Лучшие в аду — ад, народ, трагедия и драма
Считается, что мы (публика) и киноделы в наши дни потеряли вкус к академическим исследованиям в области теории киножанра — нам по душе собственные ярлыки. Согласимся, наши ярлыки мало что говорят о жанрах в строгом смысле — это расхожие определения групп фильмов. Но кое о чём стоит задуматься. В этом военном фильме есть признаки классической драмы: воспроизводится внешний мир, показаны взаимодействия между людьми, поступки и конфликт. Всё это подано лаконично, но есть. Преимущественно бытовой сюжет? Если у войны есть быт, то мы его увидели.
Приближение к обыденной реальности? Уж чего, а реализма в фильме столько, что не раз хотелось взвыть и прекратить просмотр. Пишут, что драма имеет не повествовательную, а диалогическую форму, и что эстетический предмет драмы — эмоционально-волевые реакции человека, проявленные в словесно-физических действиях… В бою не до краснобайства, а за штабное пустопорожнее товарищи по оружию могут заплатить жизнями.
Монологи и диалоги в фильме есть, закадровый голос есть, о высоком и великом можем задуматься по нашу сторону экрана уже мы сами, но героям в фильме не до этого — они в зоне боя, их жизни под угрозой, а честь и совесть ведут их к победе или гибели. В эпизодах с артдуэлями водитель говорит с только что погибшим братом по оружию. Труп не отвечает, но для героя и для нас это диалог.
Когда пушкари на лафетах увозят тела павших товарищей, понимаем, что короткие фразы командира батареи — это монолог героя в том виде, в каком он и должен быть в этом фрагменте. Команды и реплики командира миномётной группы «жёлтых» — это тоже монологи и диалоги. И именно такие уместны в конкретных эпизодах.
В «Солнцепёке» значительно больше быта, личных историй персонажей и эволюции характеров, заметной из-за множества эпизодов с разговорами «за жизнь», а видим мы это всё на фоне истребления домайданной Луганщины и сопротивления карателям. Близкая по свойствам драма и трагедия дончан в фильме «Донбасс. Окраина» (2019 г.), «Ополченочка» тоже вводит нас в драму… А «Лучшие» вводят?
Не драму, а трагедию ощущаем уже мы сами по нашу сторону экрана. Понимаем, почему создатели фильма не называют «желтых» украинцами, а себя «русскими» — мы один народ. Нам для ощущения и понимания трагедии не особо нужна генетика от Клёсова или наука о суперэтносах от Гумилёва — трагедия в контексте, и до самых последних слов в титрах мы проживаем этот фильм под реквием в душе.
Для драматических произведений характерны остро-конфликтные ситуации, властно побуждающие персонажей к словам и делам? В фильме всего этого хватает — мы видим, что может наделать вражеский «Пион». Или «Тюльпан» — 240-мм самоходный миномёт. Батарея орудий такого типа — большая угроза, и её ликвидируют к определённому времени, чтобы сохранить жизни сотен бойцов, потеряв десятки.
Мы, глядя на военные акты, в своей мирной обстановке понимаем, что происходит — нам объясняют детали, обычно ускользающие от штатских. Зритель волен переживать, негодовать в адрес врага или задуматься, как так получилось, что мы несколько десятилетий назад были единым народом, потом стали отдаляться, насмешничать и даже ненавидеть, а теперь убиваем друг друга.
У нас есть шанс разобраться, почему больше века назад говорилось «мы» и про будущих «белых», и про будущих «красных», и почему лет 30-40 назад ещё легко говорилось «мы» и про будущих «белых», и про будущих «жёлтых». Если готовы увидеть, получаем пособие для понимания, почему наши деды плечом к плечу дошли до Берлина в одной армии, а теперь мы, их внуки, стали врагами.
Если бы в фильме нам стали бы давать ответы упрощённо и искажённо, как это принято в агитационно-пропагандистских «открытых студиях» и в разных шоу отлакированной перепроданной «правды», мы бы скривились и не стали бы досматривать, вероятно.
Вывод: фильм, имеющий вид реконструкции акта ещё не конченной войны, донёс до нас и драму, и трагедию не классическим методом, типичным для театральной драмы или трагедии, а новым — методом эпохи Интернета и компьютерных игр, методом массовой смартфонной документалистики.
Фильм донёс и не вышел за рамки киноискусства, сохранив достоинства игрового кино в возможном для конкретного сюжета виде. И за это работа создателей киноленты и творцов образов героев получает высший балл.