ВСЕ ХОРОШЕЕ

Он учился в третьем классе школы Святой Марии в Морисе, Миннесота, где я преподавала. Все тридцать четыре моих ученика были дороги мне, но такие, как Марк Экланд, встречаются один на миллион. У него всегда был очень опрятный вид, и он обладал тем редкостным жизнерадостным отношением к жизни, благодаря которому даже его шалости казались приятными.

Кроме того, Марк болтал без умолку. Я постоянно пыталась внушить ему, что нельзя разговаривать без разрешения. Больше всего меня поражало то, как искренне он реагировал каждый раз, когда я поправляла его.

— Спасибо, что поправили меня, сестра!

Первый раз я даже растерялась, но постепенно привыкла слышать это по многу раз на дню.

Однажды утром Марк болтал так много, что мое терпение лопнуло, и я допустила ошибку. Я посмотрела на Марка и сказала:

— Если скажешь хотя бы еще одно слово, я заклею тебе рот клейкой лентой!

Не прошло и десяти секунд, как Чак выпалил:

— Марк снова разговаривает.

Я не просила никого из учеников помогать мне следить за Марком, но раз уж сказала о Наказании перед всем классом, то вынуждена была выполнить угрозу.

Я помню эту сцену так отчетливо, словно это было сегодня утром. Я подошла к своему столу, демонстративно открыла ящик и вытащила рулон ленты. Не говоря ни слова, я направилась к парте Марка, оторвала два куска пленки и заклеила ему рот крест-накрест. А потом вернулась к своему столу.

Когда я взглянула на Марка, чтобы проверить, как он реагирует, он подмигнул мне. И тут меня прорвало! Я рассмеялась. Весь класс ликовал, когда я вернулась к парте Марка, сняла пленку и пожала плечами.

Его первыми словами были следующие:

— Спасибо, что поправили меня, сестра.

В конце года меня попросили вести уроки математики в старших классах. Пролетели годы, и не успела я оглянуться, как Марк снова оказался в моем классе. Он стал еще красивее и был сама учтивость. Поскольку ему нужно было внимательно слушать мои объяснения, он уже не говорил так много.

Как-то в пятницу я почувствовала, что все идет не так, как обычно. Всю неделю мы работали над сложной темой, и я заметила, что ученики стали раздражительными и обидчивыми в отношениях друг с другом. Я должна была остановить это прежде, чем ситуация выйдет из-под контроля. И я попросила их составить список всех учеников в классе и оставить место напротив каждого имени. Потом я велела им вспомнить все самое хорошее, что они могли бы сказать о каждом своем однокласснике, и записать это напротив его имени.

Ребята работали над этим заданием до конца урока, и, покидая классную комнату, каждый сдал мне свой листок. Чак улыбался, а Марк сказал:

— Спасибо, что учите меня, сестра. Приятных выходных.

В ту субботу я выписала имена всех учеников на отдельном листке бумаги, а потом переписала все то хорошее, что каждый ученик сказал о других своих одноклассниках. В понедельник я раздала каждому ученику листочки, где была его характеристика. У некоторых это заняло две страницы. Скоро весь класс заулыбался. "Неужели? — слышала я возбужденный шепот. — Я и не представляла, что это важно для кого-то!" "Я не знал, что меня так любят!"

Больше никто в классе не говорил об этих листках. Я так и не узнала, обсуждали ли ребята их после уроков или со своими родителями, но это и не имело значения. Я выполнила поставленную задачу. Ученики были довольны и собой, и друг другом.

Потом эти ребята перешли в старший класс. Через несколько лет, когда я вернулась из отпуска, мои родители встречали меня в аэропорту. По дороге домой мама задавала обычные вопросы о погоде, о впечатлениях. Потом в разговоре наступила пауза. Мама взглянула на папу и произнесла:

— Отец?

Папа откашлялся.

— Вчера вечером звонили Экланды, — начал он.

— Правда? — сказала я. — Несколько лет ничего не слышала о них. Интересно, как поживает Марк. ПРОДОЛЖЕНИЕ

Папа тихо ответил:

— Марк погиб во Вьетнаме. Похороны завтра, и его родители хотят, чтобы ты пришла.

По сей день я помню точно то место на шоссе 494, где отец рассказал мне о Марке.

Я никогда раньше не видела солдат в гробу. Марк лежал такой красивый, такой возмужавший. В этот момент я только и думала: "Марк, я бы отдала всю клейкую ленту в мире, лишь бы ты мог поговорить со мной".

Церковь была заполнена друзьями Марка. Сестра Чака спела "Боевой гимн республики". И почему в день похорон непременно должен пойти дождь? И без него у могилы было так тяжело! Пастор произнес молитву, и все, кто любил Марка, один за другим проходили мимо гроба, окропляя его святой водой.

Я прощалась последней. Я стояла у гроба, когда один из солдат подошел ко мне.

— Это вы учили Марка математике? — спросил он.

Я кивнула, продолжая неотрывно смотреть на гроб.

— Марк много рассказывал о вас, — сказал он. После похорон большинство бывших одноклассников Марка отправились на ферму Чака. Родители Марка были там, дожидаясь меня.

— Мы хотим показать вам кое-что, — сказал его отец, вытаскивая из кармана портмоне. — Это нашли у Марка после смерти. Мы подумали, что это вам знакомо.

Он осторожно вытащил два потрепанных листочка. Их явно много раз разворачивали и сворачивали. Я, даже не читая, поняла, что это те самые листочки, на которых я переписала все то хорошее, что одноклассники Марка написали о нем.

— Большое вам спасибо, — сказала мать Марка. — Как видите, Марк очень дорожил этим.

Вокруг нас стали собираться одноклассники Марка. Чак застенчиво улыбнулся и признался:

— Я тоже храню свой листок. Он у меня дома в столе. Жена Джона сказала:

— Джон попросил меня поместить его листок в наш свадебный альбом.

— И я свой храню, — призналась Мэрилин. — Он у меня в дневнике.

Потом Викки, еще одна одноклассница, вытащила свой кошелек и показала собравшимся потрепанный листок.

— А я всегда ношу свой с собой. Думаю, мы все сохранили свои листки.

И вот тут я наконец села и заплакала. Я плакала о Марке и о всех его друзьях, которые больше никогда не увидят его.