История нефти - 4

КОЛОНИАЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВА ИРАКА И ЛЕВАНТА

Сразу после окончания войны у двух главных победителей - Англии и Франции - возник вопрос: как будут разделены главные трофеи - территории бывшей Османской империи на Ближнем Востоке? По соглашению Сайкса-Пико, подписанному в начале 1916 года, Мосул - потенциальный центр иракской нефтедобычи - должен был достаться Франции. Однако такое положение вещей совершенно не устраивало британцев. В начале 1916 года они терпели тяжёлые поражения в Мессопотамии, а побеждать Турцию планировалось совместными ударами всех четырёх стран - участниц Антанты. На практике Россия из войны вышла, Италия и Франция оказались слишком поглощены европейскими фронтами, зато британцы сумели самостоятельно нанести туркам ряд поражений, взять Багдад и Иерусалим, а заодно поднять восстание арабов и к концу войны оккупировать весь Ирак и Левант.

В 1917 году Иерусалим штурмовали индусы, австралийцы, англичане и даже гонконгцы вместе с союзниками-арабами, а защищали город турки под командованием немцев. Воистину, сей город есть пуп мира.

Английский офицер Лоуренс Аравийский, организовавший арабское восстание по всему Ближнему Востоку. Своих пристрастий он не скрывал, описывая в мемуарах, как мечтал быть изнасилован своими турецкими тюремщиками во время короткого пребывания в плену. За время войны он успел получить 32 ранения.

Идею создания национального государства арабов - Великой Сирии, или Великого Шама - великие державы никогда и не рассматривали всерьёз (хотя Лоуренс Аравийский обещал это арабским лидерам после войны). Италии пришлось довольствоваться островом Родос вместо доброй половины Анатолии (во многом это способствовало приходу к власти фашистов), Франция почти добровольно отказалась от контроля над Палестиной, в которой уже полтора года как стояли английские войска, в России шла гражданская война. Камнем преткновения стал Мосул, который был занят англичанами, но должен был отойти французам по соглашению 1916 года.

Но, конечно, разрушенная войной Франция не имела сил бороться ещё и с английским львом. Президент Клемансо и премьер Ллойд-Джордж уже через три недели после окончания войны договорились, что англичане признают претензии французов на Сирию и обеспечат Парижу четверть добычи на нефтяных приисках в Мосуле, а взамен Франция согласится на переход северного Ирака под контроль Британии.

Правда, устная договорённость двух лидеров не помешала им устроить бурную ссору на Версальской конференции 1919 года. «Мне все равно, путем какой системы мы сохраним нефть, — говорил знаменитый министр иностранных дел Великобритании Бальфур, — но я точно знаю, что для нас вопрос первостепенной важности в том, чтобы заполучить эту нефть». В конце концов в 1920 году на конференции в Сан-Ремо две великие державы смогли договориться (см. карту). В Мессопотамии была создана новая страна - Ирак (“побережье” с арабского), никогда раньше не существовавшая в истории: искусственно сшитый вокруг Басры, Багдада и Мосула конгломерат арабов-суннитов, арабов-шиитов, езидов, курдов, ассирийских христиан, багдадских евреев и так далее.

Несколько лет ушло у западных стран, чтобы навести на неспокойном севере Ирака порядок и начать там геологоразведку. В 1927 году около Киркука, где вырывающийся из-под земли газ порождает языки пламени, из глубокой скважины с рёвом хлынула нефть. Её было так много, что даже пришлось нанимать местных жителей, чтобы выстроить дамбы, призванные остановить потоки.

Как в известном меме “я согласен и я согласен”, оставался ещё один персонаж, которого забыли спросить: США. Бешеный рост числа автомобилей в Америке (в пять раз с 1914 по 1920 годы, до девяти с лишним миллионов единиц) привёл к быстрому росту внутриамериканских цен: с двух до трёх долларов за баррель. В 1921 году в США добывалось больше полутора миллионов бочек в день, в подконтрольной США Мексике - 670 тысяч, а во всём остальном мире - всего 210 тысяч; тем не менее, взрыв спроса на американском рынке оказался таким значительным, что в Вашингтоне всерьёз обсуждали переход к импорту нефти с Ближнего Востока. Конгресс принял закон, запрещающий добычу на американской территории компаниям из стран, не позволяющим добывать нефть на своей территории. Всерьёз обсуждалось эмбарго на поставку американской нефти в Великобританию. Французам и англичанам волей-неволей пришлось допустить американские компании на свои территории - тем более что американцы были абсолютными лидерами в технологиях нефтедобычи и переработки.

В 1928 году было подписано “соглашение красной линии”: Англо-персидская компания, Royal Dutch Shell, Французская нефтяная компания и консорциум самых влиятельных американских компаний договорились о равном разделе любой нефтедобычи в Ираке и Леванте. Но если получилось разграничить интересы на Ближнем Востоке, почему бы не разграничить их и во всём мире?

В 1928 году в маленьком шотландском городке Акнакарри был поделен мир. Четыре крупнейшие международные нефтяные компании - Royal Dutch Shell, Англо-Персидская компания (ныне BP), Французская нефтяная компания (ныне Total) и Standard Oil of New Jersey (главный наследник империи Рокфеллера, будущая Esso, сегодня ExxonMobil) создали прообраз всех будущих мировых нефтяных картелей (“Семь сестёр”, ОПЕК и ОПЕК+). Главной проблемой нефтяной отрасли была объявлена “скорее деструктивная, чем конструктивная конкуренция, которая приведшая к росту эксплуатационных затрат и перепроизводству”. Все четверо договорились о единой цене поставок. (Чуть позже к картелю де-факто присоединится советское правительство, в основном поставлявшее нефть на британский рынок). Каждой компании отводилась своя квота на каждом из мировых рынков, а цена определялась по формуле FOB - стоимость нефти марки WTI (техасская лёгкая) плюс стоимость доставки до места потребления с берегов Мексиканского залива (даже если нефть доставлялась потребителю с ближайшего месторождения). Многие годы заняли попытки Ротшильдов, Рокфеллеров, Нобелей, царского правительства, английских нефтетрейдеров и Standard Oil договориться о разделе мировых рынков (и, как мы знаем, успеха эти переговоры так и не обеспечили). Перед Первой мировой войной хрупкий мир - “водяное перемирие” - ненадолго удалось заключить Standard Oil и Royal Dutch Shell. Но только теперь, в 1928 году, был создан формализованный международный картель, молчаливое одобрение которому высказали три наиболее могущественные державы планеты.

Проблемой соглашения было то, что оно не касалось самого большого в мире рынка нефти, на который приходилось две трети мирового потребления - рынок США, строго оберегаемый антитрестовскими законами. SONJ была хоть и самой крупной, но всего лишь одной из многих сотен американских нефтяных компаний. В 1932 году, на фоне Великой депрессии и падения мировых цен на нефть, в картель вошли три крупнейшие (после SONJ) американские нефтяные компании - SOCal, Gulf и Texaco; но даже все вчетвером американские корпорации не могли контролировать нефтяной экспорт США, не говоря уже о внутреннем рынке. Хотя формально соглашение Акнакарри просуществовало до конца 30-х гг., его практическое содержание уже к середине десятилетия было смыто новой могучей волной, захлестнувшей рынок. А породил эту волну Техас - нефтяная столица мира.

БЕНЗИНОВАЯ СТРАНА

Америка превращалась из железнодорожной цивилизации (одно время около половины от общемировой протяжённости железных дорог приходилось на США) в цивилизацию автомобильную (на пике в США числилось 78% от мирового автопарка). На смену бакалейным лавкам приходили бензозаправки, грунтовым дорогам - современные шоссе. С 1916 по 1929 годы число автомобилей выросло с 3,4 млн до 23,1 млн. В США на тысячу человек приходилось двести автомобилей, в Англии и Франции - около тридцати, в Германии - десять, в Японии - полтора, в СССР - один автомобиль на шесть тысяч человек. Общее потребление нефти в США выросло за 13 лет в два с половиной раза, бензина - вчетверо.

О триумфе автомобиля Форда я уже писал в прошлом.

Парковка в Нью-Йорке 1920-х гг.

Отчасти помочь спастись от надвигающегося дефицита могли соседние страны Латинской Америки, которые США считали своей зоной влияния со времён принятия Доктрины Монро в 1820-х гг. Нефть в Мексике была найдена в 1909 году, и уже в 1921 году в стране добывалось примерно втрое больше нефти, чем во всём мире за пределами США. Проблема заключалась в том, что ещё в 1910 году в стране началась революция. (По одной из версий, революция была спровоцирована США, недовольными политикой привлечения британских инвестиций, проводимых диктатором Порфирио Гомесом). В конце концов в 1917 году была принята новая конституция, по которой все подземные недра объявлялись народной собственностью. Поначалу американцев это не слишком волновало: нефтеносные регионы на севере были оккупированы войсками под началом генерала Першинга ещё в начале 1917 года, когда стало известно, что немцы подталкивают мексиканцев вступить в мировую войну на их стороне (и отбить потерянные раньше Техас, Аризону, Калифорнию и Нью-Мексико). Но вскоре после того, как американские солдаты вернулись на родину, добыча в Мексике начала быстро падать, и к 1931 году она снизилась в десять раз (!). В стране было неспокойно (в некотором смысле гражданская война в Мексике идёт непрерывно вот уже два столетия - впрочем, как и в соседних Колумбии и Венесуэле), а правительство душило нефтяников всевозможными налогами и поборами. Пришедший к власти в 1934 году президент Карденас (именно он предоставит политическое убежище Троцкому) вовсе национализирует все активы иностранцев в нефтяной отрасли. Мексиканская нефтянка пережила настоящую катастрофу: если в 1921 году страна добывала около 75% нефти за пределами США, то в 1939 году эта доля упала до 5-6%.

Ещё одним источником бензина стала Венесуэла. Условия добычи в этой стране были очень тяжёлыми: в окрестностях озера Маракайбо реальная власть принадлежала не местным каудильо, а малярийным комарам, а трактора приходилось завешивать слоями ткани, чтобы защититься от стрел индейцев. Тем не менее, американским компаниям удалось нарастить добычу в этой стране в сто раз за двадцатые годы: на время Венесуэла стала второй нефтедобывающей страной на планете.

Впрочем, основным производителем нефти в мире оставались США. Помогали технологии, созданные в годы войны - например, сверхточные сейсмографы, разработанные немецкими физиками для разведки положения вражеских артбатарей. Теперь можно было подорвать глубоко под землёй заряд динамита и по распространяющимся сейсмическим волнам определить геологическую структуру. Глубина скважин достигала уже пяти километров. Из искусства нефтедобыча превращалась в науку.

Черчилль говорил об американцах: “они обязательно придут к правильному решению - после того, как попробуют все остальные”. Но, возможно, сила американцев в том и заключалась, что они пробовали всё, что только можно. История нефти в Восточном Техасе напоминает комедийный сериал. Первым персонажем в этом сериале был бы “доктор Ллойд” - страдающий ожирением мошенник и шарлатан, гастролирующий из штата в штат и продавая лекарства из нефти. Ллойд был геологом-самоучкой, нарисовавшим самодельную (и катастрофически некорректную) карту месторождений Техаса, из которой выходило, что на востоке штата должно быть очень много нефти. Вторым персонажем послужил бы “папаша Джойнер” - семидесятилетний мелкий предприниматель, проучившийся в школе полтора месяца. Умудрившись собрать деньги на реализацию плана Ллойда, он закупил древнее ржавое оборудование, а с работниками - парнями с местных ранчо - расплачивался долговыми сертификатами.

Вся эта компания была объектом для шуток профессиональных нефтяников, и справедливо: когда 3 октября 1930 года из пробуренной скважины хлынула нефть, один из рабочих выхватил револьвер и на радостях начал стрелять в нефтяной фонтан. К счастью, вся компания не взлетела на воздух, зато открытое месторождение - “Чёрный гигант” - оказалось настолько огромным, что все прошлые нефтяные эйфории показались мелочью. Уже меньше чем через год на месторождении добывалась около миллиона баррелей в день - около трети общеамериканской добычи и больше, чем во всём мире за границами США.

Бесплатная нефть марки WTI - не изобретение 2020 года. В начале 1930 баррель нефти в Техасе стоил один доллар (благодаря падению спроса из-за Великой Депрессии нефть подешевела вдвое). В 1931 баррель стоил 15 центов, а в отдельные дни - и два цента. (Питьевая вода в засушливом Техасе была куда как дороже). В условиях Великой Депрессии спрос на нефть и в США, и за границей падал, а добывали её всё больше. Губернатор Оклахомы приказал национальной гвардии взять под контроль все месторождения нефти в штате и остановить добычу до тех пор, пока цена не вернётся к отметке доллар за баррель. То же самое вскоре сделал губернатор Техаса.

Цены понемногу возвращались к заветному доллару за баррель. Но постоянно держать войска у скважин было невозможно, нужно было придумать какой-то механизм ограничения добычи. Тут как раз пригодился созданный сорока годами ранее Техасский железнодорожный комитет, задачей которого когда-то было не давать железнодорожникам вступать в сговоры на территории штата, регулируя их действия. Поскольку нефть вывозилась с месторождений в вагонах, можно было регулировать объёмы добычи, регулируя число отправляющихся каждый день к побережью и вглубь страны составов. Конгресс штата принял закон, позволявший Комитету бороться с так называемым “экономическим разбазариванием”. Правда, первый блин оказался комом: вскоре после ухода гвардейцев и техасских рейнджеров с месторождений цены на нефть снова упали до десяти центов за бочку.

С приходом к власти администрации Рузвельта был, как казалось, найден выход из ситуации: федеральное правительство ввело регуляции, ограничивающие добычу в каждом из штатов. Довольно скоро эти регуляции были признаны незаконными Верховным судом, и на смену государственному регулированию пришёл эдакий “внутриамериканский ОПЕК”: ведущие штаты-нефтедобытчики (в первую очередь Техас, Оклахома и Калифорния) добровольно соблюдали ограничения по добыче нефти. Получалась забавная матрёшка: внутри Техаса добыча ограничивалась и распределялась Железнодорожным комитетом, сам Техас был участником межштатного Нефтяного соглашения, при этом крупнейшие компании США, объединённые в экспортный консорциум, договаривались о ценах на международных рынках в рамках договора Акнакарри. Вся эта система выглядела до ужаса неустойчивой, но она работала: действительно, в середине 30-х цены на нефть стабилизировались на уровне одного доллара за бочку.

Могла ли вся эта конструкция пережить мировую войну - вопрос риторический.

НЕСПОКОЙНЫЙ ОКЕАН

К концу 1930-х гг. собственное производство Японии составило около 7% от общего потребления. Остальная часть импортировалась - 80% из США и еще 10% из Голландской Ост-Индии. Японцы потратили полвека на укрепление своей военной мощи и создание империи, и к началу Второй мировой они создали могучие вооружённые силы, уступавшие на море лишь англичанам и американцам, а на суше - немцам и Советам. Под контролем Японии находилась добрая половина Китая, а в 1940 окажется ещё и сданный без боя французский Индокитай. Но дефицит топлива таил в себе смертельную опасность: без него корабли остались бы в портах, самолеты - в ангарах, автомобили и танки - в гаражах, и огромная империя, спаянная силой флота, должна была распасться.

Японцы это отлично понимали. Они пытались строить заводы синтетического топлива в Маньчжурии, богатой угольными месторождениями (благодаря общей технической отсталости страны эти заводы так и не смогут выйти на проектную мощность). Японским рыбакам в конце 30-х запретили жечь мазут и приказали выходить в море исключительно под парусами. Но всё это были полумеры, не способные кардинально изменить обстановку.

В 1937 году японские войска вторглись из оккупированной шестью годами раньше Маньчжурии и с моря на территорию Китайской республики, возглавляемой Чан Кайши. Уже первый эпизод этой войны - резня в Нанкине - показал, что соблюдать Гаагские конвенции Япония не намерена. Опросы общественного мнения показывали, что всё больше американцев выступали за эмбарго на торговлю с Японией. Но президент Рузвельт не решался на такой шаг: он боялся, что эмбарго окончательно бросит Токио в объятия Берлина (в 1936 году они подписали союзнический Антикоминтерновский тракт). Осенью 1939 года американский посол в Токио Джозеф Грю записал в дневнике свой разговор с президентом: “Я ясно изложил свое мнение, которое состоит в том, что если мы однажды введем санкции против Японии, то должны будем довести их до конца, что будет означать войну. Я также заявил, что если мы прекратим поставки Японии нефти и если Япония придет к выводу, что она не получит достаточного количества нефти для обеспечения своей национальной безопасности из иных коммерческих источников, то она, по всей вероятности, пошлет флот для захвата Голландской Ост-Индии”.

Поворотной точкой стало лето 1940 года. Сразу после падения Франции Япония направила свою военную миссию в Индокитай, потребовала дополнительных поставок из Голландской Ост-Индии и пригрозила войной Великобритании, если та не выведет войска из Шанхая и не прекратит поставки военных грузов китайцам через Бирму. В ответ Рузвельт приказал остановить поставки в Японию бензина с октановым числом 87 и выше. Никакого эффекта это не произвело: японские самолеты, в отличие от американских, могли заправляться низкокачественным бензином.

В конце июня 1941 года, после того, как Рузвельт объявил в США “неограниченное военное положение”, министр внутренних дел (в его сферу ответственности тогда входил контроль за нефтедобычей - к полиции он никакого отношения не имел) Гарольд Икес попытался своей властью ввести запрет на поставки нефти в Японии. Рузвельт не позволил ему этого. “Как вы знаете, для нас чрезвычайно важно поддерживать мир на Тихом океане, чтобы контролировать Атлантику. У меня просто не хватит флота на оба океана, и любая маленькая заварушка на Тихом океане означает, что для Атлантики останется меньше кораблей» - писал президент министру. Но и попытки было достаточно: в начале июля, после долгих споров, японцы решили нанести удар не на север - против Советского Союза, а на Юг - в богатый нефтью Индокитай.

В конце июля французы вторглись в южную часть французского Вьетнама, и тогда же США наконец ввели эмбарго де-факто на поставки нефти в Японию, заморозив фонды, которые Токио использовал для расчётов по импортным операциям. На протяжении всей осени 1941 года проблема нефти была главной на всех заседаниях японского правительства и военного командования. Наконец, 25 ноября 1941 года японскому представителю в Вашингтоне была вручена нота: предлагалось вывести все войска из Китая и Индокитая в обмен на возобновление торговых отношений с США. Токио воспринял эту ноту как ультиматум, и в тот же день огромный японский флот в полном радиомолчании двинулся из района Курильских островов к своей цели - Пёрл-Харбору.

История Пёрл-Харбора до сих пор не даёт покоя конспирологам. Действительно, по странному совпадению (совпадению ли?) на базе в момент атаки не оказалось ни одного авианосца или современного линкора - лишь старые дредноуты, которым всё равно не суждено было сыграть большой роли в войне. По одной из версий, Рузвельт - в прошлом заместитель военно-морского министра, по должности разрабатывавший стратегию войны на Тихом океане ещё в начале 1920-х гг. - намеренно “подставил” свой флот под японский удар. Нас, впрочем, волнует другое: адмирал Ямамото почему-то не включил в план атаки уничтожение почти миллиона тонн горючего, хранившегося на острове Оаху в наземных резервуарах. Позднее американский командующий ВМС Честер Нимиц скажет, что если бы японцы не допустили этой фатальной ошибки, война на Тихом океане продлилась бы на два года дольше.

Захват Индокитая не занял у японцев много времени. Крупнейшая нефтеперевалочная база в Азии - Сингапур, “Гибралтар Востока”, огромная крепость, обороняемая гарнизоном в 85 тысяч человек - был взят за несколько дней 36-тысячным корпусом “малайского льва” генерала Ямасито.

Следующей целью японцев стал захват нефтеносной южной Суматры, где добывались миллионы тонн высококачественной нефти и работали два крупнейших НПЗ голландской Ост-Индии. Учитывая, что город находится в 50 милях от побережья, его захват с моря был исключен. В связи с этим японский Генштаб спланировал весьма дерзкую боевую операцию, главной ударной силой которой должны были стать недавно созданные воздушно-десантные войска. Первые учебные прыжки японские парашютисты совершили в августе 1941 года, спустя два месяца приняли участие в полномасштабных учениях, а в январе 1942 года состоялось их «боевое крещение» - захват военного аэродрома Лангоан и базы гидросамолетов Какас на острове Целебес (Сулавеси).

13 февраля 1942 года штурмовые части бригады сосредоточились на нескольких малазийских аэродромах. Вечером бойцам выдали сакэ. Утром 14 февраля 150 военно-транспортных самолетов Kawasaki Ki-56 с десантом поднялись в воздух и под прикрытием бомбардировщиков Mitsubishi Ki-21 и истребителей Nakajima Ki-43 полетели к Палембангу. Через три часа японские самолеты вышли на цель, и в небе над Палембангом раскрылись купола более 700 парашютов. Бойцы десантировались с малой высоты (200 метров), чтобы сократить до минимума время пребывания в воздухе и снизить риск поражения огнем с земли. Пожалуй, это была самая блестящая воздушно-десантная операция в истории человечества.

В результате к 1943 году импорт нефти в Японию достиг 80% от довоенного уровня, а добыча в Индокитае была по большей части восстановлена. Японцы намеревались начать освоение найденной перед войной гигантской структуры Минае, содержавшей титанические объёмы нефти. Но очень скоро эта идиллия превратилась в кошмар.

Как выяснилось, японцы недооценили качество американских подлодок. В начале войны они были действительно на редкость неэффективны: устаревшие, немногочисленные, вооружённые худшими в мире торпедами. К тому же проблемы с разделённым командованием флотами не позволяли сосредотачивать подлодки в проливах, где движение японских кораблей было наиболее интенсивным. Японцы готовили свой флот к решающему сражению с врагом: основой их сил были авианосцы, тяжёлые крейсера и могучие линкоры, оснащённые великолепной оптикой и приборами для ночного боя, а вот эсминцев с современными сонарами и глубинными бомбами Императорскому флоту не хватало. За годы войны американские подлодки утопили больше половины от общего тоннажа потерянных японских кораблей. (Занятно, что при этом в экипажах подлодок служило около одной пятидесятой от общего числа служащих в ВМС). США за годы войны успели построить больше двух сотен подводных лодок, перевооружить их на современные торпеды, установить самые современные сонары. Американцам помогали англичане, для подлодок которых не оставалось целей в Атлантике. Всего ВМС США утопили две тысячи кораблей суммарным водоизмещением восемь миллионов тонн; под конец войны на дно шли даже джонки и плоскодонные сампаны, которые отходили слишком далеко от родного берега. О танкерах и говорить нечего. “К концу войны ситуация была такова, — говорил один японский капитан, — что мы были совершенно уверены — танкер будет потоплен вскоре после того, как покинет порт. У нас почти не возникало сомнений, что танкер до Японии не дойдет”. Отчаявшись, японцы привязывали бочки с нефтью к буксирам и пытались тянуть их из Малайи к своим портам, перевозили бочки с бензином на собственным подводных лодках и даже… завозили нефть из Европы на немецких субмаринах.

Уже после войны у командующего американскими ВВС Честера Нимица спросили, что он думает о приговоре немецкому гросс-адмиралу Дёницу за его подводную войну в Атлантике. Нимиц ляпнул в ответ: да ведь мы на Тихом океане занимались тем же самым. Пришлось заменять ожидаемый смертный приговор для Дёница на тюремный срок.

Ситуация в Японии становилась катастрофической. Автомобили переводили на дрова, у населения изымали рисовую водку и картошку. При проведении операции на Марианских островах в июне 1944 г. японский линейный флот не принял участия в битве именно по этой причине. Более того, авианосцы шли на американцев не с фланга, а в лоб, чтобы сэкономить топливо. Результат оказался плачевным: потери японцев в самолётах оказались в десять раз выше американских.

25 октября 1944 в проливе Лейте линкоры и крейсера адмирала Куриты смогли обойти американские артиллерийские корабли и выйти на прямой огневой контакт с авианосцами противника. Американцы начали отступать, лишая своей поддержки высадившиеся на берегу войска: ударь японцы сейчас по десантным кораблям - и это стало бы для них первой крупной победой после Пёрл-Харбора. Но Курита приказал уходить. Когда после войны его спросили, почему он принял такое решение, Курита объяснил: из-за дефицита топлива.

Весной 1945 года гигантский линкор "Ямато" отправился в свой последний поход "с билетом в один конец": он должен был выброситься на мель и превратиться в гигантский дот - топлива на обратный путь всё равно не было. Нехватка авиабензина сделала столь популярной среди японских адмиралов тактику камикадзе - она позволяла резко сократить потребление топлива. В марте 1945 из Сингапура вышел последний конвой с топливом: до Японии он уже не добрался.

В отчаянных попытках получить бензин японцы начали выкапывать сосны и пытаться перегонять их корни в эрзац нефти. На нагревание корней в котле требовалось полдня, и в целом для получения двух литров требовался один человеко-день. По итогам было получено 70.000 баррелей, из которых с грехом пополам удалось извлечь 3.000 баррелей дрянного заменителя бензина, непригодного для самолётов.

Когда в начале сентября генерал Макартур приехал в Токио для установление правил оккупационного режима, расстоение в 50 км от аэропорта ему пришлось покрывать два часа: у японцев просто не было автомобилей, работающих не на дровах.

Двенадцать дней спустя, 11 сентября 1945 г., к скромному одноэтажному дому подъехала группа американских чиновников из Токио. Дом принадлежал генералу Хидэки Тодзио — премьер-министру в 1941-44 годах. Американцы объявили появившемуся в окне Тодзио об аресте. Генерал захлопнул окно. Раздался выстрел. В сердце он не попал: пуля угодила чуть ниже.

За четыре года до этих событий, в 1941 г., Тодзио, в то время военный министр, а затем премьер, добился принятия решения о вступлении Японии в войну с США, утверждая, что судьба Японской империи висит на волоске из-за нехватки нефти. Цена за это оказалась огромной. Теперь же, в 1945 г., на волоске висела собственная жизнь Тодзио — не потому, что рана была смертельной, а потому, что машину «скорой помощи», в баке которой обнаружилась бы хоть капля бензина, не удавалось найти два часа. На следующий год Тодзио казнили.

О том, какую роль сыграла нефть в мировой войне в Европе, мы ещё поговорим.