь каждый день, приходите. Я пришел и там остался. Первый суд, на который я пошел, был приговор Косенко – первый приговор по Болотному делу. Парень, которого признали одновременно и виновным, и невменяемым, что уже тогда выглядело странно: человек либо виновный, либо невменяемый. Ну а дальше – суды по Болотному делу. Тогда было проще: один большой политический процесс. Конечно, на самом деле, их было больше, но все внимание было приковано к нему, и не было такого, как сейчас, когда каждый день кого-то сажают, кого-то судят и рвешь волосы на себе от того, что в судах говорится и как там построено обвинение.
После института я 2 года работал в НИИ, по специальности, участвовал в протестной движухе: акции, баннеры, фаеры, пикеты, хотя они реже, они как формат мне никогда особо не нравились. Ну и параллельно я что-то писал слегка для Sota.vision, снимал, в суды ходил…
– Немного прерву. Мы понимаем, что тебя признали иноагентом не только за «Соту». Сейчас мы сидим в правозащитной организации – «За права человека», и половина, как минимум, твоих заслуг, это работа здесь. Объясни, как ты попал сюда – ко Льву Пономареву.
– Заслуги – звучит громковато. Но так получилось, что, занимаясь вот этой протестной движухой, с того самого 2013-го года, когда был сбор подписей по Болотному делу, я познакомился с Ильдаром Дадиным. Да простит он меня, это совершенно восторженный идеалист, у него из глаз сияло: черно-белый мир, проклятый путинский фашизм и чистые светлые оппозиционеры.
В 2015-м году Ильдара Дадина начали сажать, завели на него дело по той самой статье, которую мы теперь знаем как «дадинскую». Мы с ним участвовали в акциях не раз: в поддержку Надежды Савченко – куча всего. Его суд шел достаточно вяло, сам процесс был очень интересный, драматичный, потому что Дадин ведет себя не как обычные люди: черно-белый взгляд на вещи, прямо книжные монологи, плюс совершенно нелепые полицейские, судья, раздражающийся на всех. Но ходило мало народу: никто почему-то не верил, что его посадят. А потом, когда посадили, все просто офигели, что ему дали три года за пикеты. И началась общественная кампания, я был одним из тех, кто ее толкал. С его женой, Настей Зотовой, мы постоянно советовались, придумывали какие-то ходы, инициировали круглый стол, митинги проводили. На фоне этой движухи мы обходили всех правозащитников, пришли сюда, к Пономареву – и он сразу взялся за дело. Дадина защищали Ксения Костромина и Алексей Липцер, это «дети» Пономарева, он всячески нам помогал, Настю посадил у себя в кабинете…
Так я попал к Пономареву. А дальше – он обнаружил, что у меня есть немножко мозгов, мы притерлись друг к другу, я остался здесь.
– Сейчас большая часть твоей деятельности посвящена правозащите. Знаменитый Дима Иванов из «Протестного МГУ», когда в пятницу случилось это объявление Минюста, первым делом написал. что «и мой защитник Олег Еланчик стал… Стыд и позор минюсту!» Расскажи, как проходит твоя именно правозащитная деятельность.
– Это тоже спонтанная история. Я ненавижу документы. Когда я был студентом, у меня было много вариантов получить какую-то материальную помощь, но я этим никогда не занимался, потому что было ужасно лень собирать справки, документы к какому-то сроку.
Но 26 марта 2017 года стало понятно, что по всей стране будут задержания: тогда Навальный объявил первую массовую несогласованную акцию «Он вам не Димон». И к этой акции мы уже были готовы идти и защищать. На базе ЗаПЧ были курсы – открытая школа защиты в судах. До этого просто всех хватали, и юрист ЗаПЧ, Олег Дмитриевич Безниско, понял, что эти дела абсолютно типовые, и разработал общий алгоритм для обращений в Европейский суд. И в отличие от многих носителей тогда еще сакральных знаний, как обращаться в ЕСПЧ, он просто выложил все в открытый доступ: приходите, будем учить. Он ставил своей задачей, чтобы на 10 активистов был один человек, который может их защитить, потому что адвокатов на всех не хватит, когда будут действительно массовые протесты, адвокаты в административках не всегда понимали, что нужно делать: приходили, вкладывали ордер в дело – и все, сейчас уже немножко другая ситуация, опыт уже есть. И я обучился, общаясь с активистами, сам задерживаясь, общаясь с задержанными. Меня, кстати, никогда во время моих задержаний до 2017 года никто не защищал, штрафы выносили в мое отсутствие, я просто не ходил. Один раз арестовали на 15 суток по 19.3 КоАП – мне нашли какого-то адвоката, но, как я сейчас понимаю, ни о чем.
Был международный день солидарности с Надеждой Савченко. Сейчас уже никто не помнит, а это украинская летчица…
– Которая умудрилась посидеть и в России, и на Украине…
– Может, еще где успеет, но в ней в тот момент сошлось все. Она была военнопленной на необъявленной войне, которую судили как уголовницу за то, чего она не совершала. И мы старались максимально высказываться по этой теме. Разные были наивные соображения: международный резонанс, чтобы Украина видела, что люди здесь возмущены, протестуют, чтобы не говорили, как Бабченко сейчас, все тут орки, Мордор. И в День международной солидарности на пятачке на Лубянке, где раньше стоял Дзержинский, была акция: фаеры и баннер. Длилось это секунд 30, после чего из всех окрестных автобусов выбежали менты, глупо было на конспирацию рассчитывать, и всех поваляли в снегу и растаскали по автобусам. Тогда всем и дали по 15 суток.
– Да, 26 марта всех задержали. И после этого мы впервые пошли в суд защищать. Это был впервые у нас такой экзамен. Задержанных было много, защитников было мало, в том числе у «ОВД-Инфо», они старались, конечно, но все равно не хватало. Потом был День России, «он нам не царь», всякие пикеты, плюс у нас были всякие активистские движухи, в которых требовалась защита нашим друзьям. И так мы наелись этих судов, наотправляли кучу жалоб в ЕСПЧ, что теперь хоть вешайся: по ним дальше нужно работать, переписку вести. Сейчас я уже практически не защищаю. Периодически бывает – вот как с Димой Ивановым: его столько раз задержали, причем за короткий промежуток времени, что есть риск дадинской статьи. А кроме того, на него уже большое досье в ЕСПЧ, и я его представитель, просто чтобы путаницы не было.
Тогда было ощущение, что «если не мы, то кто», а сейчас событий не так много, хорошо или плохо это, я не знаю, по мне все путем, но у «ОВД-Инфо» большой пул адвокатов, стандарты защиты, которых раньше не было, поэтому сейчас не требуется наша помощь.
– Хорошо, ваши творческие планы. Когда ты будешь оспаривать иноагентство?
– Насчет когда – это вопрос технический, надо просто решить, с кем, в какой команде и каким путем. Это вопрос выбора юридической стратегии: у меня есть юристы, с которыми я работаю по «ОВД-Инфо» и ЕСПЧ, мне предложили защиту от «Апологии протеста», и от Центра защиты СМИ. Мне страшно лениво всем этим заниматься, но это надо будет сделать в ближайшее время.
– Как ты думаешь – почему именно ты?
– Есть предположения. Оснований, конечно, дофига. Сам закон написан так, что можно объявить любого человека, достаточно поделиться сообщением СМИ-иноагента. На мой взгляд, варианта два. Конечно, мы увидим, что написано в документах, или минюст все-таки пришлет мне уведомление, но чего-то пока ничего не приходило. Может быть, это попытка как-то взяться за Sota.vision. Потому что оно – не благодаря мне, а тем, кто там работает сейчас, – это хорошая история.
Оперативные новости, нормальные тексты, внимание к самым острым событиям в политике и протесте. Часто крупные издания говорят: ой, туда не пойдем, в суд не поедем, а Sota.vision - везде. В поле, на холоде, в дождь и снег. Пишет дерзко, у нас и аудитория уже большая. Может быть, власть этим озаботилась.
Может быть, это связано с тем, что я работаю у Льва Пономарева. Он сам СМИ-иноагент, руководит двумя организациями-иноагентами, я получаю официально зарплату у иноагента. Когда я защищал в судах, какую-то часть времени я делал это совершенно бесплатно, но потом в рамках сотрудничества с «ОВД-Инфо» и с «Мемориалом», по большей части с ним, нам компенсировали какие-то расходы, оплачивали выход в суд. Правда, это было давно, не сейчас.
Плюс, несколько раз, когда мы готовили с Пономаревым тексты, они были подписаны нами обоими. В этом плюс работы с ним: я могу влиять на то, что он говорит. Если формально смотреть, сообщения созданные совместно с иноагентом. Это может быть и формальным поводом, и причиной: например, мы участвовали в инициировании петиции в защиту «Мемориала», резкие тексты набирали на «Эхе» и 70, и 100 тысяч просмотров. А, может быть, все это просто в порядке планового перемалывания всей гражданской движухи.
– А за что бы ты сам, будь ты Путиным, назначил себя иноагентом? За что медаль, за что орден?
– Путину на меня насрать, я в этом уверен. Это даже дает повод для оптимизма.
Не знаю… Я участвую в организации кампаний в поддержку «Нового величия», «Сети»: все сидят, жесть полная. Много чего мы делали: я не говорю «я», нет у меня сисек Люси Штейн.
Где-то я был мотором историй, где-то идеи вкладывал. На месте злобных эшников, власти, я бы прессовал тех, кто эти истории сделал. Вот мы выходили к Лубянке, делали журналистские материалы. За эту роль в кампаниях я бы себя прессанул.
– Немножко сплагиатим под конец. Если бы ты сейчас оказался – не перед Путиным, а перед коллективной властью: чудищем, что «обло, озорно, стозевно и лаяй» – что бы ты ему сказал?
– Как мне противно смотреть на ваши рожи, что вы делаете со страной. Вы дышите этим воздухом, даже если вы обложились в бункерах непроницаемыми стеклами. Ваши дети… они переедут в другую страну, и им будут показывать: что у вас там в России происходит. Вы люди вообще? Чтобы их подцепить и спровоцировать реакцию, надо думать, это рациональный подход. А эмоциональный… Ну, в рожу бы не плюнул, стиль не мой, но как-то пристыдил бы.
– Мы в такие плевали хари, что не очень-то и набьешь. До новых встреч на «Соте».
– Да, ребята, если у нас что-то и удалось, то это Sota.vision.
