Тиллманы

Написано для Самое интересное о Hello Neighbor.

В статье использована информации с вики и фрагменты 7 книги в переводе Stranger Neighbor.

По большей части эта статья просто дословная копирка любительского перевода 7 книги ( минимальным сокращением текста). Может я в будущем её отредактирую, не знаю.

❗ПРИСУТСТВУЮТ СПОЙЛЕРЫ К HELLO NEIGHBOR RESET DAY❗

Тиллманы — вполне себе обычная семья, некоторым из членов которой просто не повезло столкнуться с тёмной стороной Рейвен Брукс. Однако благодаря произошедшим с ними событиям, мы можем чуть больше узнать о Госте и выдвинуть предположения о его намерениях. Данная информация может быть актуальной для Hello Neighbor 3, если известный мне инсайд правдив/актуален.

Сперва разберёмся, что нам известно о Тиллманах и кого из них мы вообще знаем.

Марсия Джейн Тиллман

Владеет местной эколавкой «Натуральный Бакалейщик», в которой продаются натуральные продукты. Кто читал, знает, что там лучше не закупаться.

Раньше она была приятным человеком, но после уехала на две недели на безмолвный ретрит и сильно изменилась в худшую сторону: перестала продавать мясо, подняла цены и начала торговать товарами для «просветления» сознания.

Мои посетители рассчитывают, что здесь они смогут достичь особого просветления сознания

В 1 книге серии Марсия стала жертвой розыгрыша Ника и Аарона, за который мальчиков наказали и запретили им общаться. В качестве компенсации потребовала их родителей выплатить ей 5000$ на новую аудиосистему для объявлений в магазине.

На момент 7 книги серии, Марсии уже нет в живых. Своим родственникам она оставила свой «Натуральный Бакалейщик», зашифрованное с помощью книг сообщение и аудиозапись об исчезновениях людей в городе. Вернее сказать, она оставила всё это папе Пайпер и Делии, чтобы тот разобрался с происходящим в городе, после её смерти (она явно знала, что скоро умрёт). Но его тоже не стало и девочкам, вместе с их мамой пришлось лезть в это самим, даже не подозревая об этом.

Ниже как раз о них и всех тех странностях, с которыми они столкнулись

Пайпер Тиллман

Одна из основных героинь 7 книги серии. Все события рассказываются от её лица.

Пайпер — молодая девушка со светлыми волосами с выцветшими фиолетовыми прядями, переливающимися цветами радуги на солнце. Её волосы слегка подстрижены по бокам, а на ухе красуется золотая серёжка. Она одета в серый свитер и рваные джинсы.

Иногда Пайпер замечает то, на что многие не обратили бы внимания. За это Делия дала сестре прозвище "Глазное Яблоко"

— Как вы, чёрт побери, девочки, определили это? — спрашивает мама, склонившись надо мной, чтоб лучше посмотреть на предполагаемую дорогу.

— Это же Пайпер, помнишь? — отвечает Делия, и я практически слышу, как её глаза вращаются в её голове. — Это её супер-способность.

Моя супер-способность. Мне стыдно из-за слов Делии, но она не неправа. У меня талант, который 99.9 процентах бесполезен — способность, которую обычные люди не замечают. Или, как папа говорил, у меня ужасно скучный дар «наблюдения». Мама говорит, что мои глаза обращают внимание на каждую маленькую деталь, но Делия характеризует это так, как могла бы только младшая сестра: она зовёт меня Глазное Яблоко, что, наверное, самое отвратительное имя, которое могли дать брат или сестра.

У неё имеется звуковое оборудование, так как она увлекается подобными вещами.

Когда мы достигаем устья водопропускной трубы, он становится немного уже, чем я думала. Верх также имеет меньший зазор. Когда куча нашего багажа прикреплена к крыше машины, я немного нервничаю по поводу того, что все они упадут. Мне было бы всё равно, если бы мое звуковое оборудование не было в коробке, привязанной к самому верху машины, и кое-что из этого было подарком от отца.

Я слышу, как мой металлический чемодан царапает верх туннеля и вздрагивает.

Её любимая зубная паста со вкусом солёной пищевой соды.

Переезжая в Рейвен Брукс она взяла с собой две мягкие игрушки:

Мистер и мистер Барсуки (Мягкие игрушки в костюмах — один синий и один зелёный — которые папа принес нам после деловой поездки в Напу. Мы с Делией решили, что они идеальная пара, и, поскольку они уже были в официальной одежде, имело смысл, что они поженятся.)

Я бросаю одного из мистеров Барсуков Делии, и она быстро прижимает его к себе, прежде чем положить его на свою подушку.

Делия Тиллман

Младшая сестра Пайпер.

Делия — общительная милая девочка, которая, в отличие от сестры, очень популярна в школе. Она ходит на уроки рисования и любит всех своих учителей. Иногда соревнуется со своей сестрой. Однажды они бегали по магазину, чтобы проверить, кто первым купит маме что-нибудь с кофеином, но Делия проиграла.

Она заботится о Пайпер и ее друзьях.

Часто фантазирует о суперспособностях и хочет стать Радиоактивным кентавром. Чтобы это ни значило.

— Не нравится мне эта идея,— говорит мама. — Но мы можем проехать через неё.

— Ой, давай. Что плохого может случиться? — спрашивает Делия — Итак, мы проезжаем небольшую стоячую воду в гигантской канаве. Может быть, мы немного отравимся радиацией. Может быть, мы получим от этого какие-то сверхспособности.

Мама глубоко вздыхает. Затем она нажимает на педаль газа.

— Да! — кричит Делия. — Надеюсь, я смогу превращаться в кентвара.

— Ты не сможешь превратиться в…

— Радиоактивного кентавра!

Пайпер наградила Делию прозвищем "Волосы из Носа".

Мама говорит, что мои глаза обращают внимание на каждую маленькую деталь, но Делия характеризует это так, как могла бы только младшая сестра: она зовёт меня Глазное Яблоко, что, наверное, самое отвратительное имя, которое могли дать брат или сестра. Но только не Волосы из Носа. Это имя, которым я её благославила. (И вы, наверное, догадывайтесь, почему). Я выигрываю.

О внешности Делии мало что известно, но мы знаем, что у нее длинные вьющиеся волосы, окрашенные сине-зеленой краской.

На протяжении всей книги появляются фрагменты соперничества Пайпер и Делии.

Что происходило с Тиллманами в Рейвен Брукс

Тиллманы (далее буду их называть просто "Т.") переехали в Рейвен Брукс, спустя пару месяцев после смерти отца Пайпер и Делии. В попытках добраться до города, они оказались у кирпичной стены.

Я просматриваю стену перед собой в поисках входа. Если он не спрятан в растворе, каким-то образом соединяющем кирпичи, то я его не вижу.

Однако то, что я вижу, — это крошечная резьба, выгравированная на кирпиче, ближайшем к автомобильной шине на моей стороне. Я высовываюсь в окно, чтобы получше рассмотреть, и вижу… честно говоря, я не уверена, что именно. В чем я уверена, так это в том, что мне это не нравится.

Кто-то сделал из кирпича что-то вроде злой птицы, только она не похожа на птиц, которые «встречали» нас на дороге. Вместо этого она выглядит как странную смесь человека и птицы, стоящей на двух ногах, сгорбившись и ссутулившись, её шея наклонена вперед под странным углом, её перья свисают, словно узлы и безвольно висят на длинных конечностях, которые выглядят не как руки, но и не как крылья. И если мои глаза не играют со мной злую шутку, я клянусь, что её клюв представляет собой набор крошечных бритв, готовых уничтожить все, что попадется на пути.

— Мне плохо, — говорит сзади меня Делия, и сначала мне кажется, что она тоже увидела эту штуку из кирпича.

Но когда я поворачиваюсь, я вижу, что она показывает на рваный кусок бумаги, прикрепленный к кирпичу дальше по стене. Там написано:

— А? — говорит мама. — Как можно закрыть целый город?

— Интересно, был ли этот город построен на линии разлома, — вставляю я. — Может быть, он подвержен землетрясениям, — это единственное объяснение, которое я могу придумать. Хотя я не совсем уверена, что вороны так приспособлены к сейсмической активности.

Рядом канава с водопропускной трубой.

— Не нравится мне эта идея,— говорит мама. — Но мы можем проехать через неё.

Чтобы преодолеть стену Т. пришлось проехать на машине через большую сточную трубу в канаве. Когда они это сделали, трубу завалило кирпичами, а погода стала ощущаться совсем не летняя.

— Хм, — говорит мама, глядя на приборную панель. — Внешний термометр должен быть выключен. Он показывает шестьдесят пять градусов.

Шестьдесят пять градусов? В середине лета? Это кажется маловероятным, но мама права — я инстинктивно выключила кондиционер, когда мы проехали через канаву.

Делия опускает окно, и тут же ветер проникает в машину. Но это ещё не всё. Запах тоже другой. Пахнет осенью.

Я вглядываюсь в деревья вдоль дороги, и хотя большинство из них в той или иной форме вечнозелёные, есть и деревья, у которых опадает листва. И эти листья — характерные цвета осени, их разнообразные оттенки напоминают горящие листья.

...

— Просто хочу убедиться, что это не портал во времени, так? — спрашиваю я.

...

Но если мы думали, что странности утихнут, как только мы попадём в город, мы были далеки от правды.

Въехать в город — это как увидеть два разных мира: заросли дикой природы справа и полностью развитый город слева. Все дома, выстроившиеся вдоль улицы слева, обращены к лесу, словно для того, чтобы наблюдать за ним.

Остановившись на красный свет светофора, Пайпер замечает билборд:

Я смотрю на рекламный щит, который возвышается над нами. Он выцветший и рваный, но тем не менее рекламный щит.

На фото группа детей, одетых в одежду в стиле ретро девяностых. Есть мальчик с растрепанными тёмными волосами и шаткой улыбкой, а другой — со светло-каштановыми волосами. Не понимаю почему, но у него печальное лицо. Как будто ни одна из его черт не может притвориться, чтобы он выглядел счастливым. Затем есть веснушчатая девочка, держащая маленькую тряпичную куклу, и ещё одна девочка, которая обхватила подбородок ладонью, с ямочкой на щеках, такой милой, что она похожа на стоковую фотографию в новой рамке. Затем слева от ряда находится изображение, которое, судя по более современной одежде и четкости изображения, похоже, могло быть добавлено позже. Он единственный взрослый, и его козлиная бородка цвета соли и перца и очки в проволочной оправе делают его в равной степени умным и добрым. Я не могу не думать, что он был добавлен позже, как будто только секунду назад. Странно видеть их всех вместе, нависающих над этим пригородным лесным городком.

Затем я вижу надпись над ними:

БОЛЬШЕ НЕТ ПРОПАЖ. БОЛЬШЕ НЕТ СМЕРТЕЙ.

— Это самый долгий светофор в мире, — говорит Делия, и она говорит то, что я чувствую, потому что всё, чего я хочу, — это быть подальше от этого рекламного щита и этого жуткого места.

В этот момент:

Внезапно нашу неловкую тишину нарушает низкий гул. Я бы подумала, что это был гром, если бы в небе было хоть одно облако.

Голоса всё ещё слишком далеки, чтобы их можно было разобрать, но их достаточно, чтобы создать облако шума, такое громкое, чтобы заколебать воздух.

— Мам? — вставляет Делия сзади, наклоняясь вперёд между нашими двумя сиденьями.

— Я тоже слышала это, — отвечает она. Это толпа. Злая толпа?

— Я думаю, что они идут оттуда, — говорю я, указывая вперёд на участок, спрятанный в одной из жилых улиц.

— Они звучат… — ориентировочно начинает Делия.

— Безумно, — заканчиваю я.

Вдруг, неожиданно, внезапно, входная дверь розового дома открывается прямо слева от нас.

Вылетает женщина возраста моей мамы, с густыми тёмными волосами, собранными в растрепанный хвост. У неё добрые глаза, и меня накатывает волна спокойствия… пока я не замечаю, что она бежит к нашей машине.

Эта женщина укрыла Т. в своём гараже, пока снаружи ходили обозлённые люди. Когда всё утихло, они покинули её гараж и направились искать выход из этого полного странностей города. Но каждый раз натыкались на тупики из деревьев и кирпичной стены. Оказывается, что весь город окружает кирпичная стена. А там, где её нет, деревья.

Пайпер пытается поймать хоть какой-то сигнал. Но выясняет лишь то, что в Рейвен Брукс собственная сеть.

Я вынимаю телефон, но бесполезно. Если бы мы не смогли получить сигнал по другую сторону этих деревьев, мы, конечно, не смогли бы получить его и здесь.

Я ищу любой ближайший Wi-Fi, чтобы использовать его, но единственная сеть, которая появляется в качестве опции, — это РБ1-Публик. И последнее, что я хочу сделать, это поделиться данными моего мобильного телефона с Рэйвен Брукс, РБ, или кем угодно.

Я качаю головой, вынимая себя из фантазий. — У них тут собственная сеть.

Оказавшись в данной ситуации, Т. направились по известному им адресу (57½ Олд Фарм Роуд, Рэйвен Брукс) к кузине Марсии. Вернее в её квартиру, чтобы отдохнуть и попробовать выбраться из города утром.

Мама смотрит на нас с Делией. Она часто так смотрит, как будто она оценивает вес всего нашего мира за считанные секунды. Затем я вижу, как её лицо загорается, как будто у неё есть идея.

— Мы поедем к кузине Марсии, — наконец говорит мама.

Кузина Марсия. Оригинальный план.

— Мы… останемся, — произношу я, хотя не уверена, вопрос это или утверждение.

Но ответ у мамы на лице. Какой у нас выбор? Либо так, либо спать сегодня в машине. В любом случае, похоже, что мы не выберемся из Рэйвен Брукс до утра.

— У нас есть ключ к квартире, — вставляет мама. — И будем честны, нам нужен отдых.

Я вздыхаю. Мой телефон может не быть подключен к какой-либо сети, но адрес и исходные маршруты сохранены. Мы продолжаем ехать.

Мама обращалась к кузине Марсии как к человеку, которого мы знали всегда. Но честно, мы с Делией впервые о ней услышали в прошлом месяце.

Марсия Тиллман приходилась моему отцу двоюродной сестрой, так что технически она, вероятно, наша троюродная сестра или кто-то ещё.
Они с папой умерли с разницей всего в несколько дней, она была первой, и по той или иной причине она подарила нам свою квартиру и свой независимый продуктовый магазин в своём завещании. Не помню, чтоб папа говорил о Марсии, и это делает всё ещё странней. Но все это казалось счастливой случайностью. Ровно через три дня после похорон папы появилось это официальное письмо от адвоката, о котором мы никогда не слышали, из города, о котором мы никогда не слышали, от имени двоюродной сестры папы, с которой мы никогда не встречались. В то время казалось, что папа указывал нам некий путь вперед... особенно потому, что его деловой партнер указал пальцем на моего отца за всю юридическую неразбериху, в которой оказалась их кампания, но он был мёртв, потому он не мог реально защитить себя. Мама очень хотела вытащить нас, я запротестовала, покрасила волосы, а остальное стало историей.

... На улицах сейчас совсем темно, и ни один уличный фонарь не освещает нам дорогу, но мама не решается включить фары. Мы до сих пор не видели ни одного человека с тех пор, как наблюдали, как город исчезает в лесу, и наша единственная цель сейчас - незаметно добраться до Натурального Бакалейщика. Там мы можем поесть. Мы можем отдохнуть. А утром мы можем придумать, как уйти, взъерошив на выходе как можно меньше перьев.

Наконец мы подходим к небольшой заколоченной лавке размером с одноэтажный дом. На грязной неосвещенной вывеске написано НАТУРАЛЬНЫЙ БАКАЛЕЙЩИК с буквой Б, образованной чем-то вроде беличьего хвоста, и названием магазина, лежащим на грядке из листьев. Над магазином находится квартира, которую, похоже, поместил там гигантский коготь. Если он каким-либо образом прикреплён к магазину, похоже, что он держится на нескольких гвоздями и небольшом количестве столярного клея. Ничего не могу поделать, но думаю, что, к лучшему, что это не наш новый дом.

Пайпер упоминает следующее:

Мама пыталась исследовать Рэйвен Брукс перед переездом, но ничего не нашла. Настоящий-агент-слэш-адвокат по недвижимости сказал, что это странное и тихое место, и после всего, что случилось с деловым партнером отца, оно показалось нам именно тем, что нам нужно. Мама жаловалась на неработающие ссылки и сайты, находящиеся в стадии разработки, после её беглого поиска. Насколько я знала, о городе были лишь неясные упоминания здесь и там, но не было никаких записей о его существовании ни в одной государственной или федеральной базе данных. И для нас, желающих начать новую жизнь, это казалось почти волшебным.

...

Как мы помним по трилогии Аарона, Роджер и Адель хотели нанести город на карту. И у них это получилось. Но не все хотели такое внимание к своему городу. Возможно, кто-то намеренно подчистил информацию о городе.

...

Остальная часть папки содержала какие-то полу-неразборчивые документы от адвоката; акт на магазин и другой на квартиру; необъяснимым образом, карточка из библиотеки Рэйвен Брукс кузины Марсии с маленькой наклейкой на ней с надписью «ИСПОЛЬЗУЙ МЕНЯ!»; и набор ключей с прикреплённым к нему неуклюжим, но довольно крутым кольцом для ключей. Мы с Делией оба хотели его — рубиново-красный чип с круглым циферблатом в стиле стимпанк с подвижным колесом. Он был тяжёлым. Раздался громкий стук! когда мама крутила кольцо на пальце, пока искала несуществующую информацию о Рэйвен Брукс. Она решила, что, поскольку мы оба спорили из-за кольца, она присвоила его себе. Думаю, когда ты родитель, это то, что тебе решать.

В данном фрагменте идёт акцент на двух важных предметах. Карточка и кольцо.

Когда мама и Делия вошли в квартиру Марсии, Пайпер, оставаясь на улице, моментально чует запах дыма/гари и чувствует, что за ней следят.

Возможно мета-отсылка (?) на подвал соседа:

Я не осторожна на лестнице. Я даже не пробую сделать первый шаг. Я поднимаюсь вверх как ребёнок, убегающий из тёмного подвала.

Найдя комнату для ночлега, Пайпер выбирает себе подходящую кровать (вновь соперничая с Делией в данном вопросе.

Мы с Делией пробираемся на небольшое расстояние от входной двери до маленькой спальни, деревянные полы скрипят под выцветшими коврами, разбросанными то тут, то там. Я внезапно бросаюсь в крошечную спальню, решив, что получу лучшую кровать. Оказывается, они одинаковы, но я всё равно нахожу причину, по которой выбранная мной кровать лучше.

— У меня есть сидение у окна, — произношу я.

— Я поставлю кровать как можно ближе к двери, — говорит она, и я не следую за ней, пока она не добавляет. — Как можно ближе к выходу.

Я киваю. — Да ты выживальщица.

— У меня хорошие инстинкты, — отвечает она.

— У тебя медленные ноги. В противном случае ты бы сидела у окна.

После "ужина", Пайпер вновь чует запах дыма. И на сей раз она видит в окне фигуру Гостя.

Затем, словно по зову в памяти, запах возвращается ко мне. На этот раз слабее. Но он определенно снова здесь.

Я быстро сажусь, в глазах на секунду темнеет, прежде чем я могу снова сосредоточиться на темноте комнаты.

Краем глаза что-то вырисовывается в окне.

...

В тени ближайшего здания стоит огромная фигура.

При виде этого у меня перехватывает дыхание, но я не могу отвести взгляд. Я могу различить свободную фигуру — дорогу, сутулые плечи, длинные конечности… и то, что должно быть головой, но какая-то штучка тени заставляет её выглядеть заостренной.

Прямо как клюв.

Образ птицы на дороге вырисовывается в моей голове, и по мере того, как мой пульс учащается, я прищуриваюсь и пытаюсь понять то, что вижу. Когда это не помогает, я протираю глаза и жду, пока не исчезнут световые пятна, моё сердце бьется сильнее с каждой секундой.

Это просто тень. Просто тень.

Когда я убираю руки, тень меняется на нечто, что ещё труднее определить. Теперь она больше похожа на человека, чем на птицу, её заостренный клюв больше похож на загнутый руль против его лица, слишком большой, чтобы быть усами, светящийся по бокам, как будто его поставили на огонь.

На следующее утро, делия будит Пайпер, сообщая ей, что мама передумала уезжать из Рейвен Брукс, посчитав, что вчерашние происшествия не повод покидать свой новый дом.

— Одевайся! — кричит Делия в моё ухо.

Весь вчерашний день и ночь накатились на меня волной. Я случайно храпнула.

— ОМГ, да ты прям большой кабан!

— Ты испугала меня!

— Никогда не слышала, чтоб ты издавала такой звук.

— Может, я никогда так не пугалась!

— Может, ты наполовину кабан. Полу радиоактивный кабан!

— Девочки!

Делия вспоминает, зачем она меня подняла.

— Давай, — говорит она, дёргая мою руку.

— Мы уже уходим? — спрашиваю я. Я очень хочу уйти, но как же было прекрасно спать.

Глаза Делии расширяются. Она стискивает зубы, чтобы её голос был тише.

— Мы вообще не уезжаем.

Этого достаточно, чтоб я проснулась.

Мама сидит за кухонным столом.

— Так, — начинает она. — Я думала.

Если под «думала» мама подразумевает стоять всю ночь, экспериментируя со своей причёской и рисуя круги под глазами, то она много думала.

— С какого перепуга мы должны дать паре птиц и протестантам выгнать нас из нашего нового дома? — спрашивает она. — Природа есть природа. Протесты — это хорошо. Они показывают, что люди могут принимать участие в социальных вопросах. Чёрт, да может нам надо просто понять о чём их митинги и тоже присоединиться.

Её глаза широко раскрыты. Типа, раскрыты, словно её поймали как рыбу.

— Это был конец очень долгих дня. Нескольких долгих дней, на самом деле, — продолжает она. — В свете нового дня, думаю, совершенно очевидно, что мы все слишком остро отреагировали.

Пайпер пытается переубедить маму. Этот разговор довёл её до слёз. Она сама не хочет оставаться, но уверена, что у них нет выбора.

— Мам, мне правда кажется, что вчерашняя идя была верной, — говорю я, пытаясь апеллировать к той рациональной части мамы, которая осталась в этой бессонной оболочке, стоящей перед нами.

— Бьюсь об заклад, после хорошего завтрака и небольшого перерыва на солнце мы будем чувствовать себя иначе, — отвечает мама.

...

— Какое солнце? — спрашивает Делия, показывая на окно. Она права; мрачный день. У солнца нет шансов против всех этих облаков.

— Ладно, ну, в пасмурные дни еще есть ультрафиолетовые лучи, а это значит, что мы будем пользоваться солнцезащитным кремом. И свежий воздух. Может, прогуляемся, исследуем наш новый район, — говорит мама.

— Мам, давай поговорим рационально, — произношу я. — Ты правда хочешь, чтоб... это... стало твоим новым районом? Ты хочешь идти гулять и той девушке со вчерашней ночи сказать «Привет, сосед!»?

Опять мета-отсылка)

...

— Пайпер, — говорит она, на этот раз на октаву ниже. — Нам некуда деваться.
Она опускается на скрипучую кушетку, закрыв голову руками и пряча лицо. Через секунду я слышу, как она фыркает.

Моё сердце замирает. Мы заставили её плакать.

Мы с Делией сидим по обе стороны от мамы и по очереди извиняемся.
— Это не ваша вина, — говорит мама, грубо вытирая глаза. — Ничего из этого не ваша вина.

— Мы можем остаться, если ты хочешь.

Мама смеётся, но в этом смехе нет юмора. — Я не хочу, — соглашается она. — Но разве у нас есть выбор? Нам некуда идти. и суд всё ещё рассматривает страховые претензии вашего отца. К счастью, кузина Марсия оставила нам всё... ну, всё это.

Она снова опускает голову.

Мама в отчаянии качает головой. Теперь слёзы текут свободно. Не имеет значения, сколько раз я вижу, как мама плачет. Мне всегда хочется убежать и спрятаться. Но я ещё не сделала этого. Ни разу.

— Дуайт взял на себя всё. Всё это.

Дуайт. Бизнес партнёр папы. Тот, кто приписывал моему отцу всё плохое после того, как он ушел. После того, как он не смог защитить себя правдой. Очевидно, Дуайт ещё не причинял нам вреда.

— Ты имеешь в виду... — начинаю я.

— Всё, над чем так усердно работал твой отец, — говорит мама, у неё сжимается горло. Она снова собирается плакать. — Не было бы даже бизнеса, чтобы воровать, если бы твой отец не… а теперь и Дуайт...

Слезы вернулись. И я снова хочу спрятаться.

Мама снова берёт себя в руки. Однако это не значит, что мне нравится то, что она говорит.

— Магазин — всё, что у нас есть.

Её слова опрокидываются словно наковальни.

— Рэйвен Брукс — всё, что у нас есть.

И так и есть. Все причины говорят остаться. Мы могли сесть в машину прямо сейчас, наша одежда, зубные щетки и чипсы из лаваша переупакованы и засунуты под ноги. Мы могли ехать, ехать и ехать, пока не найдем выход из этого причудливого городка, полного теней и призрачных огней.
Но даже если бы мы нашли выход, мы бы не смогли уйти.

После этого Т. решают осмотреть магазин Марсии, который достался им внаследство.

— Так... — говорит мама, тупо глядя перед собой, как будто слова могли появиться перед ней на стене.

— Так... — повторяет Делия.

— Так... — произношу я, и кто-то должен найти слова. Думаю, этим кто-то может быть я. — Так проверим магазин.

...

Натуральный Бакалейщик, по факту, свалка. Этот факт действительно невозможно отрицать, и ни у кого из нас нет сил собирать ложь. Это место следовало признать свалкой ещё год назад, а может, и раньше. От него слабо пахнет гниющими продуктами, хотя все скоропортящиеся продукты уже давно убраны. Шкаф холодильника у задней стенки пустой и тёмный, его дверцы открыты, вероятно, для того, чтобы убрать сусло, но не то чтобы это сильно помогло.

Очередное соперничество Пайпер и Делии:

— Пайпер, ты дежурная по кофе, — произносит мама. — Если сможешь найти неистёкшую банку или мешок чего-то похожего на кофеин, я куплю тебе любую краску для волос.

— Можно взять это? — восклицает Делия. — Радуга может выглядеть круто.

Маме удается кивнуть, и мы с Делией приступили к делу, обыскивая пыльные полки в поисках зёрен или молотого кофе. Сначала Делия находит ряд чая и добавок, но я, как обычно, на шаг впереди. Судя по всему, в ту неделю, когда Натуральный Бакалейщик окончательно разорился, кузина Марсия занималась вывозом старых запасов. Стенд, заваленный Кофейными Хлопьями Прыгающего Джека, скрывается в дальнем углу магазина, ближе всего к тому, что когда-то было продуктовым отделом.

Я сдуваю пыль с верхней части ближайшего ящика и вкладываю её в руку мамы.

— Ты моя любимая, — говорит она.

Делия пробирается из-за угла, размахивая в руке тремя батончиками органического какао, словно это выигрышная комбинация в покере.

— Пока ты не решила, — говорит она маме. — Я принесла шоколад.

Я смотрю на Делию. — Неплохо сыграно, но мы договаривались на кофе.

Мы смотрим на маму, последнего судью, и она сдаётся в рекордно короткие сроки.

— Вы обе получите, что захотите в магазине.

— Хэй! — произношу я. Технически, это наш магазин, но я не торгуюсь с мамой. ...

В следующее мгновение девочки познают всю "прелесть" местных продуктов:

... Мы с Делией разламываем плитки шоколада, и, похоже, нам нужен отбойный молоток, чтобы сломать эти кирпичи. Я сую в рот один из квадратов и ни о чём я ещё так быстро не жалела.

Делия прижимает кирпич ко рту, морщась от вкуса. — Может, если ты просто, знаешь, насладишься хоть на минуту.

— На вкус как какашки коровы, — говорю я, подавляя тошноту. — Это не шоколад. Это даже не имитация. Это... это предательство, — говорю я и клянусь, что мои глаза начинают слезиться.

Результатом чего стало решение поискать в городе нормальный продуктовый магазин. И им оказался Продовольственный Сарай. Зайдя в него, все покупатели обратили своё внимание на Т.

Продовольственный Сарай полностью соответствует своему китчевому названию. Весь магазин размером со склад, оформленный в стиле сарая: тюки с сеном и витрины из кукурузной шелухи, вывески, которые выглядят так, будто их вырезал какой-то старый чувак, раскачивающийся на крыльце с перочинным ножом.

— Это место офигено! — второй раз кричит Делия, пока мы проходим через автоматические двери.

Каждая голова в магазине поворачивается к нам, и я думаю, это потому, что Делия громкая. Затем я думаю, это потому, что наши волосы, наверное, на оттенок или два смелее, чем у всех в магазине; Делия словно раскачивающееся кресло.

Я смотрю на маму за ответами, потому что даже после обязательной секунды или двух пристального взгляда люди не отводят взгляда в смущении. Обычная вежливость заставит их украдкой взглянуть, когда они думают, что мы не смотрим. Но нет, это смелый взгляд. Это агрессивный взгляд.

Мы официально рыбы из аквариума.

Может быть, если мы немного постараемся смешать, станет менее очевидным, что мы НОВЫЕ БОЛЬШИЕ ЛЫСЫЕ ЛАМПОЧКИ ИЗ ПЛОТИ.

— Э, — бормочу я, дёргая маму за рукав, чтобы она пошевелилась. — Давай посмотрим, есть ли тут фалафель, — я называю любимое блюдо мамы.

Набирая продукты в тележку, Пайпер продолжает нервничать из-за обращенных на них взглядов других покупателей и не может понять причину такого внимания.

Однако, как обычно, я не могу контролировать свои сверхчеловеческие наблюдения, поэтому, пока мама ищет в кейсе лейбл производителя или номер телефона технического обслуживания, а Делия кладёт пудинг в тележке, я смотрю на всех, кто изучает нас.

Может быть, это потому, что я не могла согреться всё утро, но первое, что я замечаю, — это то, что все в магазине, кажется, понимают, что погода не по сезону. Как будто весь город получил памятную записку, что июль в Рэйвен Брукс — на самом деле ноябрь, и они достали свои пухлые жилеты и всепогодные ботинки на четыре месяца раньше.

В какой-то момент к Пайпер обращается девочка, называя фамилию Тиллман, завязывая странный разговор с Пайпер:

— Эй, я посмотрю, найду ли я миндальное молоко, — вставляю я, но мама почти не слушает. Я оставляю её и Делию упакованным продуктам и пытаюсь понять других покупателей в магазине.

Я прохожу по проходам, когда слышу голос.

— Тиллман? — говорит он.

Я отпрыгиваю и ловлю себя прямо перед тем, как опрокинуть башню из коробочной смеси для тыквенного хлеба. Из-за кучи появляется девочка, такая маленькая, что она не может быть ровесницей Делии, но она определенно старше. Сначала я замечаю её волосы, потому что они потрясающие. Блестящие тёмные и прямые, даже спереди, я вижу, что они достигают середины её спины, но стороны оторваны от её лица серией замысловатых кос, вплетенных в окружающие волосы. Это похоже на лабиринт из прядей, которые вьются, уходят и опускаются вниз, пока концы не исчезают под той частью, которая падает на её спину. Такие же серебряные плетёные кольца украшают большинство её пальцев, и у неё огромные знакомые карие глаза, которые становятся шире, когда она смотрит, как я практически ем это прямо здесь, на полу Продовольственного Сарая.

— А? — спрашиваю я. Это в значительной степени подытоживает, насколько я хороша в знакомстве с новыми людьми.

— Тиллман, — говорит она, её глаза всё ещё широко раскрыты, и теперь они танцуют, как будто она хочет улыбнуться, но пока что держится. — Ты должно быть родственница Марсии Тиллман. У тебя её руки. Они очень красивые.

У меня... что кузины Марсии?

Теперь девочка улыбается. Этот город меня запутал. То ли она хочет посмеяться надо мной, то ли она хочет быть моим другом.

— Э… да. Я Пайпер Тиллман, — отвечаю я.

— Джесс, — говорит она, поднимая руку в полуволну.

— Ты должно быть новенькая, — произносит Джесс, её улыбка немного угасает. — К нам немного людей переезжают.

— Ты не говоришь.

Улыбка Джесс окончательно исчезает. — Тебе, наверное, не следует здесь находиться.

Я не понимаю как понимать это. Она проверяет меня? Сарказм забавная штука. Он работает до того момента как перестанет работать.

Но как только Джесс поворачивается, чтобы оставить меня в стране Вечного Падения, она наклоняется к полке, которую я не вижу с того места, где я стою, и встает, держа свёрнутый свитер.

— Большой Размер?

— Спасибо, — говорю я, желая надеть его прямо сейчас. — Здесь всегда так холодно?

Лицо Джесс застывает в этой странной искажённой улыбке, и я думаю, что на секунду, возможно, её рот застрял, но она быстро стряхивает со своего лица всё это, прежде чем ответить: — В последнее время? Ага. Вот почему в продуктовом магазине есть свитера. В любом случае, мы займемся этим позже.

Кто «мы»?

После этого происходит неприятный диалог мамы девочек с продавцами магазина. Они ведут себя грубо, сомневаются в том, что они родственники Марсии и говорят о ней так, словно та скончалась на днях, хотя прошло несколько месяцев. По окончанию диалога, Т. оплачивают покупки, покидают магазин и возвращаются в квартиру Марсии. Там Пайпер и Делия вновь соперничают за место для их вещей. А после Делия показывает Пайпер кое-что в найденной газете.

... Не помню, когда в последний раз я видела настоящую газету — в четвёртом классе мне пришлось сделать газетный репортаж для мистера Гупты, и даже тогда я распечатала какую-то статью, которую нашла в интернете.

Но я полагаю, что если кто-то и был определением «старой школы», так это кузина Марсия. Думаю, я просто ожидала, что у агента и юриста по недвижимости хватит ума выбросить вырезки.

Делия, которой, по-видимому, больше нечего делать, разворачивает на кровати газету кузины Марсии и задыхается.

— Пайп, смотри!

Я следую глазами за её пальцем до места, где написано Рэйвен Брукс Баннер. Она указывает на фото с лицом, и я удивляюсь, ибо я, на самом деле, знаю человека в этом странном месте. Это мужчина с, похожей на перец, козлиной бородкой и блестящими белыми зубами с рекламного щита.

Слова над его фотографией гласили:

— Первое ноября, — говорит Делия, и эта дата навсегда запечатлелась в моей голове. — Подумать только, что случилось с ним.

Подумать только, что случилось с ним — верные слова. Дата в газете гласила первое ноября прошлого года.

— Надеюсь, он в порядке, — отвечаю я, ибо, ну правда, что я могу сказать ещё на счёт человека, которого не знаю?

Продолжая распаковывать свои вещи, Т. слышат стуки в дверь.

Я продолжаю распаковывать некоторые вещи (например, кроссовки, старую теннисную ракетку, ещё несколько аккордов звукового оборудования), когда в дверь стучат. Мы с Делией заостряем уши и смотрим друг на друга. Мы как сурикаты на телеканале о природе. Мы двое тихонько пробираемся к маме, которая, кажется, делает то же самое.

Делия первая начинает говорить.

— Откроем дверь? — шепчет она.

Ещё один стук, в этот раз громче.

— Нет, — отвечаю я.

Что, если это тот парень, продающий кимчи? Вернулся мстить со своими вкусными, острыми специями?

Трейти стук, и на этот раз, я слышу, как кто-то нетерпеливо прочищает своё горло.

Мама первая подходит к двери, но всё ещё не открывает её.

— Привет? — говорит она. — Кто это?

— Городское обслуживание, — отвечает голос за дверью.

Обслуживание. Как всегда расплывчато.

Тем не менее, этот ответ достаточно хорош для мамы (и я признаю, что этой квартире отчаянно требуется техническое обслуживание), поэтому она открывает дверь. Он заполняет весь дверной проём — действительно большой крепкий чувак, но не чувак, работающий с кимчи. На его комбинезоне есть значок с надписью «Быстрые Грузчики».

Мама собирается с мыслями.

— Вы, должно быть, грузчики! — произносит она. Все наши вещи здесь! Потом ей приходит в голову мысль.

— Хэй, как добрались сюда? У вас не было никаких, эм… проблем, так?

Во мне вспыхивает крошечный проблеск надежды. Может, мама придумала, как нам покинуть Рэйвен Брукс. Может быть, всё, что нам сейчас нужно, — это настоящий выход

Лысая голова мужчины сгибается в тысячу непонятных морщин.

— В смысле, — стремительно уточняет мама. — Я… ну, мы не могли вчера найти обратную дорогу к шоссе.

Мужчина продолжает смотреть на маму.

— Мэм, ваши грузчики привезли ваши вещи ещё несколько дней назад. Они ждали вас здесь на складе.

— Оу, — говорит мама, выглядя так же подавленно, как и я. Может, у неё не было новой идеи, как уйти. Она просто надеялась, что дорога приведёт нас в другое место.

Удивительно, но Грузчик не закончил объяснять, хотя всё ещё смотрит на нас, как на новичков в городе.

— В этом месяце сейсмические испытания, — произносит он. — Никто не приезжает или уезжает пока они идут. Не безопасно.

И чтобы придать этому омерзительный вид, он делает самый большой плевок за наше ограждения самого, который мир когда-либо видел.

— Меня сейчас вырвет, — бормочу я, прежде чем удалиться в нашу комнату.

Грузчики (а точнее складские?) Довезут наши вещи за пять поездок. Их всего двое — плюющийся чел и ещё один молчаливый парень. ...

Когда грузчик ушел, и девочки поговорили друг с другом, Пайпер попыталась найти маму, думая что та на кухне или в магазине, но ей стало плохо. Когда она пришла в себя, обнаружила себя на улице. Она находит лама ферму, на которую когда-то пробрались Аарон с Ником, чтобы украсть табличку. Их имена вырезаны в дереве. И Пайпер увидела их. После она замечает, как за ней следит кто-то на грузовике.

Я немедленно поворачиваюсь, и иду к краю лама фермы Святого Ника, а затем к концу линии забора. Я украдкой оглядываюсь через плечо, но в этом нет необходимости. Я слышу приближающийся рокот двигателя.

— Проедет, — говорю я сама себе.

Он просто медленно едет. У меня просто паранойя. ...

Пытаясь скрыться от грузовика, Пайпер находит на одном из деревьев вырезанное изображение человекоподобной птицы. А позади себя обнаруживает что-то или кого-то похожего на эту птицу.

Я очень стараюсь не дышать, в ужасе от того, что даже выдох может привлечь внимание того, кто, как я теперь уверена, преследует меня. Передо мной образуется белое облако, горячее дыхание прохладного лесного воздуха. Когда он рассеивается, я впервые замечаю то, что пропустила, ибо была слишком занята, прятаясь от грузовика.

Там, в дюймах от моего лица, на соседнем стволе дерева, грубо вырезано изображение человека-птицы. Его длинные, взлохмаченные перья безвольно падают с его конечностей; его шея изогнутая и длинная, словно искривлённый вопросительный знак. Его клюв изогнут, как коса, заострён на конце.

Я знаю, что грузовик всё ещё там, ждёт меня на полпути вниз по улице. Но я больше не беспокоюсь о грузовике. Потому что сейчас за мной наблюдают с более близкого расстояния.

Он за мной.

Я так медленно поворачиваюсь, я выжимаю из легких оставшийся воздух, но не уверена, что когда-нибудь его восстановлю. Я не могу представить вдыхание. Это всё, что я могу сделать, чтобы повернуть голову.

Туман, который висит между деревьями, изо всех сил пытается скрыть то, что я чувствую, но этого недостаточно. Там, на расстоянии не более тридцати футов и высотой более шести футов, находится тень чего-то, что не является деревом, не зарослями. Я даже не уверена, что это человек. В лесных обманах тьмы и света форма искривлена и искажена, слишком затемнена, чтобы увидеть её полностью. Но готова поклясться, что могу разглядеть длинную изогнутую шею. Клянусь, я могу разглядеть узловатые полоски похожих на завитки перьев, безвольно свисающие с конечностей.

Мои ноздри наполняются едким запахом гари.

Вернувшись, она обнаруживает у входной двери коробку.

Однако я едва успеваю почувствовать облегчение, потому что наверху лестницы, загораживающей крохотную площадку, оставляющую только место, чтобы дверь могла распахнуться, находится картонная коробка. Сверху большими черными буквами нацарапано простое сообщение:

...Тут три смартфона, поднос с маленькими коричневыми шариками, покрытыми прозрачным пластиком, и сложенная записка.

Мы с Делией немедленно берём телефоны.

— Чур моё зелёный, — говорит она, хватая тот, что с чехлом цвета морской пены.

— Фиолетовый, — говорю я, беря тот, что ближе ко мне. Мама берёт телефон с жёлтым чехлом.

— Ах, нужен пароль, — бормочу я. Мы были так близки к тому, чтобы получить доступ к внешнему миру.

Мама приподнимает край пластика над коричневыми шариками, источая сладкий аромат в воздухе. Затем она разворачивает записку и читает вслух:

Мы с Делией отрываем взгляд от телефонов и поворачиваемся к маме, чьи пальцы застревают на подносе с печеньем.

— Второе… ноября? — произношу я, теряя свой тон на конце этого предложения.

Мама продолжает смотреть на записку. Она может лишь кивнуть.

— Это же… — говорит Делия, но она тоже теряет свой тон.

Никому из нас не надо говорить этого.

Первое ноября — день, когда папы не стало, и это случилось восемь месяцев назад. Что может сделать сегодняшний день… днём после.

— Это чья-то тупая шутка? — спрашиваю я, мои внутренности сжимаются в тугой клубок.

— Но кто-то ещё мог знать об этом? — говорит мама.

— Эм, мы можем поговорить о том, как в этой записке от какого-то случайного чудака только что говорилось, что сегодня день, которого совершенно нет? — вставляет Делия, бросая свой телефон. Я всё ещё держу себя в руках, хотя почти не чувствую рук.

Даже когда все логические волокна моего существа кричат, что это невозможно, сегодня 2 ноября не может быть , потому что 2 ноября уже произошло. Не говоря уже о днях с тех пор до июля. И всё же события последних двух дней не перестают меня мучить:

Дата, напечатанная в газете.

Люди в продуктовом магазине вели себя так, словно кузина Марсия умерла несколько дней назад, а не месяцев.

Погода не по сезону.

— Может, эта водопропускная труба действительно была червоточиной, — бормочет Делия.

Девочки решили, что завтра в школе увидятся с этим другом и всё у него узнают. Но мама запрещает им куда-либо идти, пока они все вместе не разберутся во всём.

Т. пытаются использовать свои новые телефоны, но понимают, что нормально получить доступ к внешнему миру не смогут. В пределах города доступна собственная локальная сеть RB1-Гость. В этой сети работают свои аналоги популярных приложений и платформ.

— Кажется, мой сломан, — говорит Делия, нажимая на экран своего телефона и хмурясь.

— Что ты имеешь в виду под «сломан»?

Она показывает мне телефон с сообщением об ошибке, указывающим на то, что он не может связаться с простой поисковой системой.

Я понимаю, что не могу войти в ту же поисковую систему. Я пробую другой сайт, но получаю то же самое. Страница не найдена.

— Тут доступна лишь сеть RB1-Гость? — говорит мама, теперь прищурившись, глядя на свой экран.

— Ага, — Я ещё немного возилась с настройками, но что бы я ни делала, единственный вариант — это RB1-Гость — Рэйвен Брукс 1, и без доступа к магазину приложений, единственными доступными приложениями кажутся те, которые уже предварительно запрограммированы на Телефон.

— Что за фигня этот ЧаттерБэк? — говорит Делия.

— Оу, — произносит мама, всё ещё щурясь. — Я думала, что это новая соц. сеть, о которой я никогда не слышала, потому что слишком стара.

При ближайшем рассмотрении выясняется, что каждый значок — это проприетарное приложение, близкое к реальному, или то, к чему мы привыкли, но особенно близко к Рэйвен Брукс: ТикКар; Сикер с голубой птицей; Фэйсбрукс.

Рискну поспорить, что они тоже работают только внутри Рэйвен Брукс.

— Как будто они построили стену вокруг своей электронной инфраструктуры, — утверждаю я.

— Прямо как стена вокруг города, — отвечает Делия.

Внезапно на моём телефоне появляется желтый баббл сообщения рядом с безликим аватаром того же желтого цвета, что и значок ЧаттерБэк.

«Поменяй свой пароль!»

Я роняю телефон при виде сообщения, и мама спешит его поднять.

— Хорошо, — говорит она, осторожно собирая три телефона. — Хватит телефонов с жуткими сообщениями.

По крайней мере, я убеждаю её позволить нам изменить пароли, как указано, прежде чем она спрячет телефоны в ящике своей прикроватной тумбочки.

Мама нюхает печенье и пытается откусить. Убедившись, что они нормальные, она позволяет нам их съесть. Я никогда раньше не ела печенья с хурмой (разве в этом городе никто не слышал о нормальных вещах, например о шоколадной стружке?), Но даже я признаю, что они восхитительны. Мы с Делией пожираем их за два укуса.

— Надо было сказать вам, что они отравлены, — вставляет мама, облизывая свой палец, чтоб насладиться последним кусочком своего печенья.

— Это того стоит, — отвечаю я. Я не говорю, что они даже лучше, чем в пекарне, в которую мы ходили по субботам. Сегодня нам больше не нужно воспоминаний о жизни с папой.

Ночью Пайпер крадёт у мамы свой новый телефон.

Мама, должно быть, ещё не спит, я на цыпочках иду к ней в комнату, но ей каким-то образом удалось тоже потерять сознание. Я единственная, кто слишком взволнован, чтобы спать.

Я знаю, что этого делать не надо. Это плохая идея. Это может быть небезопасно.

Однако ничто из этого не останавливает меня. Как можно тише я выдвигаю мамину тумбочку и осторожно достаю телефон с фиолетовым чехлом.

Я крадусь обратно в свою комнату, как грабитель, и позволяю экрану загореться, когда открываю его с помощью нового пароля: мистер Барсук. Жёлтый баббл с сообщением всё ещё там, ожидает ответа.

И хотя есть тысяча причин, почему мне не следует этого делать, я отвечаю на сообщение.

«Готово.»

Просто, нейтрально и по делу. Моё сердце бешено колотится, когда я смотрю на то, что сделала, не зная, какой ящик Пандоры я открыла, но мне так нужны ответы.

Я кладу телефон на живот и натягиваю одеяло до подбородка, наконец, готовая заснуть, когда я, по крайней мере, попыталась установить контакт с этим другом(?).

Я почти засыпаю, когда чувствую, как телефон оживает. Телефон светится прямоугольником под моим тонким одеялом. Я открываю его, полностью ожидая нового сообщения от моего друга. Но той аватарки больше нет. На его месте новая картинка.

Другой отправитель.

Независимо от того, в какую сторону я пытаюсь наклонить телефон, я не могу разглядеть тёмный силуэт, который занимает небольшой квадрат аватарки рядом с этим новым сообщением. И независимо от того, в какую сторону я его поверну, я не могу избавиться от ощущения, что тень выглядит устрашающе знакомой… как та, которую я видела не более чем в тридцати футах от меня в густом туманном лесу.

И хотя картинка неутешительна, сообщение вызывает у меня мурашки по сердцу.

Утром мама говорит дочерям, что передумал по поводу школы, успокоив себя предположением, что агент по недвижимости предварительно зарегистрировал их. От части она приняла решение отправить девочек в школу, так как сама намеревалась узнать больше в библиотеке, воспользовавшись той самой карточкой Марсии с наклеенной надписью ИСПОЛЬЗУЙ МЕНЯ! Марсия явно что-то оставила там для того, кто будет разбираться с этими странностями после её смерти.

— Я иду в библиотеку, — говорит мама.

— Как это похоже на Гермиону (примечание переводчика: Гермиона Грейнджер — одна из главных героев цикла романов о Гарри Поттере), — отвечаю я. — Но… зачем?

Мама отмахивается от моего замешательства. — Знаю, знаю. На самом деле я не могу объяснить, — говорит она, и это привлекает моё внимание, потому что обычно я следую своим внутренним ощущениям, а не мама. — Просто, у меня всё ещё есть чувство, что в головоломке есть отсутствующий фрагмент. И если я найду его, я смогу понять, почему всё вокруг кажётся таким... [очередная мета-отсылка?]

...

— Пайп, мне нужно, чтоб ты послушала меня. Я понятия не имею, какого тут творится. Я бы хотела, поверь. Но я знаю одно — я никогда не дам ничему и никому причинить вред тебе или твоей сестре. Никогда. Я пойду узнать, что это за городская… штука… такая, и если мы правда не в безопасности, я найду путь к выходу.

Тем временем Делия переживает, что никому не понравится в школе, но Пайпер пытается её успокоить

— Что, если я никому не понравлюсь? — шепчет она после того, как выплюнула зубную пасту.

— Может, ты никому и не понравишься, — отвечаю я, не в настроении, чтоб обсуждать подобное. Но затем я вижу, как дрожит нижняя губа Делии, и мои инстинкты Старшей Сестры берут верх. — Но они будут абсолютно не правы.

— Легко тебе говорить, — говорит она. — Тебе будет плевать, если ты никому не понравишься.

Это не правда, но Делия думает что раз я тихая, то мне плевать. Странно, насколько тишина может быть ошибочной для веры.

— Так, тогда, и ты плюй на это, — отвечаю я, собирая всю свою МСС, или же, Мощь Старшей Сестры. — Они никогда не увидят твою коллекцию виниловых пластинок, не научатся плести косу, которую ты делаешь, или приготовить секретную пасту с кремом из кешью.

— Это не секрет. Просто дополнительные кешью, — угрюмо произносит она.

— Слушай, мы покажемся этой школе, все будут пялиться на нас как будто у нас три головы, но совсем скоро, никому не будет дела до двух новеньких, потому что будет ещё какая-нибудь нелепая драма, на которой стоит сосредоточиться, или научная выставка, или что-то в этом роде, так что, старайся просто не обращать внимания.

Окей. По большей части, этот разговор был, чтоб придать мне сил. Делии не нужно об этом знать.

В школе девочки знакомятся с Винодом Редди, а тот после звонка на урок, сёстры расходятся по классам и Винод знакомит Пайпер с девочкой из магазина. Её зовут Джесс.

Пайпер подмечает кристалл на шее Джесс. Важная деталь

После уроков и разговора, из которого выясняется, что посылка с телефонами и печенюхами была от Винода и Джесс, сёстры возвращяются домой. По дороге Делия без умолку болтает о прошедшем дне. Но Пайпер погружена в свои мысли. В моменте Пайпер возвращается в реальность и замечает очередное изображение человека-птицы.

— Что происходит? — спрашивает меня Делия. Она всегда может сказать, когда я что-то замечаю. Моя суперсила. Кому нужен этот ваш полёт, или лазеры из рук, когда вы можете… видеть вещи?

— Вау, — говорит Делия, переводя дыхание. Она тоже это видит. — Это типа… кошмарный птица-человек?

— Я не знаю, — отвечаю я, пробегая пальцами по рисунку, который так сильно напоминает рисунок на кирпичной стене возле телефонной будки — и тот, что в лесу — вплоть до тонких ног и когтей, похожих на ножи. Оказывается, на заборе не нарисована картинка. Он на самом деле выгравирован на дереве.

Нет, оно выжжено. Как клеймо.

— Не хотела бы видеть того, кто сделал это, — говорит Делия, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё.

— Что?

Она отходит на шаг назад.

— Ничего, — отвечаю я.

Я знаю, что она не верит мне. И я знаю, что должна рассказать ей, что видела.

Но не сейчас. Что-то говорит мне, что сейчас рано.

Вернувшись домой:

— Не поверите, что я нашла, — говорит она.

— В школе всё было превосходно, спасибо, — бормочу я, и она сердито смотрит на меня.

— Ну, знала бы я , что ты будешь такой злюкой, я бы не купила тебе твою любимую вкусняшку, — проговаривает она, и мой живот слегка сжимается от чувства вины.

— Подожди, ты нашла… — начинает Делия.

— Всё верно, — самодовольно говорит мама. — Но если вы сегодня равнодушны к…

Мы мчимся на кухню, и там, на крошечном столике в углу кухни, которую мы называем столовой, великолепно разложен рог изобилия Букингемской Фруктовой Пастилы.

Это был немалый подвиг. Мама, должно быть, заранее спланировала путь к этому. Букингемская Фруктовая Пастила, о чём мы мало знали, является основным продуктом продуктового магазина, который никуда не годится вне дома, урок, который мы усвоили сразу после того, как уехали оттуда. После четвёртой остановки в магазине мы наконец-то получили пастилу, понимая, что одержимость пастилой есть и за пределами города, которому мы сказали пока.

Это не должно было быть таким душераздирающим, как было. Но после того, как мы уже пережили столько горя, мы не могли перенести ещё одно разочарование. Мы с Делией сломались где-то между второй и третьей ночью нашего путешествия.

Мама, должно быть, поставила перед собой задачу так или иначе заполучить эту фруктовую пастилу.

Съев их пригоршню, я крадусь обратно в гостиную, где мама снова поглощена фотокопиями и открытыми книгами.

Я кладу голову ей на колени, и этого кажется достаточно, потому что она нежно проводит пальцами по моим волосам, как когда у меня болит голова.

— Где ты нашла её? — спрашиваю я.

— Индиана, — говорит она, и я могу сказать, что она уже давно рвется поделиться своим секретом. — Тот деревенский рынок, где вы, девочки, купили тех гномов. Она была в моей сумке на чёрный день.

— Серьёзно? Место гномов? — спрашиваю я.

Мама пожимает плечами. — Купила её по акции.

— Ты просто удивительна, — отвечаю я.

Мама обнимает меня за подбородок после того, как она закончила гладить меня по волосам, и возвращается к своим книгам. Хотела бы я рассказать маме о своём дне, но это тяжело для всех нас. Теперь я знаю, что пора обсудить то, что она узнала.

— Ладно, — говорю я. — Рассказывай.

Мама глубоко вздыхает. Делия присоединяется к нам в гостиной, сжимая в руке небольшую стопку фруктовой пастилы, как игральные карты.

— В общем, — мама успокаивается. — Ваша кузина Марсия была занята в свои последние дни жизни, — Затем она смотрит на нас, явно пытаясь решить, делиться ли следующей частью.

— Продолжай, — говорит Делия, и, наверное, она берёт всё под контроль.

— Думаю, она знала, что умрёт.

Глаза Делии расширяются. — Типа, физически или…?

Мама качает головой. — Я правда не знаю. Что я точно знаю, так это то, что она специально отложила очень специфический набор книг.

Я подбираю одну из книг, которую просмотрела мама.

«Путеводитель по Сорокам для Птицеводов?»

Я смотрю на остальную часть её библиотеки, и названия столь же удивительно случайны.

«101 Способ, Чтоб Подобраться к Счастью», «Начинающий Художник-Гравер: 10 Основ», «Провальные Фундаменты: Величайшие Катастрофы с Мостами в Истории», «Верный Путь к Воде».

Делия подбирает последнюю.

— А есть неверный?

Я качаю головой. — Не понимаю. Зачем кузине Марсии всё это? Словно она тупо взяла наугад стопку книг.

Мама хлопает, будто я выиграла приз. — Точно!

Затем она отчаянно перелистывает одну из отмеченных страниц в книге о сороках, касаясь пальцем именно одного раздела.

— Видите?

Я на мгновение прищуриваюсь, и вот оно: буква F, слегка обведенная карандашом, и внизу страницы число: 152

Мама указывает на первую букву, и внезапно я просматриваю страницу за страницей в поисках обведённой буквы. Некоторые из них не буквы, а числа. Некоторые — просто знаки препинания. Но каждый из них имеет номер на полях или внизу страницы.

Я смотрю на стопки фотокопий.

— Что с ними?

Мама пожимает плечами. — Я не знала, что искала, а библиотека позволила мне брать домой только шесть книг.

— Поэтому ты распечатала всю книгу?

— Конечно нет! — возмущается мама. — Копировальный аппарат сдался раньше, чем я смогла. Кстати, нас некоторое время не впустят в библиотеку.

— Здорово везде заводить друзей, — бормочу я.

Это напоминает мне о Виноде и Джесс. Только я собираюсь рассказать маме (и Делии), что Винод — это тот самый «друг», оставивший ту коробку, но теперь у Делии есть вопросы.

— Так, если кузина Марсия знала, что она умрёт, значит ли это, что она оставила эти книги для папы?

Мама пытается осмыслить этот вопрос. Я тоже.

Если бы это было так, то кузина Марсия должна была бы знать, что папа передаст свои дела, возьмётся за Натуральный Бакалейщик и переедет в Рэйвен Брукс, чтобы найти книги, которые она оставила.

Мама, кажется, пришла к тому же выводу, что и я. — Она с вашим отецом даже не знали друг друга. Я не могу даже представить, что она знала, что он получит её сообщение.

— Но было ли это её сообщения? — спрашиваю я, всё ещё рассматривая крошечные буквы в кружках. Теперь, когда я знаю, что они там, мои глаза не могут перестать их искать. Это худший вид игры со скрытыми картинками.

— Может, это типа поиска слова?

Но это слишком просто. И кузина Марсия обводила не слова целиком, а только буквы.

Затем до меня доходит. — Это шифр!

Мама с Делией смотрят на меня, затем на страницы и снова на меня.

— Каждая буква значит что-то ещё, — говорю я, нажимая на цифру на полях. — Вот для чего нужны цифры.

Они продолжают смотреть на меня.

— Шифр. Да ладно вам, код - это слово, означающее другое слово; поиск слова - это слово, которое означает то, что оно означает, но оно просто скрыто. Это шифр!

Делия морщит лицо. — Окей, мастер головоломок, это шифр, успокойся. [очередная мета-отсылка?]

Я закатываю глаза. — Не завидуй.

— Итак, всё, что нам нужно сделать, это выяснить, что означает каждая буква, и мы увидим код! — говорит мама, убегая за блокнотом и ручкой. — Давайте приступим!

Но мы все в тупике. Вот тогда меня осенила идея.

— Нам не хватает фактического сообщения, — говорю я. — Мы не можем взломать код, потому что нечего декодировать. Вот для чего нужны цифры.

— Тебе нужно немного отступить, — говорит мама, потирая виски, чтобы предотвратить головную боль.

— Обычно с шифром у тебя есть сообщение, — говорю я. — Это просто похоже на набор букв или символов, смешанных вместе. Вы должны взломать код, чтобы узнать, что означает каждый символ, а затем перевести сообщение.

— Я начинаю понимать, — говорит мама, всё ещё потирая виски.

— Но кузина Марсия не оставила нам сообщения. Вместо этого, она оставила нам символы и цифры. Нам нужно составить сообщения, используя цифры.

— Голова болит, — говорит мама, потирая виски.

Делия помогает мне. — Цифры помогают понять в каком порядке буквы расположены!

Она перелистывает страницы перед собой, пока не находит то, что ищет. Наконец, она ударяет пальцем по странице с обведенной буквой D. На полях цифра 1.

— Вот и наша первая буква.

Мама снова становится взволнованной. — Так может это и не шифр тогда! Может, это просто сообщение!

Но я уже исключила этот вариант. Я держу книгу о катастрофах на мостах, указывая на обведенный символ и соответствующий ему номер.

— Какое слово из тех, что вы знаете, пишется со знаком сигмы?

Мама вздыхает и откидывается на спинку дивана. — Почему всё в этом городе такое…

— Сложное? — предполагает Делия.

— Странное? — пытаюсь я.

— Я думала, что всё скрытно, но всё это легко, — говорит мама.

Мне жаль её. Она действительно думала, что здесь что-то есть. И дело в том, что, я думаю, она знает. Я просто думаю, что чего бы кузина Марсия не хотела, чтобы кто-то нашёл, когда они брали эти книги, она хотела убедиться, что это был правильный человек.

Не могу представить здесь нас.

На полу у журнального столика лежат две книги, которые выглядят очень старыми. Они не предназначены для того, чтоб их открывали для отображения букв или символов в кружках. Они тяжёлые, одна почти на тысячу страниц, обе посвящены истории. В частности, истории Рэйвен Брукс.

— С нетерпением жду возможности просмотреть этих малышек на предмет скрытых букв, — стону я.

Мама смотрит вверх. — Не думаю, что они в счёт, — говорит она. — Они были в другой стопке за прилавком. Я думаю, кузина Марсия просто включила их в список для удобства.

— Так, тот, кто возглавил магазин, получит урок истории города? — спрашиваю я, открывая фолиант.

— Честно, это единственная вещь в этом бардаке, которая выглядит отдалённо интересно, — говорит мама. — Вы знали, что тут был парк развлечений?

Действительно, так и было. Этому посвящена целая глава: «Рассвет и Провал Парка Развлечений Золотое Яблоко».

— Звучит зловеще, — говорю я. — Не повезло, что мы пропустили фазу с парком развлечений в этом месте. Держу пари, это было действительно весело.

Только потом оказывается, что нам повезло. По всей видимости, парк был открыт за день до смерти маленькой девочки в этом месте. которая перевернула этот город наизнанку. Картинка этого смертоносной горки — пугающий и невероятный аттракцион, названный Гнилым Огрызком — занимает левый верхний угол страницы.

От того, что я знаю, что маленькая девочка умерла на той самой горке, я вздрагиваю от того, что смотрю на неё слишком долго, но от фотографии рядом с ней немного сложнее отвести взгляд. Это мужчина с бочкообразной грудью, аккуратно причесанными каштановыми волосами, в свитере с ромбами и широкой улыбкой. Его глаза, даже на чёрно-белом снимке, как будто озорно мерцают. Однако ничто не может подготовить меня к тому, что резко усы на лице превращаются в крошечные шипы, направленные прямо к его ноздрям. Похоже, если бы он улыбнулся шире, они бы вылезли из его носа и проткнули ему мозг.

Подпись под картинкой гласит: Теодор Мастерс Питерсон, Дизайнер Тематического Парка.

— Дай угадаю, — говорит Делия. — Парк был на тему птиц.

Я просматриваю информацию на странице. — на тему Яблок, — говорю я. — Золотых Яблок.

Мама поднимает голову, внезапно заинтересовавшись. — Об этом мне рассказал служащий в доме гномов. Люди, продающие конфеты. Думаю, все они знают друг друга.

— Эти яблоки — конфеты?

— Были ими, — говорит мама, и она права.

Я читаю текст: — Парком владела семья Тавишей, местные фавориты.К несчастью, вскоре после беды в парке компания объявила о банкротстве.

— «Беда» — смешной путь того, чтобы сказать, что девочка умерла, — говорит Делия.

Я читаю, и оказывается, катастрофа не закончилась смертью этой девочки. Её имя были Люси И.

— Его сожгли, — произношу я.

— Что ты имеешь в виду под « его сожгли»? — говорит мама, отходя от головной боли.

Я читаю: — Местный консенсус, похоже, указывает на то, что Парк Развлечений Золотое Яблоко стал жертвой ещё нерешённого…

Я захлопываю книгу. — Поджога.

— Воу, — говорит Делия. — Наверное, когда Рэйвен Брукс становится злым, то и они злятся.

Сразу же в моей голове вспыхивает образ разъяренных горожан, просачивающихся в лес.

И сразу же после этого, я вспоминаю биллборд.

— Это девочка с рекламного щита! — говорю я, указывая на фотографию Люси И маме и Делии.

Я вспоминаю слова над фотографиями этих пяти человек: Без Пропаж. Без Потерь.

Люси была одной из потерь.

Я снова закрываю книгу, изо всех сил пытаясь вернуться к текстам и их скрытому посланию.

— На это уйдёт вечность, — ною я.

Шансы на то, что мы взломаем код, примерно такие же, как если бы я признала, что у меня всё ещё есть телефон, которого у меня быть не должно.

— О! — произносит мама, и я отпрыгиваю на секунду, я думаю, может, она прочла мои мылси.

— У меня его нет! — выпаливаю я.

— Чего?

— Ничего.

Мама минуту смотрит на меня. Но я никогда не сломаюсь.

Делия прерывает противостояние. — Что со шпионской камерой?

Она вынимает из горы бумаг нечто, напоминающее связку проводов.

Мама обращает свои подозрения на другую дочь, и я делаю мысленную пометку, чтобы потом поблагодарить Делию за то, что она сняла с меня жар.

— Я нашла это в кухонном шкафчике… Делия, откуда ты поняла, что именно это такое? — спрашивает мама.

Если Делия обеспокоена, она этого не показывает. — Все знают, что такое шпионская камера, мама, — отвечает она, что неправда, потому что я понятия не имела, что это шпионская камера.

Тем не менее, я собираюсь встать на сторону Делии. В тот раз мама положила пульт от телевизора в наш холодильник.

Я прочищаю горло. — Без обид, мам, но ты не совсем разбираешься в… эээ… электронике.

Она пристально смотрит на меня и многозначительно говорит: — За то, я точно знаю, когда один из трёх телефонов пропадает из моего выдвижного ящика.

Чёрт. Спалили.

— Это значит, что я могу взять свой? — спрашивает Делия, не дожидаясь ответа. Она бежит в комнату мамы за зелёным телефоном.

— Прости. Я просто, я не могла спать прошлой ночью и я…

Мама поднимает свою руку. — Оставь себе. Позже обсудим это.

Она всё ещё слишком сосредоточена на Делии, чтобы иметь дело со мной.

— Что именно ты знаете о скрытом наблюдении? — спрашивает мама, как только Делия вернулась в комнату, но Делия отвлекается.

— О, понимаешь, только основы, — отвечает Делия, смотря на экран. — Эй, мы получили приглашение от Джесс! — взволнованно добавляет она.

— Что за Джесс? — спрашивает мама, чувствуя, что теряет контроль. — И кто сказал, что вы куда-то собираетесь? Я всё ещё ваш родитель.

Полагаю, настал моё время спасти Делию.

— Зачем кузине Марсии бы понадобилась спрятанная шпионская камера в кухонном шкафчике? — спрашиваю я маму.

Мама не только не знает, но и явно обеспокоена этим.

— У меня не сложилось впечатления, что это она поставила туда её, — говорит она. — Я нашла её только потому, что чистила шкафчики.

Теперь я поняла. — Ты отключила её, — говорю я, и теперь понимаю ее дискомфорт.

Ага. Кто-то следил за нами.

Становится жутко, не так ли?

— Значит ли это…? — я начинаю видеть нашу уютную, захудалую квартирку в совершенно новом свете. — Могли ли быть… другие? Другие шпионские камеры, что сообщают о нас? — шепчу я маме, не желая пугать Делию.

Мама изо всех сил успокаивает меня. — Искала. Будь тут что-то, я бы это нашла.

Я хочу верить маме, но не знаю. Если есть, должно быть больше. Верно?

Зачем кому-то шпионить за кузиной Марсией?

Или, что ещё важнее, зачем кому-то шпионить за нами?

Но мама ещё не закончила. — Последнее открытие, — говорит она, вставая с дивана и направляясь на кухню.

Не знаю, что я ожидала от неё, когда она дойдет до кухни, но я точно не ожидала, что она будет стоять у стены у раковины, которая обращена к той стороне квартиры, которая указывает на магазин.

Она поворачивается ко мне и Делии, преамбула явно в порядке.

— Мне показалось немного странным, что в квартире не было внутренней двери к магазину внизу, — говорит она.

Я задыхаюсь. Она не нашла потайной проход. Она просто не могла.

Мама проводит пальцем по стене, пока не упирается в край столешницы. Внизу она щёлкает каким-то переключателем и распахивает… потайную дверь.

А Делия опять за своё)

— Дааааааа, — говорит Делия, качая кулаком.

— Да, конечно, — говорит мама, очень гордясь собой.

Но когда я подхожу ближе к дверному проему, ведущему к тёмной деревянной лестнице, я останавливаюсь.

— Святой паук! О… о, их тут полно.

Подбегает Делия. Конечно, здесь целая семья. Несколько поколений. Так. Много. Длинноногих. Пауков.

— Фу, — всё, что я могу сказать. Ненавижу пауков.

— Окей, этот проход не подготовлен к людям пока что, — говорит мама.

— Только, если, — произносит Делия, её глаза сияют. — Радиоактивные пауки! Это мой шанс!

...

— В любом случае, — продолжает мама. — Завтра ночью я пойду на городскую встречу.

— Извиняюсь, чего? — спрашиваю я, изо всех сил пытаясь сделать прыжок от пауков и от Испуганной-Мамы-к-Озабоченной-Маме-Новоиспеченного-Гражданина.

— Я собираюсь выяснить, что происходит с этими «сейсмическими испытаниями», — отвечает мама. — Чем раньше они откроют ворота в этот город, тем скорее мы получим доступ к нормальному миру.

А. Это всё часть Маминого Плана по Уходу из Рэйвен Брукс

Я решаю бросить маме поддержку. — Хорошая идея, мам.

Она, похоже, рада, что больше не спорит. И я рада, что она, кажется, забыла о том, как я украла телефон из ее ящика. Победа-победа.

Мы расстаёмся. Я отправляю Джесс сообщение, что сегодня мы с ней не встретимся, но обязательно встретимся утром перед школой. Затем я занимаюсь одним из моих любимых дел и начинаю полировать своё звуковое оборудование. Я знаю, это звучит странно, но соскребать несколько пыльных кроликов и снова делать их до блеска чистыми — самое приятное чувство в мире.

...

Я просматриваю приложение SeeMe, и мне совсем не нужно много времени, чтобы найти канал Винода. Якобы это шоу номер один, которое занимает видное место прямо на главной странице. Я смотрю ещё три невероятно занимательных серии, прежде чем до меня доходит, что, возможно, он снял серию о Рэйвен Брукс. Если нет, то должен. В этом городе достаточно заговора, чтобы устроить по крайней мере месячный спектакль.

Ах! На этом телефоне я не могу найти ничего о Рэйвен Брукс.

Она молчит ещё немного, прежде чем сказать: — Думаешь, папа знал, как расшифровать код кузины Марсии?

Я холодею. Я не думала об этом.

— Если бы он и знал, то не рассказал бы нам, — говорю я. — В общем, нет причин думать о том, «что было бы, если». Теперь мы здесь. Теперь мы на шифре. Это наша миссия.

Делия кивает. Но она задала действительно хороший вопрос.

Знал ли пап что-то об этом?

Мой мозг не перестанет биться. Как будто сотня шестерёнок только что начала двигаться, чего раньше никогда не было.

Я смотрю на Делию незаметно. Как давно она заползла в мою кровать со мной, положив свою маленькую ручку мне под подбородок, чтобы почувствовать дыхание, выходящее из моего носа? Она сказала, что делала это раньше, чтобы знать, что я ещё жива. Мне всегда было трудно представить человека, который так сильно волновался в маленьком возрасте. Делия хорошо прикрывается. У неё есть чувство юмора и харизма, чтобы обмануть практически всех, кого она встречает. Никто не узнает о панике, которая вибрирует прямо под поверхностью её кожи, о тревоге, которая выползает, когда она достигает предела.

Теперь, глядя на неё, плотно скрывающеюся под одеялом, её лицо светится синим в темноте, свет её экрана падает на неё, я задаюсь вопросом, сколько частей нашего нового дома я могу скрыть от неё, прежде чем она попадет к ним.

Интересно, сколько я должна от неё скрывать.

На следующий день во время урока Пайпер получает новое сообщение:

Я получила ещё одно сообщение от человека с профилем птицы и, по какой-то причине на уроке мистера Дорка, и мой живот вздрагивает, когда я вижу это из-под глубины своего рюкзака (так как мы не должны включать телефоны во время уроков). Там написано:

Тебе не спрятаться, крольчонок.

Возможно, что тот, кто отправил его и был тем, кто следил за ними и Марсией через шпионскую камеру. Скорее всего это Гость.

После уроков Пайпер пытается добиться от Винода и Джесс ответов. Ибо те знают больше. В какой-то момент Пайпер срывается в крик, что привлекает внимание окружающих. А эти двое притворяются, будто Пайпер ведёт себя так из-за потери кузины Марсии, дабы избавиться от лишнего внимания. Но это приводит к групповым обнимашкам.

Когда все разошлись, а Пайпер решила смириться с тем, что ей ничего не рассказывают и уже собралась уходить, Джесс, не сдерживая слёз, попросила девочек прийти к ним вечером.

Мама девочек собирается на собрание по поводу сейсмических испытаний, предупреждая, что это может затянуться. Пайпер подозревает, что мама им что-то не договаривает. Но скорее всего она и сама не знает всего, что происходит или происходило в Рейвен Брукс.

Солнце село час назад. Сейчас около шести тридцать, и мама должна выйти за дверь. Я до сих пор не решила, стоит ли сбегать к Джесс.

— Помните, — говорит мама, — двери закрыты. Ели что случиться, — отправляйте мне сообщение в ЧаттерБэк.

Делия поднимает голову. — Может, нам просто позвонить тебе?

— Что? Я прекрасно в этом разбираюсь, — говорит мама, осторожно глядя на свой телефон. — Только не открывайте никому дверь. И что бы вы ни делали, не выходите на улицу.

Нет, мама, — думаю я.

Она указывает на холодильник. — Сладкая картошка и грибы портобелло на ужин. На десерт — пирожные. Когда закончите, вымойте тарелки. С мылом.

Она издаёт инструкции, как будто мы никогда раньше не оставались одни. Мне приходит в голову, что мама нервничает. Не о том, чтобы оставить нас, а о том, чтобы пойти на встречу. Думаю, мне никогда не приходило в голову, что, возможно, мама тоже боялась заводить новых друзей. Данлэпы нас, все атки, кинули.

— Встреча продлится до восьми тридцать, но, по слухам, такие дела всегда затягиваются, в зависимости от того, сколько вопросов будет в конце.

— «По слухам»? — дразню я.

— Ну, — мама краснеет, — библиотекари были довольно болтливы, пока я не сломала их копировальный аппарат.

Я сокращаю разрыв между мамой и мной и беру её за плечи так же, как она это делала со мной столько раз, когда я не могла перестать теребить свои волосы, одежду или ремешок на рюкзаке.

— У тебя всё получится, — говорю я, и она неуверенно улыбается, но это всё, что она даёт мне. Она всё ещё мама. Она по-прежнему сильная, как гвоздь.

Но есть кое-что ещё, чего она нам не говорит. Я не могу избавиться от ощущения, что в этой сегодняшней встрече есть нечто большее, чем сейсмические разговоры. ...

— Я хочу услышать, как дверь закроется ключом, как только я её закрою, — говорит она. — У меня пока не было времени сделать дубликат ключа, поэтому я оставляю свой у вас, девочки, на случай крайней необходимости. Но если вы будете придерживаться моих правил, чрезвычайных ситуаций не будет. Понятно?

Она пристально смотрит на нас.

— Мам, мы в поряяяяядке, — говорит Делия, практически выталкивая её за дверь. — Спокойной ночи на собрании. Узнай о сейсмических штуках. Делай заметки. Будь готова к двухчасовой презентации, когда вернёшься домой к своим послушным и красивым детей. Покаааааааа!

Она запирает дверь, как только закрывает её перед мамой, затем поворачивается и опирается на дверь, громко вздыхая.

После ухода мамы, девочки направились к Джесс.

— Наконец! — произносит она. — Я сказала, что мы подождём минут пять, а потом пойдём к Джесс.

— Воу, воу, — отвечаю я, держа свои руки в воздухе. — Кто сказал, что мы пойдём туда?

— Ты! Ты сказала, что мы пойдём! — говорит Делия.

— Да, ну, это было до…

У меня нет оправданий. Но я не уверена, что хочу втянуть Делию в эту неразбериху. Кроме того, если мама собирается навсегда заземлить меня, зачем брать с собой и мою маленькую сестренку?

И более того, какой опасности я могу подвергнуть Делию, выйдя на улицу?

— До чего?

Но что я знаю наверняка, так это то, что если я не возьму ее на встречу с Джесс сегодня вечером, я ее разочарую. Я не могла так поступить с ней после всех разочарований. Это точно.

Я вздыхаю. — а мы вообще знаем. где Джесс живёт?

Делия немного подпрыгивает и визжит, затем показывает мне экран своего телефона.

— Переулок Ласточкин Хвост, 221. Последний дом справа.

Это мой последний шанс сказать ей «нет».

Я не делаю этого. Я слабый игрок.

— Бери туфли, — говорю я. — У нас один час.

Пайпер подчеркивает безлюдность Рейвен Брукс.

Становится всё яснее и яснее, что в Рэйвен Брукс никто не выходит на улицу. Мол, они ходят в школу или на несколько часов работают… а потом идут домой. День за днём. Школа. Работа. Дом. Школа. Работа. Дом.

Может быть, люди в этом городе сбегают по странному делу в магазин или в банк. Возможно, они перекусят в одном из такериас, но, вероятно, они берут всё с собой. Не думаю, что видела хоть одного человека, сидящего в кафе с газетой или выгуливающего собаку. Или одинокого ребёнка на прогулке. Во всяком случае, с тех пор, как мы сюда переехали.

Фактически, единственный раз, когда я видела толпу больше десяти человек за пределами школы, был тот первый день, когда толпа людей штурмовала лес в поисках неизвестно чего.

В моменте Пайпер начала волноваться о том, что может случиться

Я только притворяюсь сварливой. Это единственный способ, который я могу придумать, чтобы скрыть тот факт, что я более чем немного напугана. Когда мы выходили из квартиры, я могла поклясться, что на секунду почувствовала запах гари. Он исчез так же быстро, как и появился, но я не могла избавиться от воспоминаний о том, что обычно сопровождает этот запах. И если что-нибудь случится с Делией... ну, я не хочу об этом думать.

Далее между сёстрами происходит следующий диалог:

— Тебе вообще, хотя бы немного интересно, что Джесс должна сказать? — спрашивает Делия. — В смысле, очевидно, что она знает, что мы знаем, что она что-то знает. И если она знает, что мы знаем, что она знает, может быть, она, понимаешь, поможет нам... понимаешь? "

— А? — спрашиваю я. Ладно, моя суперсила хороша, но её недостаточно, чтобы знать, что пытается сказать Делия.

Делия останавливается как вкопанная. Я прохожу несколько шагов вперёд, прежде чем замечаю, что её нет рядом со мной

— Похоже, что тебе наплевать на то, чтобы застряли в Странно-Лэнде с нулём ответов, — говорит Делия, скрестив руки. — Буквально вчера ты говорила о кодах и шифрах. А теперь ты какая-то... волнующаяся!

— Нет, — отвечаю я.

— Я тоже, — говорит она.

— Ух, — бормочу я.

— Слушай, если хочешь домой, иди, — говорит она, явно немного рассерженная на меня. — Я пойду к Джесс одна. То, что тебе плевать на новых друзей или на поиски ответов в этом месте, не означает, что мне плевать.

— Да не плевать мне, — отвечаю я с более тихим голосом, чем я хотела. — Это просто… опасно.

Опасно. Слово вылетает из моего рта прежде, чем я успеваю его остановить, словно перец, когда открываешь не ту сторону.

— Что может быть опасного в друзьях? — кричит она достаточно громко, чтобы её голос эхом разнёсся по пустому асфальту.

— Я не только об этом говорю!

— А о чём ты тогда говоришь?

— За мной ходили!

...

— Это был человек? Или…

— Я не знаю, — говорю я. — В смысле, я думаю, что за мной ходили. Может, это ничего…

Но это не ничего, и слишком поздно скрываться от Делии. Она уже видела моё лицо.

— На днях, когда я вышла, и ты подумала, где я была, там был этот грузовик, а потом я пошла в лес, и...

— Ты ходила в лес? Типа, тот, в который пошла толпа людей? Этот лес?

— У меня не было выбора! Грузовик ехал за мной. И вообще, там было оно... Я даже не знаю, как... как наверное, человек, но...

— Но…? — говорит Делия, ловя каждое слово, хотя половина слов, которые я говорю, полная чушь.

— Птица.

Делия на секунду молчит. Она ждёт большего. Однако больше нет ничего. Это всё.

— Птица, — повторяет она.

— Птица, — подтверждаю я. — Но, типа, большая. Словно человек. Может, даже больше.

Её глаза медленно растут. — Как на резьбе в заборе?

Я медленно киваю. — Я видела это и в других местах».

— Это… Пайп, это странно.

— Я знаю!

— Почему ты мне не сказала?

— Потому что это странно!

— Да, но я твоя сестра!

— Я не хотела тебя пугать!

— Ты любишь пугать меня!

В этом она права.

— Но это было похоже на… настоящий ужас. Типа, оно присылает мне в ЧаттерБэк страшные вещи.

— Воу. Правда?

— Да, — говорю я, и я впервые сказала это вслух. Это… существо… точно то самое, что присылает мне сообщения.

Мы минуту молчим, обдумывая новые факты, стоящие перед нами: теперь Делия знает, что есть чего опасаться, и я знаю, что Делия справится с этим.

Я думаю.

Пайпер и Делия увидели дом Питерсонов (не зная, чей это дом):

Когда я вижу, что взгляд Делии устремлён на дорогу впереди, я предполагаю, что она всё ещё размышляет о том, что я ей сказала.

Но после того, как следую за её взглядом, я понимаю.

В какой-то момент это было, наверное, красиво. Синяя краска была, я уверена, весёлой для ясного неба. На крыльце могли быть кресла-качалки или игра в Go Fish. Заколоченные окна могли светиться тёплым светом на фоне сцены, когда семья вместе смотрит телевизор или ужинает. Двор теперь — только сорняки и мусор, раньше этого не было. Может быть. В какой-то момент.

Хотя сейчас трудно себе представить что-либо из этого. И дело не в сколах и обветренной обшивке, или в строительных лесах вдоль стены дома, или в разбитом стекле, обрамляющем края окон, заблокированных фанерой и пластиком.

Нет, трудно представить себе, как это могло быть домом, а не разукрашенным домом из-за ярости чёрно-красной аэрозольной краски, пронизывающей его фасад.

Слова по типу «ПРОКЛЯТ», «ЗЛО» и «УБИЙЦА» покрывают каждый доступный дюйм пространства, и любая поверхность, пощадившая краска, будет забрызгана гнилыми продуктами или, что пугающе, сожжена. Тёмные следы угля видны даже при тусклом свете ночного неба.

— Эм, — выдыхаю я.

— С этим домом в Дружелюбном Переулке, похоже, никто не хочет дружить, — говорит Делия.

Мы подходим ближе к дому. Мы должны пройти его, чтобы добраться до Переулка Ласточкин Хвост, но я не думаю, что поэтому мы не можем перестать смотреть на него. В этом доме есть что-то… живое. Что не имеет смысла. Он явно заброшен. В нём не могло быть ничего живого. Но что-то напрягает меня в этом месте, хотя раньше с домами у меня не было такого. Как будто у него есть сердцебиение. Почти как …

И вновь появляется Гость:

— Чувстуешь что-то? — внезапно спрашивает Делия, нарушая мою концентрацию.

Я нюхаю.

Запах дыма.

Я поворачиваюсь и вглядываюсь в улицу позади нас, отчаянно пытаясь отделить неподвижные тени от движущихся. Кажется, всё по-прежнему. Я не вижу ни малейшего движения.

До…

Там, на краю дома на пять домов ниже, сразу за высоким извилистым можжевельником — существо. Двигающейся существо.

Оно появляется медленно, как жидкость, сочащаяся из расщелины, превращаясь в сутулую фигуру. С безвольных конечностей свисают корявые клочки, морда сужается к изогнутому клюву.

— Делия, — шепчу я. — Бежим.

— Пайп? Пайп, что это? — в отчаянии спрашивает Делия.

— Бежим.

...

— Не оглядывайся, — приказываю я Делии, и она не спорит.

...

Несмотря на то, что я сказал: «Не оглядывайся», я не следую своему собственному совету. Я бросаю быстрый взгляд через плечо, и, может быть, я всё ещё вижу тень, а может, это просто можжевельник, но, когда носок моей ноги задевает трещину на дороге, я спотыкаюсь вперёд. Однако это не займет много времени. Может быть, меня толкает вперед адреналин. Я встаю и продолжаю бежать.

...

Я уверена, что всё ещё чувствую запах гари.

— Прямо за этим углом, — говорит она, и, как маяк, впереди светится зеленый уличный знак с надписью «ЛАТСОЧКИН ХВОСТ».

— Торопись! — я тяжело дышу, хватая её за руку.

Затем, завернув за угол, мы врезаемся в стену.

Стена? Нет, грудь. ...

Грудь кого-то очень высокого.

Это был Винод

— Уходи, долбанная птица! — визжу я. (Если вы ходите, то можете ещё и говорить).

...

— Ты назвала меня «долбанной птицей»? — спрашивает он. У него хватает наглости казаться обиженным.

...

Мертвый лист с ветки дерева над нами гремит, и что-то скользит по его стволу и по двору рядом с нами.

Я так быстро вращаюсь, что вижу звёзды, а Делия так близко ко мне, что у нас будто общая почка. В любую секунду человек-птица выскочит из-за угла, волоча свои мохнатые перья и крючковатый клюв.

Беги, беги, крольчонок.

— Воу, осторожней, — говорит Джесс, её руки подняты. — Это белка, а не убийца с топором. От чего вы там убегали?

От гигантской птицы.

От человека в грузовике.

От маньяка с усами. [Пайпер упоминает Теодора, так как прочла о нём и воспринимает как маньяка, что не так уж и далеко от правды]

Назовите день, и я назову причину, по которой я убегаю.

...

Джесс и Винод обмениваются загадочными взглядами, затем поворачиваются и ведут нас, предположительно, в сторону дома Джесс. Ни я, ни Делия не колеблются, и мы следуем за ними.

Винод и Джесс делятся с Пайпер и Делией тем, что им известно. О Тавишах, Золотых яблоках, трагедии в парке, причастности к этому Теодора, о детях в его подвале. Пайпер считала, что их новые друзья им чего-то недоговаривают. Но оказывается они сами многого не знают.

— Это, ах… Винод, здесь всё не имеет смысла. В смысле, буквально всё.

Я подхожу ближе, так что я всего в нескольких дюймах от его лица, и он выглядит так, будто хочет сделать шаг назад, но он стоит на месте.

— Сейчас не ноябрь. Сейчас июль, — твёрдо говорю я.

Сначала я думаю, что Винод сейчас заплачет. Он действительно не знает, как реагировать, и я понимаю, что тоже не знаю, как реагировать. Я имею в виду, это всё слишком абсурдно, правда? Как может весь город думать, что сейчас ноябрь? Сейчас июль, а ещё, почему эта календарная случайность — наименее необычная вещь в Рэйвен Брукс?

Затем, не шевеля ни единой мышцей вокруг рта, Винод шепчет: — Больше ничего не говори, пока мы не войдем внутрь, — его глаза такие широкие, и на мгновение мне интересно, одержим ли он.

...

Там, не далее чем в десяти футах от меня, находится линия деревьев, по которой мы сначала прошли, проехав через водопропускную трубу и разрушив стену позади нас. Из-за деревьев поднимается гигантский рекламный щит, который спрашивает, куда пропали эти пропавшие души, словно сорняк, задушенный виноградной лозой. Те же самые деревья, через которые разъяренная толпа просочилась в тот самый первый день, когда мы въехали в наш новый город, теперь раскачиваются и ломаются от необъяснимого осеннего бриза, а промежутки между ними черны и пустынны.

А там, прямо через улицу, где из окон внизу льется жёлтый свет, находится розовый дом, в котором нас манила дама с карими глазами, дом, где мы оказались в гаражной ловушке, где Делия взяла батончик мюсли, где мы сбежал без единого слова.

Дом Джесс — 221 по переулку Ласточкин Хвост — дом с гаражом.

И мы возвращаемся прямо туда.

— Ну, наконец-то, — говорит женщина у плиты, стоящая к нам спиной. — Вы шли в обход или что?

— У нас был близкий контакт с Бигфутом, — отвечает Джесс, подмигивая Виноду.

— Мисс Эспозито, помогите мне тут, пожалуйста, — Просит женщину Винод. — Вы ведь слышали о Бигфуте, верно?

— Винод, единственное, чему я научилась за всю свою жизнь, так это верить в абсолютно всё, — Говорит женщина, чей хрипловатый и уставший голос звучит так, как будто верить во что-то это очень утомительно. — И я миллион раз говорила тебе называть меня Мари, или тётя Мари, как это делают Джесс и Джорджи, ну или называй меня Клеопатрой, мне всё равно. Только не мисс Эспозито. Я думаю, мы уже это проходили.

— Оки-доки, мисс Эспозито, — говорит Винод и подмигивает мне. Видимо, он так шутит. Затем он понижает свой голос и шепчет мне: — Она сохранила свою первоначальную фамилию, и она так забавно произносится.

Когда женщина по имени Мари поворачивается, на ней тёмно-синий свитер и джинсы с завязками, её длинные прямые каштановые волосы были заплетены в такие же замысловатые косы, как и у Джесс. Она носит серебряные браслеты и массивные серебряные серёжки, серебряная цепочка на шее, которая заправлена под воротник её свитера, а также у неё такие же огромные карие глаза, прямо как у Джесс.

— Присаживайтесь, — говорит Мари, подгоняя нас всех к столу, словно мы с Делией знаем её достаточно давно, чтобы быть частью её «мы уже это проходили».

Да. Это взрослая Марица Эспозито.

— Я сожалею о… Э-э, о нашем первом дне, — говорю я, слизывая немного сальсы со своего указательного пальца. — У нас была действительно долгая поездка, мы были потрясены, а мама…

— Тебе не стоит ничего объяснять, — говорит Мари. Затем она хватает пачку бумажных полотенец и кладет их на стол, настолько нормально и привычно, насколько это вообще возможно. — И, кстати, сейчас не ноябрь.

Делия роняет свой целый тако. К счастью, он падает прямо на её тарелку. А я, свою очередь, чуть ли не роняю свой.

— Вы знаете, что сейчас не ноябрь, мы знаем, что сейчас не ноябрь, но всё же…

Она ждёт.

Это какой-то пазл. Шифр.

— Но больше никто не знает, — я заканчиваю предложение за неё, и она кивает.

— Мы более чем уверены, что сегодня двадцать пятое июля, ну, плюс-минус день. Я забыл продолжить считать в один день, и теперь я совсем сбился, — говорит Винод.

— Двадцать седьмое, — Делия поправляет его, и я с удивлением понимаю, что она тоже вела счёт. Я, естественно, не считала. Я полагаю, она хотела удержать хоть какую-то ниточку правды, которая, как она думала, у неё осталась.

— Что ж, — говорю я, внезапно чувствуя, что я больше не голодна. — Неужели весь этот город, типа, заколдовал какой-то волшебник? Или это благословление Феи Дня Благодарения? Ну что, тут каждый день одинаковый? — я говорю прямо как Делия.

— Ну-у, — протягивает Джесс, укладывая свои локти на стол, дабы подпереть свой подбородок руками. — Время просто типа… Периодически сбрасывается.

— Или кто-то продолжает сбрасывать время самостоятельно, — говорит Мари, а её бровь изгибается в такой же манере, как обычно изгибается бровь Джесс.

— Это… — мямлю я, — вообще возможно? В этом городе кто-то просто переводит стрелки часов, типа, перематывая время как в игре на приставке?

Джесс лишь кивает. — Добро пожаловать в Рэйвен Брукс. Место, где самые дикие невозможности воплощаются в реальность.

— И типа что, каждую неделю время просто начинает течь заново? — спрашиваю я.

— Не каждую неделю, — отвечает Винод.

— Иногда это занимает неделю. Иногда и меньше. Но конечной точкой является двадцать первое ноября, — говорит Джесс.

— А я-то думал, что наконец-то похаваю в День Благодарения, — с хандрой в голосе говорит Винод.

— Отец Винода устраивает целый пир во время праздников, — объясняет Джесс с крайне задумчивым видом. — Это просто удивительно.

— А потом кто-то жмякает кнопку перемотки, после чего ты оказываешься там, с чего начал? — спрашивает Делия, возвращая нас к теме разговора.

— Скорее это как кнопка сброса, — говорит Мари. — Несмотря ни на что, мы всегда возвращаемся ко второму ноября.

— Сброс Дня, — мрачно говорит Джесс.

Мы с Делией переглядываемся между собой.

— Я знаю, вы нам не верите, — добавляет Виннод. — Я бы на вашем месте, наверняка, тоже не поверил бы нам.

Но это не так. Каким-то образом это объяснение имеет смысл. Типа, с научной точки зрения, это имеет такой же смысл, как мой вулкан с научной ярмарки, когда мне было семь лет, который должен был взорваться лавой, но вместо этого развалился на части по дороге в школу, но этот… Ответ… Всё же какой-то ответ, вроде. Каким-то образом это ответ.

— Это не так. Мы верим вам, — говорю я, удивляя саму себя. — Я даже сама не могу поверить в то, что верю вам. Просто…

В каком-то смысле, гораздо легче поверить в невероятное, чем притворяться, что ты веришь в ложь, в которой, по всей видимости, живут все остальные люди.

— Наш папа… — начинает Делия, и я слышу, как дрожит её голос.

— Его не стало первого ноября, — продолжаю я.

Мари, Джесс и Винод, все они молчат. Винод опускает свой взгляд прямо в стол. Джесс тоже, но Мари встревожено глядит на Джесс. Она берёт её за руку, сжимая. Затем Джесс начинает говорить вновь.

— Сочувствую, — говорит она. — Мой отец… Мы не можем его найти. Он пропал без вести.

Это всё, что она может сказать, прежде чем начнёт плакать. Она сердито вытирает слёзы со своего лица, оставляя на нём красные полосы.

— Он мой брат, Энзо, — тихо говорит Мари, притягивая Джесс к себе поближе, поглаживая её по волосам. — Мы прожили всю свою жизнь в Рэйвен Брукс, и этот город определённо полон всяких странностей. Однако, это меня и сбивает с толку. Я приглядываю за Джесс и Джорджи, пока мы не найдём его.

Энзо. Это, должно быть, Энзо Эспозито, мужчина из газеты в продуктовом магазине. Тот человек с рекламного щита с козлиной бородкой цвета соли и перца.

— Подожди, — говорит Делия. — В газете… Разве там не говорилось, что твой папа пропал первого ноября?Я думала как раз о том же. Мне кажется, что это нечто большее, чем ужасное совпадение, что он исчез в тот же самый день, когда умер наш папа. Прямо за день до того, как в этом городе произошёл сброс времени.— Вы уже говорили, что думаете, что кто-то может стоять за всем этим. В смысле, за сбросами времени, я имею в виду.

Мари кивает, выпуская Джесс из своих объятий. — Но это всего лишь теория, — утверждает она.

...

— Это этот Питерсон, — внезапно утверждает Джесс. Это звучит как реальная действительность, так что я ни на секунду не сомневаюсь в её словах.

...

— Этот Питерсон, чел из парка? — спрашиваю я. — Я думала, что его тут и след простыл.

— Прошу тебя, скажи мне, что он не до сих пор живёт в том доме, — говорит Джесс.

— Я не знаю, — отвечает Джесс, — но отец думал, что за всем этим стоит именно он, у папы есть некий личный опыт. — Она указывает на свою тётю. — У них у обоих есть личный опыт.

...

— Кто-нибудь когда-нибудь обыскивал этот дом? Я имею в виду, дом Питерсона? — Осмеливаюсь я, ненавидя лишь мысль о том, что я могу оказаться тем, кто предложит пойти куда-нибудь поближе к этому месту с этими заколоченными окнами и гниющим крыльцом.

— Ну конечно же нет, — говорит Мари, прерывая Джесс, прежде чем та сможет поделиться своими мыслями. — Сказать, что его дом небезопасный — это самое настоящее преуменьшение века.

— Но… — возражает Джесс.

— И твой отец тоже это знал, вот почему он бы и пальцем к этому месту не притронулся. Забудь. Мы будем держаться как можно дальше от этого дома. И точка.

Далее следуют очень интересные мысли Пайпер.

Есть что-то в голосе Мари, что заставляет меня чувствовать себя некомфортно. Прямо как в первый раз, когда у меня возникли настоящие проблемы с мамой. Я забрела в магазин спортивных товаров, не сообщив ей об этом. Я не хотела устраивать неприятностей, но теннисные мячи звали меня, и не успела я опомниться, как мамы не оказалось в моём поле зрения, а затем меня окружили ноги незнакомцев. Когда мы с мамой наконец воссоединились благодаря продавцу в магазине после того, что по ощущениям длилось сотни лет, я ощутила настоящий ужас. Однако этот ужас был ничем по сравнению с тем, что я почувствовала после того, как мама разобралась со мной. Дело было даже не в том, что она забрала моего любимого Мистера Барсука на неделю, или в том, что она рассказала моему отцу позже тем же вечером, да даже не в том, что после этого я никогда не смотрела на теннисный мяч так же, как раньше.

Дело было в том, что мама была напугана. Её дрожащие руки, её сорванный голос, игнорирование до конца дня, всё это пугало. Единственное, что я услышала от неё за весь этот день, было: «Я думала, что больше никогда тебя не увижу». И вот. Этого было более чем достаточно для меня, чтобы узнать, что взрослые тоже пугаются, пугаются так, что они даже и не знают, что им делать, и это был первый раз, когда я осознала, что я не всегда буду в безопасности.

Вот как звучит голос Мари, когда она говорит, что мы не должны приближаться к дому Питерсона.

Винод возвращается к разговору. — У тёти Мари есть другая теория.

— Погоди, погоди, — говорю я, вопросы в моей голове борются за то, чтобы первым выпрыгнуть вслух. В последние несколько дней там стало довольно тесно. — Как так получилось, что время сбрасывается для всех, кроме вас троих?

Длинные руки Винода широко расставлены. — Три? Что же, теперь нас шестеро! Добро пожаловать в клуб, к которому никто не хочет присоединяться!

— Мы понятия не имеем, почему мы «не подвластны» под влияние Сброса Дня. Мы пытались найти помощь, но выхода отсюда не было. До момента, как вы прибыли в город, мы считали себя единственными.

Я киваю. Покинуть Рэйвен Брукс в эти дни — не маленький поступок.

...

— Я всё ещё не понимаю, — пищит Делия, которая сейчас, полагаю, тише, чем за всю свою жизнь.

— Какую часть? — спрашивает Винод. — Можно гадать долго.

— Почему Сброс Дня — это для всех такая тайна? Почему бы вам просто не рассказать людям, что произошло?

Тон Джесс смягчается. — Вы бы поверили нам, если мы сказали вам? В смысле, понимаешь, потому что там… — она жестикулирует, думаю, имея в виду «за пределами Рэйвен Брукс», — мир делает, что надо. Время идёт.

— Но здесь, — говорит Винод, — никто не думает иначе.

— Думаем, кто бы это не был, они знают, кто мы. У них больше информации о нас, чем у нас о них.

Делия задыхается. — Омойбог, — говорит она в одно слово. — Мы нашли камеру в своей квартире.

Мари наклоняется вперёд через стол. — Правда? — спрашивает она. — Она была включена? Были ли на ней этикетки? Что-нибудь, что помнишь?

— Не помню, была ли она включена, но думаю, да. Никаких этикеток. Наша мама нашла её, пока мы были в школе. Это точно камера для шпионажа.

— Вам нужно обыскать весь ваш дом. Больше раза. Магазин тоже. Если они следили за вашей кузиной Марсией, значит они следили и за вами. — Мари кусает свою губу.

— Кроме того, — говорит Джесс. — Мы стараемся не привлекать к себе особого внимания по нескольким причинам.

...

Тут мы узнаём о том, что у полиции есть поводы розыскивать Энзо:

— Папу разыскивала полиция, — говорит она.

— Это немного громко сказано, — поправляет Мари. — Моего брата совсем не разыскивают. Но полиция была заинтересована в разговоре с ним.

— Они ничего не делал, — спешит пояснить Джесс.

— Ну, технически, но... — говорит Мари.

— Полагаю, он нарушил тупое правило Рэйвен Брукс...

...

— Что он натворил? — вмешиваюсь я. Серьёзно. Эти ребята вообще понимают, что могут, ну знаете, не быть загадочными?

— Он записался в качестве посетителя во время периода сейсмических испытаний, — говорит Джесс после долгой паузы, признание, в котором вряд ли стоит признаваться. Но после этого никто ничего не говорит.

— Не понимаю, — говорю я, и кажется, я в таком состоянии уже в миллионный раз за эту ночь.

— Эм, ты, должно быть, уже это поняла, но Рэйвен Брукс немного... стеснительный? — пытается Винод.

— Мы не любим посторонних, — поправляет Джесс.

— Вы не говорили этого, — добавляю я. Теперь моя очередь шутить. Наш приём здесь был совсем не тёплым, из-за погоды.

К слову о погоде.

— Что за чушь с этими сейсмическими действиями? — спрашиваю я, откладывая на секунду всю эту фразу о неприветливых отношениях с незнакомцами.

Мари вздыхает. — Погода здесь необычная. Так было даже тогда, когда я была вашего возраста. Но не в этом дело, однако. Дело в тотом, что Энзо подписал кого-то в течение ограниченного периода, и поскольку это произошло прямо перед его исчезновением, у полиции есть вопросы. Они хотят знать, что он делал и, что более важно, почему.

— И каждый раз день сбрасывается, они начинают искать его снова и снова, — говорит Винод.

— Погодите, если время продолжает сбрасываться, значит полиция не знает, сколько времени он является пропавшим.

— Верно, — говорил Мари.

— И каждый раз, как оно сбрасывается, следствие начинается снова. С самого начала, — говорю я. Я уловила суть. Весь этот город — одна абсурдная временная петля. Это не путешествие во времени — правила путешествий во времени никогда не имеют смысла, но это какое-то сверхъестественное действие. Или какой-то супер-гениальное.

Делия интересуется у Мари, зачем те люди шли в лес и почему она хотела спрятать в своём гороже Т.:

Хах. Супер-гениальное, прям как они описали этого чела... Питерсона.
Делия вернулась к своему обычному «я», практически спрыгнув из-за стола. — Зачем вы спрятали нас в гараже? — спрашивает она Мари. — И ради чего все те люди шли в лес?

Всё лицо Мари смягчается, когда она оглядывается на Делию. У моей сестры есть способ поступать так с людьми.

— Я не хотела пугать вас, — отвечает Мари. — Но в тот день, когда вы прибыли, время сбросилось. Для всех это был тот день, когда Энзо пропал. Появление незнакомцев в тот день, когда исчез один из людей Рэйвен Брукс, было бы поводом для вопросов. Так что, во-первых, прятать вас было ради безопасности. Во-вторых, мы шли в лес, чтобы найти его. Так всегда начинается. Ещё до того, как полиция обнаружит, что он записался, как гость. Ещё до того, как люди начнут подозревать его.

— Мы понятия не имели, кто вы, — добавлять Джесс. — И честно говоря, мы вас тоже немного боялись. Технически вы даже не должны были пройти через стену. Вот почему мы не пригласили вас внутрь. Только гараж, по правилам тёти Мари.

— Мы не могли знать, что вы переезжаете в город, — виновато говорит Мари.

— Без обид, но нам было о чём беспокоиться, в особенности за того, кто унаследовал магазин Марсии Тиллман, — добавлять Джесс.

— Марсия была... немного чудачкой, — говорит Винод, затем немедленно смертники вниз. — Извините. Она не была любимчиком города.

Я подавляю смех. — В смысле, я такая же немного, — говорю я. — Но если она над чем-то работала, я понятия не имею, что это было. И моя сестра тоже. Или моя мама, если на то пошло. Я не рассказываю им о походе мамы в библиотеку. Я доверяю Мари, Джесс и Виноду, наверное, больше, чем следовало бы, но делиться информацией не могу.

После этого, дела обретают следующий оборот:

Тук! Тук! Тук! Три стука в дверь.

Я привлекаю внимание и замечаю, как Мари хватается за край стола.

— Вы кого-то приглашали? — шипит она Джесс.

— Конечно нет! — Джесс отвечает слишком резко. Думаю, именно это и делает с тобой паранойя.

Мы качаем головами. Нет.

Стуки начинаются снова, в этот раз громче.

— Открывайте! Полиция Рэйвен Брукс!

Мари говорит Виноду с Джесс вести себя как обычно, а Пайпер и Делии спрятаться, после чего открывает дверь. Полицейские просят Мари отойти. Они хотят поговорить с её братом.

Пока я изо всех сил пытаюсь найти самое эпическое «укрытие» в, наверное, самой странной игре в прятки, я натыкаюсь прямо на грудь кого-то выше меня. На этот раз на нём тёмно-коричневая форма, и он так же поражен, увидев меня, как то, что я зарылась носом между его значком и карманом рубашки.

— Кто вы? — требует ответа женщина в форме рядом с ним. Я никогда не думала, что этот конкретный вопрос может звучать так обвиняюще. Я сильно прикусываю язык, чтобы не возражать, чтобы не представлять, как отреагирует мама.

— Да никто. Мы уже уходим, — отвечает Делия. Она пытается проскользнуть мимо женщины, но женщина протягивает руку, не давая нам пройти. У неё толстые бедра и такой плоский живот, что она, наверное, качает пресс пятьдесят тысяч в день. Если бы я не боялась, меня бы впечатлили её режимы тренировок.

— Как тебя зовут, юная леди?

— Д-Делия, — она запинается, и я инстинктивно шагаю перед ней. Мне плевать, в униформе ты или можешь раздавить золотые яблоки прессом, мою сестру никто не смеет запугивать.

— Ей одиннадцать, — говорю я, смотря офицеру прямо в глаза. Ну, я пытаюсь смотреть прямо в её глаза. У неё одеты очки. Ночью. Внутри дома.

...

Тётя Мари явно очень напряжена.

— Офицер, что я могу сделать для вас? Эти ребятки просто друзья семьи. Они ходят в Среднюю Школу Рэйвен Брукс

— Не видела их раньше, — говорит офицер Ева.

— Конечно же видели, — плавно говорит Мари.

Винод легко включается в игру. — Ну вы знаете, Делия и Пайпер Тиллман. Кузины Марсии Тиллман.

Офицер Ева пристально смотрит на меня сквозь очки.

— Хмм, — говорит она, прищурившись так сильно, что я не уверена, что она может видеть сквозь весь эти очки. — Твои руки похожи ну руки Марсии.

Да что эти люди так докопались до моих рук?!

— Это ужасное совпадение, что вы двое появлялись сейчас. Вы в курсе, что мы ищем загадочного гостя, которого привел в город брат мисс Эспозито, Энзо? В течение ограниченного периода, — медленно говорит офицер Ева, словно пережевывая слова.

Я кошу под дурачку.

— Нет, — отвечаю я самым приятным голосом, на который только способна. — Мы просто оплакиваем нашу кузену. Мне очень грустно.

Из-за моей спины Делия начинает рыдать, как аллигатор. Я мысленно отмечаю, что если мы когда-нибудь выберемся из Рэйвен Брукс живыми, мама должна будет записать её на уроки актерского мастерства. У этой девочки есть талант.

...

— Минуточку, мисс… — говорит офицер Ева Растон. Она тянется к запястью Делии. Её крохотное, маленькое запястье, которое могло сломаться пополам между мускулистыми руками офицера Евы. Я не знала раньше, что руки могут быть мускулистыми. Вот тогда я вижу пылающий, горячий красный цвет.

— Уберите свои руки от моей сестры! — кричу я, и офицер Ева действительно вздрагивает.

— Девочки, — шипит тётя Мари, но уже поздно.

Офицер Ева движется за ней, и я клянусь, что она собирается вытащить наручники, но внутри меня проснулось что-то бешеное и дикое, и я думаю, что, возможно, мои зубы, которые, как говорила Элли, слишком велики для моего лица, могут проткнуть крошечный кусочек мускулистой руки офицера.

Внезапно началось землетрясение.

Я всё ещё вижу красный цвет, когда земля под нами начинает раскачиваться.

Я всегда слышала, что землетрясение не похоже на дрожь. Как будто скользит что-то. Словно земля под землей скользит по льду.

Видимо, это не так уж и далеко это от правды.

— Входите в дверной проем! — кричит Мари, повышая голос, перекрывая звуки кастрюль и тарелок на кухне.

— Сюда! — кричит Джесс, и они с Винодом проводят офицеров Еву и Дэррила к ближайшей двери за углом.

Только когда Мари поворачивается ко мне, я понимаю, что, хотя землетрясение было случайностью, это было полностью преднамеренное указание — убрать полицейских из виду.

Идите! Мари обращается ко мне, когда Джесс и Винод исчезли вместе с ними

— Что? — я чуть ли не кашляю.

— Поторопитесь, пока землетресение не прекратилась!

— Но…

— Сейчас, — говорит Мари в таком тоне, который означает, что она серьёзна.

Я забираю Делию.

— Пайпер, мне страшно, — хрипит Делия.

— Шшш, — я замалчиваю её и прижимаю к себе как можно ближе, пока мы натыкаемся на стены, как шарики для игры в пинбол, и пытаемся пробиться к двери. Я не вижу Джесс и Винода. Я не вижу офицера Еву Растон и офицера Дэррила, какая-бы-ни-была-его-фамилия. Когда мы выходим из кухонного проёма и чувствуем ручку входной двери, я больше не вижу даже Мари.

Все, что я вижу, — это наклонную скользящую Переулка Ласточкин хвост, когда я распахиваю дверь и цепляюсь за дверной косяк, и мы убегаем.

Делия бежит в сторону Дружелюбного переулка.

— Не туда! — кричу я сквозь грохот, хватая сестру за руку.

Мы не знаем другой дороги! — возражает она, но я старше и ей приходится соблюдать мои правила.

Земля наконец перестаёт двигаться, и я надеюсь, что с тряской покончено, хотя бы на данный момент. Но меня бросает в дрожь рядом с Дружелюбным переулком тем более после того, что рассказали нам Мари, Джесс и Винод, а ещё я не хочу быть рядом с домом Джесс теперь, когда содрогание прекратилось, или рядом с офицерами, которые явно означают гибель.

Мы пробежали несколько минут, когда Делия больше не может держать всё в себе.

— Может мы пока перестанем бежать? — с мольбой в голосе спрашивает она, задыхаясь от долгого бега.

Ах. Она думает, что у меня есть план... Что же, придётся притвориться, будто я знаю, что делать дальше.

Давай сначала просто повернём за этот угол, — предлагаю я, — по крайней мере, если из дома выйдут копы, то они нас не увидят.

...

— Я думаю, что тряска прекратилась, — говорит Делия и я достаю свой телефон.

Но когда я пытаюсь открыть карты, они не работают. У меня сводит живот.

— У тебя тоже написано «Без обслуживания»? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Сеть, должно быть, отключена из-за э-э-э… сейсмической активности, — отвечает Делия, делая воздушные кавычки, говоря последние два слова.

— Не знаю… — вздыхаю я, — но я бы хотела вернуться домой, если эта аномалия начнётся вновь… Или до того, как приедет полиция. Или до того, как мама вернётся… ЧЁРТ, МАМА! Кстати, который сейчас час?

Делия молчит и выглядит такой же встревоженной, как и я.

— Я не знаю, как выбраться отсюда, — в страхе шепчет она.

Я останавливаюсь, чтобы перевести дух. Я тоже не знаю дороги домой.

— Мы даже недели не были в этом городе! — ворчу я, хватаясь за волосы.

Как будто по вызову мы слышим автомобиль.

— Он приближается к нам? — вопрошаю я и слышу, что машина всё ближе.

— Да…Назад быстро!

Мы ныряем в ухоженный топиарий во дворе рядом с нами.

Раздаётся скрежет разрывов, потом знакомый звук — скрипящее окно опускается.

О нет, я знаю этот звук!

Мама…

— Итак… — это единственное слово, которое она произносит, и всё же этого достаточно, чтобы напугать меня до мурашек.

Мы с Делией забираемся в машину и её шины визжат, как только наши ремни безопасности застёгиваются.

...

— Мама, мне так жаль, но…

— Но ничего, — огрызается она.

— Вот что я не хочу слышать, так это то, что ты не хотела меня напугать, что ты была с телефоном и что не уходила далеко, — хмм… Она не оставляем мне слишком много вариантов оправданий, — ты представляешь какого это, гадать увидишь ли ты, когда-нибудь своих детей?

— Мама, я могу всё объяснить…

— Я так не думаю… Ты просто делала, то что хотела! — мамин пронзительный голос разносится по машине, — а я сказала совсем другое! Делия, напомни мои слова.

...

— Мама, мы должны тебе кое-что сказать… — пытается признаться Делия.

— Скажете, когда мы выберемся из этого места, — отрезала мама, глядя на дорогу. Я впервые понимаю, что мы, наверное, уже должны были вернуться домой. Дом Джесс не так далеко от квартиры. Я повторяю слова мамы в голове несколько раз, прежде чем понимаю, что она говорит

— Выберемся? Мы, типа, уезжаем? — спрашиваю я.

...

— Я думала, мы не можем уехать, — говорит Делия. — Я думала, что выхода нет.

Я смотрю на часть лица мамы. Она успевает быстро взглянуть на меня из-за зеркала, прежде чем переучить свой взгляд на дороге. Но в этом мерцании я вижу страх. Что бы она ни узнала на той встрече сегодня вечером, этого было достаточно, чтобы заставить её передумать работать здесь.

— Не понимаю, — говорит Делия. — Как мы вообще собираемся выбраться?

— Есть часть стены, которая ослабла, — говорит мама. — Они починят её завтра, а это значит, что если мы не выедим сегодня…

Мы все на секунду замолкаем, пока мама едет.

— Это было землетрясение? — спрашиваю я. У нас никогда не было их в нашем старом городе.

Мама медленно качает головой, не смотря на меня. — Понятия не имею, что это было. Что я точно знаю, так это то, что встреча прервалась, и… — она замолкает.

— И? — произношу я, ненавидя каждую часть своего мозга, которая пытается закончить предложение.

В следующих абзатцах явно идёт речь о том, что Защитники леса всё ещё существуют в Рейвен Брукс:

— Пара людей… оделись во всё чёрное, чёрные шляпы там… — мама смотрит на меня так, будто уже слишком поздно. Она должна закончить. — Они последовали за мной на стоянку. Они задали так много вопросов. Личных вопросов. Я…

И она была напугана. Кем бы ни были эти люди, они, вероятно, прицепились к ней так же, как офицеры прицепились к Делии и мне. А у бедной мамы даже не было тако, чтобы их отвлечь.

Но эти люди были другими. Будь это полиция, она бы сказала.

Мама пытается забыть память о людях в чёрных шляпах. Я тоже хотела бы. Вместо этого я теперь застряла в образе, который создала для них. На мой взгляд, у них костюмы из блестящих чёрных перьев.

— В стене дыра, — говорит мама, — сразу за территорией старого парка развлечений, позади того, что раньше было парковкой. Если мы сможем пройти туда, мы сможем вернуться на дорогу.

Вопрос в том, где дорога. После сегодняшнего дня, любое место кажется безопасней, чем здесь.

Тем не менее, я не имею ни малейшего представления о том, что нас ждёт на открытом воздухе. Если в течение нескольких месяцев никто не мог прийти и уйти из Рэйвен Брукс, откуда нам знать, будет ли время идти дальше, когда мы уедем? Мы продолжим с того места, где остановились? Время вернётся в норму? Или эти запуски, остановки и перезапуски будут преследовать нас из Рэйвен Брукс, как пчелиный улей?

...

— Здесь где-то должна быть дорога через это, где-то, — говорит мама сквозь стиснутые зубы.

— Через лес? Мам, нет, — отвечаю я.

— Не то, чтобы я хотела проехать через лес, — говорит мама.

— Но откуда ты вообще знаешь, что это сработает? — спрашиваю я.

...

— Мне кажется это ужасной идеей, — говорю я, и мама бросает предупреждающий взгляд в мою сторону.

...

Затем, буквально в вспышке включается конкурирующий свет, ослепляя нас на секунду и заставляя маму резко тормозить. Прямо впереди, высоко на холме из грязи, в тени того, что выглядит как строительные грузовики и фонари, развешанные вокруг рабочего места, стоят по крайней мере пять человек, все они кружили вокруг чего-то на вершине холма.

Чем это является, я понять не смогла.

Что я точно знаю, так это то, что они здесь, там, где нам нужно быть.

— Да вы издеваетесь, — шепчет мама сама себе. — Это то самое место, где произошло ЧП?

Я смотрю на неё и думаю, что она решает, что сегодня вечером по крайней мере одну вещь стоит объяснить.

— Когда началась тряска, на собрании охранник получил вызов по своей рации. Что-то про пропавшего строителя. Всё, что я услышала, — говорит она, опустив голову к рулю в поражении. — Как же нам повезло, что это произошло именно в том месте, благодаря которому мы бы выбрались отсюда.

— Мы можем объехать вокруг вон там, — предлагает Делия. Она указывает на невероятно узкую тропу.

— А это вообще является дорогой? — спрашивает мама, всматриваясь в темноту.

— Будто хоть что-то, почему мы проехали является ею, — отвечает Делия.

— Тоже верно.

...

— Пайпер. Скажи мне, если я буду задевать дерево, — говорит мама, глубоко вздыхая, но я не слышу, как она выдыхает.

— Ты здесь всегда чуть ли не задеваешь их, — говорю я.

...

Почему быть осторожной всегда тяжелее всего?

Мы медленно спускаемся по пути, останавливаясь каждые несколько секунд, чтобы убедиться, что за нами не следят. В любой момент я ожидаю, что кто-нибудь из людей на строительной площадке спустится с холма, преследуя нас… Я даже не знаю, в чём нас могут обвинить. ...

— Всё хорошо, — говорит Делия на последней остановке. — Деревьев нет. Едь дальше.

Наконец мы доходим до небольшого перерыва в лесу. Я почти чувствую облегчение. Почти. Затем я вижу новы вид стены перед нам — кирпичную.

— Выхода нет, — замечает мама, начиная паниковать.

— Вон там, — говорю я, первой замечая это.

Проём так далеко в стене, что практически исчезает в тени деревьев.

...

Она разворачивается так далеко, как только может, бампер вонзается в корень дерева.

— Мне нужно набрать достаточную скорость, чтобы преодолеть кирпичи, — говорит она.

— А шины то справятся с ними? — спрашиваю я.

— Если я буду медленней, то будет лишь больше шума, — говорит она, и я оглядываюсь на резкие лучи света, всё ещё освещающих рабочих. Кажется, сейчас их стало больше. Волнения на вершине ближайшего холма нарастают. Люди карабкаются вверх и вниз по холму, и я слышу крики тут и сям.

...

— Глубокий вдох, — тихо говорит мама, и я слышу, как она тяжело выдыхает.

У неё будет один шанс, может быть, два. После этого велика вероятность, что либо колёса лопнут, либо люди на холме увидят нас. Честно говоря, не знаю, что хуже.

— Три…

Через лишь пару секунд, Рэйвен Брукс останется позади нас.

— Два…

Нескончаемая осень пройдёт.

— Один.

Мы перейдем из этого вечному ноябрю. Будем двигаться дальше.

Мама заводит машину и сильно нажимает на педаль, толкая машину вперед. Затем, когда мы находимся прямо на гребне зарослей и груде листьев перед крошенными кирпичами, я вижу это — блеск шипа.

— Мама, СТОЙ!

Мой голос такой громкий, что эхом разносится в моей голове ещё долгое время после того, как мама начала кричать, чтобы мы вышли из машины.

— Торопитесь, он идут! — говорит она, стащив нас с Делией с мест, перекинула сумочку через плечо и подтолкнула нас к дыре в кирпичной стене.

— Быстрей, звук шёл из-за стены! — я слышу эхо мужского голоса с холма.

— Девочки, сейчас! — говорит мама, ведя нас так осторожно, как только можно, через обломки, которые я теперь вижу, была стратегически размещена над дорожными шипами. — мотрите под ноги, — шепчет она. Её голос хриплый, как будто она хочет кричать, но её голос прячется.

— Мама, где ты? — шипит Делия.

Я нахожу руку свой сестры в темноте и прижимаю её к себе. — Она со мной, — шепчу я маме, и она берёт мою руку в свою, сжимая, ибо моя рука выпадает из её. Её ладони так сильно потеют.

— Сюда, поторопитесь! — указывает мама, и мы слушаем.

— Сюда… я вижу машину! — кричит голос. Голос, который я узнаю.

Офицер Ева.

Они звучат слишком близко. Я не могу отдышаться.

— Там! Трещина в стене, — говорит другой мужчина. Офицер Дэррил.

— Здесь! — мама шипит, толкая нас в куст, достаточно колючий, чтобы оставить глубокие царапины на ткани моей толстовки. Делия так дрожит, что меня тоже трясёт. Мама исчезает, и сначала я думаю, что она собирается поговорить с полицией. Обычно она так и поступала. Мама — навязчивая последовательница правил. Я почти встаю, чтобы оттащить её, но потом слышу, как она тонет в ближайшем кусте. Она знает, что мы не сможем их обогнать. Теперь всё, что мы можем сделать, это заставить их думать, что мы пошли другим путём.

Дыхание Делии становится быстрее. Громче.

— Шшшш, — пытаюсь я успокоить свою сестру. — И три, четыре, - говорю я, повторяя совет, полученный от моего терапевта. — Три, четыре.

...

Затем, как только шаги начинают приближаться, они останавливаются.

— Стойте, — говорит один мужчина. — Вы чувствуете это?

Поначалу слабый, едкий запах дыма чего-то только что сожжённого. Но с устрашающей скоростью запах нарастает, наполняя своей токсичностью окружающий воздух.

— Да ладно, — говорит голос собеседника. — Если они думают, что я дам им шанс уйти без допроса, пусть. Могу сказать вам одно. Я этого не допущу.

Ближайшая к нам с Делией пара ног стоит на мгновение, пока остальные отступают.

— Если вы здесь, — я слышу, как офицер Ева говорит очень тихим голосом, чтобы заставить меня думать, что она смотрит прямо на нас, в дюймах от нас, — то ненадолго. Лучше просто позволите нам найти вас.

Ещё через несколько секунд сапоги офицера Евы тоже отступают, оставив нас в лесу одних.

Я выползаю из куста первой, колючки берут своё, когда мы выходим. Я осторожно вытаскиваю Делию и нащупываю маму. Она находит меня первой, крепко обнимает, прежде чем вдохнуть воздух.

— Нужно уходить, — говорю я маме. Паника, поднимающаяся в моей груди, кажется животной. Теперь я руководствуюсь чистым инстинктом.

Рядом щёлкает ветка, и мы вращаемся, чтобы увидеть, но в этой части леса мы совершенно слепы.

Мало было этой передряги, как вдруг:

— Что это? — говорит мама. — Пахнет так, будто что-то на огне.

— Ничего хорошего, — говорю я, но куда не пойду, запаха гари становится только больше.

— Откуда он? — шепчет Делия.

— Не могу сказать.

— Куда мы идём?

— Я… Я…

Хоть куда. Хоть куда, лишь бы не сюда.

— Сюда! — шиплю я, беря на себя инициативу после того, как вложила руку Делии в руку мамы.

...

— Может, нам стоит повернуть назад, — говорит мама.

Я как раз собираюсь сказать ей, что она права, когда убираю ещё одну ветку, и мы выходим на небольшую поляну.

...

Внезапно запах гари стал таким резким, что у меня начинает гореть горло.

— Пайпер, — слышу я шёпот Делии позади меня, но уже вижу это.

Высокая, сутулая тень, лицо превратилось в крючковатый клюв, перья безвольно свисают с его нелепо длинных конечностей.

Оно делает шаг к нам со своего места между тенями на другой стороне поляны.

Затем происходить самое странное. Я сильно закрываю глаза и снова открываю их, чтобы убедиться, что я это видела. Как будто клюв исчез, а на его месте появился странный искривленный рог. Рога с двух сторон. Нет, не рога — усы.

Ещё один шаг вперед, и клюв возвращается, и на этот раз, к моему ужасу, я вижу, как он поднимает свои гигантские конечности, полностью обнажая свои перья.

Он запрокидывает голову, клюет к небу, и, к моему ужасу, его клюв открывается. Из него выходит огромное облако белого дыма. И самый громкий, самый примитивный крик, который я когда-либо слышала.

Кар! Кар!

— Бежим!

То, что Пайпер внезапно увидела усы вместо ключа, может быть очередным подтверждением, что Гость захватил тело Теодора. Об этом в выводах.

Едва я успеваю что-то сказать, как толкаю маму и Делию обратно в гущу леса, к стене и нашей сломанной машине. Не знаю, как вы, но я лучше попаду прямо в руки полиции Рэйвен Брукс, чем меня схватит, что бы это ни было. Лучше быть допрошенным, чем мёртвым.

...

— Оно за нами? — Делия тяжело дышит.

— Просто продолжай бежать, — говорю я. Я не смею обернуться.

Но запах гари всё ещё с нами.

Впереди я замечаю ореол света, освещающий рабочую площадку.

— Продолжай бежать! — Я задыхаюсь, и мама убирает ветку за веткой, расчищая путь.

Наконец мы достигли крошечного обломочного отверстия в стене. Мы карабкаемся по нему, хватая ртом воздух, и, наконец, бросаем взгляд назад.

Больше я не вижу тени. Я не чувствую никакого запаха, но, возможно это потому, что я сейчас не могу нормально дышать.

По счастливой случайности наша машина осталась одна, а рабочие и полиция всё ещё были заняты поисками пропавшего на вершине холма человека.

— И что теперь? — спрашиваю я маму, надеясь, что у неё есть идея, но вскоре понимаю, что на её лице нет вдохновения. Это взгляд ужаса.

Свет освещает кусты под нашими ногами, и я слышу грохот знакомого двигателя.

Это грузовик.

Дальше выясняется, что водителем того грузовика, который плеследовал Пайпер является Джорди (брат Джесс).

Он быстро едет на нас, царапая край стены боковым зеркалом и высвечивая искры, протискиваясь сквозь то, что едва позволяло проехать нашей машине.

Примерно в пяти ярдах от того места, где мы стоим, из грузовика выходит дым, но двигатель продолжает шуметь. Фары ослепляют, и когда я прищуриваюсь, приоткрыв глаза, я вижу, как большая фигура распахивает дверь и быстро спускается со стороны водителя.

— Отойдите! — приказывает мама, раскинувшая руки, как низкие крылья, перед мной и Делией, фигуре над двигателем.

Кто бы это ни был, он не слушает. Он так быстро приближается к нам, и мы все сжимаемся, как один щит. Я думаю, что придется пройти через все три наших трупа, чтобы добраться хоть до одного. Не связывайтесь с Тиллманами.

Мне так хочется закричать, но ни одного призыва о помощи не было слышно из-за грохота двигателя и криков рабочих, ищущих своих.

Когда водитель перемещается в сторону от фар, я наконец вижу, кто это.

Подросток.

— Залезайте! — приказывает парень.

— Ни за что, — говорит мама.

Парень выглядит ошарашенным. — Вы хотите остаться здесь?

Когда мы не отвечаем, он нетерпеливо вздыхает.

— Я Джорди, — говорит он, будто это должно что-то значить. Когда он понимает, что это не так, он добавляет: — брат Джесс?

Теперь я вижу. Гигантские карие глаза. Сильный взгляд. На шее у него серебряная цепочка, которая похожа на цепь Джесс, по крайней мере, как я помню; большая часть его исчезает под воротником рубашки.

— Всё хорошо, — говорю я, полностью уверенная, что правильно поступаю.

— Хорошо, — произносит она, проводя нас к кабине грузовика Джорди. ...

— Как мы повернём? — спрашиваю я, как только нас прижимают плечом к плечу в машине. ...

— А мы и не будем, — говорит он, и, прежде чем я успеваю задать ещё какой-либо вопрос, он разворачивает грузовик.

— А если они за нами идут? — спрашиваю я, наблюдая за рабочими на холме. Видят ли они нас? Не могу сказать с такого расстояния.

— Вполне могут, — говорит Джорди, всё ещё глядя через плечо, когда мы проталкиваемся мимо деревьев и стен в обратном направлении, ветки волочатся по металлу с оглушительной скоростью.

Делия переходит к большему. Буквально.

— Существо в лесу, — говорит она хриплым голосом от напряжения после бега. — Оно хотело причинить нам вред.

— Если бы хотело, уже бы сделало, — отвечает Джорди.

...

— Ты не мастер в успокаивании, — говорю я.

— Может и так, но я точно мастер в вождении, — говорит он. — И вдвойне хорош в том, чтобы появиться, когда вам нужно, чтобы кто-то водил.

Справедливо.

...

Наконец, мы возвращаемся на улицу Рэйвен Брукс. Джорди едет к группе домов и невысоких зданий в той части города, которую я ещё не видела.

... — Мы никому здесь не нужны, — это нарушает наше беспокойное молчание. Затем она добавляет: — Но никто не позволит нам уйти.

...

— Видишь ли, я думаю, что вы ошибаетесь, — так же тихо говорит Джорди.

Это вызывает интерес у мамы. Она смотрит прямо на Джорди впервые с тех пор, как мы погрузились в его грузовик. — Знаешь, как нам выбраться?

Джорди качает головой. — Нет. Вы застряли тут.

Мама перестает смотреть на него, и я смотрю, как она пытается что-то проглотить.

— Но я думаю, вы ошибаетесь в том, что думаете, что никому не нужны здесь, — говорит он, на этот раз очень осторожно. — Я думаю, что кто-то очень хочет, чтобы вы были здесь.

Джорди везет нас в штаб-квартиру E&J Motors. Или так он это называет. Это действительно больше похоже на свалку. Но счастливую свалку.

...

— Папа начал строить E&J Motors, когда мне было четыре года. Джесс была всего лишь младенцем. Папа сказал, что всегда думал, что станет журналистом, как его отец, мой дедушка, но потом он встретил друга, который увлекался гаджетами и мастерил, и это как бы направило его на новый путь, — он чешет затылок. — Папа часто говорил мне, что журналистика и ремонт автомобилей действительно похожи. Ты просто пытаешься добраться до корня проблемы. Корня истории, корня двигателя, корня всего этого. Он никогда не был счастлив, если у него не было ответов. Так что починка машин делала его по-настоящему счастливым.

...

Когда я иду на звук вверх, я вижу, что в задней части магазина находится чердак, куда ведет узкая лестница, придвинутая к стене. Свет лампы из чердака позволяет немного разглядеть спинку дивана, телевизор и крошечную кухоньку.

Вот тогда-то я и понимаю. Это не просто место, где Джорди и его отец работали; это также место, где Джорди живет.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я. Джорди смотрит на меня так, будто это странный вопрос. Может быть и так, но я просто чувствую, что мне нужно знать.

— Семнадцать, — говорит он.

— Твоя тетя не против, что ты живешь здесь один? — спрашиваю я.

Джорди пожимает плечами.

— У нее полно дел с Джесс. Кроме того, это больше похоже на… присмотр за домом… для папы. Хотя я действительно заскакиваю к ней на ужин.

...

— Как ты узнал, где нас найти? — спрашивает Делия, сжимая свой бумажный стаканчик обеими руками.

— Я не знал, — говорит он, не отрывая глаз от бетона. — Я следовал за Вороном.

Пять дней назад я могла недоумевать о том, что имел в виду Джорди. Три дня назад была другая жизнь. Сейчас? Кто знает.

...

— Это то, что ты делал, когда преследовал меня в лесу в тот день? — я спрашиваю.

Я не хочу, чтобы это звучало так зловеще, но Джорди напрягается, а моя мама выглядит готовой свалиться со стула.

— Когда ты что?

— Я не преследовал тебя, — говорит Джорди, затем быстро поворачивается к моей маме. — Я не преследовал её.

— Ты видел человека-птицу, — произношу я.

Джорди поворачивается в сторону, и я вижу его профиль. Затем он мрачно кивает:

— Я почувствовал запах.

— Горение, — отвечаю я. — Почему ты рискнул пойти за этим… этим существом?

Я даже не могу понять, что может заставить кого-то следовать за ним.

Челюсть Джорди снова сжимается.

— У этого существа мой отец, — торжественно говорит он.

У меня такое чувство, что голова идет кругом. Я делаю еще один глоток воды.

— Подожди, —говорю я, пытаясь воспроизвести ужин с Джесс, Винодом и Мари. Такое ощущение, что это было много лет назад, а не несколько часов. — Я думала, что теоретически… твой отец у мистера Питерсона?

Джорди быстро встает, опрокидывая свой табурет, и начинает расхаживать по полу.

— Питерсон, — говорит он так, как будто впервые пробует это имя на вкус. — Если это то, во что Джесс хочет верить, то ладно. Хотя тетя Мари и я знаем правду.

— Ладно, — говорю я, изо всех сил стараясь собрать свои рассеянные мысли, но мои нервы на пределе, в голове стучит, а руки и ноги болят от всех крошечных царапин, оставленных лесом.

— Значит, ты думаешь, что этот Ворон забрал твоего отца…

— Я знаю, что это так, — говорит Джорди, останавливаясь, чтобы поправить меня.

— Но откуда? — спрашиваю я.

Джорди пристально смотрит на меня.

— Потому что у моего отца было то, чего он хотел.

— Что это было?

Джорди вздыхает: “Я не знаю”.

— Тогда почему ты так уверен, что это был Ворон, а не мистер Питерсон? — спрашивает Делия.

— Потому что я разговаривал по телефону, когда он… — начинает Джорди, его голос обрывается. Он прочищает горло и начинает снова. — Я разговаривал по телефону, когда он сказал мне, что почувствовал запах чего-то горящего. Этот день. В ноябре. Он побежал в магазин, чтобы убедиться, что все в порядке.

Меня пробирает озноб, когда я вспоминаю тот первый вечер в квартире, уверенность, которую я чувствовала, что огонь был достаточно близко, чтобы опалить меня. Как я был уверена, что за мной следят.

Джорди не нужно рассказывать мне, что произошло дальше. Я собрала все кусочки воедино.

— Дни начали сбрасываться после того, как пропал твой отец, — говорю я Джорди как можно мягче.

Я бросаю взгляд на маму, которая странно притихла с тех пор, как мы сели в грузовик Джорди. Еще более странным является то, что она даже не вздрогнула при упоминании о сбросе времени. Как будто она наблюдает за всем этим разговором из другого измерения.

Джорди возвращает меня к вопросу, который я еще не задала.

— Я еще не все знаю, — говорит он. — Но я знаю, что это одна из частей.

Затем он тянется к своей шее и просовывает палец под крепкую серебряную цепочку, висящую вокруг нее. Когда он тянет, на конце появляется амулет и приземляется снаружи его серой футболки.

Я уже видела нечто подобное раньше.

— Папа никогда не отказывался от своего увлечения журналистскими расследованиями, — говорит он, держа медальон на цепочке на ладони. Крошечный драгоценный камень в его центре фиолетовый, а не красный. Кроме того, это точная копия кольца для ключей, которое кузина Марсия оставила моей маме.

Сейчас мне нужно, чтобы мама присоединилась к разговору, но она все еще полностью в своем собственном мире. Как будто она работает над другой головоломкой, в отличии от нас, в той же комнате, но собирая воедино совершенно другой пейзаж.

— Мам, — уговариваю я, желая, чтобы она показала Джорди связку ключей. Но она ведет себя так, как будто уже решила эту часть, каким-то образом преодолела ее.

Она бросает на меня быстрый взгляд, кивает и говорит: “Я знаю, Пайп".

Она такая тихая, такая задыхающаяся, я думаю, что-то действительно не так. Еще более неправильно, чем полнейшая отсталость последних дней.

Джорди наблюдает за всем этим, пристально глядя на мою маму.

— У тебя тоже есть, не так ли? — он спрашивает.

Мама пристально смотрит на Джорди, но не отвечает. Вместо этого она задаёт вопрос:

— Что бы это значило, если бы был?

Джорди не моргает.

— Это означало бы, что ты будешь такой же, как мы, — отвечает он. — Как моя сестра и моя тётя Марица и Винод. Это означало бы, что время не перезапустится для тебя.

— Она не знает о времени… — начинаю я, но мама останавливает меня.

— Я знаю, — говорит она.

— Но откуда…

— Скажи мне, — говорит она Джорди, сдерживая миллионы моих вопросов. — Эта штука на твоей шее — это благословение… или проклятие?

Джорди крепче сжимает медальон в руке и так пристально смотрит на мою маму, что я думаю, что часть их разговора происходит телепатически. Я имею в виду, это не будет самой странной частью этой ночи.

— Я не знаю, — говорит он.

— Мама, — вмешивается Делия, навязчиво сгибая края своего бумажного стаканчика. — Что случилось с тобой сегодня вечером?

Это происходит так легко; Я могла бы пропустить это, если бы моргнула. Как будто это облако вокруг мамы прошло прямо над её глазами, заслонив ее на мгновение, прежде чем полностью рассеяться, вернув нам настоящую маму, как будто другая была самозванкой. Это снова была мама, её лицо, морщинистое от беспокойства и усталости, её глаза, которые могут прорезать поверхность любой внешности, её улыбка, которая может заставить вас поверить, что даже самая ужасная ночь скоро закончится.

— Ничего такого, что нельзя было отменить, — говорит мама Делии, крепко обнимая ее.

Я вижу, как Джорди напрягается, но он ничего не говорит. Всё, что мама знает и чего не рассказывает, заставляет его нервничать. Я знаю, что он чувствует.

Делия отрывает голову от маминой груди достаточно надолго, чтобы сделать признание:

— Полиция считает, что мы как-то связаны с исчезновением твоего отца, — говорит она Джорди, и её голос — это огромное извинение за то, чего мы не делали.

Джорди отмахивается от этого заявления.

— Они просто не знают, как признать, что они невежественны. Дэррил Стоукс перестанет задавать вопросы, как только ты начнешь его кормить.

— Он любит тако, — хихикает Делия.

— Что? — говорит Джорди, удрученный. — Я пропустил вечер тако?

...

Может быть, мы с Джорди не так уж и непохожи. В течение трех недель после смерти папы я спала на полу в комнате моих родителей. Я даже не спросила, могу ли я; я просто ждала, пока мама уснет. Некоторые ночи длились целую вечность. И когда она, наконец, засыпала, я стягивала свое одеяло с кровати и клала его на пол рядом с тем местом, где всегда была папина сторона кровати. Моя мама находила меня там и уговаривала вернуться в свою комнату, чтобы доспать ночь, но я всегда была рада тому, сколько времени я провела на этом клочке пола. Это было настолько близко, насколько я осмелилась подойти. Я бы не легла в кровать, где он спал. Я не стала бы вытаскивать рубашки из его комода рядом с собой и подносить их к лицу, просто чтобы почувствовать их запах и вспомнить, как моющее средство задерживается на ткани. Это было до того, как я постригла волосы, поэтому я всегда чувствовала и запах своего шампуня, но это не имело значения. Но на полу я могла зависнуть прямо там, где он был. Я могла быть там, где он ходил. Это было достаточно близко.

Готова поспорить на все, что у меня есть, что Джорди спит в гостиной на том маленьком диванчике, который я вижу с этого места в гараже. Я бы поставила всё на кон и сказала, что вместо посуды он использует бумажные тарелки, потому что не посмеет тревожить тарелки в шкафу. Когда он говорит, что «присматривает за домом» для своего отца, на самом деле он просто пытается быть как можно ближе к нему.

Однако есть одно большое отличие. Джорди понятия не имеет, вернется ли его отец. Мой не может.

Мама, кажется, чувствует, о чем я думаю.

...

Затем с техническим мастерством, которое меня смущает, мама вытаскивает свой телефон и Рэйвен Брукса, бросает свои контактные данные в телефон Джорди. Я должна признать это. Я впечатлена, что она знает, как это делать.

— Теперь мы тоже на расстоянии одного сообщения.

Она и Джорди обмениваются бессловесным обменом, которым можно поделиться только с человеком, с которым вы пережили необыкновенное приключение.

Когда Джорди отвозит нас домой, он говорит, что вернется в лес за нашей машиной. Мама берет с него обещание подождать до утра, и они поедут вместе. Я должна отдать ей должное. Она настойчива и не принимает «нет» за ответ.

Пока мы с Делией заходим в спальню, я на 100% уверена, что события ночи будут преследовать меня с каждым вздохом. ...

Но почему-то я не помню, как вернулась домой. Я не помню, чтобы снимала обувь или ложилась в постель в той же одежде, в которой была в ту ночь. Все, что я помню, это парение в воздухе, цепочка медальона, звенящая рядом с моим ухом, звук маминого голоса…

Однако, когда я просыпаюсь на следующее утро, вопросы все еще остаются.

И этот день - 2 ноября.

Снова.

Очередной сброс произошел.

— Счастливого Сброса дня? — щебечет Делия, когда мы обе садимся в постели, уставившись на наши телефоны, как будто это каким-то образом снова перенесёт нас вперед во времени.

— Знаешь, я лелеяла надежду, что, может быть, этого просто … этого всего бы не случилось, — признаю я. — Как будто, может быть, всё это было огромной ошибкой, и Джесс и все остальные были...

— Блеф, — говорит Делия. — Да, я знаю, что ты имеешь в виду. Как здорово было бы, если бы всё это было просто огромной чепухой? Мол, попался! Какие болваны! Не могу поверить, что ты попался на это! Добро пожаловать в наш район.

— Странно желать лжи, — говорю я.

Мы с Делией выскакиваем из постели, наши животики урчат в ожидании завтрака. Возможно, мы уже дважды завтракали 2 ноября, но мы определённо хотим этого снова. Но мамы на кухне нет. Вместо этого к двери приклеена записка:

«Девочки,

Я ушла за машиной вместе с Джорди.

НЕ. ПОКИДАЙТЕ. КВАРТИРУ. Если вы это сделаете, я заземлю вас на всю оставшуюся жизнь, а когда умру, я буду продолжать преследовать вас как призрак.

С любовью, мама

P.S.: Сегодня 2 ноября. Счастливого Сброса Дня.»

— Ну, — говорю я, — надеюсь, тебе нравится смотреть на стены, потому что это всё, что мы сегодня будем делать.

Делия хмурится, но тут же загорается.

— Магазин! Технически это еще не выход из квартиры!

— Хочешь потусоваться в магазине? Заплесневелом, заколоченном, унылом магазинчике, который у нас не было возможности убрать, потому что мы были слишком заняты, пытаясь понять, почему в этом городе такой бардак? Тот магазин?

Делия взволнованно кивает.

— Боже, — говорю я, натягивая дневную одежду. — Звучит заманчиво, но я собираюсь смотреть на стену.

Делия придвигается ближе ко мне.

— Пайпер. Нам нужно поискать еще шпионские камеры, помнишь?

Я вздыхаю. Очень, очень трудно сказать "нет" Делии.

— О-ох, — говорит Делия, глядя на чашу у входной двери. — Мама взяла ключ.

Я заглядываю в чашу, и, хотя ключа нет, что-то в миске ловит свет лампы. Я зажимаю его между пальцами и поднимаю вверх.

Это крошечный рубиновый чип в центре цепочки для ключей.

— Должно быть, он выпал, - говорит Делия.

— Он ещё меньше из-за своей оправы, - отвечаю я, внимательно разглядывая камень.

Следующие строчки наводят на определённые мысли:

Размер — не единственное, что меня в нём поражает. Я ожидаю увидеть камень с гладкими, ровными сторонами, образующими плоскости камня. Вместо этого камень больше похож на щепку, кусок чего-то большего.

Чего-то, что было разбитого вдребезги.

...

Этот магазин не является нашим новым началом. Это очевидно. Не то, что нам оставила Марсия Тиллман. Наше новое начало — Сброс Дня, момент, когда время свёртывается и повторяется, заставляя всех переживать одни и те же дни снова и снова, за исключением избранной горстки людей.

Людей, которые держат кусок чего-то большего.

Людей, как подразумевал Джорди, которым суждено быть здесь.

...

Наши поиски чего–либо отдалённо скрытого или похожего на шпионскую камеру не увенчались успехом. Вместо этого мы пытаемся найти конфеты, которые не совсем зачерствели (я все время жалею, что не сохранила больше своих фруктовых кожурок), но этот поиск так же разочаровывает.

...

— Я скажу это, — говорю я, чтобы Делии не пришлось этого делать. — Это провал. Ничего хорошего из этого магазина не выйдет.

— Не позволяй маме слышать, как ты это говоришь, — говорит Делия.

— Я почти уверена, что мама уже знает, — отвечаю я.

Пайпер и Делия находят секретную комнату Марсии:

Мы начинаем подниматься по лестнице, когда средняя часть лестницы сбивает меня с ног.

На пути вниз меня это почему-то не запутало, а вот на обратном пути вверх я замечаю, что ступеньки между седьмой и восьмой совершенно неровные. Как будто между ними должен быть дополнительный шаг.

— Что тут происходит? — спрашиваю я, вытягивая ногу, чтобы подняться на девятую ступеньку.

— Может быть, у них кончилась древесина, когда они строили, - предполагает Делия, но теперь она тоже смотрит на ненормальные ступени.

— Это почти как… — начинаю я, но моя рука скользит по пыли, а локоть выскальзывает из-под моего веса и врезается в панель рядом с лестницей, которая должна быть стеной.

Должна быть, но нет.

— Ты в порядке? — спрашивает Делия, когда пыль рассеивается. Она только наполовину обращает внимание на то, как я потираю локоть, который болит так сильно, что я думаю, что больше никогда не выпрямлю его.

Я понимаю через секунду, думая, когда вижу, как она присела рядом с отверстием, которое я проделала в панели.

— Двигай головой, — приказываю я, подталкивая ее достаточно, чтобы видеть то, что видит она.

И то, что она видит, это комната. Комната во всю ширину, в половину высоты.

Я кашляю на пыль, которую мы не только подняли, но и раскопали в тайне.

…

— Офис? — мне интересно, а Делия щурится сквозь пыль и темноту.

— Надеюсь, — говорит она. — Потому что либо это, либо это темница.

— Да, пусть будет офис, — говорю я, опираясь на стол и приземистый табурет, который я могу разглядеть при скудном освещении предлагаемом магазином внизу.

...

— Ладно, — говорю я, совершенно не думая обо всех пауках, которые, наверное, перебрались сюда с лестницы. — Но если здесь есть сокровища, я оставлю их все себе.

Я не могу решить, что лучше - присесть или нагнуться в потайном кабинете. В любом случае неудобно, и ни один из вариантов не кажется очень практичным на долгое время.

— Какого роста была кузина Марсия? — говорит Делия, заползая в кабинет позади меня.

— Выше этого, — отвечаю я. — Либо квартира была просто построена над этим местом, либо...

— Или она хотела, чтобы это место оставалось скрытым, — говорит Делия.

И, судя по тому, что мы узнали о кузине Марсии, я выберу последнее.

Беглый осмотр секретного кабинета почти ничего не показывает. Вот письменный стол и табуретка, которые, как я теперь вижу, намеренно срублены по ножкам.

Ладно, это в значительной степени решает проблему. Кузина Марсия хотела сохранить этот маленький офис в секрете.

Вдоль одной из стен стоит приземистый комод. Когда я открываю три ящика, они полны пыли и ничем больше. Но когда я собираюсь открыть четвертый ящик, он заперт.

— Конечно, — ворчу я.

— Посмотри сюда, — говорит Делия, перебирая стопки бумаг, оставленные на столе. — Некоторые из них довольно свежие.

В основном это счета и квитанции за обслуживание магазина, на каждой из которых нанесены сердитые красные предупреждения об ОКОНЧАТЕЛЬНОМ УВЕДОМЛЕНИИ и покрыты тонким слоем пыли. Каждый отдельный листок бумаги датирован 1 ноября или раньше. Как и везде в Рэйвен Брукс, время в половине офиса бакалейщика остановилось в Сбросе Дня.

Я медленно поворачиваюсь, желая убедиться, что ничего не пропустила в этой странной маленькой потайной комнате, где Марсия вела свои дела. Затем мой взгляд останавливается на сокровище.

— Да ладно.

— Что? — спрашивает Делия, направляясь в мою сторону. — Что? Я ничего не вижу!

Я бросаюсь в угол комнаты, царапая колени по старому деревянному полу, еще немного порвав джинсы. Впрочем, это не имеет значения. Там, погребённый под небольшой горой манильских папок и старых квитанций, находится подлинный ListenBetterXE350. Первый в своем роде аудиоприёмник/регулятор с несколькими входами в комплекте с оригинальными наушниками и студийным микрофоном.

— Думаю, возможно, Марсия даже не знала, какая она была крутая, — говорю я.

— Или ты не знаешь, какая ты тупая, — отвечает Делия.

Я пристально смотрю на нее.

— Не завидуй, потому что ты не знаешь, что такое хороший винтаж.

— Я коллекционирую винил, — шипит Делия. — Конечно, я знаю хороший винтаж.

Я восхищаюсь старой технологией, с ее циферблатами, аналоговыми и красными стрелками регуляторов уровня.

— Зачем ей это? — спрашиваю я больше себя, чем Делию, но она всё равно отвечает.

— Может быть, для объявлений в магазине или чего-то в этом роде?

Я пытаюсь щелкнуть пару переключателей, но не могу подать питание на приёмник.

Я немного сдаюсь.

— Полагаю, это было слишком надеяться, что он всё еще будет работать.

— Облом, — говорит Делия. — Думаю, тебе придется пойти и купить своё барахло на гаражной распродаже или ещё где-то.

Я едва успеваю бросить еще один взгляд в её сторону, как замечаю что-то странное, прикреплённое к одному из входов.

— Странно, — говорю я, пытаясь вытащить кабель.

— Да, ты такая, — говорит Делия.

Я ударяю ее по плечу, даже не глядя. Я настолько хороша.

Но тут я кое-что замечаю. Приёмник был модифицирован. Я пытаюсь слегка покачать шнур, и он пытается ожить. Под оборудованием раздаются тихие статические звуки.

— Может быть, если я просто буду держать это на месте, — бормочу я, сжимая зажим вокруг другого шнура немного сильнее.

Внезапно скрытый офис оживает от звуков …

Найденный Пайпер аудиоприёмник/регулятор проигрывает ту самуюзапись, которую сделали Ник и Аарон, чтобы приколоться над Марсией:

— Пердёж? — Делия смеется.

— Боже мой, я почти чувствую запах газа, это настолько плохо, — говорю я, хватая ртом воздух.

Звучит как двое детей. Кто бы ни издавал звуки на записи, они ржут еще сильнее, чем мы.

— Я называю его «Смертельной ночной тенью», — говорит один из мальчиков на записи, и комнату наполняет высокий, плаксивый пердёж.

Делия лежит на спине, перекатываясь как жук.

— Аарон, Аарон! — говорит другой голос. — Смертельная ночная тень, познакомься с Безмолвным Убийцей!

Подавленное хихиканье заполняет пространство записи, и все, что я слышу после этого, — это хрипы.

— О, чувак, я думаю, меня сейчас стошнит, — говорит мальчик по имени Аарон, — Ники победил.

Ники. Аарон. Где я уже видела эти имена…?

Затем я вспоминаю. Забор вдоль лама-фермы.

Это самое странное чувство - слышать голоса (и пукающие звуки), связанные с именами, по которым я проводила пальцем по этим старым деревянным планкам. Это еще одно место, где наши пути пересеклись в этом странном новом мире. Я ловлю себя на том, что мечтаю хоть на секунду побыть с этими двумя мальчиками, которые смеются над тем, над чем смеёмся мы. Я представляю, как мы сидим с ними в нашем тесном маленьком уголке для завтрака и ссоримся из-за единственного драгоценного фрукта, обнаруженного в шкафу, прямо рядом с тем местом, где мама обнаружила отключённую шпионскую камеру.

Интересно, задам ли я им все вопросы, которые у меня есть?

Или, может быть, я просто поела с ними. Было бы неплохо просто поесть с другом и не думать ни о чём, кроме вкуса еды.

Но внезапно:

Я едва успеваю представить, на что это может быть похоже, как смех мальчиков обрывается, и вместо него я слышу другой голос. Голос женщины.

Нет другого способа описать это; голос пронзительный. Такой голос никто не захочет слушать долго. Что делает меня почти уверенной, что это Марсия на записи.

— Тестирую, тестирую, — говорит голос, сидящий достаточно близко к микрофону, чтобы я могла слышать каждый хлопок и треск. Я убавляю громкость, чтобы защитить уши, но теперь мне приходится наклоняться к динамику, чтобы услышать, как она говорит.

— Сегодня… посмотрим. Реальный мир: тридцать первое марта. Мир Рэйвен Брукс: двадцатое ноября. Сегодня нашла и разобрала еще одно устройство. Расположение: вентиляция кондиционера в гостиной. Устройство: скрытая камера или устройство записи. Присутствие запаха гари в течение… посмотрим… вчера в течение тридцати секунд. Направление: к северо-востоку от западного входа в лес, насколько я могу судить.

Я слышу шуршание бумаги на заднем плане, как будто она проверяет записи. И мне неприятно это признавать, но то, как она мнёт бумагу, похоже на то, как я пролистываю свои школьные папки. Те же руки.

Затем запись становится тише, единственным звуком являются помехи, прежде чем голос Марсии снова прокрадывается, на этот раз тише:

— Я знаю, что он следит за мной.

Вздох вырывается прежде, чем я успеваю его уловить, но Делия слышит. Неважно. Ей так же некомфортно, как и мне.

Кузина Марсия продолжает:

— Необходимо найти все кусочки. У тех, кто их держит, последняя защита.

Я поднимаю глаза одновременно с Делией. Мы пытаемся заглянуть через дыру в потолке в чашу у двери. Там, где хранится часть того, о чём говорит Марсия. Кусочек камня, который достался из маминой связки ключей.

Статика снова настигает запись, и я думаю, что, возможно, мы услышали её конец. Затем, как только я собираюсь выключить его, мы снова слышим её голос:

— Если мы не сможем восстановить часы, пропадёт ещё больше.

Лента заканчивается с громким треском, ее хвост с хлопком выбегает из катушки.

Я выключаю приёмник так быстро, что раскачиваю коробку на каблуках, позволяя ей опуститься обратно на пол в облаке дыма.

Я смотрю на Делию, обнаруживая её в густой тишине.

— Она была параноиком, — говорю я, пытаясь объяснить последнюю фразу, которую кузина Марсия произнесла перед тем, как запись остановилась. — Кто знает, сколько из этого вообще было реальным?

Делия смотрит на меня смертельно серьёзно, и в этот момент я уверена, что она уже не так молода, чтобы ей лгали.

— Всё это реально.

Я тянусь к её лодыжке, потому что это все, что я могу найти в темноте, которая начала оседать в потайной комнате.

— Я знаю.

Мы заменяем сломанную доску новой панелью, которую находим в углу офиса, и подпираем её, чтобы скрыть повреждения, которые мы нанесли оригинальной панели рядом с лестницей.

В квартире мы с Делией долгое время молчим, размышляя над расплывчатыми предупреждениями, которые кузина Марсия сочла достаточно важными для записи и достаточно опасными для произнесения кодом. Я смотрю на груды книг и фотокопий на журнальном столике, потрёпанные и отмеченные всеми стикерами и пометками на полях, которые моя мама успела нацарапать перед тем, как умчаться на встречу, которая привела к нашему кошмару прошлой ночью.

В квартире становится темно, прежде чем я вылезаю из своего тумана достаточно надолго, чтобы заметить, как тихо всё ещё.

— Разве мама уже не должна вернуться? — спрашиваю я Делию, которая уже половину вечера занята своим собственным туманом.

Мой сердитый желудок предупреждает меня о том факте, что мы каким-то образом умудрились пропустить обед и перейти к ужину.

Экран моего телефона показывает пять тридцать вечера. Это объясняет, почему тьма начала заполнять небо.

— Может быть, она решила подождать у Джорди? – предлагает Делия, но я могу сказать, что она уверена не меньше меня.

Я снова смотрю на свой телефон, ища сообщения или тексты от любого из них.

— Она говорила тебе что-нибудь об опоздании? — я спрашиваю.

Делия качает головой, и у нее между глазами появляется такая же морщинка, какая бывает у мамы, когда она волнуется.

Я вытаскиваю записку из приклеенного скотчем места на двери и перечитываю её во второй раз. Потом третий.

Ничего о том, что она может прийти поздно.

А вот и концовка книги:

Я хватаю телефон со стола и отправляю сообщение Джорди по номеру, который он нам дал, делая глубокий вдох, чтобы успокоить трясущиеся пальцы.

Она просто опаздывает, говорю я себе.

Она просто ждёт в магазине Джорди, пока починят машину.

Я поднимаю большие пальцы, чтобы напечатать.

Эй, ты можешь сказать моей маме, чтобы она позвонила мне?

Я нажимаю "Отправить" и смотрю на экран, ожидая, когда контрольные точки дадут мне знать, что он отвечает. Мое сердце замирает, когда я наконец вижу их.

Они полностью останавливаются, когда появляется сообщение.

Что ты имеешь в виду? Она ушла домой пять часов назад!

Я бросаю телефон, потому что не чувствую рук.

— Пайп! — говорит Делия, поднимая телефон там, где он приземлился.

Она смотрит на меня в поисках ответов. Она смотрит на меня в поисках чего-нибудь, что скажет о том, что она неправа. Её опасения беспочвенны. Но я не могу притворяться.

Всё во мне знает, что что-то ужасно неправильно. Мама должна была вернуться домой несколько часов назад.

Затем, прежде чем я успеваю полностью восстановиться после сообщения Джорди, на экране загорается еще одно.

Только оно не от Джорди.

Там, рядом со значком затенённого Ворона, его зловещие очертания скрываются на экране телефона рядом с текстом, читается сообщение, открывающее новые врата ужаса в моём сердце:

Куда ты теперь побежишь, крольчонок?

…

Она пропала.

И ещё кое-что. Изображение мужчины на моём экране. С усами …

Жуть. И вот на этом история обрывается.

Какие можно сделать выводы и предположения из всего этого?

Когда были назначены какие-то сейсмические испытания, Энзо записал на них себя и кого-то ещё (предположительно Гостя, но неизвестно зачем), но после этого пропал и теперь его розыскивает полиция. Тогда же в Рейвен Брукс началась аномалия Сброс Дня (но я бы его на русском называл День Сброса, ведь так логичнее), которая не затрагивает тех, у кого при себе имеются кусочки какого-то камня (что это такое неизвестно).

Цели Гостя неизвестны, но у меня была теория, что он использует эту аномалию для того, чтобы накопить энергию для прыжка в прошлое (в будущем более подробно всё изложу и обосную).

Мы так же не знаем, что случилось с Энзо и мамой девочек. Все пропавшие могут быть либо в плену у Гостя, либо убиты им. Если последнее, то концовка книги становится ещё мрачнее.

Вы заметили как нам несколько раз дали знать, что у Марсии и Пайпер одни и те же руки? Это может звучать странно, но что если Марсия это Пайпер из будущего? Подобное могло бы объяснить некоторые моменты. Но это так же вызывает и новые вопросы. Самая очевидная мысль, которая может прийти в голову, но её не стоит исключать. Вдруг правда. Хотя мы уже вряд ли получим продолжение истории.

Hello Neighbor Reset Day — моя любимая книга серии. Она мрачнее предыдущих. При её прочтении я ощущаю жуть и реальную опасность для персонажей. Особенно С 8 главы, когда происходящее в Рейвен Брукс уже кажется готово обернуться настоящим ужасом. А концовка... Очень обидно, что у истории нет продолжения. Непонятно что за сообщение зашифровала Марсия с помощью книг. Чего хочет Гость. Что случилось с мамой девочек.

Эту статью я бы написал и лучше, но у меня сейчас сложная ситуация в жизни. Мне стало ещё тяжелее на чем-то сосредоточиться. Простите.

Сборник ссылок на все мои посты в данной группе. А если хотите узнать больше обо мне, то прочитайте эту статью. И подпишитесь на Самое интересное о Hello Neighbor, если ещё не сделали этого.

!ВАЖНО!