Магнитофон, часть 2.

Часть вторая.
Просветлённый.

Я быстрым шагом шел по улицам, а темнота за спиной казалось живой. Окружающее пространство пугало то резко вспорхнувшим голубем, то взвывшей в подворотне кошкой, то визгом шин по асфальту. Шаг мой непроизвольно всё ускорялся, а потому домой я ворвался почти бегом. Я добрался так быстро, что только сейчас понял, что и подумать-то ничего толком не успел, хотя не ближний свет лился из моего окна. Но – вот родная тишина, вот моё кресло, вот мой чайник и любой из чаёв в жестяных баночках на выбор. Видать, ещё не весь мир порушился, моя квартирка ещё стоит – а мне того и надо. Я всё-таки эгоист, как любой нормальный человек.
И вот, щедро черпнув ситечком из баночки «тысячи и одной ночи», прямо в кружке присадив её кипятком, да вдохнув первый всплеск аромата захлебнувшегося заморского зелья, что притворялось чаем, я внезапно успокоился. Оставил ситечко в кружке – напитывать с кипятком друг друга ароматами, а сам ушёл в свой, привычный взору зал, безо всяких там мистических штучек. Разве что семь самураев на полке – но они, собственно, не в счёт, эти маленькие фарфоровые фигурки. Так что я просто сидел с закрытыми глазами и дышал. Мысли мои, носимые потоками неясностей, скоро улеглись, а до ноздрей добрался тонкий аромат чая. На его зов я вернулся на кухню, освободил божественный напиток от гнёта заварки, и в тёплой компании кружки вернулся в кресло. Глоток, блаженство, ещё глоток, и вот мир становится на своё место. И, не вдаваясь в никакие логические рассуждения, я осознаю только одно – человека легко свести с ума. Достаточно только чуть-чуть изменить привычную ему картину мира – и всё, готово. Например, отменить запрет на пролёт птиц сквозь окна. А ведь, собственно говоря, глупо сходить с ума из-за какой-то там маленькой птички, влетевшей в большое окно или уда-то там ещё. Тем более, что я наверняка не способен догадаться обо всех возможных способах её попадания во внешне надёжно запечатанную квартиру. Вот на этом и порешим. Господи, как всё просто-то!
Я с облегчением улыбаюсь, обнаруживаю, что уже успел когда-то выпить весь чай, а потому можно топать в душ и нырять в мягкие развалины одеял своей родной кровати. Достигнув просветления Будда, в своё время, стал Буддой, а я уж точно заслужил поспать.
Назавтра всё-таки наступает утро, не неся в себе ровным счётом ничего необычного. Сегодня уже выходной, и я свободен, как ветер. Значит, идём гулять.
Погода была чудная, потеплевший ветер трепал мои волосы и бросал под ноги все сокровища этого мира, в виде смятых газет и окурков. Я зашел в новый супермаркет в центре города. От огромного выбора всяких вкусностей голова пошла кругом. Я придирчиво изучил полку с чаями, решил немного побаловать себя настоящим «Седым графом», и прихватил с собой вкусных маленьких печенек в круглой коробке. На большее моих скромных финансов пока не хватало, так что я бросил нехитрые богатства в рюкзак и побрёл дальше затаптывать город.
Я был глубоко погружен в собственные мысли, до глубин этих не доходил даже мерный рокот индустриальных радостей, но какой-то звук всё же выловил меня и утащил на поверхность бытия. Я обнаружил, что стою у уличного ларька, больше похожего на раскладной стеллаж, доверху забитый кассетами и дисками. Внутри него на усилителе сидел милый дядька, доброжелательно посматривающий на меня. Усилитель издавал те самые звуки, что меня пробудили – играл какой-то западный рок. Мелодия ужасно знакомая, но вот опознать исполнителя мне было не по силам, очень уж я никакой любитель музыки.
В период бурной молодости ровесники здорово удивлялись этому моему свойству – каждый из них яро «фанател» по какой-нибудь группе, стараясь окружить себя максимальным количеством вещественных тому доказательств, и драки на почве взаимонепонимания представителей разных культур и течений случались очень часто. А меня как-то пронесло, даже не зацепило. Не тратился я на записи, на тетрадки с факсимиле чьих-то автографов, на вездесущие «бумбоксы». Зато мог спокойно переносить любой музыкальный фон, не плюясь. И на вопрос «Чё слушаешь?» я лишь невнятно пожимал плечами, а после контрольного вопроса «Ну, как?», следующего за прослушиванием «самого крутого альбома» я терялся в поисках нового синонима к фразе «Вроде ничего...».
Вот и сейчас на вопрос «Ищете что-то конкретное?» я невнятно пожал плечами, тупо глядя на ряды кассет, и невольно вспоминая вчерашнее своё волнение, связанное с этими коробочками.
- Да я как-то не любитель... – промямлил я, не понимая, какого чёрта я тут делаю, и почему, вообще, я ещё тут.
Дядька улыбнулся. Где-то в глубине глаз своих он таил знание, полученное в те самые свои годы молодости. Уж он-то точно «фанател», да небось не фигней какой-нибудь, а тем, что сейчас зовётся классикой.
- Значит, не нашли своей музыки. Как вам эта, что играет?
Я вслушался в музыку. Несколько гитар, ударные, и даже виолончель. И голос, молодой, но с какой-то хрипотцой и надрывом. Необычная такая стилистика.
- Неплохо. Кто это поёт?
- Это Нирвана. А поёт Курт Кобейн.
- Старая группа, да? – думаю я вслух, глядя в глубину дядькиных глаз. Он усмехается.
- Да, вроде того... ну, солиста-то в живых давненько нет. Застрелился.
- Вот как... – мычу я.
Нирвана, значит. Опять мистикой да буддизмом попахивает. Дядька изучает мой слушающий взор, поднимается и извлекает из глубин своего «стеллажа» кассету, протягивает мне. Скромный дизайн видимо принадлежит общей серии, название которой гласит «Легенды зарубежного рока», внизу неброскими латинскими буквами надпись - «Nirvana». Англоязычность её почему-то здорово успокаивает, вроде это всё как не от моего мира. Открываю – на развороте куча лохматых пареньков в джинсе, некоторые с гитарами, посередине – крашеный блондин с философско-обкуренным взглядом. Разглядываю кассету, всё ещё не понимая, чем занят. Дядька смотрит на меня с какой-то отеческой нежностью, внезапно закрывает кассету, вручает мне и зажимает в моих пальцах.
- Бери. Дома послушаешь.
Я жутко растерялся.
- Да я как-то не при деньгах.
- А я денег и не прошу. Бери, кому говорят, – весело сердится дядька. В ухе его внезапно сверкает маленькая серёжка с черепком. Глянув на этот черепок я внезапно словно очнулся, и смущенно поблагодарив ценителя, сунул кассету в карман куртки и пошёл прочь, облегченно радуясь движению и концу этой моей дурацкой растерянности. А кассета... а что, собственно говоря, кассета. Она есть не просит.
Задумавшись о кассетах я и не заметил, как притопал во двор Костиного дома. Вспомнил, что сюда-то я и собирался после прогулки. Зашел в подъезд, потренькал ключиками, вошел в квартиру. Снова на какой-то момент меня накрыла настораживающая тишина. Щелчок выключателя, куртку на вешалку, ноги в тапки, тапки – на кухню. Ставлю чайник, лезу в рюкзак за чаем. Достаю упаковку и окаменеваю – в руке большая пачка матэ, ещё и ассорти. Точно помню что покупал «эрл грей», а на эту пачку только покосился – дороговата была. Что за чепуха? Ну да ладно, это и к лучшему. Выбираю пакетик с мятой, заливаю кипятком, достаю печеньки. Сажусь, расслабляюсь, тихонько дую на горячий напиток. Делаю глоток, одновременно прохладный и обжигающий. Иду в комнату. В кресле уютно, горячий чай обжигает язык, а мята вслед за ним приятно охлаждает. Через пять минут весь мир кажется одним сплошным блаженством, гармоничным слитком радостей, философских мыслей и нехитрой житейской мудрости, а я сам становлюсь спокойным, как дзен-буддист при вхождении в нирвану...
Стоп. Нирвана.
Взгляд мой падает на магнитофон. Он всё так же сиротливо ютится на столе, плотоядно щерит красный зуб кнопки записи, да сквозь пластик кассеты шестерёнками своими проглядывает. Я вспоминаю, что оставил подарок в куртке. Отношу пустую кружку на кухню, наливаю ещё чая. Пока он настаивается, шарю в карманах куртки, достаю кассету и иду в зал. Этот сегодняшний дядька меня здорово заинтересовал. Я рассматриваю кассету, читаю список песен, в попытке предугадать, что меня ждёт. Первая композиция называется «Come as you are». Собирая свой скудный запас английских слов перевожу это «Приди, как есть». Даже и не знаю, чего ожидать. Старую кассету долой, ставлю новую. Жму на «воспроизведение» и, стоя, замираю рядом. Динамик знакомо гудит несколько секунд, проматывая ведущую ленту, наконец начинается музыка. Сначала просто играет гитара, звучит нехитрый мотив, потом вступает знакомый мне голос с хрипотцой, призывая кого-то прийти в разных качествах.
Он успел дойти только до строчки «приди, как друг», как я услышал знакомый шум, вроде порыва ветра. Неосознанно повернулся к окну – мне показалось, что от него повеяло холодом, а когда я повернул голову назад, я увидел, что в моём кресле сидит человек.
Я ошалел. Я замер. Я не верил своим глазам. А он сидел, в тесных джинсах, с пронзительным взглядом из-под прядей светлых, вьющихся волос, с дробовиком на коленях.
У меня сердце, кажется, начало останавливаться. Он поднял голову, словно очнувшись ото сна и посмотрел на меня – бледно-зелёного, с расширенными зрачками и отвисшей челюстью. Глаза у него были такие грустные, такое измученное лицо, такое отчаяние сквозило в его позе, что я поневоле забыл удивиться до смерти. А спустя секунду я его узнал, и просипел вслух:
-К-кур-тт...
Он сфокусировал взгляд и как-то удивленно приподнял брови. Выглядел он просто как побитая собака, притом выгнанная хозяевами на улицу из своего дома.
Он где-то секунду обшаривал взглядом комнату, потом снова посмотрел на меня, да так, что мне в груди защемило. И знакомым голосом произнёс:
- O, I’m sorry, dude.
А потом вскинул дробовик и выстрелил себе в голову. Кровь брызнула во все стороны. Синхронно с выстрелом отщелкнулась кнопка магнитофона. Тут я малодушно потерял сознание и рухнул на пол.
Не знаю, сколько прошло времени. Я очнулся, но глаза не раскрывал, моментально вспомнив, отчего я отрубился. Я постарался успокоиться, и прислушался к своим ощущениям. В квартире по-прежнему стояла тишина – но уже обычная тишина: не как в морге, не как на кладбище, даже не как в заколдованном замке каком-нибудь, а просто тишина. Пахло пылью и матэ с мятой. Я подумал, что в любом случае у меня не обычный какой-нибудь случай, а невероятный, и возможно я просто свихнулся, поэтому беспокоиться не о чем. Мысленно я приготовился вновь увидеть весь ужас развороченного тела на любимом кресле и открыл глаза.
Упасть я умудрился прямёхонько напротив места происшествия, потому зелёный велюр кресла мне сразу в глаза бросился. Зелёный велюр, зелёный в полоску тканых дорожек, зелёный как трава, как тоска, как конопля, как огурец, как мифический кузнечик, как не менее легендарная жаба. Просто зелёный велюр, творящий зелёное кресло. И никаких тебе кровавых трупов. Наверное, убиенный потрудился прибрать за собой, смотался с креслом в химчистку, а потом убрался сам.
Вот честно вам скажу – я бы меньше удивился, если бы он там всё ещё был. А его нет – и это уже действительно шанс на моё сумасшествие.
- Что ж это за хрень творится... – подумалось мне вслух.
Чай не успел остыть, а как раз был нужной температуры. Я его залпом выпил, радуясь, что, судя по всему, провалялся я недолго. Во рту посвежело, в мозгах немного просветлело, я подошел к магнитофону, подвинул кресло ближе, и задумался.
В прошлый раз я поставил кассету со звуками природы, и тут появилась птица. А в этот раз я поставил группу - и появился сам певец. Да, теперь вспоминаю - продавец сказал, что он застрелился. Теперь-то я это даже в глазах его фотографии мог увидеть и понять. Но дело не в этом... Эта чёртова штуковина каким-то образом материализует то, что играет... а когда наваждение выходит за пределы моей комнаты – он останавливается.
- Твою мать, что же тогда произошло с Костиком?!
В голове закрутились самые ужасные предположения. Какую кассету он поставил? Что увидел? Что произошло? Я идиот – выбросил его последнюю кассету, и даже не запомнил, что там было!
Внезапно меня осенило. Я, конечно, идиот, каких поискать, а вот Костик не дурак, далеко не дурак. Он умнее всех нас, вместе взятых, если уж на то пошло. О магнитофоне он говорил не как об опасности – он доверил его мне, потому что знал, что я смогу им воспользоваться. Ведь не первый же день он тут этой мистикой магнитофонной занимался – он не был не напуганным, ни удивленным – только сосредоточенным и задумчивым, как учёный при решении ответственной задачи. Значит, он тут не самоубийц материализовывал. Может, последняя кассета была причиной его исчезновения – а может, посланием мне. Вероятность того, что она могла послужить причиной исчезновения достаточно велика, потому я, пожалуй, правильно сделал, что не включил её.
Я взял в руки кассеты, лежавшие на столе, и тут меня осенило во второй раз. Ведь если правильно подобрать музыку – я могу получить почти всё, что угодно. Встретить кого-то более дружелюбного, поговорить, выпить чая с какой-нибудь знаменитостью, выяснить страшную тайну, да хоть переспать с Мерилин Монро!
Твою мать... Голова пошла кругом. Рука дрогнула, кассеты упали на пол, я рухнул в кресло и захохотал. Передо мной открывались просто невероятные перспективы! Завтра же я займусь изучением всех ближайших музыкальных лавок. Главное – быть очень внимательным, и не упускать из виду личность будущего посетителя... Может, проанализировав содержание тех кассет, что есть здесь, я воссоздам картину произошедшего...