Воронеж и мы
Воронеж, слегка припудренный культурной славой, растекается артериями улиц Кольцовской и Никитинской, встает бронзой и мрамором в лицах изваяний. Стальной Белый Бим на счастье даст погладить одно бронзовое ухо.
Троепольский, Кольцов, Никитин, Платонов и Бунин, поколения и века объединены одной точкой на карте. Интересное наблюдение — смерть людей и места захоронений производят больше впечатления, чем рождение и жизнь. Хотя таблички на зданиях, усеявшие весь Воронеж, ежедневно напоминают и указывают, что именно здесь, в этом сооружении, был и жил такой-то и такой-то. Писатель ли, поэт, деятель культуры, летчик или танкист, политик, человек, имя которого ярче рядового. Имя, оставившее зазубрину в истории. Имя, которое когда-то следило по этому чернозему.
Одним из таких наследивших имен стало имя Евгения Замятина, который провел здесь свои гимназические годы.
Замятин был рожден в городке Лебедянь в Тамбовской области, производители одноименного молока могли бы включить этот факт в свою стратегию маркетинга.
Сам Евгений позже опишет свое детство, которое прошло «среди тамбовских полей, в славной шулерами, цыганами, конскими ярмарками и крепчайшим русским языком Лебедяни — той самой, о какой писали Толстой и Тургенев».
В 1896 году Евгений Замятин поступает в гимназию в Воронеже, уже тогда он славился своими сочинениями по русскому языку. Заканчивает гимназию в 1902 с золотой медалью, которую позднее закладывает в петербургском ломбарде за 25 рублей. «Помню: последний день, кабинет инспектора, очки на лбу, подтягивает брюки (брюки у него всегда соскакивали) и подает мне какую-то брошюру. Читаю авторскую надпись: "Моей almae matri, о которой не могу вспомнить ничего, кроме плохого. П. Е. Щеголев". И инспектор — наставительно, в нос, на о: "Хорошо? Вот тоже кончил у нас с медалью, а что пишет! Вот и в тюрьму попал. Мой совет: не пишите, не идите по этому пути". Наставление не помогло.»
В 1920 году Евгением был написан роман-антиутопия, в 1924 был напечатан на английском. В СССР увидел свет лишь в 1988 году.
«Мы» первый роман, написанный в этом жанре, подарил вдохновение многим писателям. Например, Оруэлл и Хаксли, а также Курт Воннегут впитали замятинское «Мы» и прославились своим антиутопическим творчеством.
Вприкуску с конфетой песни Кольцова можно поразмышлять на тему — Воронеж одинаково справляется с воспитанием культовых историй, будь это котенок с улицы Лизюкова или первый в мире роман-антиутопия?
